Шерлок Холмс и Философский Камень

      Когда наступили летние каникулы, проблема с историей с удавом начала затихать. Хоть Шерлока и закрыли надолго в его маленьком чулане, он нисколько не сожалел, ведь увидеть испуганное лицо Дадли — просто нечто! Пусть и прошел лишь месяц, но кузен уже умудрился уничтожить большую часть своих подарков. Шерлока больше всего удивило, то, что Дадли катался на своем новом велосипеде! «Поразительно!» — говорил Холмс, рассматривая велосипед, а вернее, сломанный руль и погнутую раму, ибо буквально через пару дней Дадли умудрился врезаться в миссис Фигг, переходившую Тисовую улицу на костылях, и сбить ее с ног так, что она потеряла сознание.       Пусть школьные деньки и закончились, но проблемы-то — нет. Ведь «банда» Дадли теперь приходила к нему домой чуть ли не каждый день. Все его дружки были похожи на него, но, конечно, не являлись такими огромными («особенно вширь», — думал Шерлок) и безмозглыми, как их лидер. — Парни, вы не думаете, что идиотов на один квадратный метр сейчас слишком много? Одного Дадли больше, чем надо, — однажды не побоялся высказаться Шерлок, впрочем, как и всегда, за что очень часто получал от них.       Но лето также означает свободу! Шерлок часто гулял по улицам тихого городка Литтл-Уингинг. Ни преступлений, ни паранормальных явлений — ничего. Скучно. Он часто заходил в кафешки, рассматривал людей и уходил.       В сентябре Шерлок и Дадли переходили в другие учебные учреждения: Дадли в частную школу, где когда-то учился дядя Вернон — в «Вонингс», а Шерлока отдали в самую обычную общеобразовательную - «Хай-Камерон».       Как-то в июле тетя Петунья повезла Дадли в Лондон, чтобы купить ему фирменную форму школы «Вонингс», а Шерлока отвела к миссис Фигг. Как ни странно, теперь находиться в доме старушки стало куда приятнее, чем раньше. Выяснилось, что она сломала ногу, наступив на одну из своих кошек, и с тех пор уже не пылает к ним такой страстной любовью, как прежде. Так что она не показывала Холмсу фотографии своих любимцев и даже разрешила ему посмотреть телевизор, но зато угостила шоколадным кексом, который, судя по вкусу, пролежал у нее в шкафу по крайней мере десяток лет.       В тот вечер Дадли гордо маршировал по гостиной в новой школьной форме. Ученики «Вонингса» носили темно-бордовые фраки, оранжевые бриджи и плоские соломенные шляпы, которые называются канотье. Еще они имели при себе узловатые палки, которыми колотили друг друга за спинами учителей. Считалось, что это хорошая подготовка к той взрослой жизни, которая начнется после школы.       Как бы это странно и глупо не выглядело по мнению Шерлока, дядя Вернон и тетя Петунья были невероятно довольны и счастливы, словно их племянник испарился, и они его так и не нашли. Дядя очень растрогался и заметил, что это самый прекрасный момент в его жизни, а тетя и вовсе разрыдалась. — Коэффициент твоего мозга значительно меньший, чем у твоего «канотье». Ты знал об этом? — спросил тогда Шерлок у Дадли, а потом спокойно вышел на улицу, улыбаясь во все лицо. Когда до кузена дошел смысл речи, Холмса уже и след простыл.       Очередное новое утро мало чем отличалось от остальных: — ШЕРЛОК! ВСТАВАЙ! БЫСТРО!       Шерлок открыл дверь и посмотрел на, опять-таки, недовольную, как обычно, тетю Петунью. Осмотрев ее с головы до ног, он сонно произнес: — У вас яйца уже сколько жарятся? Минут… м-м-м-м… 10. И да, почта, я понял.       Пока тетя Петунья в ужасе кинулась на кухню, Шерлок побрел к входной двери. Там лежало лишь три письма. Сверху был большой, немного пожелтевший и чуток мятый конверт. Значит, это сестра дяди Вернона — Мардж. Шерлок посмотрел направо, на кухню. Все прекрасно просматривалось. И тетя Петунья, которая не знала, что делать с яйцами, и дядя Вернон, читающий газету, а также Дадли, который теперь везде ходил со своей палкой, лупя по всему, что движется и нет.       Следующее письмо было завернуто в коричневую и очень аккуратную бумагу, хотя на ней были видны несколько чернильных пятен от пальцев. Судя по всему, это был счет. Но последний конверт ему ничего не сказал. Тяжелый и толстый, он был сделан из желтоватого пергамента, а адрес был написан изумрудно-зелеными чернилами. Марка на конверте отсутствовала. «Мистеру Ш. Холмсу, графство Суррей, город Литтл-Уингинг, улица Тисовая, дом четыре, чулан под лестницей» — вот, что было написано на конверте. С переполняющим душу интересом и счастьем, Шерлок перевернул послание и увидел, что оно запечатано пурпурной восковой печатью, украшенной гербом, на котором были изображены лев, орел, барсук и змея, а в середине — большая буква «X». — Чего ты там застрял, мальчишка? Проверяешь, нет ли взрывчатки там? — прокричал с издевкой дядя Вернон. — Я бы подложил, — тихо пробубнил Холмс, идя на кухню.       