***
Рен отучился год в колледже и все это время Нил терпел. Они переписывались и иногда созванивались. Нил все время пытался убедить себя, что эти чувства — простая влюбленность, и она пройдет. Не прошло. Омега потерял подростковую угловатость и неловкость, стал красивым молодым человеком, в аккаунте которого часто мелькали фотографии с другими альфами. Друзьями. Нил пытался не ревновать и все время планировал позвать на свидание какого-нибудь омегу из Министерства. Перед самыми рождественскими каникулами Нил получил повышение, а когда вернулся вечером домой, увидел, что у дедушки гости. Рен надел свитер с оленями и снова принес свежее печенье. В десять часов дедушка поднялся в свою комнату, а Нил пошел проводить омегу до его крыльца. Там снова произошел еще один поцелуй, но Рен в этот раз никуда не убежал и остался рядом. На следующий день они переспали, и Нил не мог сказать, что это было незапланированно. Он сам с утра приготовил резинки и смазку, а омега пришел только после того, как дед с его родителями уехали на праздничную ярмарку. После этого они провели все каникулы вместе и, конечно, ничего не смогли скрыть. Нил ходил к родителям омеги, разговаривал с его отцом. Понимал, что их смущала разница в возрасте, но они были воспитанными и добрыми людьми. Дед тоже воспринял все нормально. Нилу казалось, он давно уже знал. С началом нового семестра, Рен вернулся в колледж, а Нил погрузился в работу. Общаться снова стали через звонки и иногда встречались на выходных. Но Нил чувствовал себя влюбленным мальчишкой и был счастлив. Дед смотрел со стороны и вздыхал. — Смотри, — говорил он, — будет еще как с Терри. — Не будет, дед. — От такой карьеры отказался из-за омеги, — уже запричитал старик, — в армию подался, только подумайте! Приехал весь избитый! — Только нога, дед. — Снова попытался успокоить его Нил. — Нормально все у нас будет. До лета все было хорошо. Рен сдал все долги по учебе и уже закрывал сессию, а Нил выбил себе неделю летнего отпуска. И они уже купили билеты на западное побережье и сняли небольшой домик прямо у океана. Рен каждый вечер звонил по видеосвязи и восторженно болтал о планах на эту неделю. Явно, кто-то перечитал своих романов. Нил был счастлив и доволен. Но прошла всего пара дней их совместного отпуска, когда позвонил дед и сообщил, что родители Рена попали в аварию и погибли.***
Они тяжело переживали эту трагедию. Рен часто ревел, кричал на Нила и ругался с ним. Все лето прошло как один длинный кошмар, и Нил стал замечать у себя на висках седину, почти незаметную в светлых волосах. К осени Рен взял академический отпуск на год и начал пить. Нил замечал его состояние и замечал пустые бутылки в его комнате. Долго ничего не говорил, но старался отвлечь омегу на что-то другое. Но почти до самого Рождества Рен торчал у себя, почти не ел и очень много писал. На удивление Нила, любовные романы выходили куда лучше, чем раньше. Он даже читал некоторые рукописи на обеденных перерывах в парке около офиса. Рен пытался публиковаться, но никто не брал его тексты. Он еще больше расстраивался и еще больше пил. Они полгода не спали вместе, с того самого дня. Рен пришел к Нилу в бессонную ночь его тридцатилетия. Это был странные день: дедушка поздравил, а Рен даже испек торт, но в голову лезли плохие мысли. Половину ночи Нил крутился в своей постели и пытался понять, куда же катилась вся его жизнь. К чему она шла? Но потом тихо скрипнула дверь, и маленькое холодное тело скользнуло ему под одеяло. Запахло свежим цветочным полем и вином. Нил почти опьянел от одного поцелуя. Через пару месяцев Рен отчаялся что-то опубликовать и нашел подработку в круглосуточном супермаркете. Он все так же таскал с собой ноутбук и продолжал писать в ночные смены. И все еще пил, хотя Нил начал давить на него в этом вопросе. Прошел год, пора было прекращать и что-то делать дальше. У Рена закончился академический отпуск, и он забрал документы из колледжа. Нил в это время получил очередное повышение до старшего аналитика в управлении юстиции, а омега окончательно решил остаться спивающимся кассиром в