Привязанность

C трудом прихожу в себя... Слышу шепот. Не могу разобрать ни слова. Только свое имя… Тело…мое тело так безумно болит и ноет. Инстинктивно хватаюсь за живот, чувствуя, что боль исходит оттуда. Начинаю понимать, где нахожусь. Воспоминания всплывают, как слайды в голове: Мистик Фоллс, бар, Мэтт… «О Боже, Мэтт…»  — Кай! — выкрикнула я в бреду. — О, дорогая, наконец-то ты очнулась! Как себя чувствуешь? — воскликнул он. Открыв глаза, я тут же столкнулась с ним лицом к лицу. — Прости, я немного погорячился и не учел, что твои раны не затягиваются так же быстро, как мои. Но если попросишь, я могу тебе помочь и излечить их, — ухмыльнулся Кай, будто ничего такого и не произошло. Будто все, что случилось — нормально. — Ты больной! Ты убил Мэтта моими руками. Чуть не убил меня. А единственный, кто должен умереть — ты! — прокричала я. Каждое сказанное мной слово отдавалось болью во всем теле, а мысль о смерти друга разрывала сердце. — Да ладно тебе, Билли, чего плачешь!? Ну да, слегка перегнул. Но я ведь пытаюсь извиниться, — беззаботно заявил он. — Ты, между прочим, тоже хотела меня убить. И убила бы, если б не моя невинная уловка с иллюзией. К тому же, если бы ты отпустила меня, то Мэтт был бы жив! — Не смей меня винить в случившемся. Это все Ты. Ты! И только ТЫ! — Вот ты всегда винила меня во всех своих бедах, — хмыкнул Паркер. — Потому что ты — главная причина всех моих несчастий за последнее время. — Ты серьезно так считаешь? — А ты считаешь иначе? — Неважно, что считаю я. Меня интересует, что на самом деле думаешь ты. — Ты знаешь, что я думаю. Я не скрываю этого. Оставь меня в покое! И уходи! — Ну, раз ты так уверена в себе, тогда, может быть, поиграем еще раз? В ту же игру, что мы играли с Мэтти... — Что? О чем ты, больной психопат? — Правила просты. Ты их уже знаешь, — улыбнулся он. — Я буду задавать тебе вопросы, а ты будешь говорить только правду! — Нет! Я не хоч… Обхватив ладонями мое лицо, он уверенно заглянул мне в глаза: — Всего на пять минут, ты забудешь о том, что произошло сегодня. Ты будешь отвечать на все мои вопросы и говорить только то, что думаешь на самом деле. — Хорошо! — кивнула я. — Ты же понимаешь для чего ты здесь? — Ты хочешь отомстить за заточение в 1903, — ответила я без сомнений. — Думаешь, ты не заслужила? — он многозначительно улыбнулся. — Не думаю, — тихо произнесла я, а он нахмурился. — Тогда... — Паркер задумался, словно уже услышал ответ на главный вопрос. — Ты часто повторяешь, что во всем виноват я... Это правда? Это то, что ты думаешь? — Да, — не мешкая, ответила я. И тут надо бы остановиться, но я продолжила. Говорить было сложно, но я должна сказать все, что думаю. Ведь он так велел... — Но куда больнее осознавать и свою вину. Если бы я не испытывала к тебе то, что испытываю, то отпустила бы тебя, и Мэтт был бы жив. Если бы меня не переполняли эмоции... Все было бы иначе. Паркер самодовольно улыбнулся, услышав мой откровенный ответ: — Вот видишь, ты просто не хочешь признавать, что я в чем-то прав. И то, что происходит с тобой и твоими друзьями, это и твоя вина тоже. Твоя и Беннет. Но по большей части все же твоя. Я просто хочу, чтобы ты это признала, — склонившись, он погладил меня по голове, собираясь встать. — Прости, — внезапно я остановила его. — Что? — растерялся он, снова развернувшись. — За что ты извиняешься? — Прости, что позволила запереть тебя в 1903. Я знаю, ты пытался стать лучше. Ты прав, в случившемся есть и моя вина, — призналась я. Вернувшись ко мне, он снова присел рядом. Переведя взгляд куда-то в сторону, на какое-то время Паркер замолчал. Он не ожидал подобного признания. Его не ожидала и я. Ведь прежде произнести это вслух, я была не в силах, даже будучи наедине сама с собой. Раскаяние — вот что по-настоящему заставляет нас испытывать чувство вины. Оно съедает изнутри, делает из нас виноватого, меняет личность, ломает... Привыкший к тому, что он единственный является тем, кого все ненавидят... тем, кто несет зло... тем, кто всегда не прав... Паркер не ждал того, что кто-то способен разделить вину вместе с ним. Он не ждал того, что я буду винить себя в случившемся. Не ждал...