...Додружили, называется

В жизни Паши в очередной раз наступил один из тех моментов, которые он любил больше всего и ради которых не упускал случая съездить вместе с Алисой в какую-нибудь командировку или просто на отдых. Эти поездки давно уже перестали быть для него самоцелью. Главное — побыть с Алисой наедине вдали от людей. Счастье момента заключалось в том, что он уже проснулся, а Алиса ещё нет. А так как уже вполне рассвело, то у него была редкая возможность вдоволь налюбоваться на Алису. — Света через ткань палатки поступало уже достаточно. Он специально старался с вечера пораньше уснуть (удивляя этим Алису, не подозревающую о причине, по которой Паша ложился спать раньше обычного), чтобы утром проснуться первым — чтобы у него было побольше времени для того, чтобы насмотреться на Алису. Насмотреться, насытиться её прелестным видом никак не получалось. Но хоть так, чем никак. В другой обстановке даже так на Алису не насмотришься. Хоть они и много общаются, но это другое — там приходится гасить во взгляде восхищение, жадность взгляда, приходится изображать обычное непринуждённое, хоть и заботливое, дружеское внимание. Конечно, можно ещё и на фотографиях смотреть, и на викадах. Это тоже, конечно, хлеб. Если уж нет рядом самой Алисы. Но разве лицезрение изображения даже на викаде может сравниться с возможностью смотреть на Алису спящую. Спящую совсем рядом, тёплую. Особенное волнение у Паши вызывала безмятежность сна Алисы. Безмятежность человека, на все сто уверенного в том, что «ничего не случится». В том, что всё обойдётся. В том, что он в безопасности. Когда она так спала в детстве — это ещё можно было понять. Но теперь-то она старше, многое повидала. А сон такой же спокойный. Кроме того, она же спит не одна, а как-никак с молодым человеком поблизости. Паше казалось немного странным, что это тоже не убавляет её безмятежности. Сам-то он давно уже не мог сохранять прежнюю детскую безмятежность, когда спал с Алисой вот так, наедине. Его-то её близкое присутствие волновало, и ещё как. Конечно, её спокойствие может объясняться и тем, что они с самого детства часто так спят поблизости. Тем, что Алиса к нему просто очень привыкла. Но всё равно остаётся место для сомнений. — Она же тоже выросла. Так неужели же факт сна рядом с молодым человеком совсем не вызывает в ней никакого волнения? Тем более, что он ей вполне приятен и симпатичен — он много раз в этом убеждался. Паша полагал, что причина Алисиного спокойствия в том, что она относится к нему, как к брату. И в том, что пока что влияет сила привычки, некая инерция их отношений, пришедшая из детства. А может, Алиса пока и не слишком замечает, что детство-то уже уходит. Он надеялся, что эта инерция скоро прекратится. И Алиса тоже станет ощущать хотя бы подобие его волнения. С другой стороны, если Алиса станет находить что-то волнующее в их бытии наедине — не надумает ли она прекратить их отношения? Этого Паша очень не хотел и даже боялся. Иногда Паше даже казалось, что Алиса так спокойно остаётся с ним наедине из-за того, что давно воспринимает это как нечто совершенно естественное. Из-за того, что считает их парность делом давно решённым. И считает, что они должны быть всегда вместе. Что обсуждение статуса их отношений — вопрос лишь времени. Предпосылки для такого мнения имелись, но полной уверенности всё же не было.