Дом, куда он (не) хочет возвращаться

3. Договор. *** Я продал душу дьяволу, не меньше. И в этом есть моя беда, Что дьявол — хуже многих женщин, Ведь от него не скрыться, никогда. И коль в его руках душа твоя, Беги ты прочь, не думай ни о чем. Ведь где угодно он найдет (спасет) тебя. И вновь утащит в Ад, забросив на плечо. 27.12.15 23:15 Стих авторский.       Грустная улыбка тронула губы Туманника, пока тот вовсю выцеловывал ключицы и шею парня, изредка скользил по груди губами и почти умолял Облачника выполнить его просьбу. На глазах выступали слезы, и дыхание сдавливало.       Клеймо на спине жгло. То самое, что ему оставили. И пока он не будет с Облаком Вонголы вместе, пока не позволит одержать над собой верх, не разрешит насиловать свое тело — боль будет настигать его всякий раз, ощути он его пламя.       Одинокий, зацикленный только на одном лишь человеке, Туман сейчас дрожал, сидя на его коленях, плакал и целовал его кожу, давая увидеть ту самую метку, горящую чёрным пламенем на его спине. — Один раз, Мукуро, но направлять меня будешь сам. А потом я буду тем, за кем ты будешь бегать и кого уламывать на секс, упрашивая подставить задницу. А может, и не упрашивая. Может, воспитаю из тебя кого-нибудь подоминантнее, — коснувшись ладонью объятой пламенем метки, Кёя стер ее, как будто смахивая крошки со стола, чтобы хотя бы сейчас не жгла. Только Туманник, елозящий у него на коленях, жалобно заскулил.       Кёя не хотел быть сверху. Ни с кем. Никогда. Хотел оказаться под каблуком. Но не под каблуком Дино — гордость, пусть и потрепанная, но скалилась на чужое Небо. — Ты можешь обещать мне, что мне не придется еще раз оговаривать с тобой условия? Либо будет по-моему, либо не будет никак и ты будешь ночами течь на меня, но не получишь ничего, — ухватив Мукуро за волосы, Кея подтянул его к себе, не обращая внимания на жалобное лицо и тоску зверя в глазах. — Пожалуйста, Кё, — хриплый вздох, и юноша вжимается в тело Облака, цепляется за его спину, вновь дрожаще дыша и кусая его в шею. Жалобно, словно нехотя. И вместе с тем умоляя. — Просто дай мне содрать голос сегодня. Без нежности и прочего, — выдохнул туманник, вжимаясь в тело плотнее и впиваясь пальцами в спину партнёра. Боль успокаивалась. И, если бы Кёя сейчас позволил бы пламени своего атрибута вырваться, то Туман без раздумия бы подчинился ему. Словно так и надо. — Ты омерзителен, Мукуро, ты даже это мне пообещать не можешь, — Хибари скривился, будто раскусил что-то, мало того, что горькое, так еще и такое твердое, что сломало ему зуб в процессе. — Двигаться будешь сам, — нехотя бросил он, поднимаясь из воды вместе с обезьянкой, вцепившейся ему в плечи. Мукуро был выше его, но вел себя так, будто уже был готов служить Хибари, в то время как Хибари хотелось совсем другого — чтобы его заставил служить кто-то в меру обнаглевший и с его разрешения распускающий руки. — Заткнись. Это из-за тебя. Все из-за тебя, Кё. Почему они выбрали именно тебя? — Хриплые стенания прекратились, и вместо них Мукуро просто впился зубами в кожу Облака на плечах. Да что ж такое? Почему тело так предательски дрожит и молит о том, чтобы время бежало быстрее, остановившись на том моменте, где Туман уже прижат к постели и ощущает всю грубость проникновения? И он ещё потом будет должен Хибари. До конца жизни, наверное. И самое глупое было то, что на этот раз он не изворачивался и не лгал. — Я просто крайний. И когда я разрешил тебе сокращать мое имя, глупое травоядное? А метить я когда разрешил, если ты не собираешься вбивать меня в постель? — Ухватив Рокудо за волосы, Хибари отвесил пощечину и бросил его на кровать лицом вниз, живо устроившись сверху — как тот и хотел, прижимая всем весом к простыне, пачкая водой и кровью мягкий шелк.       