Шерлок Холмс и Философский Камень

— ШЕРЛОК!!! БЫСТРО ВСТАЛ И ПОШЕЛ ЗА ПОЧТОЙ, ЛИБО...

      Мальчик уже давно не спал, и как обычно, ежедневно ждал, считая секунды до этого вопля. Прошло десять лет, но ничего не изменилось: ни Тисовая улица, ни ее обитатели, ни их отношение к странностям. Только обои немного выцвели, а на камине появились новые фотографии семьи Дурслей. Вернон Дурсль со своей новой машиной. Вернон, Петунья и их сын Дадли на скачках. Дадли на карусели. Дадли впервые подрался (кому вообще пришло в голову такое запечатлеть?). Петунья и её сад.       Шерлок вскочил с постели, быстро открыл дверцу чулана, в котором жил, чуть не стукнув дверью по носу длинной тёти Петуньи. Не дав ей договорить, юноша уже добежал до входной двери и взял почту. Хоть такое и происходило ежедневно уже в течение пяти лет, опекунша все не привыкла к такому быстрому подъему и перебиванию угроз. Все еще с открытым ртом, потирая нос, она приняла в руки газету.       «Пятна жира на рукаве, на платье остался след от воды, от рук запах мяса, под ногтями капли крови. Значит, она жарит мясо. Но какое же? И к чему бы это?»       Мальчик оглянулся и увидел нечто большое и толстое — Дадли Дурсля. Он был таким счастливым, будто ему удалось побить Холмса, что у него получалось не очень-то и часто, ведь Шерлок очень быстр, умён, да и драться научился тоже неплохо. Либо же такая радость свойственна Дадли тогда, когда Шерлоку влетает от Вернона Дурсля. «Значит сегодня у Дадли день рождения, что предполагает его любимое блюдо — бекон. Тогда всё сходится!». — Тетя Петунья, у вас там бекон подгорает. — О, Господи, бекон! — закричала та, побежав к плите, но внезапно миссис Дурсль остановилась, развернулась и рявкнула на Шерлока. — Вообще-то, я хотела, чтобы ты пожарил бекон, пока я готовлюсь. И ты должен смотреть, чтобы он не подгорел — ведь сегодня день рождения Дадлички, и все должно быть идеально.       Одевшись и промямлив что-то про несправедливость, Шерлок пошел на кухню. Кухня была под отвязку забита подарками для Дурсля-младшего. И один больше другого. Но самым большим был не очень аккуратно завёрнутый в бумагу велосипед. Для чего тот нужен Дадли — непонятно, ведь кузен был очень толстым и ненавидел физические упражнения, хотя отлупить кого-нибудь был совсем не против. Любимой «грушей» для него был сам Холмс, конечно, если Дадли сам не становился «грушей» для Шерлока. Вполне возможно, чтобы просто повыделываться перед своими не менее тупоголовыми друзьями. Ну или новый способ догонять своих "жертв".       Шерлок, пока жарил бекон, посмотрел на своё отражение в отполированной кафельной плитке. На нём была старая ношеная, так ещё и мешковатая одежда, которая досталась ему от Дадли, более широкого раза в четыре. У Шерлока было худое лицо с острыми скулами, вьющиеся черные волосы и ярко-голубые глаза. Но под его кудрями прятался маленький шрам. Он был у него с самого детства, и первый осмысленный вопрос про себя, который он задал тете Петунье, был как раз о том, откуда у него взялся этот след. — Ты получил его в автокатастрофе, в которой погибли твои родители, — отрезала та. — И не приставай ко мне со своими вопросами.       «Не приставай ко мне со своими вопросами», — это было первое правило, которому Холмс должен был следовать, чтобы жить в мире Дурслей.       «Не объясняй мне как ты это понял», — это было второе правило жизни в мире Дурслей.       «Мне плевать, что ты прав и что ты смог всё понять, но прав я!» — это было третье правило, которое напоминалось перед тем, как начинался полный капец.       Когда Шерлок переворачивал подрумянившиеся ломтики бекона, в кухню с приподнятым настроением вошёл дядя Вернон. — Причешись! — рявкнул он вместо утреннего приветствия.       