Падшая принцесса

      Следующие несколько недель мы с Гробовщиком проводили вместе, пытаясь понять, какие ещё способности таятся во мне, но все наши усилия практически сводились к нулю, конечно, когда у него не было работы. В такие моменты я изучала личную библиотеку мужчины, зачитываясь приключениями, романами, фантастикой, и даже не прикасалась к тем фолиантам, в которых было описано подробное вскрытие мёртвого человека. А пока Гробовщик занимался любимым делом, то я старалась даже не выходить из выделенной мне комнаты, чтобы не застать трупа в доме. Естественно, я понимала, что это нормальный процесс для мужчины, это его работа, но старалась не думать об этом. Гробовщик сам всё прекрасно понимал, и предупреждал, когда намеревался начать вскрывать очередной труп, и затем оповещал о том, что тело человека готово к захоронению. За это я была ему безмерно благодарна.        После того, как он возвращался с кладбища, отмывался, перекусывал любимым печеньем «кости», наши занятия продолжались, но мы не смогли толком ничего добиться. Хозяин похоронного бюро пару раз вводил меня в гипноз, пытаясь добраться до самых потаённых уголков сознания и выяснить хоть что-то о том, проявлялись ли когда-либо мои силы, вдруг я чего-то не запомнила в глубоком детстве, раз не помню о странных случаях в юности? Также мужчина немного обучал меня боевой технике ближнего боя, что получалось хорошо, и я запоминала все правила, уходила от его слабых ударов и подножек, поражаясь тому, что он знает понемногу обо всём, помимо своей работы гробовщика, но задавать вопросы о его знаниях не решалась, хотя и было любопытно узнать хоть немного о его жизни, но воспитание, данное мне приёмными родителями, не позволяло вмешиваться в чужую личную жизнь без причин, а таковых, на мой взгляд, не было. Я была благодарна обладателю седовласых волос и безумной улыбки за то, что он не выставил меня на улицу после того, как поставил на ноги (пусть я регенерировала сама, но явно не без его помощи), а теперь ещё и помогает понять собственную сущность без истерик, криков и поражающему меня терпению.       Трудно сказать, что тактика ближнего боя казалась мне тяжёлой, возможно, сказались мои умственные способности и физические навыки, о которых я не помнила, и Гробовщик предположил, что я умею фехтовать, что мы тут же проверили, и он оказался прав. Пусть я не помнила об этом, зато приобретённые навыки дали о себе знать, и я без труда смогла пусть не обезоружить противника, но не позволяла ранить себя рапирой и с лёгкостью отражала вс е его нападения.       После очередного введения в гипноз мы с мужчиной сидели у горящего камина на полу и распивали бутылку красного вина, расслабляясь и отдыхая. Скорее всего, отдых нужен был мне, а не мужчине. Я уже давно замечала, что кроме любимого печенья и горячего чая из мензурки он ничего не пьёт и не ест, но при этом готовит очень даже вкусно для мужчины его профессии. Также невольно приходилось отмечать физические способности Гробовщика: скорость, силу, ловкость, точность в движениях, умение быстро оценить обстановку и даже исход событий. Всё это я наблюдала в наших с ним тренировках в рукопашном бою или фехтовании.       Возможно, вино подействовало на меня расслабляюще, и я посмотрела на мужчину, который немигающим взором, сквозь длинную чёлку, скрывающую половину его лица, наблюдал за горящими языками пламени в камине и не двигался, даже не дышал, но через чёрный длинный балахон этого нельзя было сказать точно. — Гробовщик, кто ты? — Задала я вопрос напрямую, так как лёгкое опьянение не позволяло хорошо обдумать свой вопрос, но меня это ничуть не смутило, а когда седовласый мужчина словно очнулся и перевёл взгляд на меня, то я даже приготовилась слушать. Мне так захотелось увидеть его глаза, но даже хмель не дал решимости на этот шаг, и приходилось только надеяться, что когда-нибудь хозяин похоронного бюро уберёт чёлку снова и я загляну в эти зелёные глаза, и даже шрам на его лице не испугает. — Лаура, я всего лишь… Гробовщик. — Ответил он, немного помедлив с ответом и поднёс к губам бокал, делая большой глоток вина и снова глядя на огонь, который жадно пожирал поленья, лаская их своим ярким пламенем, и в конце превращая лишь в пепел. — Ты знаешь обо мне практически всё, а я о тебе