Относительные познания в мужеложстве позволили поискать взглядом смазку, и, обнаружив банку, Облако довольно живо принялся мазать пальцы. Приподнять нужную часть было просто — всего-то потянуть Мукуро назад за волосы и приказать оттопырить зад.       Два пальца грубовато заскользили внутрь, поглаживая гладкие стенки и не особо сопротивляющиеся мышцы. Странные звуки из горла Тумана были опознаны, как стоны, а покачивающиеся навстречу пальцам бедра были восприняты, как явная просьба продолжать. — Это… Согласие… — Хриплый выдох, и парень тяжело застонал, хватая простынь сильнее и сжимая пальцами до мятых следов на ткани. Грубость. Абсолютное подчинение пьянило. Даже грубая пощечина жгла и Туман скулил. Больновато. Немного неудобно.       Но тело просило тяжёлых ласк и потом… Объятий. Туманник втайне мечтал об этом. О нежности. Что руки, что-то и дело сжимали его волосы и тянули шею назад, когда-нибудь будут обнимать его. Вжимать в свое тело и насиловать. Так же грубо, только уже с другим подтекстом. Он хотел принадлежать. Хотел быть любим. Хотел, чтобы его ревновали и грубо имели, шепча на ухо о том, насколько хорош тот, в сравнении с тем, к кому ревновали. Иллюзионист выдавил всхлип и вцепился в руки партнёра, позволяя им сжать его бедра сильнее и… Залезть в душу.       Кусая губу, Туман знал, что Кёя видит каждое его сокровенное желание. Начиная от собаки в далёком детстве, свободы в лаборатории Эстранео и любви сейчас.       Это тянуло силы, но было необходимо. — Ты невозможен, — рыкнул Хибари. Примитивно-меланхоличное настроение исчезло и на смену пришла злость. На Мукуро, на все эти происшествия, что не дают ему всласть насладиться своим бессилием, своей слабостью и своим желанием подчиниться. Опять быть сильным. Нести ответственность. Быть опорой.       Сейчас Кёя ненавидел свою сущность.       И Мукуро тоже ненавидел.       Ткнув парня лицом в постель, Хибари вытащил пальцы и брезгливо вытер их о постель. Пришлось немного поработать над собой, чтобы добиться реакции.       В кои-то веки Кёя не наслаждался тем, что он ставит кого-то на колени и приказывая подчиниться, получая беспрекословное согласие. Не сегодня. Не так.       Кашлянув в постель, Туман хрипло отдышался, шепча: — Заткнись. Заткнись и делай то, что нужно. А я буду… Буду делать то же самое.       Рычащий шепот — и туманник поднялся, разворачиваясь и опрокидывая парня на постель. Он проводит ногтями по груди до несильных следов. — Ты будешь моим. Моим, Кё. Если ты хочешь — я буду вбивать тебя в постель, пока ты не будешь срывать голос. Я буду, понял? Но сначала скажи, что тебя так гложет, что ты средь ливня стоишь и не заботишься об этом. О том, что твоя одежда мокрая. О том, что ты заболеешь. Мой. Ты ведь теперь мой.       Холодные губы прошлись по шее и парень скользнул ими выше, впиваясь в губы и нажимая на челюсть, чтобы скользнул языком в рот и смешаться, просто слиться с Облаком в грубом поцелуе.       Хибари несколько мгновений еще удивленно смотрел в лицо целующего его Мукуро, потом расслабился и прикрыл глаза, позволяя давить на челюсть до боли и синяков.       