Давай помолчим?

Скайлер сидела в машине около больницы, в которой лежал Джастин и просматривала сообщения от Чарли, приходящее каждую минуту. Девушка прижалась лбом к стеклу и прикрыла глаза. Последние дни были жутко тяжелым, она спала максимум восемь часов за три дня и сейчас выглядит слишком бледно, слишком устало и слишком неестественно. Ива даже не позволял ей первое время садиться за руль, потому что в таком состоянии можно уснуть за рулем и оказаться в больнице, в соседней палате от Джастина. Скайлер находилась в больнице недолго. Лишь приехала узнать, в порядке ли он – поговорить с ним не удалось, в это время он как раз таки спал. Будить не хотелось, пусть немного отдохнет, ему досталось больше всех. Он по-прежнему находится под охраной, потому что Чарли решает вопрос с дядей Джейма, и мужчина уверен, что Джастин может не беспокоиться о своей безопасности. Скайлер вздрогнула, когда дверь пассажирского сидения открылась, заставляя девушку машинально раскрыть глаза и повернуть голову. – Руби? – Скайлер обеспокоенно нахмурилась, взглянув на светловолосую девочку, с интересом разглядывающую саму Амстридж. – Что ты здесь делаешь? Что-то случилось? – Нет, – Бибер качает головой, прижимаясь спиной к двери, – хотела спросить, почему ты не заходишь к Джастину. – Я заходила. Он спит. Руби усмехается. – Зайди снова, он проснулся. Скайлер покачала головой, положив одну руку на руль. Ей следовало уехать раньше, чтобы не возникло неловких разговор и неуместных вопросов. – Я слышала, ты уезжаешь, – перевела тему Руби, положив руки на худые колени. – И я просто подумала, что Джастин достоин того, чтобы с ним попрощались. Конечно же, он достоин. И Скайлер попрощалась бы, если бы не чувствовала себя последней трусихой. Она ощущала тоску оттого, что все закончилось. Что она больше не имеет право находиться с ним рядом, говорить с ним, чувствовать его. Потому что проблема решена, и он должен продолжать жить дальше. Между ними никогда ничего не было и «вместе» они были очень малое количество времени, но у Скай было такое ощущение, словно они пробыли вместе целую вечность, и словно за эту вечность была построена чудесная история, которую забыть просто не возможно. И Скайлер ненавидела прощаться. И, если с Чарли, Ивой, Филиппом и Натали она попрощается на время, то с Джастином – навсегда. Она знала, что он слишком много значит для нее, но так же понимала, что он всего лишь мальчишка, которому в свои годы нужно развлекаться и наслаждаться последними неделями школы, но Джастин не делает этого, он слишком сильно погружен в себя, он слишком много времени уделяет своим психологическим проблемам и слишком много думает о них. Скайлер видела в нем особенного. Лучшего многих, в то время как Джастин видел в себе худшего. Ей хотелось показать ему, насколько он прекрасен, интересен и умен, но у нее было слишком мало времени, и сейчас оно совсем вышло. Он вернется в школу, а Скайлер попробует заняться учебой в университете. Было странное ощущение. Она никогда не думала о том, чтобы уехать из Хьюстона, родного гнездышка, а сейчас единственное, чего ей хочется – это быть подальше. – Я не могу этого сделать, Руби. Помоги ему выбраться из этого. Научи наслаждаться жизнью, я думаю, это единственное, что ему нужно, – Скайлер отводит взгляд к стеклу и машинально, совсем не задумываясь, поднимает взгляд к окнам больницы. И она увидела его. В белом, огромном халате, смотрящего на нее с каким-то сдержанным трепетом, какой-то поглощающей серьезностью. Она пожалела, что взглянула туда и пожалела, что осталась. Ей стоит уехать. – Он по-прежнему ненавидит меня. – Все произошедшее научило его тому, что нужно ценить каждый момент с семьей. Я уверенна. Скайлер попрощалась с Руби, пожелав ей удачи, а сама поехала домой, с мыслью, что наконец поспит, зная, что все они в безопасности. Потому что для Амстридж это было важнее всего. Приехав домой, она наслаждалась тишиной, покоем. Единственное – она не могла находиться в своей