супермаркете. Наступила следующая осень, а дедушка попал в больницу с инсультом. В ноябре одно интернет-издание заинтересовалось рукописью Рена. Тем самым романом, написанным сразу после смерти его родителей. Только Нил подумал, что все теперь могло наладиться, как пришла еще одна новость: Рена арестовали за торговлю наркотиками из-под прилавка в том самом ночном супермаркете. И тот сразу же признал свою вину. Нил поднял все свои связи и пошел на несколько должностных преступлений. Он был в хороших, почти дружеских отношениях со своим боссом и ежегодно поздравлял со всеми праздниками бывшего старшего офицера штурмовой группы. Этот парень давно пошел в политику и строил успешную карьеру. А еще Нил всегда прислушивался ко всем сплетням и слухам. Он заранее знал, в какую тюрьму мог попасть его омежка. И Нил собирался забрать ее себе. Этот глупый Рен был совсем ребенком еще. Сам не знал, что творил, а Нил не смог вовремя заметить и пресечь. Каждый день болела голова, и тянуло где-то рядом с сердцем. По ночам не спалось. Но план сработал, и молодого перспективного служащего Министерства перевели в тюрьму для омег Нью-Норден на должность первого заместителя начальника. Понадобился еще один месяц, чтобы сместить старого глупого альфу и полноправно завладеть тюрьмой. Нил только хотел заботиться о Рене. Ради этого он изучил десятки личных дел, а потом первым пришел к Олиа Блейзу.***
Нил добрался по опустевшим коридорам до медицинского блока и зашел внутрь. Мэдиссон был уже на дежурстве, и он не стал бы болтать, поэтому Нил просто кивнул ему и прошел дальше. Около нужной двери он остановился и перевел дыхание. Сердце бешено стучало от волнения и какого-то страха. Так в последнее время было всегда после встречи с Олиа. Нил иногда его боялся. Он щелкнул замком и зашел внутрь. Серая пустая комната пахло лесным лугом. Можно было закрыть глаза и представить высокие травы, цветы и голубое небо. Но здесь даже не было окон. Рен не спал и тут же приподнялся, как только Нил зашел. — Как чувствуешь себя? — спросил он тихо. — С ребенком все хорошо. Нил подошел к койке и присел на приставленный к ней стул. Рен выглядел неважно, но искренне улыбался ему. Холодная ладонь омеги тут же легка на колено, и Нил от неожиданности вздрогнул. Это он пришел сюда успокаивать омегу, это он должен был поддерживать его. — Все будет хорошо, — в который раз повторил Нил, — мы разберемся с этим делом. — Это Олиа подкинул пакетик. — Ему нужно было что-то иметь на Эванса. Ты тут не причем. — Нет. — Рен тут же упрямо качнул головой. — Он и тебя будет запугивать, угрожая мной. — Мы обо всем уже договорились. Все будет хорошо. — Повторил Нил. — Верь мне. — Я верю. Вот уже почти четыре года они существовали вот так. Но Рен больше никогда не перечил Нилу. Всегда слушался и помогал тем, чем мог. Его милый и сильный омежка даже сумел как-то нормально ужиться с Олиа и завести достаточно друзей для того, чтобы Нил не боялся за его шкуру каждый день. Рен справлялся с каждым годом все лучше и удивлял. Омега подался вперед и уткнулся растрепанной макушкой Нилу в грудь. Что-то там пофыркал и промычал, но, в общем, замер так и затих. Нил погладил его по макушке и по худой вспотевшей спине. А потом потрогал животик. Совсем скоро сын должен был начать двигаться и даже пинаться. Нил хотел это чувствовать. Ночами иногда не мог заснуть, все думал про Рена и будущего ребенка. Они не планировали его, и эта беременность получилась случайной. Сначала Рен должен был выйти, а Нил подать в отставку. Потом они планировали маленькую тихую свадьбу. А уж потом беременность и детей. Но сын захотел появиться на пару лет раньше запланированного. После недолгой паники они смирились и стали строить новые планы. Им оставалось совсем чуть-чуть из долгих четырех лет: каких-то пять месяцев до того, как Нил приведет своего омегу и ребенка в их новый красивый дом.***