На этой широкой постели с пологом он получит свою сладкую боль — они оба получат, но, в конечном итоге, это Хибари будет льнуть, как щенок, к теплой груди Мукуро и раздвигать ноги по приказу. Он уже решил. — Я устал быть сильным, — признался Хибари, ощущая, как длинные ногти впиваются в шею и оставляют красные полоски, пока зубы вгрызаются в уже оставленный укус сильнее, и пламя Тумана въедается в кожу. — Надоело быть сильным. Нести ответственность. Кормилец. Прирожденный лидер. Чушь какая. Даже в постели не должен проявлять слабину, хотя тошнит уже от того, что я должен быть сверху. Тошнит от девушек. Одна бросила меня сегодня утром. Потом на работе. Потом в комитете. Потом родители этой девушки меня будто с говном смешали. Сломалась машина. Ремонт будет через две недели. Промок. Дома никого. Не хочу возвращаться туда, хотя уже сделал ремонт, отделал комнаты и сад, — перевернувшись на бок, Хибари уткнулся в грудь Тумана, сжимаясь. — Хочется бить посуду и убивать людей, лишь бы никто не говорил мне, что я что-то должен. Я уже ничего не должен. Я хочу быть тем, кого таскают на руках и дарят гребанные орхидеи, делают завтрак в постель и учат, что романтика есть. Поэтому один раз, Мукуро, иначе я заору и выйду в окно. Не выдержу, — наверное, стоило обратиться к психологу и рассказать о непонятной тяжести в груди, о бзиках и загонах, о битой посуде и скандалах.       Хотя зачем, когда Мукуро и сам, сидя у него в голове, видит все эти сцены, где в каждой Хибари чуть сильнее горбится и ссутулится, злится еще мгновеннее, чем в школе, и орет — да, таки научился. — Да кто тебе позволит? — яростно прошипел Рокудо, подтянув парня к себе выше и впиваясь ногтями в его спину, вероятно, до боли. До дикой и сильной боли. Но Облако молчал, и Туман твёрдо решил. Он залижет его раны. Все до единой.       Сделает его сильнее и заставит жить. Даже если сперва это не будет нравиться Хибари.       Хибари зажмурился, уткнулся чуть сильнее. Поймет ли Мукуро это его нежелание или не поймет — наверное, первое, это ведь не Хибари мучился диким стояком оттого, что Туман был рядом.       Но ведь шанс есть всегда, не так ли?       Хибари улыбнулся, выдыхая: — Заставь меня любить. Заставь поверить, что ты будешь ждать меня дома, встречать на пороге поцелуем, — теплыми поцелуями скользя по груди, Кея прикусил сосок и принялся щекотать его языком, слушая, как тяжело задышал Мукуро. Как сильно реагирует, что стояк мигом утыкается в плоский живот Облака, размазывая смазку.       Они оба высказались, и Хибари полегчало. Стало легче оттого, что Мукуро понял, насколько запущено все в пустом домике в голове у самого облачника.       Кивнув, иллюзионист притянул к себе парня, шепча в щеку и тяжело выдыхая: — Сейчас сам все увидишь. Как только начнём. С первых секунд ты почувствуешь.       Сжав пальцами плечи партнёра, юноша выдохнул сильнее, вновь хватая губами губы парня и тихо дыша в них, жадно, с жаром и ожиданием.       Хибари ответил на нежный поцелуй, углубил, позволяя себе взяться за ласку с уже меньшей неохотой. Чтобы и тело смогло отреагировать, и не пришлось надрачивать рукой, вызывая стояк. У него все будет. Все, что он захочет. Будет восторженный взгляд, когда он будет отрывать заспанное лицо от подушки. Будет теплое тело под одним с ним одеялом, и то самое пресловутое «сильное» плечо, на которое он будет мостить голову в тяжелые дни.       Скользя ладонями по бокам за спину, Облако притянул Мукуро к себе, позволяя вжаться, ощущая, что и сам начинает возбуждаться.       Тонкие пальцы скользнули к промазанному анусу, размазывая излишки смазки по колечку мышц и скользя внутрь, вглубь, но уже аккуратнее и нежнее, под влажный звук разорванного поцелуя и довольный вздох, вызвавший скрытую улыбку Хибари.       