***
— …Гляньте, сколько звезд!.. Мэри, сидя в своем аэрокресле, в благоговейном изумлении простирала взор с одной из панорамных площадок на окружавшее во всех сторон звездное поле. Она была единственной среди тысяч людей в коридоре, кто действительно наблюдал за звездами. Всех остальных, сновавших туда-сюда позади нее, волновали гораздо больше цифровые мирки их голографических экранов и бессмысленных направлений. Единственная, кто белой вороной выделялся среди космолетной рутины. Ни тебе экрана перед самым носом, ни новомодных цветов на комбинезоне, всего лишь стандартный красный. И обостренное осознание собственного окружения, что вполне можно было понять и по стоявшему вне путей креслу. Далеко от Пляжной палубы она не отъехала, но зато упивалась каждым встречным ей образом. Она чувствовала себя первооткрывательницей, магическим образом перенесенной в параллельный мир. И все благодаря… ну вот, на языке вертится. Имя той девушки в желтой одежде, с которой она познакомилась пару часов назад. Нет, не может вспомнить. Но все равно хочет сказать ей спасибо за то, что открыла ей глаза и дала увидеть все это. Где-то на самой периферии поля зрения что-то зашевелилось на фоне бесчисленных точек. Мимо нее витал васильковой спиралью симпатичный молодой человек в белом костюме, а рядом с ним, будто со свистом, петлял рассыпанный белоснежным порошком шарфик, тянувшийся белой кометным хвостом за девушкой в неряшливом желтом комбинезоне. О! Вот же она, та самая! — Эй, э-это же та, как ее! — Женщина и не заметила, как в возбужденности отъехала назад и врезалась в чужое кресло. Которое, каким бы странным совпадением вам не показалось, принадлежало нашему старому знакомому блондину Джону. — Смотрите, скорее, вон там! Удар-то он почувствовал, не думайте, но как и любой другой из его окружения поступил бы в данной ситуации, без лишней мысли проигнорировал как и саму мини-аварию, так и ее крики и указания пальцем. Не стоит и говорить, что ей была досадна такая реакция. Желание нести в народ те же самые чувства, мысли и ощущения, которые познала, горели в ней Олимпийским пламенем. Вокруг столько всего интересного, захватывающего, эффектного, столько зрелищ, только подними глаза! Ей хотелось поделиться с другими всеми этими незабываемыми видами. И неплохо было бы начать с кого-нибудь, с кем можно было бы пообщаться поближе, а то когда все вокруг закрываются друг от друга, становится так одиноко. Впервые на своей памяти, а может и за всю свою сознательную жизнь, она протянула руку дальше собственного подлокотника до кнопок под рукой Джона и выключила голограммное подобие реальности перед его носом. — Эй, вы что?.. — Вон там, посмотрите! — Мэри указала на Валли и Евана. — Что? Сбитый с толку не особо мягким пробуждением мужчина пытается вернуть ясность зрения в глазах, сосредоточившись на точке, куда указывал женский палец. Вместе с фокусом приходит и понимание происходящего и себя в пространстве, будто только проснулся после долгого сна. На наше счастье, ему этого вполне хватило, чтобы разглядеть одно больно знакомое девчушечье личико, с которым столкнулся только этим днем. — Эй… А я ее знаю! Это, эм… — ну вот, вновь на самом кончике языка, надо только подумать. Хорошо подумать. Вот как же на себя назвала, та девочка, что вытащила его из мира голографических снов. — Валли! Точно! Ура, хоть кто-то вспомнил! — Эй, Валли! Привет, Валли!— Эй, Валли! Помнишь меня, я Джон!