комнате, поэтому решила пойти в комнату отца. Потому что там была Рори. Скайлер помнила, как они сидели в той самой комнате, на полу, и разглядывали буклеты, выбирая платья для выпускного, на который Рори не попала по вине Амстридж. Рори погибла за три дня до своего выпускного. И это была вина Скайлер. Только ее. И это было очевидно для всех, даже для Чарли, который из кожи вон лез, чтобы доказать ей обратное. Скайлер отвернулась к стенке, желая, наконец, уснуть, как ей помешал телефонный звонок, заставивший ее лениво подняться с кровати, подойти к телефону и, не взглянув на экран, просто нажать на кнопку «принять вызов». – Эй, привет, – хрипловатый голос Филиппа заставил ее вздрогнуть и взглянуть в окно. Уже темнело. – Привет, – Скайлер закрыла плотные шторы, ощущая себя достаточно некомфортно оттого, что шторы были настежь распахнуты, – что-то случилось? – вскинула бровь девушка, прижавшись бедрами к отцовскому рабочему столу. Она зевнула, проведя рукой по мятому лицу, и вновь прикрыла глаза, вслушиваясь в глухое дыхание Уайта. – Нет, просто захотелось поболтать с тобой, – его голос был мягок и приятен на слух. Скайлер машинально улыбнулась и вновь направилась на кровать, ложась на нее. – Как ты? – Все отлично, – с этим стоило бы поспорить, – рада, что все, наконец, закончилось. – Все закончилось только для семьи Биберов и для тебя, – мужчина ухмыльнулся, после чего последовал какой-то странный грохот. Наверное, что-то уронил. – Для нас это очередное задание, которых еще будет много. – Я потратила пять лет на то, что меня совсем не привлекает. – В смысле? – не понял брюнет. – …впрочем, мне казалось это привлекательным до тех пор, пока я не начала это делать. Я ведь после школы нигде даже не училась, была помешана на том, что буду работать на отца, а уже через четыре дня я улечу в Нью-Йорк. Мужчина усмехнулся. – Это ведь хорошо, Скай. Зато ты поняла, чего действительно не хочешь, и каких-то сожалений не будет. Девушка промолчала. Потому что Филипп был абсолютно прав. – Как скоро ты уезжаешь? – поинтересовался мужчина. – Через шесть дней. Мне нужно кое-что уладить с документами. На том конце провода повисла тишина, заставляя Скайлер нахмуриться. Филипп казался слишком задумчивым, немного напряженным и это было слишком заметно, учитывая, что обычно он расслаблен и спокоен. – Не хочешь повеселиться? – Повеселиться? – У нас были напряженные недели, и я думаю, мы заслужили этого. И Скайлер согласилась, потому что была согласна. Да и к тому же ее угнетает это одиночество, хочется действительно посвятить немного времени себе, именно поэтому считала предложение Филиппа очень кстати. Они договорились встретиться в пабе, где много водки, что было отличным вариантом отвлечься. Просто напиться. Это всегда помогало и всегда было прекрасным способом немножечко перестать следовать по правилам, потому что именно это делала Скай на протяжении пяти недель. Скайлер оставила ключи от машины и телефон дома, не желая их потерять. Положила ключи от дома около крыльца на специальную полочку, спрятанную под кустами и, застегнув кожанку, направилась вдоль пустого тротуара. Уже довольно темнело. В каждом доме начинали зажигаться фонари, машин становилось все больше и больше, потому что большинство людей возвращались домой с работы или учебы. Сейчас Скайлер было плевать абсолютно на все, потому что сейчас, сегодня, в этот вечер она решила посвятить время себе, потому что давно этого не делала. Она уже и забыла, когда последний раз посвящала время только себе. Когда занималась шопингом с Натали, гуляла по набережной или сидела в старбаксе, наслаждаясь любимым капучино, и это не говоря уже об уходе за собой. У нее не было времени, зато сейчас его слишком много. Дорога не заняла слишком много времени. Либо это паб находился слишком близко, либо Скайлер шла чересчур быстро. Филипп ждал ее там, сидя за баром и впиваясь губами в пивную кружку. Девушка стянула с себя кожанку, оставаясь в одной бежевой блузке, кинула