***
Какой бука этот Юджин! Ему просто не хватает женской ласки, я уверена. Не замечают его эти вертихвостки из их группы. Тем хуже для них. Не стану даже намекать им, какое сокровище упускают. Тут уж каждый за себя. Надо только с мамой посоветоваться. Мама знает о мужчинах все! — Мама! — кричу я, постучав в дверь ее дома. — Это я, Дейзи! — Кто бы сомневался, — слышится ворчание ее очередного хахаля. - Эми! Эта ходячая утроба дом сейчас развалит, выйди уже к ней! — Иду! — мама в наспех накинутом халате возникает на пороге. — Чего тебе на этот раз надо? Не пойду я больше выбивать для тебя увеличение пайка. — Не, мама, я по другому поводу! — У тебя что, иные поводы, кроме жратвы, бывают? Вот не знала. — Да я ж серьезно, мам. Я влюбилась. — Потрясающе! И кто этот счастливчик? Буйвол со скотобойни? Котел из центральной котельной? Нет, дай догадаюсь — Зефирный Человек, мать его! — Мам, ну не издевайся. Мне совет нужен! — Какой? Как перешить двуспальный гамак в эротичный бюстгальтер? — Мама! — Ладно, ладно. Валяй по-быстрому, мне еще переодеваться в Красную Шапочку надо. Мой Вульфи такой затейник! — хихикает мама. Ну конечно, у нее, как и всегда, один секс на уме. Но, может, это и к лучшему? — Мам, как соблазнить мужчину, если он не обращает на тебя внимания? — А что, ты положила глаз на слепого? Не заметить тебя — это ж верная смерть. Все равно что носорогу под копыта угодить. — Мама! — Ну, я бы предложила тебе для начала сбросить тридцать килограммов, но ты же не выбираешь легких путей… Попробуй напоить. Конечно, есть риск, что он раньше скончается от алкогольной интоксикации, но попытка — не пытка. Во всяком случае, для тебя. Для него-то как раз-таки… Но дальше я уже не слушаю. Вот это да! Я пыталась заставить его бросить пить, когда нужно было действовать диаметрально противоположными методами. Вот что значит вовремя с мамой не посоветоваться! — Спасибо, мама! — радостно кричу я, вперевалку торопясь к себе домой***
— Мама! Мама! — настойчиво стучу в дверь. Наконец, слышатся шаги, и появляется узенькая щель. — Тьфу ты, это опять ты, резина ты моя рваная… Давай по-быстрому, у меня свидание с новым кавалером. Мама не особенно охотно отступает***
— И это все, что у вас есть? — чуть не плачу я. — На ваш размер — точно все! Не, ну можно флаг с мэрии снять, конечно, его должно хватить на скромное коротенькое платьице… — язвит продавец. Я бы пошла в своей обычной одежде, но кто-то из девчонок сказал, что образ обязателен. Ну что ж… Выбирать-то уже не приходится. Орошаю слезами свой новый наряд. Да и как тут не плакать? Я буду не принцессой, не феей, не бабочкой, а всего лишь гигантской хэллоуинской тыквой… Может, мама мне хоть с прической поможет? На стук она не отвечает. С трудом протискиваюсь в дверь и… — Мама, и кого же изображаешь на празднике ты? — Тебе жир уже глаза застилает? Сейчас я всего лишь занимаюсь сексом. А на празднике я буду тем, кем и всегда — секс-символом. Изыди, шматок дочери!***
Мама Дейзи — Ja, ja, nicht aufhören, meine Liebe! — пыхтит Гарри. От удивления я аж забываю об его просьбе и как раз-таки останавливаюсь: — Гарри, ты что, немец? — Неет, — с трудом выговаривает он. — Тогда почему ты говоришь по-немецки? — Ну это рефлекс… я в юности немецких фильмов про сантехников много смотрел. — Ладно, продолжаем. Кстати, сколько времени? Мой кавалер подносит к глазам трясущуюся руку: — В-восемь. — Черт, мы так опоздаем. Поднажмем, фриц! Через четверть часа мы чинно идем на праздник. — Эй, Гарри, я не поняла, ты что, снова? .. — кокетливо смотрю на его оттопырившуюся ширинку. — О, майн гот, так вот что мне так мешало! Бильярдный шар с глухим стуком катится по земле. — Ну хорошо, что не кий там забыл, — оптимистично говорю я. - Так, теперь смотри внимательно, увидишь мое исчадье — бегом к столам, потому что там, где оно, еда дольше тридцати секунд не задерживается. А я проголодалась. Бильярд пробуждает зверский аппетит. — Любовь моя, а я напрочь ведь забыл, что нужен костюм! — Фигня. Вон бери вилы, что бросили нерадивые колхозники, а я тебе сейчас из этой вот коробки корону склею. Будешь Нептуном. — А ты кем будешь, моя лапочка? — Бриллиантом в твоей картонной короне. Принцессой Монако. Русалкой с отросшими ногами. Кем пожелаешь. Главная изюминка — не в костюме, а в голове, Нептунчик.***
