Швед, который смог

***

      — Я убью этого тупицу! – досрочно оформить Хрустальный глобус в спринтерском зачете Нортугу-младшему помешал вчерашний юниор, а ныне полноправный участник сборной Швеции – Юнатан Крунвалль. Швед вел слишком жесткую борьбу с российским спортсменом на последнем километре спринтерской гонки, что в итоге привело к столкновению, а у Нортуга, который преследовал лыжников, просто не оставалось места для маневра, чтобы избежать столкновения. До финиша Эван добрался предпоследним, опередив лишь тупоголового шведа со сломанным инвентарем. Хотелось просто взять и закопать его на трассе, а вместо надгробья использовать его же сломанные лыжи – было бы очень символично подписать: «здесь покоится идиот».       После финиша первым к Эвану подошел Томас, который не попал в финальный забег, и попытался успокоить раздраженного брата. Эван иногда поражался, как Томасу удается всегда сохранять спокойствие и позитивное мышление. Казалось, что по венам брата течет не кровь, а какое-нибудь сильное успокоительное на основе альпийских трав, и поэтому Томас Нортуг всегда выглядит спокойным и милым, с чуть дебильной улыбкой, – хорошо, что блаженной. Уделив Томасу законные тридцать секунд, Эван что-то буркнул и продолжил свой путь к раздевалкам. Он видел только один плюс – можно было с чистой совестью проигнорировать журналистов. Он почти добрался до пункта назначения, как из-за поворота на него налетело что-то крупное – кто впустил гориллу в помещение?!       — Крунвалль… – как оказалось, у гориллы было имя и порода «шведская бешеная». Эван произнес ненавистную фамилию почти обреченно. – Тебя нужно держать подальше от людей. Ты создаешь аварийные ситуации везде! Там, где ты, просто хаос! – Нортуг был почти на грани истерики: раздражение и злость рвались наружу. Сейчас он должен был держать в руках заветный глобус, свой первый глобус, пусть пока только Малый, но это лишь пока, а вместо этого у него «в руках» Юнатан.       - Ох, простите, Ваше Нортуговское Величество. Сейчас за ковровой дорожкой побегу, только прости меня, Эван Прекрасный, – молодой человек изобразил на лице притворное раскаяние и мольбу. – Уйди с дороги, мне еще с Русской ракетой нужно разобраться, не до тебя, – не очень вежливо отпихнув от себя светлое будущее лыжных гонок, Юнатан прошел дальше. Оторопев от такой наглости, Эван не сразу нашелся, что сказать, а окрикивать и говорить вдогонку не хотелось. Ох, хорошо Петтера нет рядом – он бы не одобрил, что младший оставил последнее слово не за Нортугом.       Для Эвана одобрение семьи, и особенно старшего брата, было очень важным. Сезоны, проведенные во взрослых лыжных турнирах, вытеснили из него беззаботного тинейджера, заставляя работать не только над своим физическим состоянием и техникой, но и своим поведением. Все-таки Петтер Нортуг один в мире - только он мог позволить себе быть гениальным лыжником, открытым ненавистником Гунде Свана, провокатором и просто настоящим козлом, при всем этом оставаясь любимым мальчиком своей мамы, который просил присылать ему любимый пирог и у которого глаза были на мокром месте, когда он смотрел семейный архив видео.       Эван считал лыжные гонки чем-то значимым, словно семейной реликвией, которую передал ему старший брат и дал наказ хранить. Но как тут сохранишь, когда всякие Крунвалли сносят все вокруг?.. Кстати, о нем. Юнатан Крунвалль выделялся на фоне других лыжников. В лыжи он по меркам скандинавских спортсменов пришел поздно - да и зачем пришел, тоже было вопросом. Крунвалль-старший являлся крупным бизнесменом, который уже полвека жил за океаном, его супруга была американкой, которая также вела свое дело. В общем, Юнатан был золотым мальчиком, а не примером истории про то, что спорт помог выйти в люди. Ходили слухи, что Юнатана сослали в Швецию к дедушке и отдали в лыжную школу в подростковом возрасте – из-за плохой компании, в которую попал юный Крунвалль. Если раньше лыжи были ему наказанием, то сейчас стали вызовом и развлечением для шведского парня, который просто хотел выигрывать, бороться, пререкаться на пресс-конференциях и устраивать розыгрыши с партнерами по сборной. В то время как Эван был словно ветераном лыжного спорта – говорил правильные вещи, отдавался только тренировкам и гонкам, а соперников не провоцировал.       