Я никогда тебе не покорюсь

Герберт Меня везли с такими мерами предосторожности, словно особо опасного государственного преступника. Не ограничившись тяжелыми ножными кандалами, к цепям прикрепили еще и чугунное ядро, практически лишив меня возможности передвигаться. Правда, идти мне было некуда, ибо я был надежно заперт в тюремной повозке с крепкими стенами и такими же дверями. Первые три дня пути меня не выводили наружу даже на ночь, и я был вынужден спать полусидя, привалившись к стене своей тюрьмы или скрючившись на полу, то и дело просыпаясь от мучительной боли в закованных в железо ногах и ломоты во всем теле. Я не мог ни на минуту расслабиться и распрямить спину, мечтая об обычном жестком топчане, как о невозможном чуде. - Нужду справляй сюда, - бросил мне один из тюремщиков в начале пути, вытащив из дна повозки круглую пробку с зазубренными краями, - дыра большая, попадешь. А промахнешься, так тебе же хуже, сам будешь нюхать собственную вонь. Дыра воняла, основательно загаженная прежними узниками, но вместе с тем являлась единственным источником свежего воздуха, поэтому я открывал ее на ночь и терпеливо дожидался момента, когда запах земли и трав перебивал нечистоты, наполняя пространство повозки ароматом лета и воли. Кто захватил меня, куда везут? В тот злополучный вечер злодеи назвали меня Або, а значит, это люди или Павила или Мальины... Но для чего я им понадобился, черт возьми? И в способе захвата я не видел никакого смысла. Зачем устраивать такую чехарду, заманивать меня в ловушку? Павил не опустился бы до такой низости, просто отправил бы в Макач своих людей, которые доставили меня в Таргасу. Мальине тоже ни к чему такие сложности. Я жил в ее стране, и стоило ей только приказать, меня уже давно препроводили бы в дворцовую темницу. Но вместо этого нагроможденье лжи, угрозы и ловушки... Может, она без этого не может, ее натуре доставляет удовольствие смотреть на нравственные и физические муки своих жертв? Иначе почему меня содержат, словно каторжника, не позволяя отдохнуть даже ночью? Я был один в своей повозке. Но где же Сет? Может, его и женщину после той ночи отпустили? Хотел бы я надеяться на это, но почему-то не надеялся... Его схватили не затем, чтоб получить меня - с какой-то далеко идущей целью... Проклятье, это точно чертова ханайка, Павил не стал бы так себя вести! Значит, Мальина... Но зачем я ей? Что она хочет от меня? От этой суки можно ждать чего угодно. Эта распущенная стерва любит унижать мужчин, но почему ей нужен непременно я? Решив пока не ломать голову над тем, что недоступно моему пониманию, я сосредоточился на настоящем. Что я могу сейчас, сидя в своей передвижной тюрьме с кандалами и чугунным ядром на скованных ногах? Да ровным счетом ничего! Только крутиться ужом на жесткой скамье, стараясь хоть как-то размять затекшие от долгой неподвижности мышцы, обливаться потом от невыносимой духоты и гадать о своей участи. С тех пор, как начался мой тяжкий путь пленника, я никого не видел, кроме щуплого седого мужичка, который дважды в день открывал в дверке повозки небольшое окно и подавал мне воду и еду. Я пробовал разговорить его, но он мне никогда не отвечал, только сопел и иногда надсадно кашлял. Желая поглядеть наружу, я привставал, превозмогая боль в ногах, но этот идиот все заслонял собой, и мне не оставалось ничего, как только тихо чертыхаться про себя. Хотя, что бы я смог увидеть в это узкое оконце? Лес и кусочек неба? Возможно, горы, если мы действительно в Ханае. Мне же хотелось знать, что стало с Сетом и той женщиной, здесь ли они и сколько движется повозок и конвоя. На еду мне отпускалось совсем немного времени, и я едва успевал справиться с обедом, как в окошко снова просовывалась