В спальне и в ванной

Гарри спал и не видел, что у двери стоял, опираясь одной рукой о стену, Драко Малфой. Белоснежная рубашка наполовину расстёгнута, элегантный тёмный галстук развязан, глаза полуприкрыты. Он немного полюбовался на сильное тело гриффиндорского ловца, тихо разделся и юркнул к нему в постель, прижавшись грудью к спине Гарри и приобняв его одной рукой. Гарри проснулся от сбивчивого горячего дыхания у себя над ухом. Не успел он моргнуть, как чьи-то зубы больно укусили его мочку, провели по ней языком и укусили ещё раз, больнее. — Герми, ты же знаешь, я люблю понежнее. Лучше б поцеловала, раз уж пришла. — А вот мне нравится пожёстче, — раздался сзади неожиданно хриплый мужской голос. Узкие бёдра придвинулись ближе, ледяная рука скользнула под пижамную футболку, мочке достался ещё один укус. Гарри покрылся мурашками. — Пришёл отомстить, Малфой? — спросил он, через тонкую ткань футболки направляя его медленно согревающуюся ладонь к соску. Длинные пальцы послушно схватили розовый комочек и стали теребить, сжимать и поглаживать. — Нет, я хочу повторить то, что уже было однажды. А ещё мне понравилось, что ты рассказывал в коридоре. Ну, всякие там слова, что я бы кончил под тобой, — Малфой говорил немного запинаясь, быстро, словно боясь, что потом он такое сказать уже не сможет, и одновременно рисовал на шее Поттера невидимую дорожку из сухих, быстрых поцелуев. Упругие розовые губы, как мяч, раз за разом на долю секунды прикасались к загорелой коже Гарри и исчезали, чтобы затем поцеловать ещё раз. Гриффиндорец откинул голову, чтобы Драко было удобнее. — То есть тебе понравилось, как я тебя изнасиловал, и теперь ты, как последняя блядь, пришёл добровольно раздвинуть передо мной ноги? — спросил Гарри и затаил дыхание в ожидании реакции. Он почувствовал, как Малфой непроизвольно двинул бёдрами позади него и задышал чаще. В яблочко: его действительно возбуждают слова! Гарри теперь оставалось только надеяться, что это не очередной эротический сон с участием Драко. Впрочем, боль, которую причиняли тонкие пальцы на его сосках и мелкие зубы на его спине, не давала усомниться в реальности происходящего. Малфой удивительно сочетал в себе нежность и агрессию. Рука перестала играть с его сосками и переместилась ниже, подлезла под резинку штанов и зарылась кончиками пальцев в ворох тёмных кудряшек на лобке. — Ты прав. Трахни меня, ну, — ответил Драко после небольшой паузы. Его ладонь тем временем легко, почти невесомо прикасалась к стволу и мошонке Гарри. — Повтори, — ухмыльнулся Поттер. — Гарри, пожалуйста, трахни меня, выеби, отымей… в общем, все слова, какие ещё есть для таких шлюх, как я, — тихо шептал Малфой ему на ухо, даже не пытаясь сопротивляться своим желаниям, прижимаясь к Гарри всем телом. Гриффиндорец подрагивал от возбуждения, не веря, что Драко сам — сам! — и в таких откровенных выражениях предлагает себя и своё совершенное тело. Наверное, большая часть людей сказала бы, что он бледный как смерть дистрофик, но для Гарри он был идеалом. И насчёт дистрофика ещё можно поспорить: в длинных руках, довольно грубо, но искусно ласкающих Гарри, чувствовалась сила. Гарри ещё никогда и никого так не хотел. Пару лет назад, думая о том, как бы затащить слизеринского поганца в свою постель, он думал, что за Малфоем надо долго ухаживать, прислуживать, преклоняться перед ним, чтобы он позволил кому-либо быть рядом. А оказалось, что его надо просто хорошенько унизить и провести сеанс шоково-болевой терапии, и он прибежит как миленький, будет ластиться и упрашивать. Гарри перевернулся, включив по пути ночник на тумбочке, и вжал Драко в кровать, первый раз за эти минуты посмотрев на него. Глаза блестели в полумраке, светлая радужка стала ещё светлее из-за возбуждения. Только сейчас Гарри заметил, что Малфой полностью обнажён, а его одежда валяется где-то возле кровати. Голый, беззащитный, удерживаемый