К тому моменту, когда на кухне появились Дадли и его мать, Шерлок уже вылил на сковородку яйца и готовил яичницу с беконом. Дадли вбежал в комнату с радостным визгом. Он был больше похож на своего отца, чем на мать: тоже очень толстый, имеет круглое заплывшее жиром лицо, маленькие злобные водянисто-голубые глазки, а густые светлые волосы словно никогда не мылись — тоже были заплывшие жиром. Тетя Петунья часто твердила, что ее сыночек похож на маленького ангела, а Шерлок говорил про себя, что тот напоминает огромную свинью.       Шерлок расставил на столе тарелки с яйцами и беконом, едва не теряя содержимого — там практически не было свободного места. Дадли в это время считал свои подарки, а когда закончил, лицо его удивлённо вытянулось. — Тридцать шесть, — произнес он упавшим голосом, укоризненно глядя на отца и мать. — Это на два меньше, чем в прошлом году. — Дорогой, ты забыл о подарке от тетушки Мардж, он здесь, под большим подарком от мамы и папы! — поспешно затараторила тетя Петунья. — Ладно, но тогда получается всего... тридцать семь, — лицо Дадли покраснело.       Шерлок сразу заметил, что у кузена вот-вот приключится очередной приступ хронической ярости, но продолжил с отсутствующим видом есть бекон.       Но миссис Дурсль, очевидно, нажала кнопку тревоги, словно при ядерной бомбардировке. — Мы купим тебе еще два подарка, сегодня в городе. Как тебе это, малыш? Еще два подарочка. Ты доволен?       Кузен задумался. Будь это детским мультиком, голова бы у него покраснела, а из ушей бы пошёл дым. Впрочем, его лицо действительно покраснело, будто он пытался поднять что-то очень тяжелое. Шерлоку всегда не нравились такие моменты. Простейшая же математика! Дядя Вернон называл своего сыночка "гением", а Шерлок тихо добавлял, что рыбки в аквариуме умнее, чем Дадли! Наконец Дурсль-младший открыл рот. Как рыбка. — Значит… — медленно и томительно выговорил он, — значит, их у меня будет тридцать… тридцать… — Тридцать девять, мой сладенький, — поспешно вставила тетя Петунья. — А-а-а! — уже привставший было Дадли, тяжело плюхнулся обратно на стул. — Тогда ладно…       Дядя Вернон выдавил из себя смешок, на что Шерлок иронично улыбнулся, но никто не заметил. — Этот малыш своего не упустит — прямо как его отец. Вот это парень! — Дурсль взъерошил волосы на голове Дадли.       Внезапно зазвонил телефон, и тетя Петунья к нему мгновенно побежала. — Миссис Фигг сломала ногу, — сказал Шерлок своему дяде в перерыве между кусочками яичницы.       На заднем плане Дадли открывал свои подарки. — С чего ты это взял, мальчишка? — спросил недовольный Вернон Дурсль, которого оторвали от завтрака и газеты. — Тут все просто... — этот момент дядя всегда не любил. Потому что, когда Шерлок начинает толковать свою точку зрения, все стоят с открытыми ртами, понимая, что эти слова явно показывают, насколько они тупоголовые. Он все еще учится в той же самой школе, что и раньше лишь из-за этого — хотя просьба замолчать, обращенная к директору, поскольку этим тот понижает айкью всего города, не очень понравилась последнему. Так, кстати, и появилось правило два и три. — Все, кто звонят на день рождения Дадли уже позвонили. Значит, это кто-то другой. В этот день никто не звонит, значит это что-то срочное и важное. Это не могут быть друзья Дадли — они придут даже при апокалипсисе. Вы всегда, если куда-то едете, оставляете меня у миссис Фигг. Значит, только она сегодня может позвонить в связи с какой-то проблемой. У неё очень много кошек. Очень. И все они ходят везде, где им вздумается, так что...       Лицо дяди побагровело, потом посинело, и после он из себя еле выдавил: — Молчи. Или получишь.       Шерлок недовольно плюхнулся обратно на стул, замолчал и продолжил есть уже ненавистный бекон.       Пропустив мимо ушей весь диалог, Дадли срывал упаковку с золотых наручных часов, когда тетя Петунья вернулась к столу. Вид у нее был разозленный и вместе с тем озабоченный. — Плохие новости, Вернон, — сказала она, — миссис Фигг сломала ногу. Она не сможет взять этого, — тетя махнула рукой в сторону Шерлока.       