Доктор

      - Борь, ты мне друг? — вопрос Насти застал меня врасплох. Мы благополучно гуляли по парку, обсуждая красивых девушек универа — да-да, подруга тоже, даже активней, — и ели мороженое, напоминая собой влюбленную пару. Но нет: какая из нас пара-то?       - Ну да, конечно, — я остановился, окинув взглядом мнущуюся девушку. Видимо, что-то серьезное. — Говори, что случилось.       - Ну, ты же знаешь… — Настя смущенно ковырялась носком ботинка в земле, не поднимая на меня глаз. Подозрительно как-то… — Мы с Натой давно живем вместе… И мы хотели ребенка… Но нам отказали…       - Ближе к делу, пожалуйста, — нервы почему-то начинали сдавать. Мне вообще-то нельзя волноваться: я от этого бешусь.       - Ну так вот… — Настя резко вскинула голову, в изумрудных глазах читался вызов, — женись на мне, а? Я рожу ребенка — и все, развод.       - Ты что, совсем из ума выжила?! – нет, я ей, конечно, друг, и знакомы мы с пеленок, но чтоб брак по расчету… Да ну нафиг!       Но Настя на то и Настя, чтобы во всем одерживать верх — ну и кто здесь мужик, скажите-ка мне?! В общем сломался я через месяц беспрерывных уговоров. Свадебку сыграли тихую — она ж только для успокоения культурной Настькиной души, — без торжества и церемоний — даже родителей не позвали. Заказали пиццу — вот и весь банкет. Несмотря на всю стрёмность ситуации, медовый месяц провели на высоте: я, накаченные парни и загорелые девушки, огромная кровать, фастфуд и полная изоляция этого рая от мира. Ну, у девчонок, вроде, все тоже было сладко.       План Насти сработал прекрасно, вот сейчас мчусь на всех парах в роддом — жена-подруга, как никак, рожает моего-Наташиного ребенка. Но не был бы я лохом по жизни, если бы не опоздал. Да, черт возьми, взял и опоздал! Опоздал на роды собственной жены! Ну мать его! Зато роды прошли гладко и быстро. Можно поздравить Настьку с мальчишкой — Ната, которая в отличие от меня провела с любимой весь день, выбрала имя Слава. Мне тоже нравится, хорошее имя. У меня папу так звали.       - Борис Вячеславович Вязьмов? — навстречу нам с Натой вышел приятный молодой человек — лечащий врач, как сказала девушка, — улыбаясь в тридцать два белоснежных зуба. — Я так понимаю, Вы наш счастливый отец?       Я поспешно закивал, не сводя глаз с милых ямочек и выступающих скул на загорелом лице. Отчего-то доктор казался мне симпатичным. Наверное, из-за будоражаще-открытого взгляда темно-карих, почти черных глаз.       - И что, даже вопросов никаких не зададите? — доктор продолжал улыбаться, скрестив руки на груди. Кажется, я даже заметил в его взгляде озорные огоньки. Так, надо спасать ситуацию. Что там могут спросить мужики, когда жена только родила? Э-э-э…       - Док, а когда мы сексом сможем заняться? – это, наверное, самый типичный вопрос порядочного супруга. Нет, а что? Жена девять месяцев не дает, мужик тип должен изголодаться уже. Я-то, конечно, ограничен этим не был, но все-таки.       Доктор же, видимо, понял вопрос немного иначе и, подмигнув мне, с все той же улыбкой ответил:       — Через десять минут у меня заканчивается дежурство — увидимся на парковке, – и, развернувшись, мужчина элегантно удалился. Что это только что было? По дурной привычке почесал затылок, пытаясь осознать — приглашали меня на свиданку или нет.       — Ну ты, Борька, даешь, — Ната рядом хихикала, прикрыв рот рукой, — жена только первого родила, а ты уже любовника на стороне завел.       — Ну мне же есть, на кого ее оставить, — усмехнулся я в ответ. — А как любовника-то моего зовут?       — Вот так кот! Даже имени любви всей своей жизни не помнишь! — окей, Нат, рассмешила все-таки. — Вячеслав Михайлович зовут его. Ладно, вали на парковку. Я скажу Насте, что ты все-таки привалил сюда и осведомлялся о здоровичке любимой женушки.       — О да, уж постарайся, — я легонько пихнул Нату локтем и уже серьезнее добавил: — Спасибо.       — Да что уж тут, — немного смутилась девушка, потянувшись к своим ярко-рыжим локонам — ее дурная привычка. — Это тебе спасибо, Борь.       Улыбнувшись еще раз, все-таки последовал ее совету: этот Слава — вот так совпаденьице! — действительно меня заинтересовал. Даже сильнее моей последней пышногрудой красавицы-блондинки. Ну и моего первого, бейсболиста из школьной команды. И, конечно же, много лучше неудачного опыта в Тайланде…       До парковки я добрался даже раньше, чем было положено. А это сильно, особенно для человека, который опоздал на роды собственного сына. Побродил между машин, разглядывая. «Жигули», несколько «Лад», пара «Ситраенов». На другой стороне два жука и внедорожник. Хм, такой бы я себе купил. Если бы меня наконец повысили до главного редактора. А пока что бегаю, ищу темки для статей в журнал. Ну и чиркаю их, соответственно.       — Девушка, Вы прекрасны, — доктор так забавно растягивал слова, что я предпочел пропустить мимо ушей подколку. Тем более, я совсем не выглядел, как девушка: иначе бы они не улепетывали за мной, верно же?       — Благодарю, Вячеслава, — обернулся к нему с хитрой усмешкой. Доктор улыбался, стоя совсем рядом, и недвусмысленно смотрел на мои губы. Вот как. Как можно эротичнее облизнул верхнюю губу — а что, наши просто не сдаются. Еще умолять меня будешь! О чем только…       — Не хотите отведать со мной чаю? — мужчина прищурился, а озорная улыбка никак не сходила с его губ. Ну и ладно, она — как и ямочки — ему очень шла.       — А ничего покрепче не предложите? — скрещиваю руки на груди. А что церемониться-то?       — Ладно, специально для Вас кофе сварю, — доктор усмехается и открывает мне дверцу внедорожника, возле которого я, собственно, и остановился, приглашая внутрь жестом руки.       Элегантно киваю и присаживаюсь на переднее пассажирское сиденье. Доктор захлопывает за мной дверь, обходит машину и плюхается за руль.       Слава, как я решил его называть, прекрасно водил авто. Его крепкие руки лежали на коленях, слегка придерживая руль. Сам доктор не сводил взгляда с дороги, даже не думая смотреть в мою сторону. Мы ехали так плавно, быстро и комфортно, что создавалось ощущение, будто машина летит. И ни одной пробки: определенно везение. Или отличное знание дорог этой местности.       Доктор остановился возле многоэтажки на окраине города. Очаровательно улыбаясь — он хоть когда-нибудь переставал это делать? — мужчина вышел, а я завозился с ремнем. Вот что за ерунда-то такая?! Не отстегнешь!       — Помочь? — быстро он. Киваю, позволяя себя отстегнуть. Слава касается ладонью моей груди и отчего-то замирает, смотря мне прямо в глаза. Такой милый сейчас, с какой-то потусторонней улыбкой — привычка мешает ее убрать — и очаровательными ямочками, бездонно-черными глазами… Накрываю его ладонь своей, ощущая ее сухость. В конце концов, каких только средств не лили на эти руки? Кажется, прошла целая вечность, прежде чем Слава убрал свою ладонь с моей груди и отошел, позволяя выйти.       Мы молчали, поднимаясь в лифте на пятый этаж. Молчали, пока доктор ковырялся ключом в замочной скважине. Молчали, проходя в небольшую, но невероятно светлую и уютную квартиру. Прошли на кухню, я присел за белоснежный стол, а Слава нажал на кнопку электрического чайника.       — С мятой, мелиссой или черный без добавок? — сейчас хотелось вина на брудершафт. Ну да, ну да, по традициям дешевых бульварных романов.       — Черный, — кивает, достает кружки и бросает в них пакетики. Чайник еще не вскипел, поэтому Слава присаживается ко мне и отчего-то не сводит глаз. Мне хочется разбавить обстановку, в которой чувствую себя так неуверенно, поэтому вякаю: — А секс будет?       