Пять мужчин Арии Монтгомери

Жизнь Эндрю Кэмпбелла была самой обычной. Дом-школа-курсы-факультатив-дополнительные занятия-перевести бабушку через дорогу-погулять с собачкой-домашка-дом-школа. И так по кругу. Наверное, его привычная размеренная жизнь изменилась в какой-то мере в связи со смертью Эллисон ДиЛаурентис. Собственно, как и у многих других. Но Эндрю причислялся к тому мизерному количеству людей, кого блондинка обошла своим вниманием. Может, потому, что он был ей чем-то симпатичен, а, может, потому, что он делал за неё ту самую домашку. Кэмпбеллу больше нравилось верить в первое. Он не был одержим Эллисон, как многие-многие-многие, если не все, парни в школе. У него не было зависимости от неё; она просто приходила к нему домой, забирала решённые задачки по математике, так что Эндрю даже научился писать её почерком. Потом, когда ДиЛаурентис пропала, и все дружно сошлись на мысли "умерла", он не почувствовал разительных перемен. Ну, кроме появившихся лишних сорока минут, затрачиваемых раньше на её задания. Первая странность в жизни Эндрю Кэмпбелла произошла только через год после предполагаемой гибели Эллисон. Спенсер решила поиграть на раздевание, только вот не в карты, а в факты, в которых Хастингс не было равных. Она это знала, но неизменно любила подчёркивать. Пожалуй, выбегать тогда из её дома, имея на себе лишь боксеры и красные от смущения щёки, было третьим событием в личном рейтинге таинственных загадок Эндрю Кэмпбелла. Ему тогда показалось, что Спенсер сильно не в себе, и он был абсолютно прав: как позже выяснилось, Хастингс сидела на амфетаминах, а её парень оказался причастен к команде преследовавшего четверых подруг психа. Чтож, второе место в топе загадок Эндрю занимало избиение какого-то байкера битой для бейсбола. Кэмпбелл не был трусом, к тому же был физически развит. Однако, причина, по которой мужчина, признавшийся в похищении все-таки не погибшей Эллисон, решил напасть на двух её подруг ему так и не была ясна. Почётное первое место занимало даже не событие, а вполне себе человек. Никто иная, как Ария Монтгомери собственной персоной. И дело было даже не в том, что Кэмпбеллу постоянно приходилось её спасать (то от провала на экзамене, то всё от того же байкера, то от внезапно рухнувшей штанги). Дело было в том, что в глубине ореховых глаз всегда теплилась едва заметная грусть (откуда ему было знать, что грусть эта - от невозможности отношений с учителем английского), в её любви к литературе (и совсем не важно, что это процентов на 50 так точно заслуга Эзры), её неповторимом стиле (винтаж, который прекрасно сочетался с классическими нарядами её бывшего/будущего парня/друга/учителя). Эзры Фитца было слишком много в жизни Арии Монтгомери, но Эндрю этого упорно не замечал. Не замечал ровно до того момента, как, вырвавшись из плена жуткого кукольного домика "Э", она кинулась на шею Фитцу. Когда же после своего освобождения Ария увидела Эндрю, она смотрела на него, как на повинного во всех бедах, происходивших с ней в последние два года. И это чертовски ранило. Не потому что его помыслы были абсолютно чисты, а его заподозрили в отвратительной подлости. А потому что она заподозрила. И вот тогда в его ранее размеренную, совершенно предсказуемую жизнь ворвалась боль. Было не просто больно, было адски больно. Сидя в сырой камере, Эндрю каждый день беззвучно спрашивал "за что?", обращая этот вопрос каменному потолку, который был у него вместо неба. Когда наконец его невиновность была доказана, Кэмпбелл не почувствовал ровным счётом ничего. Не было облегчения от осознания, что он свободен; не было радости от возможности наорать на Арию и обвинить в предательстве. Была только пустота. И ему казалось, что эта пустота останется с ним навечно.