Отдав бумаги дяде Вернону, Шерлок постарался спрятать свое письмо и направился обратно в чулан. — А ты-то куда собрался? — с подозрением в голосе спросил Дурсль-старший, заметив удаляющегося племянника. — Пап! — вдруг крикнул Дадли, увидев краешек конверта за спиной кузена. — Пап, Шерлок тоже что-то получил!       Он уже собирался развернуть письмо, написанное на том же пергаменте, из которого был сделан конверт, когда дядя вырвал его из его рук. — Эй! Это расценивается, как нарушение права на личную переписку! — возмутился Холмс, пытаясь завладеть бумагой. — И кто, интересно, будет тебе писать? — презрительно фыркнул дядя Вернон, разворачивая письмо и бросая на него взгляд. Его красное лицо вдруг стало зеленым, причем быстрее, чем меняются цвета на светофоре. Но на этом дело не кончилось. Через несколько секунд лицо его стало серовато-белым, как засохшая овсяная каша. — П-П-Петунья! — заикаясь, выдохнул он. Дадли попытался вырвать у него письмо, но дядя Вернон поднял его над собой, чтобы тот не смог дотянуться. Подошедшая Петунья, большая любительница сплетен и слухов, взяла у мужа письмо и прочла первую строчку. На мгновение всем показалось, что она вот-вот потеряет сознание. Тетя схватилась за горло и втянула воздух с таким звуком, словно задыхалась. — Вернон! О боже, Вернон!       Дурсли смотрели друг на друга, кажется, позабыв о том, что на кухне сидят Шерлок и Дадли. Правда, абстрагироваться надолго им не удалось, потому что последний не выносил, когда на него не обращали внимания. Он сильно стукнул отца по голове своей узловатой тростью. — Я хочу прочитать письмо! — громко заявил Дадли, начав колотить его. — Твой Айкью слишком низок для чтения! — громко заявил Шерлок, за что чуть не получил палкой по ребрам.       Быстро прогнав обоих, дядя Вернон спрятал письмо в конверт и начал говорить с тетей Петуньей. — Вернон, — произнесла она дрожащим голосом, — Вернон, посмотри на адрес, как они могли узнать, где он спит? Ты не думаешь, что они следят за домом? — Следят… даже шпионят… А теперь, может быть, даже ходят за нами по пятам, — пробормотал дядя, который, кажется, был на грани помешательства, безумия и паранойи. — Что нам делать, Вернон? Может быть, следует им ответить? Написать, что мы не хотим… — Нет, — наконец ответил Дурсль, — нет, мы просто проигнорируем это письмо. Если они не получат ответ… Да, это лучший выход из положения… Мы просто ничего не будем предпринимать… — Но… — Мне не нужны в доме такие типы, как они, ты поняла, Петунья?! Когда мы взяли его, разве мы не поклялись, что искореним всю эту опасную чепуху?!       Шерлок и Дадли слушали все, стоя у двери, а потом мгновенно разбежались, когда шаги взрослых начали приближаться.       На следующий день случилось просто что-то невероятное: Дурсль-старший заглянул «в гости» к Шерлоку. — Собирай шмотки, ты переезжаешь наверх во вторую комнату Дадли, — дядя Вернон постарался улыбнуться, но это больше было похоже на искаженное лицо Джокера. — А письмо… О, ну да, конечно, я понял.       Так и не вникнув в то, о чем говорил Шерлок, дядя провел его к новой комнате.       В доме Дурслей было четыре спальни: одна для дяди Вернона и тети Петуньи, одна для гостей (обычно в этой роли выступала сестра дяди Вернона — Мардж), одна, где спал Дадли, и еще одна, в которой хранили его игрушки и вещи, которые не помещались в первой спальне кузена. Шерлоку же хватило всего одного похода наверх, чтобы перенести все свои вещи из чулана. И теперь он стоял возле кровати и осматривался.       Почти все в этой комнате было поломано. Подаренная Дадли всего месяц назад, но уже неработающая видеокамера лежала на маленьком заводном танке, пострадавшем от столкновения с соседской собакой, на которую его направил кузен. В углу стоял его первый телевизор, который тот разбил ударом ноги, когда отменили показ его любимой передачи. В другом углу стояла огромная клетка, в которой когда-то жил попугай, и которого Дадли обменял на духовое ружье — оно лежало рядом, и дуло его было безнадежно погнуто, потому что как-то раз Дурсль-младший на него сел. Единственное, что в этой комнате выглядело новым, так это стоявшие на полках книги, создавалось впечатление, что до них никогда не дотрагивались.       