за запястья, он умоляюще подавался бёдрами вверх и что-то шептал. Через пелену собственного возбуждения Гарри еле слышал: — Пожалуйста, сделай, как в прошлый раз, Гарри, пожалуйста… Или, или… — он задыхался, сквозь ткань прижимаясь членом к члену Гарри, и продолжал о чём-то тихо просить. — Что? Чего ты хочешь? — спросил гриффиндорец, пытаясь снять футболку одной рукой, а другой продолжая удерживать Малфоя. — Боли… — выдохнул Драко и хотел сказать ещё что-то, но как будто сбился с мысли. На бархатистых щеках выступили маленькие алые пятнышки, а гладкие светлые волосы разметались по подушке. Он выглядел немножко рассеянным и совсем не по-малфоевски милым. — Пожалуйста, пожалуйста… — он потянул своего школьного врага за руку и положил его ладонь себе на грудь. Гарри наконец расправился с футболкой и штанами, нагнулся и больно укусил Драко за сосок, не удосужившись зализать укус, и продолжил извращённо, болезненно целовать одуряюще пахнущую яблоками, юношеским потом, березовым соком, магнолией и совсем немножко — молоком с печеньками, нежную и упругую кожу. Мужскую кожу, что было особенно важно. Кожу старого врага Драко Малфоя, так трогательно вымаливающего сейчас эту боль, что было ещё важнее. Дорожка укусов от одного соска к другому, затем ниже и ниже, один дразнящий поцелуй над линией роста лобковых волос и снова вверх, к крепким тонким ключицам и острым плечам. Драко изредка то рычал от боли и удовольствия, то тихо всхлипывал, откинув голову назад и полностью отдаваясь на волю Гарри. Он обработал шею Малфоя, озаботившись поставить парочку классных засосов, и потянулся ко влажным приоткрытым губам, обхватив светловолосую голову ладонями. Поцелуй вышел жестоким, рваным, страстным, поверхностным. Губы Драко были прекрасны, но хотелось дальше, глубже. Язык Гарри без труда проник в горячий рот с двумя ровными рядами гладких зубов, исследуя его, играя с восхитительным языком Драко, который когда-то хотелось вырвать за те ядовитые слова, которые он произносил. На языке и зубах Малфоя Гарри почувствовал странный привкус, жгучий и горький, и вместе с ним ещё один — утончённый, шипучий, пористый. Гриффиндорец отстранился и принюхался. Так и есть. За терпким запахом самого Малфоя он различил нотки алкоголя и отстранился ещё дальше. — Малфой, ты же пьян. Утром пожалеешь и скажешь, что я тобой воспользовался. Вали отсюда. — Поттер, придурок гриффиндорский! Я, голый, в твоей постели. Что тебе… надо… ещё? —выдавил в ответ Малфой и закрыл глаза. Оказывается, речь была сбивчивой не только из-за волнения. Драко с трудом удерживался в реальности, и всё благодаря члену, который явно требовал внимания и не собирался отпускать хозяина поспать, пока не удовлетворится. — Что ты пил? — серьёзно спросил Гарри. Малфой с трудом открыл глаза. — Немного шампанского, моего, и, кажется, водку, Крэбб и Гойл принесли. Лицо Поттера удивительным образом отобразило всю суть фейспалма, хотя обе его руки остались неподвижно лежать на плечах Малфоя, за которые его хотелось потрясти, чтобы привести в чувство. — Ты идиот! — прикрикнул Гарри. — Мы же в России, тут водка — не просто водка, а русская водка! Это тебе не Огденское виски, которого можно выпить полбутылки без последствий в виде пьяных приставаний ко мне и жестокого похмелья наутро. Ты хоть представляешь, что завтра будет? А ты ещё и с вином французским мешал… — Поттер, хватит нотаций! — Драко развратно раздвинул ноги и недвусмысленно вскинул бёдра, руками притягивая лицо Гарри и увлекая его в горький, колючий и злой поцелуй. Гарри снова развёл его тонкие, обманчиво хрупкие руки в стороны и прижал своими ладонями, заглядывая в одурманенные, совершенно неадекватные серые глаза, в которых читалось только животное возбуждение. — Я не могу. Ты пьян в задницу. — Ага. В за-а-адницу, — протянул Драко, ухмыляясь и стремясь дотронуться промежностью до члена Поттера, нетерпеливо