рука мужичка и выхватывала у меня посуду. Повозка приходила в движение, скрипели колеса, иной раз ветки деревьев задевали за крышу, а я до рези в ушах прислушивался, стараясь уловить, что же происходило за стенами моей тюрьмы. Порой до моего слуха доносились голоса и ржание коней, из чего я заключил, что тюремщиков у меня много, и повозка, скорее всего, не одна, но ни разу не удалось мне разобрать ни единого сказанного слова. Постепенно мной овладевали апатия и усталость, я проваливался в неспокойный сон, с тем чтобы проснуться от боли в изломанном теле и снова почувствовать чудовищную тяжесть своих оков, до крови стерших щиколотки. Когда к вечеру третьего дня пути по крыше повозки ударили первые капли дождя, я счел это за милость богов, проявленных, наконец-то, к бесправному узнику. Дождь скоро превратился в настоящий ливень, в моем душном узилище стало прохладно. Вытащив пробку, я наслаждался ворвавшимся внутрь запахом дождя и мокрой земли, жадно вдыхая насыщенный влагой душистый воздух. Глинистые дороги быстро размокли, два раза моя тюрьма останавливалась посреди лужи, и два раза стражники вытаскивали ее на руках, с тем, чтобы вскоре остановиться совсем. Я приготовился к очередной мучительной ночи в полусидячем положении, и каково же было мое удивление, когда дверка в первый раз за все путешествие широко распахнулась и двое конвоиров вытащили меня под проливной дождь, мгновенно обрушившийся настоящим водопадом на мое потное разгоряченное тело. Несколько секунд я просто стоял и блаженно жмурился, подставив лицо под потоки теплой воды и заново вспоминая, как это здорово - стоять на ногах во весь рост, потом огляделся - пелена дождя, за ней какие-то унылые бараки. Да это вроде знаменитая тюрьма Жеклис? Меня везли сюда, но почему? А Сет? Где Сет? Он тоже здесь? Но мне не дали долго озираться и потащили волоком вперед. Железные кольца безжалостно впились в поврежденные лодыжки, тяжесть ядра стала невыносимой, и я повис на руках тюремщиков, не в силах сделать ни шагу вперед. Услышал, как один из них негромко выругался, потом раздался резкий звук, меня снова толкнули, и я почувствовал, что в состоянии идти. Через некоторое время меня так же грубо толкнули в какое-то полутемное помещение, и я упал на солому, вытянувшись во весь рост. Этот миг показался мне блаженством, и пока я наслаждался ощущением того, что лежу, в двери щелкнул замок и меня оставили в покое. Я был настолько измучен, что мне было все безразлично, и я не помнил, как уснул и сколько времени проспал. А разбудила меня боль в ногах. Открыл глаза и удивился - возле меня на корточках сидел какой-то человек и смазывал мне щиколотки остро пахнувшей прохладной мазью. Я интуитивно дернул ногой и удивился еще больше, не услышав звона цепей, ставшего за время путешествия уже привычным. - Кто вы такой? - пробормотал я, не надеясь получить ответ. - Где это я? - Не дергайся, - ответил человек, - дай мне закончить наносить лекарство. Какая мразь тебе надела эти кандалы, сделав такие узкие колодки? Еще бы чуточку поуже, и ты остался бы без ног. - Скажите, почему я здесь? - повторил я, умоляюще глядя на первого человека, который ответил мне, посчитав это не ниже своего достоинства. - Надолго? - Впереди сплошная пелена дождя, - ответил он, - дороги размыло, горная река вышла из берегов, мост рухнул. Пока ливень не прекратится, мост починить нельзя. Так что неделю, может, две, ты, парень, точно будешь тут. Лежи и набирайся сил. Неделя, может, две... Так, значит, не в тюрьму Жеклис меня везли? Но почему по этой дороге, когда есть нормальный большак, проложенный в объезд Сиреневых гор? Я сосредоточился, мысленно представляя карту Ханая, а лекарь тут же расценил мою задумчивость