Олиа раздражал. Он появился в блоке под вечер, и все чему-то обрадовались. Элай прямо на каждом шагу слышал разговоры об Олиа, шепотки об Олиа, видел косые взгляды других омег в сторону Олиа. Как ненормальные фанатики, увидевшие рядом своего кумира. Поэтому Элай провел почти весь день в камере на своей верхней полке. Рен не появлялся уже сутки. Элай слышал в блоке, что тот в больничке, и теперь все не мог успокоиться. Рен мог переволноваться, с его ребенком могло что-то случиться. От этого Олиа бесил все больше. Даже отец совсем не беспокоился об Элае, а только спрашивал о Блейзе. Он не спросил, испугался ли Элай, он не захотел слушать его версию и даже не разрешил поговорить с папой. Олиа, как будто, даже родителей у Элая украл. Через несколько бесполезных часов страданий Элай спрыгнул вниз, еле-еле собрал волосы в хвост, перекинул через плечо, чтобы не болтались сзади, подхватил со столика пачку сигарет и вышел из камеры. Ему срочно нужно было покурить, и он хотел посетить душевые, где была заброшенная сушильная комната. Там работала вытяжка, и там курили местные, когда было лень идти на улицу. Комнатку ему по приказу Миши показал один из омег с третьего уровня. Блок был почти пустым. Кто-то околачивался на улице, а кто-то уже ушел на свое место. Несколько человек смотрели внизу телевизор и громко разговаривали, а еще двое играли в стороне в шахматы. Элай почти незаметно проскочил мимо и быстро скрылся в душевой за тяжелой железной дверью, уже на ходу доставая сигарету из пачки. И замер прямо на пороге. Около одной из раковин стоял Олиа, тер ладони под потоком воды и брызгал ей в лицо. Рядом околачивался тот смуглый омега с татушками. До появления Элая оба о чем-то разговаривали, но слова сразу смолкли, как только проскрипели петли тяжелой двери. Олиа испуганно вздрогнул и резко обернулся на звук. Его друг лениво наклонил голову, темный страшный цветок с шипами на тонкой шее как будто ожил от этого движения. Они вдвоем посмотрели на Элая и недовольно скривили губы. — Это ты. — Выдохнул Олиа. Элай прикусил губу и не придумал, что сказать. Он только от растерянности уронил пачку на пол, и пришлось наклоняться за ней. Когда он снова посмотрел на Олиа, тот уже снова отвернулся к раковине и принялся умываться. Второй омега продолжал наблюдать за Элаем очень внимательно. Он как будто думал, что Элай сейчас достанет пистолет и расстреляет их прямо на месте. — Что ты здесь делаешь? — спросил Олиа тихо. — Курить пришел. — Так и иди, а не торчи здесь. Олиа повернулся лицом к нему и выжидающе посмотрел. Элай понял, кивнул и быстрым шагом вдоль стеночки пробрался к двери, ведущей в сушилку. В этой маленькой комнатке было темно. Лампа не работала, а на улице уже почти стемнело. Света через маленькое окошечко над потолком не поступало, виделся только свинцовый кусок неба. Элай привалился к стене и щелкнул зажигалкой. У него очень быстро стучало сердце, и руки тряслись. За дверью он слышал громкий голос омеги с татуировками. Олиа что-то отвечал, но не повышал голос. Темнота здесь не пугала. Элай второй раз уже за день приходил в эту комнату и наслаждался одиночеством. Это было почти так же, как сидеть ночью на своем балкончике с видом на папин сад и смотреть на темное небо. Элай иногда хотел одиночества, а в тюрьме его почти не было. Он даже поссать не всегда мог в уединении. За первой сигаретой Элай поджег вторую и прикрыл глаза. Далеко за окном слышно было, как по ближайшей трассе проносятся грузовики и рядом гудит земля от товарных поездов. Где-то там дальше был спокойный лес. В такой прекрасный лес он ходил в детстве гулять с папой…. В сигаретный дым ворвался свежий воздух, и Элай открыл глаза. Это Олиа тихо прошел в дверь и замер на пороге комнатки темной фигурой. Он был один, без друга. — Чего тебе? — невежливо спросил Элай. — Я договорился с твоим отцом…. — Я знаю. — Элай выпустил дым. — Чем ты его шантажировал? — Тобой. — Клал он на меня давно уже. Элай потянулся к жестяной банке и погасил окурок. Прислонился обратно к стене и скосил глаза на Олиа. Что он делал здесь? Один и без своих дружков, в этой тесной темной комнатке? Элаю стоило бояться и трястись, прятать здоровую руку с пока еще целыми пальцами и, вообще, громко звать на помощь. Но Элай теребил в руках полупустую пачку с остатками