Снизу доносились, как обычно, недовольные вопли Дадли. — Я не хочу, чтобы он там спал!.. Мне нужна эта комната!.. Пусть он убирается оттуда!..       На следующее утро все были какими-то притихшими. К Шерлоку до тошноты стали вежливо относится. Даже дали самый большой кусок бекона. А когда принесли почту, то отправили за ней Дадли. Тот же, до жути недовольный, стукал своей палкой по всему, даже разбил любимую вазу тети Петуньи. — Тут еще одно письмо Шерлоку! Написано: «Мистеру Ш. Холмсу, дом четыре по улице Тисовая, самая маленькая спальня».       Дядя Вернон со сдавленным криком вскочил и метнулся в коридор. Холмс рванул за ним. Дяде пришлось повалить Дадли на землю, чтобы вырвать у него из рук конверт, а это оказалось непросто, потому что Шерлок сзади обхватил Вернона за шею. После непродолжительной, но жаркой схватки, в которой каждый получил по нескольку ударов тростью, дядя Вернон распрямился, тяжело дыша, но зато сжимая в руке письмо. — Уйдите… все… в… свои… комнаты… — прохрипел дядя.       Шерлок долго сидел и думал с закрытыми глазами. Кто-то знал, что он переехал сюда из чулана. И еще этот кто-то знал, что он не получил первое письмо. И все это означало, что неизвестный попробует передать ему еще одно послание. И на этот раз Шерлок собирался его получить. Потому что у него родился план.       Старый, но рабочий и очень тихий будильник Дадли зазвонил ровно в шесть часов. Шерлок встал, и уже ликуя победе, вышел из комнаты. Он бесшумно прокрался вниз в полной темноте — включать свет было опасно.       План его заключался в том, чтобы выйти из дома, встать на углу Тисовой улицы и дождаться появления почтальона, дабы первым забрать письма.       А сейчас он медленно пробирался по темному коридору, его сердце отчаянно прыгало в груди, и… — А-А-А-А!       Шерлок от испуга отпрыгнул назад метра на два, потому что наступил на что-то большое и мягкое, лежавшее на коврике у входной двери. На что-то… живое!       Наверху зажегся свет, и Холмс с ужасом увидел, что этим большим и мягким было лицо его опекуна. Мистер Дурсль лежал у входной двери в спальном мешке. Не оставалось сомнений, что он сделал так именно для того, чтобы не дать мальчику осуществить задуманное. И, что тоже было бесспорным, вовсе не рассчитывал, что на него наступят.       «Надо было через окно лезть», — думал Шерлок, делая кофе все еще злому дяде Вернону. Как парнишка не старался, все равно письмо досталось дяде. Но, как отметил про себя Шерлок, их на этот раз было три.       В тот день дядя не пошел на работу. Он остался дома и намертво заколотил щель для писем. — Видишь ли, — объяснял он тете Петунье сквозь зажатые в зубах гвозди, — если они не смогут доставлять свои письма, то просто сдадутся. — Я не уверена, что это поможет, дорогой. — О, у этих людей странная логика, Петунья. Они не такие, как мы с тобой, — ответил дядя Вернон, пытаясь забить гвоздь куском фруктового кекса, только что принесенного ему тетей Петуньей.       Следующий день, аналогично предыдущему, не оказался удачным ни для Дурслей, ни для Шерлока. На утро почти во все дверные и оконные щели, куда только можно было, запихнули письма, адресованные Шерлоку Холмсу, живущему на Тисовой улице, дом 4, самая маленькая спальня. Мистер Дурсль снова не пошел на работу. Забив, на этот раз, все возможные щели, дядя сжег письма.       В субботу ситуация начала выходить из-под контроля. Несмотря на усилия дяди Вернона, в дом попали целых двадцать четыре письма для Шерлока — кто-то свернул их и засунул в две дюжины яиц, которые молочник передал тете Петунье через окно гостиной. Молочник не подозревал о содержимом яиц, но был крайне удивлен, что в доме заколочены двери. Пока Дурсль-старший судорожно звонил на почту, а также в молочный магазин и искал того, кому можно пожаловаться на случившееся, тетя Петунья засунула послания в кухонный комбайн и перемолола их на мелкие кусочки. — Интересно, кому это так сильно понадобилось пообщаться с тобой? — изумленно спрашивал Дадли.       Утро воскресенья началось невероятным адом для Дурслей. Письма полетели со скоростью пулемета из дымохода. Злой, больной и уставший, дядя Вернон проревел: — Чтобы через пять минут все были готовы к отъезду! БЫСТРО!       