ее на соседний стул и уселась рядом с Филиппом, который поприветствовала ее уставшей, измученной улыбкой. Скайлер заказала бутылку водки и взяла пару стопок. – Все ходят счастливые оттого, что делу пришел конец, что с тобой не так? – вскинула Амстридж, открыв бутылку и разливая ядовитую, прозрачную жидкость по небольшим стопкам. Прежде, чем мужчина смог ответить, он выпил стопку, чуть поморщившись. – Моя девушка залетела, – он усмехается, подпирая ладонью подбородок и прикрывая глаза. Скайлер опустошила стопку, взглянув на него с недоумением. – Это же здорово, – девушка улыбнулась, закидывая в рот кусочек зеленого яблока. – Почему ты не рад? – Она сделала аборт, – он оглядывается, нервно прикусывая губу, – даже не сказав мне. Она решила, что это разрушит наши отношения. – Боже мой. Скайлер была удивлена. Больше, наверное, разбитому состоянию Филиппа, нежели его словам. Он был действительно убит. И выглядел просто отстойно, словно пил на протяжении нескольких недель. – Но единственное, что разрушило наши отношения – это ее блядская тупость. Стопка за стопкой. Бутылка за бутылкой. Скайлер думала, что из паба полностью пьяной, не в состоянии даже нормально ступить на ноги уйдет она, но все было иначе. Прошел, может быть, час, возможно, меньше, когда Филипп буквально засыпал за барной стойкой, пуская слюни на темное дерево. Скайлер спрыгнула с высокого стула, чуть пошатнувшись. Она тоже была немного пьяна. Надела кожанку, из кармана темных джинс Филиппа вытащила ключи от машины, зная, что они будут там наверняка. Филипп жил практически на другой стороне города, поэтому прийти пешком слишком быстро он не смог бы, а такси, насколько знала Амстридж, он не пользуется. Он был просто никакущий. Болтал какую-то ерунду и постоянно дергал Скайлер за волосы, пускал слюни на сидение и пытался достать из заднего кармана джинс свой сотовый телефон «чтобы позвонить этой идиотке и сказать, насколько она идиотка». Идиотка. Идиотка. Идиотка. Он только это и говорил. Скайлер видела, как он тонул в отчаянье. Как он пытался не задохнуться. Как скрывал безысходность за матами и оскорблениями, за смехом и хихиканьем. Скайлер привезла его к себе домой. И помогла дойти до гостиной, оставив его там. Плечи болели от его ужасно сильнейших рук. Без задних ног мужчина отключился. Скайлер закрыла дверь, взяла в своей комнате небольшой плед с оленями и пошла на улицу. Включила ночной фонарь, который в эту же секунду осветил ее крыльцо. Вышла на улицу, села на небольшое кресло-качалку, закутав ноги в плед. Прикрыла глаза, медленно начиная покачиваться. Она успокаивалась. Словно погружалась в теплую, приятную для всего тела нугу. Словно погружалась в спокойствие. И сейчас действительно наслаждалась им, потому что слишком сильно нуждалась. ** – Это всего лишь тест, мам, – Джастин закатывает глаза, поправляя очки. Засовывает руки в карманы, прижимаясь спиной к стене, ожидая, когда придет очередь заходить его группе. Миссис Бибер стояла около сына, внимательно вглядываясь в его бледное, хмурое лицо и не понимая, что не так с этим парнем. Все вокруг были счастливы. Конец школы. Конец мучениям. Они думали так, Джастин думал иначе. И если этим идиотам кажется, что «конец мучениям», то Джастин прекрасно понимает, что это только начало. Лучше сидеть в школе, чем пахать в колледже или университете, где спросу в два раза больше. – Сними очки. – Нет. – Джастин. – Мама, прекрати, – вздохнул кареглазый, поправляя светлые, мягкие волосы и ощущая, как получается больше напряжения не от ожидания теста, а от женщины, стоящей рядом с ним. Вокруг стоящие ребята достаточно волновались. Кто-то пролистывал книгу, мельком пробегаясь глазами по тексту, кто-то просто зубрил, кто-то грыз ногти от волнения, а кто-то вовсе трясся. – У меня плохие оценки, потому что учителя придурки, а не потому что я тупой и ничего не знаю. – Ты хочешь сказать, что запросто напишешь тест на четыре? Джастин усмехается, прижимаясь затылком к стене. Звучало, как