Лучше бы молчал, серьезно. Слава так пошло ухмыльнулся — или мне показалось? — и слегка наклонил голову, с интересом меня оглядывая, будто спрашивал — можно? Кажется, этот взгляд красноречивее любого политика. Киваю, и мои губы накрывают чужие. С жаром отвечаю на поцелуй, буквально плавясь под потоком нежности и ласки. Пытаюсь перехватить инициативу, запуская свой язык в чужой рот, но этого мне не позволяют. Видимо, буду снизу.       Громкое бульканье и негромкий свист заставляют Славу отстраниться под мое возмущенное шипение. Улыбаясь, отходит и разливает чай по кружкам, а я, совершенно выбитый из колеи, рассматриваю задницу доктора. Аппетитная, обтянутая белыми джинсами. И мне хотелось ее совсем как школьнику!       — Держи, — поставил передо мной кружку и присел рядом, хитро прищурившись: — Или сразу в спальню?       Несложно догадаться, что я выбрал. Сидим, с трудом себя сдерживая, допиваем чай. Ну дурак я, дурак. Наконец кружки опустошены, Слава гонит меня в душ, а сам направляется в спальню, по-прежнему открыто улыбаясь. Стою под холодными струями, пытаясь вспомнить, когда в последний раз я был в пассивной роли. Вспоминал недолго: на прошлой неделе был. Ну-с, тогда все отлично.       Слава меня ждал, обнаженный, на краю кровати. Плавно — пусть я и громко топал — приближаюсь к нему, на ходу скидывая полотенце с бедер. Стоило мне подойти, доктор чуть ли не бросил меня на кровать и впился в губы требовательным поцелуем, навалившись сверху. Отвечаю, распаляясь еще больше. Что он со мной делает?! Отрывается от меня, а я едко так замечаю:       — Ты вообще-то жирный, — тихо смеется, скатываясь с меня. Хватает за ноги и поворачивает задом к себе. Молча смотрит, может, даже любуется.       Раздвигаю ноги и прерывисто выдыхаю. Отчего-то становится важным мнение Славы: вдруг я вообще урод, а? Чувствую, как ануса касаются два холодных смазанных пальца, и стараюсь расслабиться. Впускаю их в себя, не чувствуя почти ничего. Побочный эффект частого секса.       — Ага, я фиялочка, все такое, — едко замечаю я через пару секунд этого издевательства, — но растянутая фиялочка. Войди уже сам, а?       Снова тихо смеется, но послушно вытаскивает пальцы. Наконец чувствую, что в меня упирается нечто побольше. По телу пробежала дрожь. Может, все-таки стоило позволить себя растянуть сильнее? Вдруг он сочтет меня грубым? Или мазохистом? И почему мне вообще важно его мнение?       Резко выгибаюсь, закусив губу. Да, черт возьми, да! Больно, настолько больно, что хочется еще и еще. Эта боль растекается теплом по телу и бьет мурашками, перерастая в блаженство. Не сдерживаю тихий стон, но, вновь закусив губу, замолкаю. Негромкая усмешка. Слава с все той же учтивой улыбкой медленно выходит из меня почти полностью. Не мычу протестующе, но смотрю с легкой обидой — и это красноречивее любого мычания.       — А ты тихий, — негромко замечает доктор и резко входит, рвано выдохнув. И я его понимаю: мое дыхание тоже стало сбиваться.       Слава ускоряет темп, отчего-то тихо поскуливая. Странно, ни один из моих бывших партнеров так не делал. Даже «парни на ночь» так не делали. Может, ему не нравится? Он вколачивается в меня, выбивая дурные мысли, мне становится просто хорошо, и не хочется этого скрывать. Издаю еще один негромкий стон, раздвигая ноги еще шире.       — Быстрее, мой доктор, — подаюсь навстречу, сжимаясь и расслабляясь. Я тоже хочу свою долю феерического наслаждения. Хоть раз так, чтобы без рук.       И Слава меня слушает, вколачиваясь в податливое тело. А я распадаюсь, теряясь в эмоциях — таких старых, знакомых, но одновременно и великолепно-новых. По телу снова проходит дрожь, и я насаживаюсь еще глубже, как могу. Сжимаю доктора сильнее и чувствую, как внутри меня разливается горячая жидкость. Слава аккуратно выходит, томно пообещав:       — Это еще не все, — киваю, хоть в груди разливалось жуткое разочарование, смешанное с капелькой предвкушения.       Доктор встает с кровати, а я вижу, каких усилий ему это стоит, подходит к тумбочке и вынимает оттуда нитку с не очень большими шариками. Че-е-ерт… Неужели игрушки? Вообще, это я собрался заставить его умолять.       