Вместе они радостно помахали вслед их необычной подруге. Жалко, правда, что она их ни видела, ни слышала, дав себе затеряться в собственном маленьком мирке, как и они когда-то. Но она заслужила себе такую своеобразную отрешенность, вдали от корабельной суеты. Той самой неизменной суеты, от которой очнулись и эти двое. Им больше нет дела до этой обыденности, гораздо большего внимания заслуживала эта неумытая девчушка за окном, без скафандра, в компании скаута И.В.Р.Е.Н. Они махали, и махали, и махали, пока наш танцевавший дуэт не исчез из виду, прокладывая себе путь к носу корабля. Джон, в готовности продолжить день дальше, положил руку обратно на подлокотник. Точнее, так он сначала подумал, но вместо этого внезапно дотронулся до чего-то мягкого. Мэри тоже почувствовала на себе мужскую руку. Теперь привлекавший внимание и привлеченный поменялись местами. Их взгляды встретились. Никто не знал, что сказать, но каждому хотелось что-то сказать. Никогда не видев живого человека за пределами своих экранов (Валли не в счет), и ни разу не общавшись с кем-нибудь вне виртуальных свиданий, они и понятия не имели, что делать. — Здасьте, — слава богу, блондин прервал неловкую паузу. Хоть чем-то. — Здрасьте, — заметно расслабившись, рыжая дала ответ. Вот и нашелся кто-то, кому она покажет все, что видела.***
…Беспрерывный танец двигался параллельно продольным осям звездолета. Для Валли и Евана исчезло все вокруг. Исчезли директивы, исчезло все, что произошло за день. Их не волновало ничто. Между ними простиралась лишь невидимая шелковая ниточка взаимной эйфории, в которую они кутались как в кокон. Законы реальности дали своей власти над ними выскользнуть из рук. Их крошечные размеры посреди иссиня-черной бесконечности не смели сдавливать их чувствами ничтожности, незначительности, нет, эти ощущения шли прямо противоположной дорогой. Противоположные. Их очень даже можно описать именно так. Два совершенно разных человека, сватанные далекими глубинами космоса. За границами безграничного, за самыми дальними уголками галактики, в окружении величайших, самых величавых, внушавших божественное подчинение стен, не имевших ощутимого покрытия, но сиявшие лучшими узорами, сплетениями и созвездиями, которые только могли соткать небесные светила. Все вокруг будто бы превратилось в межзвездный бальный зал, вручную отделанный до последней детальки исключительно для них. В этот миг, сама вселенная склонилась перед ними, и только ними. Млечный путь лично зажег для них каждую свечку. Бесчисленные звезды прибыли для них почетными гостями, Аксиома одолжила себя в роли главной декорации. Каждое движение, поворот и пируэт, каждый шаг попадал в такт прикрывшейся темной вуалью тишины космоса, приглашенного оркестра, игравшего так, что было слышно в каждом, даже самом дальнем уголке, что было слышно только им двоим. Нет нужды для маскарада, довольно прикрываться, лишь бы дать смиренности уйти, отбросим же маски! Сам космос возвел для них зал. Только для них, кому суждено было править этим балом.***
На мостике в полном одиночестве. Но его это никогда не беспокоило. Командир Отто был занят повторным калиброванием внутреннего атомного хронометра Аксиомы. В своей односторонней сосредоточенности он не обращал никакого внимания на то, что творилось вокруг. За пределами его поля видимости не существовало и представления, что в каких-то жалких метрах от него могли пролетать лейтенант Еван и эта «Валли». Поскольку капитан проспал этим утром, вследствие чего он перевел время, чтобы как положено провести утреннее объявление, пришлось сдвигать корабельные часы обратно в стандартный режим. 3 часа, 1 минута и 43 секунды. Комар носа не подточит. Палец едва ли касался сенсорной панели, сменяя режим дня на ночь. Время останавилось на 2119:16 часах. Или если попроще, по местному времени двадцать минут десятого. Как по волшебству, отработанному до уставной скорости реакции волшебству, интерьер немедленно изменился, переоделся, чтобы лучше вписаться в ночную атмосферу. Небо потемнело, зажглось подобие городского освещения, даже упластанное логотипом BnL солнце зашло за «горизонт», уступив место серповидной луне, тоже красовавшейся этой малюсенькой картинкой. На этом его дела на сегодня подошли к концу. Никаких критически важных проблем, требовавших разборок, не было, осталось лишь подготовить капитана к завтрашней рутине и вновь встать за штурвал. С тех пор, как осужденного лейтенанта Евана и Валли отправили в медицинский центр, ничего из ряда вон выходящего выходящего на мостике не произошло. Ну, если не считать вызова о подавлении бунта, ложного оповещения о запуске спасательной капсулы и предупреждении о сломанном проблесковом маячке на правом борту. Но поскольку все было достаточно быстро улажено, придавать этому хоть какое-либо значение старший помощник не видел смысла. Все его внимание в итоге сосредотачивалось только на одном — на управлении кораблем в течение практически всего дня. Так было, в целом, сегодня, так было вчера, позавчера, так было всю его карьеру. Он занимался подобными обязанностями изо дня в день с тех самых пор, как впервые ступил на командную палубу будучи кадетом, закончившим обучение с отличием, единственный из всех выпускников своего класса. После смерти пятого капитана Аксиомы, ОʼБрайена, в 