вызов. – Я напишу тест на отлично, мам. – А чувствуешь ты себя хорошо? – обеспокоенно поинтересовалась женщина, подняв светлые, лучезарные глаза на молодого человека. Джастин взглянул на нее, склонив голову на бок и чуть припустил очки. Он мечтал, чтобы она прекратила задавать вопросы, волноваться и ошиваться рядом с ним, потому что физически он чувствовал себя прекрасно. – Я, пожалуй, пойду, – она прокашлялась, пожелала удачи Джастину и остальным ребятам, который ей нервно улыбнулись, поблагодарив. Джастин прикрыл глаза. Чем раньше это начнется, тем раньше закончится. Джастину безумно хотелось, чтобы конец школы побыстрее закончился. Он не хотел выпускной и прочее, он просто хотел сдать экзамены и больше здесь не появляться. Тест прошел хорошо, не считая того, что учитель не сводил взгляда с Джастина, это немного напрягало и нервировало, но в целом парень справился. Сразу же он решил вернуться домой, по пути зайдя в магазин и купив пару продуктов, чтобы что-нибудь приготовить, потому что он уже забыл, когда последний раз нормально ел. Он не может спать. Не может есть. Не может сосредоточиться. Постоянно проверял телефон, потому что ждал звонка от Скайлер, потому что просто надеялся, что она позвонит и хотя бы спросит, как он, потому что сейчас Джастин больше всего нуждался в ее голосе. Прошло около недели, и он действительно скучал по ней. По ее обеспокоенному взгляду и постоянным вопросам, которые чаще всего раздражали его и вызывали отвращение, но сейчас он мог отдать многое, лишь бы услышать ее голос. Джастину не хватало ее. Слишком сильно, и это стало непривычным для него. Нуждаться в ком-то, скучать по кому-то. Сейчас это чувство для него странное, не дающее покоя. Чувство, с которым смериться он не мог, но очень хотел бы. Потому что просто жить, ходить туда, куда должен, делать то, что должен, говорить то, что должен для него привычнее, чем не говорить вовсе, а думать лишь об одной девушке, которая, наверное, о нем уже и думать забыла. Придя домой, Джастин принял душ, потому что было такое чувство, будто на нем слои пыли, переоделся в домашние штаны и белую, атласную рубашку и направился на кухню, поправляя мокрые, спадающие на лицо, волосы, мешающие ему делать элементарные вещи. Разогрев вчерашнюю пиццу и взяв с холодильника кока-колу, Бибер включил телевизор, усаживаясь на высокий стул и вслушиваясь в болтовню телеведущей. Возможно, это было еще одной его странностью – он не мог находиться дома один в тишине. Джастин всегда включал музыку на телефоне, какую-нибудь передачу на телевизоре или фильм на ноутбуке – лишь бы что-то шумело на заднем плане, в то время как он занят своими делами. – Джастин, я кое-что купила для тебя, – голос матери отвлек его от поедания пиццы и от разглядывания окна, заставляя повернуться, чуть нахмурив брови. – Этот костюм будет идеально сидеть на тебе, – женщина улыбнулась, ложа чехол для костюмов на стол перед Бибером, который сдерживался, лишь бы не поморщиться. – Я ненавижу костюмы. – Ты же не пойдешь на выпускной в своих джинсах, которые ты будто на мусорке откопал! – Мы оба знаем, что я никуда не пойду. Джастин безразлично вздохнул, сделав глоток колы, и отвел взгляд в сторону. – Это последний день в школе. Ты обязан там быть. – Я обязан был учиться, – парень поднялся со стула и взял пару шоколадных батончиков, которые он прикупил по дороге домой, – а ходить на мероприятия – вовсе нет. У них дерьмовая музыка и дерьмовое поведение. Так что смотреть, как пьяные подростки трахают друг друга прямо посередине танцпола я не собираюсь, – Бибер пожал плечами, прижимая к себе еще одну бутылку колы. – Во-первых, подбирай выражения, – она направилась за Джастином, пыхтя от злости, – во-вторых, почему ты хоть раз не можешь побыть как все? Джастин обернулся к ней, толкая дверь своей комнаты ногой. Он сверкнул глазами. – Потому что я не хочу быть тем, кем я не являюсь. Сказал, как отрезал. Слишком резко и четко. Сразу давая понять, что спорить бес-по-лез-но.