ёрзая под ним, снося крышу. Внутри Гарри окончательно проснулось страшное нечто, действительно готовое затрахать Драко до полусмерти. — Доиграешься ведь, Малфой. Получишь так, что завтра ходить не сможешь. Впрочем, ты после водки и так не сможешь. — Да какая разница, что будет завтра! — в голосе Малфоя отчётливо слышалось состояние «море по колено». — Я хочу тебя сегодня… Прямо сейчас. Мольбы продолжились невербально, потому по Главной Соображательной Дороге неслась Королева Похоть, оттесняя все разумные мысли к обочинам, так что они путались и завязывались в гордиевы узлы, а язык заплетался. Драко решил, что язык можно использовать и для других целей. Например, секунду назад он был на плечах Поттера, зализывая метки, оставленные зубами, а сейчас настойчиво исследовал его рот. Потерявший всякий стыд и фамильную гордость Малфой сводил с ума. Гарри с не меньшим запалом отвечал на поцелуй, прижимаясь своей обнажённой грудью к груди Драко; плевать он хотел, что завтра будет с белобрысым, пусть хоть Авадами разбрасывается. Иногда Гарри прерывал поцелуй и отстранялся, чтобы посмотреть, как Малфой просит продолжения, тяжело дыша, подаваясь наверх, изгибая белёсые брови в умоляющем жесте и облизывая и кусая свои припухшие от поцелуев губы. Наконец, после серии варварских поцелуев, у лица Малфоя появилась ладонь; большой палец очертил нижнюю губу. Драко мгновенно понял намёк: глядя прямо на Гарри, он по очереди вобрал каждый палец в рот и поцеловал каждую подушечку напоследок. Поттер потянулся мокрыми пальцами к бёдрам Малфоя, но тот схватил его за руку: — Не надо. Вчерашнего было достаточно. — Тебе всё равно будет больно. — Мне только этого и надо, — прошептал Малфой, цепляясь за плечи Поттера и закрывая глаза. — Вот же мазохист, — восхитился Поттер, пристраиваясь к призывно полураскрытой дырочке. Гарри отыгрался по полной. Сильный, отважный Гриффиндор жёсткими толчками в тёплое нутро ведёт постельный счёт, в то время как пьяный в стельку Слизерин воет, стонет и инстинктивно пытается соскочить с таранящего его члена, но уже слишком поздно. Малфой немного трезвеет от боли, но тут же его сознание снова проваливается в небытие: эта боль действительно приносит удовольствие. И вот уже Драко стонет ну совсем по-другому, томно и протяжно. Оба капитана с каждой секундой берут ноты всё ниже и ниже. Драко обхватывает свой член правой рукой и изредка всхлипывает в перерывах между шумными выдохами и стонами, с силой сжимая плечо Гарри левой. Долго блондин не продержался. В запале Гарри, подбодрённый довольным выражением лица «жертвы», дал ему смачную пощёчину, с удовольствием услышав короткий резкий выдох. В ту же секунду Малфоя прошибла волна наслаждения, изо рта вырвался стон, веки крепко сомкнулись, и судорога пробежалась по телу. Он улыбнулся своему любовнику, сверкнул ртутью радужки и расслабил руки, вытянув их вдоль тела. Сердце уже не гнало кровь по сосудам в таком бешеном темпе, и дыхание постепенно успокаивалось. На Драко навалилась приятная усталость. Гарри страстно вбивался в ставшее ещё более покорным после оргазма тело, вглядывался в уже сонное любимое лицо с резкими чертами, заметно смягчившимися сейчас. Ему понадобилось ещё несколько минут, прежде чем он натянулся, как струна, и его сотрясли сладкие конвульсии. Да, с таким Малфоем было очень сладко. С ним было тепло и нежно, хотя нежность за этими звериными укусами и жадными поцелуями была еле заметна. Драко уже почти дремал, вальяжно разлёгшись на кровати и свесив с края кисть руки, когда Гарри выскользнул из него, выключил лампу и лёг рядом. Сонный Малфой казался маленьким и беззащитным. Гарри аккуратно поцеловал влажный висок парня и провёл ладонью по платиновым волосам. В ответ Драко, не открывая глаз, придвинулся ближе и свернулся калачиком рядом с Гарри, положив белокурую голову на его руку и уткнувшись носом куда-то ниже подмышки.