Рот Дадли раскрылся от ужаса, а лицо опекуна опять покраснело: мальчик снова был прав. Но Шерлок абсолютно ничего не показал, ведь он ничего и не чувствовал по этому поводу. Хотя его наполняла маленькая радость от того, что в этом году его не оставят с миссис Фигг — она была действительно сумасшедшая и помешанная на кошках. Идеальный стереотип сильной и независимой женщины, ей-богу! А ещё её дом сильно вонял кошачьей мочёй. — И что теперь? — злобно спросила тетя Петунья, с ненавистью глядя на Шерлока, словно это он все подстроил. — Мы можем позвонить Мардж, — предложил дядя. — Не говори ерунды, Вернон. Мардж ненавидит мальчишку.       Дурсли часто говорили о Шерлоке так, как-будто его здесь не было или словно он был настолько глуп, что все равно не мог понять, что речь идет именно о нем. По крайней мере, Шерлок считал глупыми их. — А как насчет твоей подруги? Забыл, как ее зовут… Ах, да, Ивонн. — Она отдыхает на Майорке, — отрезала Петунья. — Вы можете оставить меня одного, — вставил Шерлок с набитым ртом, надеясь, что его предложение всем понравится, и он наконец сможет почитать свои книги при дневном свете. А если и повезет, то заберет своё пальто из комнаты тети.       Вид у миссис Дурсль был такой, будто она проглотила лимон. Или лимонку. — И чтобы мы вернулись и обнаружили, что от дома остались одни руины? — прорычала она. — Для этого мне понадобится не менее двух килограмм взрывчатки, — возразил Шерлок, но его уже никто не слушал. — Может быть… — медленно начала тетя, — может быть, мы могли бы взять его с собой… и оставить в машине у зоопарка… — Я не позволю ему сидеть одному в моей новой машине! — возмутился дядя Вернон.       Дадли громко разрыдался. То есть на самом деле он вовсе не плакал, последний раз настоящие слезы лились из его глаз много лет назад, но он знал, что стоит ему состроить жалобную физиономию и завыть, как мать сделает для него все, что тот пожелает. Однако, когда Шерлок отмечал эту артистичную игру, комментируя ошибки Дадли, Холмсу, конечно же, очень влетало. — Дадли, мой маленький, мой крошка, пожалуйста, не плачь, мамочка не позволит ему испортить твой день рождения! — вскричала миссис Дурсль, крепко обнимая сына. — Я… Я не хочу… Не хоч-ч-чу, чтобы он ехал с нами! — выдавил из себя Дадли в перерывах между громкими всхлипываниями, кстати, абсолютно фальшивыми. — Он… Он всегда все по-по-портит! — Симулянт, — пробубнел Шерлок с набитым ртом.       Миссис Дурсль обняла сына, а тот высунулся из-за спины матери, и повернувшись к Холмсу, состроил отвратительную гримасу. Шерлок на это посмотрел с таким лицом, будто хотел сказать: «Ого! И как же еще ты можешь блеснуть своим поразительным умом?», что привело кузена в бешенство.       В этот момент раздался звонок в дверь. — О господи, это они! — В голосе Петуньи звучало отчаяние.       Через минуту в кухню вошел лучший друг Дадли вместе со своей матерью. Пирс Полкисс был костлявым мальчишкой, очень похожим на крысу. Именно он чаще всего держал жертв Дурсля-младшего, чтобы они не вырывались, когда тот будет их бить. Впрочем, он и был настоящей крысой. Увидев приятеля, кузен тут же прекратил свой притворный плач.       Полчаса спустя Шерлок, не имея никаких эмоций ни на лице, ни в душе, сидел на заднем сиденье машины Дурслей вместе с Пирсом и Дадли и впервые в своей жизни ехал в зоопарк. Тетя с дядей так и не придумали на кого его можно оставить. Но прежде чем Холмс сел в машину, дядя Вернон отвел его в сторону. — Я предупреждаю тебя, — угрожающе произнес он, склонившись к Шерлоку. Лицо мистера Дурсля приобрело красноватый оттенок, — я предупреждаю тебя, парнишка, если ты что-то выкинешь, что угодно, ты просидишь в своем чулане взаперти до самого Рождества! — И что мне сотворить? Убить кого-нибудь? Инсценировать чье-то самоубийство? Ограбить кого-то? Или же что? — такой ответ заставил дядю аж зарычать, как и всегда, хотя он и понимал, что мальчик прав.       