сигарет и смотрел в ответ прямо и с достоинством. Олиа зашевелился. Сложил руки за спиной и прошел вперед, впуская в эту каморку свет. — Он тебе не родной? — Кто? Отец? Олиа кивнул. — Тебе это надо? — Элай отвернулся. — Мне любопытно. Глаза у Олиа опять сверкали. Теперь отражали свет из-под двери. Олиа прохаживался по полоске света, а Элай стоял в тени, прижавшись к стене и наблюдая. Элай нервно сглотнул. Он долго молчал, но потому вдруг понял и тихо засмеялся. В груди что-то истерически захрипело, а он не смог это установить. Глупо хихикнул, как будто был под кайфом. А потом кокетливо прикрыл рот ладонью, вдруг смутившись. — Нет. — Ответил Элай. — Это он. Просто я не тот ребенок, которого они хотели. Элай помнил свои впечатления от свадьбы родителей. Ему не понравилось. Первые шесть лет жизнь складывалась прекрасно: папа родил его по залету от женатого любовника, оставил в богатом доме своих родителей, окружил няньками, а сам занялся учебой и карьерой. Элай много гулял по лесным опушкам, игрался на лужайках и катался на пони. Но на шестом году жизни Элая отец бросил своего первого мужа и женился на папе. Его сразу же забрали от дедушек, поселили в чужом доме и стали таскать на всякие съемки — отец серьезно занялся политикой. И все эти несколько лет Элай отрабатывал роль прекрасного ребенка честного политика. Пока не родился Эдди и не затмил его славу. Элай был благодарен младшему брату хотя бы за это. Пока все умилялись гениальным маленьким альфой, он мог спокойно покурить по пути в школу или уехать на вечеринку с друзьями. Это был лучший период в жизни Элая. Но куда-то не туда завернула его жизнь, раз Элай теперь торчал в темном углу тюремных душевых и душевно болтал с психом, который просто так сломал ему пальцы. Руки полезли за третьей сигаретой, и Элай закурил, не обращая внимания на тошноту. — Что ты хочешь от отца? — спросил он. Олиа остановился у противоположной стены в нескольких шагах от него. Его волосы были мокрыми, поэтому не казались такими пушистыми. С них накапало на майку. Элай видел несколько темных пятнышек на груди у Олиа. — Это не твое дело, Эванс. — А какое мое? — Сидеть тихо и вести себя хорошо, например. — В общем, не лезть во взрослые дела, да? Олиа серьезно кивнул. Они продолжили стоять в полной тишине и полумраке. В противоположных углах, как можно дальше друг от друга. Элай не мог уйти отсюда, не подойдя слишком близко. Ему нужно было почти прикоснуться к Олиа, чтобы подойти к двери. А Элай не хотел. Его левая рука под гипсом как будто до сих пор ощущала крепкую стальную хватку. Сигарета догорела до конца. — Так нельзя. — Проговорил Элай больше сам для себя. — Так не должно быть. — Что? — Все это. Ему показалось, что глаза стали застилать слезы. Снова. Он прекрасно справлялся со страхом, обидой и болью в пальцах. Только ночью не удавалась сразу уснуть, и все эти мысли причиняли почти физическую боль. Элай постоянно был напуган. Очень сильно. Но он не хотел, чтобы Олиа это видел. Он никак не мог разрыдаться прямо при нем. А Олиа молчал и даже не шевелился. — Дым, — шепнул Элай, — глаза щиплет. — Ну да. Полоска света освещала половину лица Олиа. Элай видел, как тот кривит губы в ухмылке. Белые руки он сложил на груди и теперь самодовольно наблюдал за Элаем. Ждал начала истерики. Элай на несколько секунд прикрыл глаза, и в который раз заставил себя успокоиться. Каждый раз он обещал себе поплакать когда-нибудь потом, в безопасности. — Мне тебя жаль, Эванс. Элай открыл глаза и шмыгнул носом. Он не хотел, чтобы его кто-то жалел. Может быть, только папа, с которым Элай не разговаривал уже черт знает сколько дней. — Себя пожалей! — сказал он в ответ. Элай оттолкнулся от стены и выпрямился. Он быстро вытер глаза рукой и быстрым шагом дошел до двери. Олиа даже не пошевелился и никак не ответил на слабый толчок, когда он открыл дверь. Приятный легкий древесный запах из дедушкина леса на пару секунд проплыл мимо носа Элая и тут же пропал. Элай выскочил в ярко освещенные душевые, прищурился и почти бегом направился к себе. Снова лежать и кусать от злости тонкую подушку.