Швед, который смог

      Эван проснулся не в самом лучшем расположении духа: ему снились кошмары, главным злодеем которых был Юнатан. Вот наглый швед вырывает у него из рук Кубок и скидывает его в обрыв со словами «не доставайся же ты никому», а вот уже он в гостиной их дома ест мамин пирог, сидя в любимом кресле Эвана, а Петтер носится с ним, как с писаной торбой. «Юни, съешь кусочек», – приговаривал старший брат. – «Он портит мне аппетит», – недовольно бурчал Крунвалль, тыча пальцем в Эвана. В итоге Эвана сослали в хлев к телятам, чтоб он не портил настроение милому Юни. Проснулся Эван на моменте, когда он, холодный и голодный, заглядывал в окно родного дома, где все кружили вокруг шведа.       — Эван, ты чего такой хмурый? – за завтраком Томас пытался расшевелить младшего брата, который с утра ходил мрачнее тучи.       — Ничего. И ты тоже меня предал. Все вы, – ковыряя омлет, приговаривал парень.       — Что-что? – не расслышав слова младшего, Томас хотел было предпринять еще одну попытку разговорить его, но, поймав взгляд, решил отложить это опасное дело.       — Так, ребята, через час раскатка! Погода что-то разыгралась, нужно протестировать лыжи на гонку, чтоб не пролететь мимо, – попутно делая пометки в своем блокноте, тренер сборной Норвегии поторопил своих подопечных.       Погода действительно выдалась капризная. Всю ночь был небольшой снегопад, под утро и вовсе превратившийся в мелкий дождь. Трасса стала рыхлой, и организаторы вовсю колдовали над ней. Оставалась надежда только на то, что прогноз синоптиков окажется верным, и трек подморозит к началу гонки. Погода сказывалась на настроении лыжников - они нехотя выкатились на трассу и в основном стояли вдоль нее, обсуждая что-то с ребятами из сервис-бригад и друг с другом. Эван, кутаясь в спортивную куртку и пытаясь скрыться от неприятного ветра, приближался к группе норвежских лыжников, которые разговаривали о чем-то с тренерским штабом.       Но нашлись и те, которым отвратительная погода не могла испортить веселье. Шведский таран вместе с ребятами из почти родной сборной Америки что-то весело обсуждали, а потихоньку к этому очагу безудержного веселья присоединились члены итальянской и российской сборных.       — Радуется он, веселится. Еще бы, сожрал весь мамин пирог, еще и спать уложили в теплую кроватку…       — Ты что-то сказал, Эван? – на жалобы младшего Нортуга отреагировал Шюр Рете, который стоял с ним рядом.       — Эм, нет, – Эван, которого застали на месте преступления, смутился и решил отойти от ребят, чтобы обкатать лыжи. Шюр проводил парня взглядом и решил не вдаваться в подробности. Все-таки, странные они, эти Нортуги, лучше держаться подальше...       За всей возней на трассе издалека наблюдал Петтер, который этот масс-старт пропускал. Роль наблюдателя стала для него почти привычной. Он даже ловил себя на мысли, что быть по ту сторону ему нравится. Петтер стал спокойнее и рассудительнее, но своего дьявольского задора не растерял. Он сосредоточил свое внимание на любимых марафонах, а также каждый год готовился к непокоренной высоте – «Тур де Ски». «Вот выиграю его, и можно жить на Ибице», – шутя, говорил Петтер, но все понимали, что в этой шутке больше правды. Он проводил все больше времени в кругу тренерского штаба, а отношения с ребятами стали ровнее, даже со шведами. Старшему Нортугу почему-то импонировал шведский новичок – они могли перекинуться парочкой ехидных фраз, что было для Петтера своеобразной тренировкой. Это помогало ему не растерять свое мастерство – все-таки, Гунде Сван с годами начал сдавать позиции. Вот и сейчас он наблюдал, как Крунвалль собрал вокруг себя небольшую группу лыжников и подбивал их на очередную выходку.       - Иногда мне кажется, что к нам в сборную пришел ты. Он такой же невыносимый, настоящая заноза в заднице, – Маркус Хелльнер протянул своему когда-то самому главному сопернику, а потом и любовнику, кружку с горячим напитком. Маркус сейчас согласился бы и на шведо-норвежскую войну, только чтобы вновь ощутить на себе страстную натуру норвежца. Но когда-то сам Маркус сделал выбор в пользу семьи, ребенка и тихого домашнего счастья. Тогда он проиграл свою главную партию в покер.       — Хоть что-то интересное будет в вашей сборной. А то и смотреть не на что: стареющая королева в лице Тео да вы с Калле – два ржавых рыцаря. А про дровосека вообще молчу, – Нортуг одарил Маркуса своей фирменной улыбочкой и сделал глоток какао.       Маркус вглядывался в знакомые черты, которые в один миг стали для него столь далекими. Глупо было ожидать, что Петтер согласится на роль второго плана – полумеры были не для него. Воспоминания шведа нарушили крики – младший Нортуг и Крунвалль снова что-то не поделили, и словесная разборка грозила перерасти в настоящую драку. Спортсмены вокруг суетились, пытаясь разнять и утихомирить парней. Только два старожила лыжных гонок спокойно реагировали на драму, которая разворачивалась на их глазах.       — Может, эта история будет иметь счастливый конец? – Маркус перевел вопросительный взгляд на Петтера, ожидая ответа.       — Возможно. Швед здесь с характером, решительный парень. Все может получиться, – сощурив глаза и вглядевшись в фигуры вдалеке, ответил норвежец.       Наблюдая за тщетными попытками Томаса удержать Эвана, Нортуг-старший решил все-таки вмешаться. Маркус лишь усмехнулся, провожая его взглядом. Все-таки, Петтер был прав и сейчас, говоря, что этот швед решителен, и тогда, когда говорил в своем интервью, что он сильный, а Маркус – слабый.