2775 году, его вместе с капитаном МакКреем назначили шестым командиром экипажа. Его никогда не волновала никогда не менявшаяся ежедневная рутина, за которой он шел след в след вот уже несколько лет. Напротив, он жил ради точного следования рутине и порядку. Он взял под личную ответственность и контроль абсолютно полное обеспечение функциональностью, порядком и управлением судно Buy N' Large, а также жизнь каждого члена экипажа и пассажира в отсутствии его единственного начальника. Что уж говорить про то, с какой серьезностью он подходил к своим обязанностям старшего помощника. С излишней серьезностью, как посчитали бы своим долгом ответить на риторическое заявление другие из того самого экипажа. В его голове не существовало понятия личной жизни, он покидал командный центр только в случае крайней необходимости, что в нашем случае переводится как «никогда», а все его общение со командирами и даже другими людьми сводилось либо к самим его обязанностям, либо к чему-то, имевшего к ним непосредственное отношение. Он редко когда заговаривал первым, его речь отличалась рациональностью и, если не лаконичностью, то излишней формальностью. В глазах других он стоял фигурой бесчувственной, не думающей ни о чем, кроме работы. Временами им казалось, что они видели вместо него робота. И отчасти они были правы. Он как будто прирос к кораблю, стал его непосредственной частью, и даже наедине с самим собой не терял военной собранности и профессионализма. Когда он говорил, легко было представить на его месте суперкомпьютер на ножках. Неудивительно, что в боцманских кругах его прозвали «Отто-автопилот». Хотя стоп, помните, я говорила, что дел для него сегодня не осталось? Ошиблась малек, одно-таки завалялось. И с этим делом он отправился в капитанские покои. После этого — штурвал ждет…***
Из всего света в каюте МакКрея остался только синеватый отблеск полупрозрачного экрана компьютера, утопавшего во всех цветах радуги от сотен картинок, накладывавшихся друг на друга. И в каждой из них содержалось что-то, имевшее отношение к Земле, прямое или косвенное. Капитан был поглощен по уши хождением по встроенной википедии, его жажда знаний о родной планете человечества стала только сильнее. Начиная с самой планеты и каждой ее природной полосе, странствие провело его по составу ее биосферы, состоянию экологии, земледелию, фермерству, питанию, через социологические аспекты общества к урожаю, амбарам, барбекю, остановившись пока на заинтересовавшем его слове «кабачок». В нашем понимании оно обычно обозначает либо овощ, либо уменьшительно-ласкательное от слова «кабак». Компьютер, судя по предложенной гифке с людьми, веселившихся на народном фестивале, выбрал именно второй вариант.«КАБАЧОК — НЕБОЛЬШОЕ ЗАВЕДЕНИЕ, ГДЕ ЕДЯТ И ПЬЮТ АЛКОГОЛЬНЫЕ НАПИТКИ, ЕСТЬ МУЗЫКА И ТАНЦЫ.»
Двери лифта со звонким писком открылись, и Отто ступил внутрь. Как посчитал МакКрей, как раз вовремя, ему с нетерпением хотелось кому-то продемонстрировать все, что узнал. Командир истуканом стоял на месте по стойке смирно, пока капитан радостно балаболил перед ним как восторженный ребенок после долгожданной экскурсии в музей. — Отто! Земля прекрасна! Ты полюбуйся! Сия статуя не проронила ни слова. — Вот это — «сельское хозяйство». Закапываешь семена в землю, льешь воду и продукты растут как… пицца! — Звучит интересно, капитан, — послышалось в ответ. Правда, произнесено это было с таким тоном, точнее, его полнейшим отсутствием, что легко можно было предположить, насколько сей так называемый интерес соответствовал реальности. — Однако, сейчас уже 21 час 30 минут, и я настоятельно рекомендую, чтобы Вы выспались к завтрашнему утреннему объявлению в 9.30, если хотите избежать перенастройки временных интервалов, как произошло сегодня, сэр. Ой. Добродушный толстяк и не заметил, как быстро пролетело время. Вроде бы всего пять минут по статьям лазил, а тут вдруг ночь на дворе. Что называется, на самом интересном месте. Вот только он занялся чем-то по-настоящему новым и увлекательным. Но что поделать, обязанности есть обязанности, рутина ждет. — Ох, ну ладно, — чуть менее, чем разочарованно, капитан погасил экран. — Спокойной ночи, Отто. — Приятных снов, капитан, — сказал он, зайдя в лифт и поднявшись на мостик. Мужчина собирался перевести кресло в режим сна, но быстренько передумал. «Стоп. А что такое «танцы»?» Взбодрившийся мозг даже и не думал о том, чтобы спать. Словно того ребенка после экскурсии в музей отправили в кровать, а он читает себе под одеялом с фонариком и в ус не дует. Он возвращается к консоли, давая желанию узнать больше полакомиться. И пусть он завтра снова опоздает. Да и к чему, собственно? К одному и тому же, опять, и опять, и опять? Пофигу мороз. Поступит как сегодня. Тем более, что он капитан, никто ему не указ. Не хочет спать — не пойдет. «Это второе, что я делаю на этом корабле, » — с ухмылкой подумал он. — Псст! Комп… — даже шепота хватило, чтобы тот вновь проснулся. Громко говорить не стоит, а то вдруг Отто услышит— Ой да ладно, станет он жаловаться. Можно и обычным голосом. — …что значит «танцы»? Ему было и невдомек, что за окном прямо позади него в них и завивались двухцветные контуры одной нашей знакомой парочки…«ТАНЦЫ — СЕРИЯ ПЛАСТИЧЕСКИХ ДВИЖЕНИЙ, ИСПОЛНЯЕМАЯ ОДНИМ ИЛИ НЕСКОЛЬКИМИ ЛЮДЬМИ В ТАКТ МУЗЫКИ.»