хоть и утверждал обратное. Он сидит и о чем-то думает. Время идет — внушение перестает работать. А я забываю обо всем, в чем призналась всего минуту назад. — Оставь меня уже в покое! Почему ты не добил меня еще там, возле «Мистик гриль», и не бросил умирать? Я ненавижу тебя, мерзкий ты ублюдок! И не прощу тебе смерть Мэтта! — кричала я. Он лишь снова посмотрел на меня, а я тут же замерла. Его взгляд всегда производил на меня подобное впечатление. Неожиданно Паркер склонился ниже, а я вжалась в простыни, испугавшись того, что может произойти дальше: — Ты не будешь вспоминать о том, что сегодня произошло. Не будешь страдать и ничего не будешь чувствовать. А сейчас я вылечу тебя. Я просто смотрела на него, не произнося ни слова, но по моим глазам было ясно: сейчас я полностью в его власти. Душевная боль от потери старого друга и первой любви вдруг начала отступать, а слезы, мучительно разъедающие мои щеки, постепенно осушались. Заметив это в моем взгляде, Кай оголил острые клыки и, надкусив свое запястье, прислонил его к моим губам, дав теплой, терпкой жидкости стечь по горлу. Болезненная рана на животе моментально начала затягиваться, унося боль вместе с собой. Я не забыла ничего из того, что произошло, но я больше ничего не чувствовала. Остался едва заметный налет грусти, но такой, словно прошло не несколько часов после смерти Донована, а как минимум несколько лет. Больше ничего... Пустота. Спокойствие. Паркер помог мне примириться со случившимся, отказавшись мучить этим. Но почему он поступил именно так? Зачем он пожалел меня после того, как сам сделал все, чтобы заставить меня страдать? Я не знала ответов. Это оставалось тайной для меня. 1994: — Как уже надоел этот «Телохранитель», сил нет каждый день его смотреть! — фыркнула я. — А что, мне нравится этот фильм. Я его уже 18 лет смотрю, — посмеялся Кай. — Что это за запах? — насторожилась я. — Будто что-то горит! — Ой, я забыл про попкорн! — подскочив с дивана, Паркер поспешил на кухню. Я побежала за ним, догадываясь, что может понадобиться помощь, учитывая суетливость и небрежность моего соседа по тюремному миру, и оказалась права. Попкорн полыхал прямо на плите, а пламя от огня раздувалось все сильнее, опаляя соседние шкафчики. Я схватила полотенце, оставленное Каем на столешнице после того, как он готовил утром завтрак, начав им размахивать. А Паркер подбежал в раковине, чтобы наполнить кувшин водой. Мы бегали, как сумасшедшие вокруг этого небольшого пожара, пытаясь его потушить. — Черт возьми, ты меня обкатил. Лей на огонь, а не на меня! — Не стой под ногами, ты мешаешь! — огрызался Кай в ответ. После нескольких минут бешеной беготни по кухне, нам наконец-то удалось потушить разгоревшееся пламя, и мы остановились, чтобы отдышаться. Посмотрев на меня, всю мокрую и всклокоченную, Кай не смог сдержать смех. Он смеялся так заразительно, что и на моем лице появилась улыбка. Мы стояли тут, как какая-нибудь милая парочка, которая все время кусается, но только лишь в качестве элемента к флирту, а не со злости. Сейчас он кажется мне таким нормальным. И я даже смогла разглядеть обаяние его улыбки, которое не замечала прежде… «Почему бы ему всегда не быть таким?» Когда он ведет себя вот так беззаботно, забываешь о том, кто он есть на самом деле. Или…я просто не знаю, какой он на самом деле? А что, если он такой и есть? Что, если случившееся с его семьей — какое-то недоразумение, помутнение рассудка, проклятье? Что, если они сами во всем виноваты? Что, если они виноваты в том, что он свихнулся тогда? Я не знаю… Я совсем запуталась в своих эмоциях и мыслях по отношению к Малакаю Паркеру. Малакай… Такое странное и загадочное имя. Собственно, как и его обладатель. Оно означает «ангел», «посланный Богом». Хм. Иронично. Когда он сам рассказывал мне об этом, он так заливисто смеялся. Он смеялся, а я лишь больше путалась... Ведь иногда, когда вынужденно находишься с кем-то рядом долгое время, перестаешь различать черное и белое. Ты уже не знаешь, кто хороший, а кто плохой. Ведь часто хороший тот, кто рядом. А он рядом... Я стояла и смотрела на него. Погруженная в собственные мысли, я совсем не заметила, как он перестал смеяться