Проблема заключалась в том, что с юношей часто приключались довольно странные вещи, и было бесполезно объяснять Дурслям, что он тут ни при чем.       Однажды тетя Петунья заявила, что ей надоело, когда Шерлок возвращается из парикмахерской в таком виде, словно вовсе там и не был. Взяв кухонные ножницы, она обкорнала его почти налысо, оставив лишь маленький хохолок на лбу, чтобы, как она выразилась, «спрятать этот ужасный шрам». Дадли весь вечер изводил его глупыми насмешками, но Шерлок отвечал лишь заумными фразочками, которые действительно унижали маленький мозг кузена и очень злили его.       Однако на следующее утро Шерлок обнаружил, что его волосы выглядят точно так же, как и до стрижки. За это ему запретили целую неделю выходить из чулана, хотя он пытался заверить Дурслей, что понятия не имеет как это произошло.       В другой раз миссис Дурсль пыталась заставить Шерлока надеть старый джемпер Дадли — ужасный, просто отвратительный джемпер, коричневый с оранжевыми кругами. Чем больше усилий она прикладывала, чтобы натянуть кофту на племянника, тем меньше становился джемпер, и, в конце концов, он съежился настолько, что с трудом налез бы на куклу, и тем более никак не на длинного и худого Шерлока. К счастью, тетя Петунья решила, что джемпер сел после стирки, и мальчик избежал наказания.       Был еще случай, когда парень натерпелся неприятностей из-за того, что его заметили на крыше школьной столовой. В тот день Дадли и его компания, как обычно, гонялись за Шерлоком, который пытался от них ускользнуть, и в какой-то момент он, к собственному удивлению — и к удивлению всех остальных, оказался на трубе. Классная руководительница Шерлока послала Дурслям гневное письмо, в котором написала, что Холмс лазает по крыше школы.       Он даже и не пытался объясниться, дядя просто молча запер его в кладовке и ушел. Сколько Шерлок ни гадал, каким образом он оказался на крыше, но так и не смог объяснить это происшествие.       Однако, сегодня все должно было пойти просто отлично. Шерлок даже не жалел о том, что находится в компании Дадли и его друга, ведь ему посчастливилось провести день не в школе, не в чулане и не в вонючей гостиной миссис Фигг. Всяко лучше, чем миссис Фигг.       Всю дорогу дядя Вернон жаловался миссис Дурсль на окружающий мир. Он вообще очень любил жаловаться: на людей, с которыми работал, на Шерлока, на совет директоров банка, с которым была связана его фирма, и снова на Шерлока. Банк и Шерлок были его любимыми, то есть не любимыми, предметами. Но в этот день главным объектом претензий Дурсля стали мопеды. — Носятся как сумасшедшие, вот мерзкое хулиганье! — проворчал он, когда их обогнал подобный транспорт.       Холмс лишь хмыкнул по этому поводу и продолжил смотреть в окно.       Воскресенье выдалось солнечным, и в зоопарке было полно людей. На входе Дурсли купили Дадли и Пирсу по большому шоколадному мороженому, а Шерлоку достался фруктовый лед с лимонным вкусом — и то, только потому, что они не успели увести его от прилавка, прежде чем улыбающаяся мороженщица, обслужив первых двух, спросила, чего хочет третий мальчик. Но Шерлок и этому был рад, он с удовольствием лизал фруктовый лед, наблюдая за чешущей голову гориллой — та была вылитая Дадли, только с темными волосами.       У Холмса давно не было такого хорошего утра. Правда, он был настороже и старался держаться чуть в стороне от Дурслей, так как к полудню заметил, что Дадли и Пирсу уже надоело смотреть на животных, а значит, они могут начать заняться своим любимым делом — попытаться избить его. Но пока все обходилось.       Они пообедали в ресторанчике, находившемся на территории зоопарка. А когда Дадли закатил истерику по поводу слишком маленького куска торта, дядя Вернон заказал ему порцию побольше, а остатки первого достались Шерлоку, хотя он уже объелся.       Начало дня было чересчур благоприятным для того, чтобы таким же оказался и его конец.       