***
Валли не знала, сколько времени прошло. Да и не хотела знать. Танец среди звезд на пару с Еваном был тем самым прекрасным, которое она когда-то думала сумеет отыскать на космических просторах. И вот она его нашла. Все органы чувств, ощущение мира, пространства, будто бы поднялось до отметки в одиннадцать, и она не могла не заметить, что ее несло совсем не туда, куда бы ей хотелось. Она зажала клапан до упора, но увы. Пена закончилась. «Эх, жалко. Пока-пока, » — в последний раз взболтав ярко-красный баллон, она с грустью отпустила его восвояси. С его исчезновением и вся магия, водившая вокруг нее хороводы, испарилась, не оставив и следа. Теперь она беспомощно отплывала прочь от Аксиомы, чувствуя, как вокруг нее забирает обратно свои владения мертвая тишина. — Поймал. Ну, или пока Еван не подхватил ее. Все-таки своя маленькая частичка магии решила остаться. Прекрасная принцесса в сильных руках своего принца-спасителя. И пусть до прекрасной в традиционном смысле ей было далеко, не в этом суть. Тепло растеклось по ее ушкам розоватым отливом. Скромно сложив перед собой ручки, она прислонилась к нему поближе и будто бы промурчала. Он вроде бы спросил у нее, обозревая внешний периметр корабля в поисках входа, хотела ли она обратно. Она вроде бы помотала в ответ головой. Парень не был удивлен. Он и сам был бы не прочь навсегда остаться танцевать под цепким заклинанием туманных скоплений. Никакие другие полеты по разным мирам даже близко рядом не стояли. Но даже с седьмых небес рано или поздно приходится спускаться. Растение ждать не будет. Крепко держа девчушку в руках, он полетел в сторону нижней части корпуса, к искрившемуся ремонтному шлюзу.***
Причем искрился он в самом прямом смысле. Сварщик Берни, что-то напевая себе под нос, возился со сломанным проблесковым маячком на внешней ограде. Сегодняшний день для паренька выдался, скажем так, несладко. Со всеми происходившими вокруг него казусами он отвлекался так часто, что вместо того, что приваривать лампы куда надо, резал их пополам. Естественно, за это ему влетало по первое число. Хоть бы сейчас все обошлось. Это была последняя починка на сегодня, так что он позволил себе немного отдохнуть от стресса своей работы и поработать в вальяжном темпе в компании катавшегося эхом по скафандру Бетховена. Последняя нота «Оды радости», последний сварочный штрих — и тут люк закрылся. Даже отключив на лицевом щитке затемнение, он успел поймать взглядом лишь расплывчатые фигуры двух людей. Не то, чтобы он успел вообще хоть что-то, кроме как понять, что шлюз закрыли наглухо и он оказался заперт снаружи. Бросив работу, он кинулся к люку на всей доступной его магнитным сапогам скорости. — Пустите! Пустите! — невезунчик бил по дверям со всей силы, но бесполезно. Снабженец на складе в глубине туннеля все равно его не услышит, а те проскользнувшие внутрь явно не хотели, чтобы их засекли. Пропустив через себя весь свой матерный запас, он несколько раз навалился на шлюз всем телом. О том, насколько этот конец был предсказуемым, я даже намекать не стану. Ничего пацанчику не оставалось, кроме как удрученно плюхнуться на корабельный корпус. Пока он не закончит работу, склад ему не то, что не ответит — он с ним и не свяжется. И это только половина беды. Вторая половина заключалась в том, что он забыл взять с собой какие-либо средства связи, его фильтры для кислорода и углекислого газа надо было менять, при нем не было ни еды, и не воды, и никаких других способов попасть внутрь не предвиделось. Вроде бы трагедия? Скорее черная комедия — такое у него не впервые. — Ну вот опять! И как ему теперь на склад попасть?