Выбегаю на улицу, размазывая слезы и сопли своей тыквенной шапкой-макушкой. Он ушел с другой женщиной! На меня вообще никто внимания не обращал, если не считать какого-то типа, попросившего меня не стоять посреди танцпола, а то остальным, мол, потанцевать охота. Жизнь — сплошное разочарование! Рыдая, бреду не разбирая дороги, пока не спотыкаюсь о что-то мягкое. Кое-как приподнимаюсь на четвереньки в своем необъятном костюме и пытаюсь рассмотреть, на что я налетела. Так.. это, кажется, ботинок… Какой-то пьяный до дома не дошел? Может, мне хоть его себе забрать? Шарю в темноте, пальцы натыкаются на что-то липкое. Подношу руку к глазам. Мама! Это кровь? Наклонившись пониже, различаю черный провал вместо части лица и с пронзительным воплем отпрыгиваю в сторону: — Мамочка! Это труп! Помогите! Так, тут совсем рядом пост охраны на причале, надо бежать туда. Проклятый костюм! Я в нем вся взмокла. — Помогииите! Стоп… а где охрана-то? Это не ее доблестные представители валяются вон в тех кустиках? — Аааааа! На нас напали! Ааааа! С ревом и воем бегу по улице и снова спотыкаюсь о злосчастный труп. После этого уже не нахожу в себе сил подняться и ползу на четвереньках, подвывая от ужаса. Дом. Тут кто-то живет. Вроде эти медики… Марк и Парвати. Вот, надо их позвать! А я трупов боюсь! А вдруг и их уже… того? Мамааама! Какая страшная ночь! Такого жуткого Хэллоуина у меня еще не бывало.***
Какое ужасное утро. Голова раскалывается. Может, мне все это приснилось? Но нет — я в чужом доме, на очень узкой мне кровати, чуть не упала с нее ночью сразу с двух сторон… почти без одежды. Надо бы кого-то попросить принести мне из дома футболку и джинсы. Ой-ой-ой, неужели и правда ночью кого-то убили? И кто-то вроде убежал? Потом я вспоминаю, как объект моей безответной страсти уходил с праздника в обнимку с другой девицей, и настроение окончательно падает ниже плинтуса. Жизнь беспросветна. Стук в дверь и хорошо знакомый голос: — Эй, приветик! Мои полтора центнера золота у вас? — Простите? — Сало мое, спрашиваю, у вас ночевало? — Дейзи? — Ну да. Свистните сюда мою утробушку, будьте ласковы. Выбираюсь из постели и, прикрывшись одеялом, семеню к двери: — Ой, мама, со мной такое ночью случилось… — Конечно. С кем еще могло случиться это «такое», как не с тобой. Короче, моя новая любовь, как оказалось, был из проклятых капиталистов, и у него на острове имеется отличный особнячок. Он приглашает меня уехать туда. А я как-то всегда мечтала о своем особнячке на острове. Решай живо, ты с нами или останешься здесь, яблоками дальше заведовать и втихаря сидр гнать? В этот момент мне все равно, куда уехать, лишь бы подальше отсюда. Я, кажется, теперь никогда спокойно по этой улице ходить не смогу… Да и вообще, я разочаровалась в любви. — Я поеду с тобой! — Тогда живо собирай свои котомки. Впрочем, в одно твое платье, наверно, войдет полтонны бутербродов и ядерный реактор…***
— Сгусток протоплазмы, ты совсем очумела? Ты что, и впрямь ядерный реактор в свою сумку захреначила? Она же неподъемная! — Ну мааам! Там только все необходимое! Вот — джинсы, майки… — А на кой хрен тебе этот двуспальный гамак? — Мама! Это бюстгальтер… — Вашу ж матушку. Весь мой гардероб меньше места занял. И что там у тебя еще? Два ящика тушенки? — Косметичка, расческа, мыло, полотенце, бритвенный станок… — Точно бритвенный? Не фрезерный? Ты помнишь о том, что все это придется переть на себе? Машины-то нам никто не вернет, придется их самим добывать. Так, а это что за металлолом? — Мама! Это кофейник, сковородка, кастрюлька… Готовить-то ведь и в дороге придется? — О-ооо… Ну, а фен-то тебе на кой леший сдался? Куда ты его втыкать там собралась? Или ты все же прихватила гребаный реактор?***
— Помяни мое слово, тебя с такой, прости господи, котомочкой, вообще за ворота не выпустят. Подумают, что ты как минимум полгорода скоммуниздила. А может, и трупак еще туда погрузила. Хотя нет… глядя на тебя, никто не поверит, что ты бы остановилась перед тем, чтоб обглодать труп до костей… — Ну мама! Там правда самое необходимое! Ты и так выбросила кучу полезных вещей! — Да ну? Напомни, что? Уж не педикюрный ли набор? Или двухлитровую бутыль с гребаной пеной для ванн? — Пену для ванны и как шампунь можно использовать… — А этими крутящимися хреновинками для педикюра зомбям зубы с когтями обтачивать? Разговор прерывает появление Марка и Парвати с Люком. Выяснив, что и они собрались к океану, напуганные не столько ночным происшествием, сколько окружившими его слухами, мама фыркает: — Кажется, скоро на пляжах станет тесно… главным образом, конечно, из-за моего куска сала. Я вот все думаю: я ее правда родила или это просто побочный продукт липосакции? Да ладно, валяйте, мне не жалко. Гарри, милый, ты ведь не против компании? Что? Всегда мечтал попробовать себя в роли свингера? Ну-у, я-то не против, а вот эти ребята, кажись, труханули… Гарри? Мне чудится или в твоей речи опять проскальзывает немецкий акцент? О-о, ты уже завелся! Пардон, ребятушки, мы ненадолго отлучимся. Сало, одолжи-ка нам свою сумку, хоть мало-мальски там все утрамбуем по ходу действа.