После ланча они пошли в террариум. Внутри было прохладно и темно, а за освещенными окошками прятались рептилии. Там, за стеклами, ползали и скользили по камням и корягам самые разнообразные черепахи и змеи. Шерлок читал абсолютно все, но Дадли и Пирс настаивали на том, чтобы побыстрее пойти в ту часть здания, где живут ядовитые кобры и толстенные питоны, способные задушить человека в своих объятиях. Холмс понимал их интерес, ведь ему было любопытно что происходит с человеком после укуса или сдавливания.       Кузен быстро нашел самую большую в мире змею. Она была настолько длинной, что могла дважды обмотаться вокруг автомобиля дяди Вернона, и такой же сильной, что была способна раздавить его в лепешку, но в тот момент животное явно было не в настроении демонстрировать свою мощь. А если быть точнее, она просто спала, свернувшись кольцами.       Дадли прижался носом к стеклу и стал смотреть на блестящую, коричневую чешую. — Пусть она проснется, — произнес он плаксивым тоном, обращаясь к отцу. Шерлок на это лишь пробубнил что-то неясное.       Дурсль-старший постучал по стеклу, но она продолжала спать. — Давай еще! — скомандовал Дадли.       Дядя Вернон забарабанил по стеклу костяшками кулака, но змея не пошевелилась. — Мне скучно! — завыл кузен и поплелся прочь, громко шаркая ногами.       Шерлок встал на освободившееся место перед окошком и уставился на рептилию. Она была длинная, с чешуёй тёмно-зелёного цвета. Необычный окрас, словно художнику дали краски и сказали: "Рисуй пятна!" Красота, которую не признали.       Внезапно змея приоткрыла свои глаза-бусинки. А потом очень-очень медленно подняла голову так, что та оказалась вровень с головой мальчика. Он сначала удивился, но потом посмотрел ей прямо в глаза.       Рептилия ему подмигнула.       Шерлок уставился на нее, выпучив глаза, а затем быстро оглянулся, чтобы убедиться, что никто не замечает происходящего - к счастью, вокруг никого не было. Он снова повернулся к животному и улыбнулся ему, подмигнув в ответ.       Змея указала головой в сторону дяди Вернона и Дадли и подняла глаза к потолку. А после посмотрела на Шерлока, словно говоря: «И так каждый день». — Я понимаю, — пробормотал мальчик, хотя и не был уверен, что рептилия слышит его через толстое стекло, вернее, что она вообще хоть что-либо смогла бы понять, но всё равно интуитивно чувствовал, что понимает. — Наверное, это ужасно надоедает.       Змея энергично закивала головой. — Кстати, а кто вы именно? — поинтересовался Шерлок, который любил впитывать необычную и нестандартную информацию, словно губка.       Животное ткнуло хвостом в висевшую рядом со стеклом табличку, и Шерлок тут же перевел взгляд на нее. «Boa constrictor, Бразилия», — прочитал он. — Я так понимаю, вы родились здесь? — снова спросил у удава Шерлок, не понимая происходящего.       Boa constrictor снова махнул хвостом в сторону таблички, и мальчик прочитал: «Данная змея родилась и выросла в зоопарке». — А хотели б попасть в Бразилию?       Удав закивал. В этот самый миг за спиной юноши раздался истошный крик Пирса, Шерлок и животное буквально подпрыгнули от неожиданности. — ДАДЛИ! МИСТЕР ДУРСЛЬ! СКОРЕЕ СЮДА, ПОСМОТРИТЕ НА ЗМЕЮ! ВЫ НЕ ПОВЕРИТЕ, ЧТО ОНА ВЫТВОРЯЕТ!       Через мгновение, пыхтя и отдуваясь, к окошку приковылял Дадли. — Пошел отсюда, ты, — пробурчал он, толкнув Шерлока в ребро.       Тот, не ожидавший удара, упал на бетонный пол. Последовавшие за этим события развивались так быстро, что никто не понял, как это случилось: в первое мгновение Дадли и Пирс стояли, прижавшись к стеклу, а уже через секунду те отпрянули от него с криками, источающими ужас.       Шерлок сел и раскрыл от удивления рот — стекло, за которым сидел удав, исчезло. Огромная змея поспешно разворачивала свои кольца, выползая из темницы, а люди с жуткими визгами выбегали из здания.       