по-своему. - Даже не думай о побеге, парень, - закрепляя белые ленты на моих ногах, тихо сказал он, - тут некуда бежать, и даже если выберешься за ворота, вокруг на много миль нет ни одной живой души. Я здесь служу не первый год и знаю обо всем не понаслышке... Да, он абсолютно прав. Тюрьма Жеклис известна всем, причем, отнюдь не неприступностью, верней, не только ей, а гибельными для всего живого окрестностями. С одной стороны - неприступные Сиреневые, с другой болота и топи, поросшие тощими гнилыми деревьями, которые кишат ядовитыми змеями. На расстоянии дня пути ни одного селения, но этот день пешему преодолеть немыслимо - надо иметь или коня или повозку, и даже в этом случае нельзя рассчитывать на успех побега. Зачем же меня везли именно здесь, по этой гибельной дороге? Или ханайка не рассчитывала, что пойдут дожди? *** Сквозь забранное решеткой окно своей темницы я с тоской смотрел на хлещущий за стеной ливень. Сколько дней уже провел я в этом Жеклисе, не двигаясь с места, и хотя спешить мне вроде бы и некуда, но это вынужденное бездействие, безнадежность и непогода навевают уныние. Шевельнул ногой, разминая затекшие мышцы, и тяжело вздохнул, слушая звон цепей, напомнивших о том, что я снова попал в рабы, и на этот раз по собственной глупости. Да, мои ноги снова заковали, на этот раз цепь легкая, почти изящная, зато короткая. Нормальным шагом двигаться нельзя, а только мелким, семенящим. Делать мне было нечего, поэтому я много думал, сопоставлял и размышлял, прикидывая так и сяк, а мог ли избежать нынешнего своего рабства, если бы послушался к голосу разума и бежал из Макача сразу же, как сука села на престол? Зачем я ей понадобился, вот вопрос? Хочет отыграться за прошлые обиды или польстить своему извращенному самолюбию тем, что в рабах у нее будет бывший таргаский принц? Я содрогнулся, вспомнив дьявольский смех этой распутной ведьмы и свист хлыста, которым она стегала мое распростертое на позорном ложе голое тело. Палачиха, развратница, садистка, да чем такая жизнь, уж лучше умереть. Может, действительно попробовать сбежать? Я горько усмехнулся. Из-под замка, с цепями на ногах? Проще тогда уж свить петлю, исход один, зато без мук... Но Сет и женщина, как бы узнать про них?.. - Эй, раб, твоя еда, иди пожри, - прервал раздумья грубый голос мужика, исполнявшего при мне роль тюремщика. - Сегодня мясо на обед, приказано кормить тебя получше, а то совсем стал доходягой. Меня за это по головке не погладят. Ты птица не простая, к тебе вон даже лекаря прислали. - Со мной было еще два пленника, скажи мне, где они? И почему нас держат врозь? Позволь мне повидать их, хоть недолго! - Какие еще пленники, о чем ты говоришь? - мужик пожал плечами. - Я ничего не знаю. Ешь, говорю, мне некогда с тобой болтать... Да что ж ты рожу-то дурную скособочил? - Пока не скажешь, где они, я есть не стану! - категорично заявил я, отодвигая блюдо. - И вообще с сегодняшнего дня объявляю голодовку, пока не приведешь второго пленника со мной поговорить! Лучше подохну с голоду, чем буду прыгать под дудку вашей суки королевы! - Что ты сказал? Не будешь жрать? - растерялся мужик. - Но как же так? Мне что тебя, силком кормить? - Попробуй, подойди! - я усмехнулся и растянулся на соломе во весь свой отнюдь немаленький рост. - Шею тебе свернуть я и с цепями на ногах сумею. - Я не один здесь. Позову охрану. Скрутим тебя и принудительно накормим. - Тебе нужна такая лишняя возня? Не проще ли дать нам поговорить? Чего боишься? Отсюда не сбежать, тем более вот с этими игрушками, - я погремел цепями. - Он мой земляк, а я давно в бегах и дома не был целый год, хочу узнать, как там моя жена. Одна осталась, бедная, с тремя детьми. Может, и померли уже