Присаживается на свое место и, легко коснувшись моих губ своими, дотрагивается пальцем до моего расслабленного ануса. Вздрагиваю — холодный. Усмешка. Доктор проталкивает в меня первый шарик, а по моему телу бегут мурашки. Блин, он тоже холодный! И это так необычно: когда в тебя что-то погружено полностью, и ты чувствуешь каждую его грань. Протолкнул еще один шарик, и он ударился внутри меня о другой. Невольно расслабляюсь еще сильнее, возбуждаясь только больше. Блин.       Шарик за шариком, и все они внутри меня. Возбуждает до боли в яйцах, но мне этого мало. Я почти шлюха, перепробовал много и разных, так что удивить меня сложнее. Как и сломить мою волю.       Но Слава сдаваться без боя не собирался. Наклонившись к моему паху, он осторожно берет в рот мой член. И это, блять, кайфово! В глазах плывет и от возбуждения, и от шариков в заднице, и от прекрасного рта доктора. Не выдержал, с позором кончив, едва Слава коснулся кончиками зубов головки. Да, это феерично, меня чуть ли не наизнанку выворачивает, едва не размазывает по кровати. Такое чувство, будто меня расплескало, всего, без остатка, и сейчас я вновь собираюсь по капелькам. Да, черт возьми, это очешуенно! Офигенно! Охуенно, в конце-то концов.       — Ты привлекательный, — замечает Слава, пошло облизнувшись. О да, сейчас я совсем не против комплиментов: хвалите меня, хвалите.       — Ты тоже ничего, — и да, я сильно преуменьшил: из слона сделал муху. Но зачем его сразу баловать? Доктор резко потянул за нитку, и шарики вылетели, а анус отозвался пульсирующей болью.       Слава все так же непоколебимо улыбался.       Утро наступило слишком внезапно для моей немного побаливающей задницы. Хм, видимо, реально хорошая ночка-то была — обычно на утро ничего не чувствую. Слава еще спит, а я лишь понимаю, что он стал одним из многих. Честно? Боюсь себе признаться, что мне бы этого не хотелось. Ну да ладно, пройдет: мимолетная привязанность, с кем не бывает?       Быстро собираю шмотки, завариваю кофе и в лучших традициях дешевого чтива оставляю записку: «Все было феерично». И я не соврал: чуть ли не впервые в этом плане. Даже жалко уходить. Но, собрав волю и мысли в кулак, решительно направляюсь к двери.       Свежий воздух, волной накативший на меня, стоило выйти из подъезда, отрезвляет рассудок, и я с сожалением вспоминаю, что сегодня среда. Придется тащиться на работу. Н-да, на какую тему придется размышлять сегодня? Хм, Павел Вольфрамович что-то говорил… По-моему, политика.       — Запрет пропаганды гомосексуализма: плюсы и минусы, — как актуально-то! — глав-рид окинул меня таким взглядом, будто я отождествлял и тех, кто гомосексуальность придумал, и тех, кто запретил ее пропаганду. Говорила мне Настя, не стоило лезть к нему с подкатами в первый же день. Кстати о ней…       Открываю аську и с безразличием обнаруживаю письмецо от моей женушки, общий смысл которого в том, что развод через неделю, все мое — при мне, ее вещи, Ната и ребенок, собственно, ее. Претензий никаких у меня не возникло: все верно, что уж тут. Закрываю, так и не ответив.       — А вообще, бросать меня одного в квартире — нечестно, — я вздрогнул и обернулся. Передо мной стоял Слава — и как его вообще пустили?! Без улыбки. В глазах плескалось столько печали, что словами не передать. Похоже, ему правда больно… Мне отчего-то тоже. — Если это из-за жены…       — Брак фиктивный, — зачем-то объясняю я, рассматривая светло-русые локоны моего доктора, лишь бы в глаза не смотреть. Вот он был, идеальный способ его отшить. Но отчего-то делать этого не хотелось. Хотелось прижать его к груди и не отпускать. Да, пора прекратить читать бульварные романы. И все-таки сдаюсь. Подхожу и обнимаю, крепко-крепко. Слышу его тихий шепот:       — Я не прошу меня любить, — так безнадежно потерянно, — только будь рядом со мной. Умоляю.