ничего. — Вдруг сказала я с некоторой обидой в голосе, но тут же нахмурилась, понимая, что не имела права требовать с этого человека ничего, даже объяснений. Гробовщика, однако, повеселило моё высказывание, и его губы слегка растянулись в лёгкой усмешке. — Ты знаешь обо мне гораздо больше, чем кто-либо. Многие даже и не знают из того, что тебе известно. — Прошептал он и снова сделал глоток вина, облизнув губы и отставив пустой бокал на пол. — Правда? Просто… ты такой загадочный, мне бы хотелось знать о тебе чуть больше. — Призналась я и сделала сразу несколько глотков из своего бокала, незаметно для себя осушая его и даже не ощущая вкуса восхитительного вина. Хмель ещё сильнее ударил в голову, и неизвестное доселе чувство резко заставило меня приблизиться к лицу мужчины и соприкоснуться с ним губами. По телу прошла дрожь от приятных ощущений, а потом боязнь того, что мужчина может оттолкнуть, но Гробовщик продлил наш поцелуй всего на несколько секунд, а затем разорвал его и прошептал. — Лаура, уже поздно, тебе пора спать. Завтра привезут труп маленького мальчика, поэтому утром я принесу тебе еду. Если захочешь, можешь выходить, когда захочешь. Я закончу поздним утром, а потом мы продолжим занятия. — Сказал он и чуть улыбнулся. Немного сконфузившись, я поспешно встала, кивнула на его слова и направилась в свою комнату, когда услышала, что Гробовщик позвал меня по имени и сказал те слова, которые заставили улыбнуться нас обоих. — Лаура, теперь ты точно знаешь обо мне намного больше, чем кто-либо другой.       Утро встретило меня лёгкой головной болью и слабостью в теле, что привело к мыслям о том, что я ни разу не пила в таком количестве, и пусть это были пару бокалов вина, мне бы хватило и одного. Что же, что сделано, того не вернуть, но при воспоминаниях о нашем с Гробовщиком поцелуе меня не посетило ни смущение, ни жалость. Мне понравилось. И, может быть, я бы хотела продлить это удовольствие, но правила приличия пока ещё никто не отменял.       С лёгкой улыбкой встала, привела себя в порядок, переоделась в лёгкое платье нежно-голубого цвета, которое подарил мне Гробовщик на следующий день после того, как рассказал о тайне моего рождения, и за это я была ему благодарна, и теперь обладала тремя платьями, помимо корсетов и других необходимых вещей гардероба, что меня, как девушку, очень радовало.       Спустившись вниз и ища взглядом хозяина похоронного бюро, я тут же замерла, увидев, что около порога в деревянном гробу лежит тело совсем маленького ребёнка. Гробовщик ведь вчера предупреждал меня, что будет работать, а я забыла о его словах. Жалость к мальчику, который в столь раннем возрасте умер, так и не успев вырасти и начать жить, поднялась из глубины души и я ощутила, что плачу, медленно подходя к нему. На вид, мальчонке было всего пять лет, черноволосый, красивый, глаза закрыты, руки навечно сложены на груди. Наверное, у него была красивая улыбка, когда он смеялся. Ямочки на бледных бескровных щеках давали понять, что он был весёлым… Слёзы непрерывным потоком текли по моим щекам, и я села рядом с его гробиком, рассматривая его, не зная, зачем это делаю, ведь потом этот образ будет очень долгое время мучить меня наяву и во сне, но ничего не могла с собой поделать, это ведь ребёнок! Как бы я хотела, чтобы он прожил свою долгую жизнь! Но понимала, что теперь это невозможно… Никогда.       Я склонилась над его лицом и поцеловала малыша в лоб, надеясь, что там, где он сейчас, нет ни горя, ни страданий. А знать, как он умер, не хотелось. Услышав тяжёлые шаги Гробовщика за дверью со стороны кладбища и женские всхлипы, я поняла, что мужчина возвращается не один. Скорее всего, родители мальчика хотели увидеть его в последний раз, прежде чем отправить в последний путь и навсегда предать земле.        Словно испугавшись быть замеченной рядом с чужим ребёнком, я тут же вскочила и бегом направилась наверх, спряталась в своей комнате и закрыла дверь, прижимаясь лбом к тёплому дереву, слушая быстрый стук своего сердца от страха и вытирая с глаз слёзы. Следующее, что я услышала, и что повергло меня в шок, был вскрик женщины. — О, Господи, Алекс, ты жив! Затем последовал испуганный плач ребёнка и удивлённый голос другого мужчины. — Но… Он ведь умер! Умер вчера! Как… Как ты выжил, сынок?