Он выглядел таким разъяренным и опасным, особенно после того, как выдрал себе пол-уса, что возражать никто не осмелился. Десять минут спустя дядя Вернон, взломав забитую досками дверь, вывел всех к машине, и автомобиль рванул в сторону скоростного шоссе. На заднем сиденье обиженно сопел Дадли — отец отвесил ему затрещину за то, что он слишком долго возился. А парень всего лишь пытался втиснуть в свою спортивную сумку телевизор, видеомагнитофон и компьютер.       Они ехали по бесконечной дороге. Даже тетя Петунья не решалась спросить, куда они держат путь. Несколько раз дядя Вернон делал крутой вираж, и какое-то время машина двигалась в обратном направлении. А затем опять следовал резкий разворот. — Сбить их со следа… сбить их со следа, — всякий раз бормотал Дурсль, словно в бреду. Все, даже Шерлок, уже начали опасаться за состояние дяди — ибо он выглядел сумасшедшим: волосы растрепаны, глаза безумные, руки дергаются, а голос срывается.       Они ехали целый день, не сделав ни единой остановки для того, чтобы хоть что-нибудь перекусить. Когда стемнело, Дадли начал скулить. У него в жизни не было такого плохого дня. Он был голоден, пропустил пять телевизионных программ, которые собирался посмотреть, и никогда еще не делал таких долгих перерывов между компьютерными сражениями с пришельцами и чудовищами.       Остановившись в какой-то забытой богом гостинице, все мгновенно уснули, кроме Шерлока. Ведь действия этого анонима не поддавались законам логики. Кто он и что ему нужно?       В отличие от ожиданий, утро тоже было паршивым. Во время скудного завтрака к ним подошла хозяйка заведения. — Извините, но среди вас нет мистера Ш. Холмса? Ему пришла сотня писем от неизвестного. Они все на стойке у портье.       Она протянула им конверт, на котором зелеными чернилами было написано: «Мистеру Ш. Холмсу, город Коукворт, гостиница „У железной дороги“, комната 11».       Дядя Вернон был в ярости, а Шерлок уже в неописуемом ужасе. «Слишком настойчивый для обычного человека».       К вечеру они уже плыли в лодке в неизвестном для них месте. Сильный туман скрывал берег, но спереди начал вырисовываться маленький ветхий двухэтажный домик на скале посреди озера. — Сегодня понедельник, — запричитал Дадли, - вечером показывают шоу великого Умберто. Там есть телевизор?       «Значит, сегодня понедельник», — подумал про себя Шерлок, вспоминая кое о чем. Если сегодня был понедельник — а в этом Дадли можно было доверять, он всегда знал, какой сегодня день благодаря телевизионной программе, — значит, завтра, во вторник, Холмсу исполнится одиннадцать лет. Конечно, нельзя сказать, что у него были веселые дни рождения, — например, в прошлом году Дурсли подарили ему вешалку для куртки и пару старых носков дяди Вернона. Так что и в этом году от дня рождения не стоило ждать чего-то особенного. Но все же не каждую неделю тебе исполняется одиннадцать.       Внутри дома творился настоящий кошмар — сильно пахло морскими водорослями, сквозь дыры в деревянных стенах внутрь с воем врывался ветер, а камин был отсыревшим и пустым. Вдобавок ко всему в домике было лишь две комнаты.       Приобретенная дядей Верноном провизия поразила всех — четыре пакетика чипсов и четыре банана. После еды — если это можно было назвать едой — дядя Вернон попытался разжечь огонь с помощью упаковки из-под чипсов, но те не желали загораться и просто съежились, заполнив комнату едким дымом. — Надо было забрать из гостиницы все эти письма — вот бы они сейчас пригодились, — весело заметил дядя.       Дурсль пребывал в очень хорошем настроении. Очевидно, он решил, что из-за шторма до них никто не доберется, так что писем больше не будет.       Ночь была холодной и неприятной. Когда все уже пребывали в царстве Морфея, Шерлок все еще ежился без сна. Внезапно толстая рука Дадли с часами удачно выскользнула из-под одеяла. Шерлок считал минуты до дня рождения, потом секунды.       Осталось лишь сорок секунд, и наступит день его рождения. Тридцать секунд… двадцать… десять… девять… Может, имеет смысл разбудить Дадли, просто для того, чтобы его позлить и напомнить о том, что грецкий орех больше его мозга? Три секунды… две… одна…

БУМ!

      Хижина задрожала; Шерлок резко сел на полу, глядя на дверь. За ней кто-то стоял и громко стучал, требуя, чтобы его впустили. Но кто? Тот самый аноним?