малютки без отца... Вот черт, и сам не знал, что я умею так отлично врать. Тюремщик сделал жалобную морду и тяжело вздохнул, почти что хлюпнув носом. - Да, парень, жизнь она такая сука, - сочувственно пробормотал он, снова пододвигая ко мне еду. - У самого недавно дочка померла. Ладно, ты ешь сейчас, а вечером я приведу к тебе того раба, он здесь. Да приведу же, говорю, не обману, мне что перед тобой тут на коленках ползать? Я не спеша жевал, размышляя о странных обстоятельствах, которые еще совсем недавно решительно отмел бы, посчитав нелепыми. Сет Хэйлар обзавелся женщиной? Он никогда и думать не хотел ни о какой женитьбе, как впрочем, и я сам. От женщин все несчастья в этом мире, соблазн, предательство и вред. Отец мой помешался на чужой жене и разорил все королевство. Мальина - скользкая змея, была помощницей Павила, а нынче села на престол и... наняла южан. Что там произошло у них с Павилом? Не поделили власть, стали врагами и решили воевать? Но я то-то тут причем? Логику женщин трудно объяснить. Скорей всего, я для нее игрушка для битья, бесправный бывший принц, с которым можно делать, что угодно. Мне стало ясно, для чего здесь Сет, он был гарантом моего повиновения судьбе. Я бы наверно, точно свил петлю, если б не он... Вот сука, с превеликим удовольствием бы отвинтил ее башку! *** - Мой принц, я рад, так вы на самом деле живы! - всегда сдержанный Сет бросился меня обнимать. - Я долго вас искал, где только мог... - Чему ты радуешься, если мы опять в рабах? - тиская друга в объятиях, усмехнулся я. - Как же так вышло, что тебя тоже схватили? Использовали мое имя, чтоб выманить тебя в условленное место? - Не вздумай обвинять себя, Герберт! Сам виноват, был так чертовски рад, когда тебя увидел, что позабыл про бдительность, вот и попался, словно маленький ребенок. - Ладно, не будем тратить время на взаимные упреки, лучше скажи, что же произошло за год правления Павила, тогда, возможно, я смогу понять причину нашего пленения. И почему Павил с ханайкой разошлись? Она была так предана ему, и вдруг такие перемены! - Хоть я и оставил службу во дворце, пара приятелей осталась, - нехорошо сощурился мой бывший оруженосец. - Так вот, из первых уст, и это далеко не сплетни: девка упрямо шастала к Павилу в спальню, но тут же вылетала из нее как ведьма злая. Да, и еще - Павил тебя весь этот год искал, с настойчивостью тигра на охоте. - Хочешь сказать, что Павил не пускал ее к себе в постель, и что они вовсе не любовники, как все считают? И корень их размолвки - я? Но почему? - Признаться, тоже не могу понять, - пожал плечами Сет. - Но видел бы генерала год назад, когда он словно одержимый лазил по пещере, лично наблюдая за разбором завалов! Его глаза горели бешеным огнем, особенно когда нашли тела двух воинов, засыпанных землетрясением. Этих несчастных было невозможно опознать, Павил всех растолкал и бросился вперед, выгнал солдат, потом стянул с обоих мертвецов штаны... Герберт, он знал, что у тебя шрам на бедре? Значит, он проверял, не ты ли это, и был безмерно рад, что шрама не нашел... - Все это очень странно, Сет, с чего бы этому мерзавцу за меня переживать? Ладно, а ты? Откуда взял жену и что она за человек? - Она моя богиня, принц, - почти благоговейно произнес этот скупой на эмоции человек, - я вытащил ее из лап насильника, хотел помочь и оберечь об всех мерзавцев в мире, но вместо этого вовлек в беду. - Но кто она? Ты знаешь что-нибудь о ней? - Несчастное создание, брошенное в безжалостные волны жизни, - похоже, мой оруженосец стал поэтом. - Я не волнуюсь за себя, но за нее боюсь. Хрупкий цветок, что станется с ней здесь, в плену, в чужой стране? - Я сделаю для вас все, что смогу. Вот чертова гадюка, носит же таких земля!