Холмс готов был поклясться, что, стремительно проползая мимо него, змея отчетливо прошипела: — Бразилия — вот куда я отправлюсь… С-с-спасибо, амиго…       Владелец террариума был в шоке. — Но тут ведь было стекло, — непрестанно повторял он, — куда исчезло стекло?       Директор зоопарка лично преподнес тете Петунье чашку крепкого сладкого чая и без устали рассыпался в извинениях. Пирс и Дадли были настолько напуганы, что несли жуткую чушь. Шерлок видел, как удав, проползая мимо них, просто притворился, что хочет схватить их за ноги, но когда они уже сидели в машине дяди Вернона, двоюродный брат рассказывал, как змея чуть не откусила ему ногу, а Пирс уверял, что она пыталась его задушить. Но самым худшим для Холмса было то, что наконец успокоившись, Полкисс произнес: — А Шерлок разговаривал с ней — ведь так, Шерлок? — Бред безумного! Человек не может общаться со змеями!       Дядя Вернон дождался, пока за Пирсом придет его мать, и только потом повернулся к племяннику, которого до этого времени старался не замечать. Мистер Дурсль был так разъярен, что даже говорил с трудом. — Иди… в чулан… сиди там… никакой еды, — это все, что ему удалось произнести, прежде чем он упал в кресло, и прибежавшая тетя Петунья принесла ему значительную порцию бренди.       Много позже, лежа в темном чулане, Шерлок пожалел, что он не стянул у Дадли новые часы. Холмс не знал, сколько сейчас времени, и не был уверен в том, что Дурсли уже уснули. Он готов был рискнуть и выбраться из чулана на кухню в поисках какой-нибудь еды, но только если родственники уже легли.       Шерлок думал о том, что прожил у Дурслей почти десять лет, полных лишений, обид и жалких попыток показаться лучшим, чем они его воспринимают. Он находился у них почти всю свою жизнь, с самого раннего детства, с тех самых пор, когда его родители погибли в автокатастрофе. Он не помнил ни самой аварии, ни того, что он тоже находился в той машине. Иногда, долгое время лежа в темном чулане, мальчик пытался хоть что-то извлечь из памяти, и перед его глазами вставало странное видение: ослепительная вспышка зеленого света и обжигающая боль во лбу. Видимо, это случилось именно во время катастрофы, хотя он и не мог объяснить, откуда там взялось зеленое свечение.       Своих маму и папу он тоже не мог вспомнить. Тетя и дядя никогда о них не рассказывали, и, разумеется, ему было запрещено задавать вопросы. Фотографии его родителей в доме Дурслей отсутствовали.       Когда Шерлок был младше, он часто мечтал о том, как в доме Дурслей появится какой-нибудь его родственник, далекий и неизвестный, который заберет его отсюда. Но этого так и не произошло — его единственными близкими были Дурсли, — и Шерлок перестал мечтать об этом. Но иногда юноше казалось — или просто хотелось в это верить, — что совершенно неизвестные ему люди ведут себя так, словно хорошо его знают.       Надо признать, это были очень странные незнакомцы. Однажды, когда они вместе с тетей и Дадли зашли в магазин, ему поклонился крошечный человечек в высоком фиолетовом цилиндре. Миссис Дурсль тут же рассвирепела, злобно спросила Шерлока, знает ли он этого коротышку, а потом схватила его и сына и вылетела из магазина, так ничего и не купив. А как-то раз в автобусе ему весело помахала рукой безумная с виду женщина, одетая во все зеленое. Также недавно на улице к нему подошел лысый человек в длинной пурпурной мантии, пожал ему руку и ушел, не сказав ни слова. И что самое загадочное, эти люди исчезали в тот момент, когда Шерлок пытался повнимательнее их рассмотреть.       Так что, если не считать этих загадочных незнакомцев, у мальчика не было никого — даже друзей, ведь с таким характером, как у него, ужиться действительно тяжело. В школе все знали, что Дадли и его компания ненавидят этого странного Шерлока Холмса, вечно одетого в мешковатое старье и разгуливающего с задумчивым лицом, а с Дадли предпочитали не ссориться.       В общем, Шерлок был одинок на этом свете, и лишь где-то глубоко в душе ему было плохо от этого...