Все-таки проскочить мимо журналистов у Эвана не получилось, тем более, отказать норвежскому телевидению было сложно. Эван постарался скрыть свою досаду; отметил, что у него все равно сохранились хорошие шансы на первенство в спринтерском зачете и сказал что-то о том, что сложный путь к победе делает ее только ярче. На вопросы об «аварии» на трассе он отделался дежурным «такое случается, контактная гонка», но все-таки добавил, что нужно быть на трассе более аккуратным и проявлять хладнокровие.       Номер, который он делил с Томасом, оказался пустым, что обрадовало Эвана - ему хотелось немного остыть после кошмарной гонки. А ведь все должно было быть сегодня по-другому, если бы не этот пустоголовый швед!.. «Душ, душ, контрастный душ вернет нам тонус», – с этими мыслями, раскидав вещи по номеру, Эван отправился под струи воды. А когда он вышел из ванной комнаты, то застал странную картину: его старший брат снимал на телефон номер и иногда злобно подхихикивал.       — Э-э-э, Петтер?.. Что ты делаешь?!       — Три, два, один! И-и-и-и!.. – плюхнувшись на кровать Томаса, завопил Петтер, хитро улыбаясь младшему брату.       Эван хотел было спросить, не падал ли он с лестницы, пока шел к нему, но его прервала трель телефона.       — Да, мам, – Эван начал весело - мама была самым дорогим человеком для братьев – но его веселый запал быстро улетучился. – Нет, мам, все не так. Честно. У меня не всегда такой бардак. Нет, не потому, что я заставляю Томаса убирать. Ну, правда, мам! – младший Нортуг оправдывался за хаос в своем номере под заливистый смех старшего.       — Да, мам, я заставлю его все убрать. Конечно, давай, целую, – Петтер сжалился над Эваном, отобрав трубку, и успокоил мамочку по поводу царившего в его комнате бардака.       — Ну и сволочь же ты! – накинулся на Петтера все еще мокрый после душа Эван, повалив того на кровать.       — Отвали, мелкий, – он скинул брата с себя, и тот упал с узкой кровати на пол, больно ударившись. – Вставай давай. Тебе убирать, мамочка ждет фотоотчет, шевели задницей!       Эван бросил на него убийственный взгляд, а Петтер всего лишь одарил его ангельским взором: «Я ничего. Мама – святое, нельзя ее огорчать». Быстро убрав маленький погром в своей комнате, Эван успел одеться и отправить маме селфи на фоне идеально чистой комнаты. Через несколько секунд он получил смс: «Молодец. Так бы сразу. P.S. Не расстраивайся, Кубок будет твой. Люблю вас». Не успел Эван поумиляться словам мамы, как Петтер потянул его на кровать, но теперь расположился так, чтобы места хватило им обоим.       — Мама права – ты получишь свой Кубок, мелкий, – в своей манере сказал Петтер, растрепав его чуть влажные волосы. Эван был его любимцем, так похожий на него и одновременно не похожий младший брат. В свои двадцать три он начал раскрываться в лыжных гонках, чем вызывал у братьев прилив гордости.       — Ага, если эту гориллу перестанут допускать до гонок. Может, он на Калле работает? Хочет слить мои гонки, чтоб проложить дорогу к Кубку для партнера по команде? – предположил младший Нортуг, чуть нахмурив брови.       — У Калле бы мозгов не хватило на такую схему, а Юни бы не согласился. Ему не до тебя было в гонке, всем очевидно. Он просто мальчик эмоциональный, что-то не поделил с Иваном, вот и устроили разборки на трассе.       — Юни, бр-р-р, – Эвана аж передернуло от уменьшительно-ласкательного обращения к шведу. – Ну да. Он просто идиот, устраивать цирк на трассе. Вот чем он тебе так нравится? Я видел, как ты с ним мило болтаешь, – обиженно проворчал Эван.       — Да, ладно тебе, мелкий. Не будь таким занудой. Или ты его боишься? Смотри, в следующем сезоне он будет давать тебе жару, как раз окрепнет. Или, может, он тебе нравится, а? – хитро сощурив глаза, высказал свою гипотезу Петтер.       Эван хотел было возмутиться такому глупому предположению и высказать все, что он думает об этом шведе, но его прервал Томас, который зашел в номер.       — О, а я тебя в номере искал. Петтер, что это у нас? Семейные посиделки? И без меня? – с разбега запрыгнув на кровать, Томас скинул обоих братьев. – Ой, простите, – невинно похлопав своими длинными ресницами, пробормотал он.       — Молись, святой Томас! – с этими словами на него накинулись братья.       После небольшой возни и боя подушками, все трое сидели на полу между кроватями и пытались восстановить сбившееся дыхание. Окинув взглядом себя и номер, братья не смогли сдержать громкого смеха.