и, поняв, что я внимательно рассматриваю его, о чем-то задумавшись, подошел ко мне ближе. — Ты что, Билли? О чем думаешь? — поинтересовался Кай. — Я хочу домой, — выдержав паузу, ответила я. — Мы не сможем уйти отсюда без ведьмы Беннет, забыла?! Но я уверен, она не оставит тебя со мной надолго, — улыбнулся Кай. Выражение его лица олицетворяло спокойствие, он был так уверен в своих словах, что с легкостью передавал эту уверенность и мне. В тот момент его улыбка показалась мне доброй, а оттого на душе стало тепло... «Она не оставит тебя со мной надолго», — врезалось мне в память. Это не поддается логике, и я не смогу ничего объяснить...но мне вдруг захотелось сократить расстояние между нами. Я смотрела в его светлые глаза, а он всматривался в мое сосредоточенное лицо, не понимая той, что все это время находилась рядом. Дотронувшись до его плеча и ступив ближе, я мимолетно поцеловала его в губы. Робко. Не спеша и слегка коснувшись. Мне так захотелось попробовать его на вкус, захотелось перенять тепло его губ на свои. — Что это с тобой? Настолько одиноко? — усмехнулся он, немного отстранившись. — Не знаю… — покачала головой я, не найдя другого ответа. Кай улыбнулся и снова приблизился ко мне. Мы стояли возле окна, на улице была ясная погода. Он едва сощурился от ослепившего его солнечного света и, мягко ухватив меня за плечи, развернул спиной к окну. Лучи солнца приятно согревали, а игривые, голубые глаза напротив, напряженно рассматривали мои губы. Убрав волосы с моих плеч, он приобнял меня за талию и, наконец, поцеловал в ответ. Тот поцелуй был уверенным, отличным от моего, но все же давал мне понять, что Паркер чувствует то же, что и я… Точнее…он не знает, что чувствует…и что делает тоже. В тот день связь между нами стала прочнее, а стена, разделяющая нас, несокрушимой. Наши дни: Паркер поднялся с постели и, еще раз окинув меня взглядом, поспешил выйти из комнаты. Он оставил меня одну. А я все продолжала думать о случившемся… Точнее, пыталась думать… Пыталась думать о том, что произошло с Мэттом и как на его смерть отреагируют мои друзья, когда все узнают. Я пыталась… Но мой разум словно блокировал подобные мысли. Достав чистую одежду из тумбочки, я собралась в ванную. Хотелось привести голову в порядок и решить, что делать дальше, пока у меня появилась столь редкая возможность побыть наедине с собой. Но это оказалось сложнее, чем я могла себе представить. В последнее время, когда я нахожусь рядом с Паркером, в моей памяти всплывают старые воспоминания… Воспоминания, которые мы непроизвольно создали вместе с ним, оставшись тогда вдвоем в 1994. Мы создали их, не желая того, это не входило в наши планы. Так сложились обстоятельства… Всего за несколько дней я вспомнила все, о чем предпочитала не вспоминать уже долгое время. Вспомнила то, что когда-то хотела разглядеть в нем кого-то другого, а не убийцу. Вспомнила то, что на какой-то момент мне начало казаться, что он и есть тот другой. Вспомнила то, что чувствую, когда он рядом... Сейчас это страшно признавать, но когда мы остались вдвоем, и была вероятность того, что мы так и не выберемся, я начала привыкать и проникаться к нему. Я начала чувствовать некую связь с ним, которую сейчас изо всех сил пытаюсь разорвать. И я бы многое отдала за это... В мире, где нас было только двое, между нами что-то зародилось. Нас влекло друг к другу, и это стало неожиданностью для обоих. Но что самое ужасное и одновременно странное, если учесть, сколько всего я знаю о нем, меня влекло к нему не только, как к мужчине... Это могло случиться с кем угодно, кто находится рядом слишком долго, но это не было тем случаем. Я испытывала что-то более тяжелое, более затягивающее, что-то по-настоящему обременяющее... И в этом я не смогла признаться даже близким. Ведь это было настоящее чувство к тому, кого все ненавидят. Он смог стать чем-то большим, чем должен был быть, и в какой-то момент моей душе стало спокойно рядом с ним… Я уже стала забывать, пока снова не оказалась рядом с Паркером, что перед тем, как уйти из 94, мне хотелось запомнить мгновение, где были только я и он… Стала забывать…пока мне снова не пришлось вспомнить об этом.