По телу пробежала дрожь. Куда сильнее и чувственнее, чем при грубых ласках. Мукуро постарался не скулить от восторга, и из губ вырвался лишь тихий, стонущий вздох. Руки сжались на спине парня, и Туман с наслаждением уткнулся носом в шею партнёра, давая себе волю и стоная сильнее, реагируя на каждое движение внутри.       Остро.       Ярко.       Нетерпеливо.       Он хотел показать это Хибари. То, насколько чувственным он может быть. Насколько одержим его телом. Его запахом. Вкусом его губ. Мягкостью волос, кожи. Мукуро судорожно сглотнул, зажимая его пальцы в себе и тяжело выдыхая, царапая спинку партнёра до покусывания в собственную шею. Хибари нравилось. И это было волшебно. — Вот тут? — Пальцы нащупали бугорочек среди мышц, от прикосновения к которому Мукуро скулил более громко. Два пальца, три, и все ищут способ протолкнуться именно к этой точке, войти поглубже, чтобы парень взвыл от удовольствия.       Пальцы входили все быстрее, и Кёе удавалось цеплять искомое место. Мысль довести Мукуро до оргазма в процессе нехитрой растяжки не давала парню покоя. — Да… Да! — Тяжёлый вой иллюзиониста пронзал тишину. Сжавшись, парень прикрыл глаза, изгибаясь под руками партнёра и чувственно выдыхая. — Кё… Кё… Можно ещё, совсем немного, умоляю.       Руки Тумана скользили по спине Облака и сжимались от удовольствия, сминали кожу и царапали. Такого удовольствия туманник не ощущал никогда, и все это заглаживало боль предыдущих лет. Все было хорошо. И все будет хорошо. — Можно, — Хибари прикрыл глаза, вталкивая пальцы сильнее и увереннее, лаская простату быстро, не вытаскивая, чтобы толчки шли часто и чувственно, как волны дрожи, которыми ломало гибкое тело Проклятого Иллюзиониста Вонголы Десятого. Вонголы? Хибари теперь готов был оспаривать это прозвище. — Кё… — Жалобнейший выдох, стон, пара вскриков и царапин на спине, и иллюзионист, тяжело и довольно всхлипывая, кончил, впиваясь пальцами в тело партнёра. Иллюзия, теплившаяся в сознании, вышла из-под контроля и заставила его сжать партнёра крепче. Они падали в пропасть, сцепившись вместе. И иллюзионисту было хорошо.       Хибари глянул вниз, потом вверх. Пропасть, а над головой — звезды, каких он не видел нигде, кроме Юга. Млечный путь простерся сиянием, россыпью бриллиантов на темно-синем шелке небосвода. Грех не посмотреть.       Живот был запачкан спермой иллюзиониста, и Кёя тер ее по коже, будто крем. А что ему еще делать, когда падаешь в пустоту, которая подконтрольна не тебе? — Теперь тебе хорошо или хочешь до конца? — Хибари погладил чистой рукой подсохшую копну волос, летящую, как плащ, как темная пелерина, под цвет того самого шелка небосвода, только без звезд. Но Кёя знал — пожелай Мукуро, и он бы сам стал небом со звездами, растворился бы, оставив Хибари падать в одиночестве, тонуть, захлебываться иллюзией, в которую не веришь, хотя видел, как рассыпалась искрами кровать и они падали вниз. — Хочу до конца… — ответил Туманник, зажмурившись и выдыхая партнеру в шею, подождав, пока иллюзия не рассеется перед глазами. — Прости. Я не ожидал, что так голову снесет.       Иллюзионист выгнулся под телом партнёра, закусывая губу и прижимаясь сильнее к животу облачника.  — Я понял. Перевернись на живот. Буду вбивать тебя в кровать, — вздохнул Хибари. Один раз он выдержит, тем более, что Мукуро реагировал более чем благосклонно, хотя Хибари был уверен — верхний из него никакой. — Я хочу видеть твоё лицо. Пожалуйста, — мягко выдыхая, юноша раскованно лёг, подтягивая ногу к себе и изгибаясь, все еще ощущая мучительное удовольствие в теле и дрожание где-то в животе. Слишком приятно было ощущать это сейчас. — Нет, ты и так будешь видеть мое лицо, — Кёя провел руками по длинным ногам от бедер и до стоп, прижался щекой к красивой голени, мягко поцеловав. — Я хочу быть сзади, Мукуро. На мое лицо ты посмотришь, когда будешь сверху. — Кё, — выдохнул туманник, потом, все же с недовольным вздохом, подчинился, вжимаясь в постель животом и тихо прикрывая глаза, чтобы немного погодя вцепиться в белье и приготовиться к новым ощущениям. — Вот так, умница, — поцелуи посыпались вниз вдоль всего позвоночника, пока Хибари не дошел до мягких половинок.       Возбужденный член был приставлен прямо к подрагивающему колечку мышц, а потом Кея обнял Мукуро двумя руками, вдвигаясь внутрь и сжимая тиски объятий, шумно выдыхая Мукуро в шею, а после — кусая так же, как Рокудо укусил его до этого.       Туман выгнулся как кошка, подаваясь вновь навстречу и скуля. Все так, как он хотел. Пусть и не совсем точно так же, как в его мыслях, но руки, охватившие тело, стали теплее всего, что он до этого испытывал. Ощутив сильные объятия, туманник сжал ладони парня, сплетая пальцы и жалобно шепча: — Иногда мы будем меняться ролями, ладно? Я тоже хочу чувствовать над собой власть, Кё. Тоже хочу быть любимым. Хочу… — О Боже, мы еще толком не переспали, а ты уже вьешь из меня веревки, — заворчал парень, врываясь в тело Туманника в довольно грубой манере, как и обещая, вбивая парня в постель, тем не менее не обделяя поцелуями белую шею туманника. — Мне приятно… Не уходи. Не уходи от меня никогда, — сжав парня сильнее в себе, Мукуро уткнулся носом в постель, звучно стоная и изгибаясь в спине.       Тяжёлое дыхание, скольжение рук по телу, жгучие поцелуи и укусы. Все приятно и возбуждает до дури. — Ты еще передумаешь, — Хибари прижался губами к щеке иллюзиониста, немного ускоряясь. Тело Мукуро под ним дрожало и изгибалось, и парню приходилось приспосабливаться к каждому изменению, каждую секунду. Но оно того стоило. Он хотя бы был уверен, что Мукуро получает удовольствие, а не симулирует, как некоторые его партнерши в прошлом, заявляя потом, что он никудышный любовник.       Когда юноша прогнулся и зацарапал ладони парня, Мукуро уткнулся носом в постель, сжимая его ладони сильнее и отираясь о постель, чтобы унять болезненное напряжение в собственной плоти. Сжав пальцы, парень простонал: — Глубже… Сильнее. — Потерпи немного, — потянув бедра иллюзиониста, Хибари приподнялся, ставя туманника на четвереньки, и вот теперь он мог развернуться на полную.       Высвободив руки, Хибари положил одну ладонь на таз любовника, второй принялся ласкать его возбужденную плоть. Толчки стали более резкими и глубокими, Хибари пытался вбиться, пробить тело насквозь. — Мукуро. Мой. Бестолковый. Туман! — дробя предложение, Кёя довел Рокудо до оргазма, но сдержался сам. В ушах звенело от нагрузки, в животе тянуло. Хибари слышал только шум крови в ушах, потом — их хриплое дыхание.       Извиваясь в руках парня, Мукуро уткнулся носом в постель, задыхаясь в волнах оргазма, рыча и сжимая его руки у себя на бедрах. Облегчение наступило, когда метка на спине распалась окончательно и боль отпустила. — Кё… Мне хорошо. Мне очень хорошо.       Развернувшись, иллюзионист уткнулся носом в шею партнёра, зализывая укус. — Охотно верю, — Хибари сел, скользя на размазанной по простыне сперме, держа в руках и Мукуро. Который, к слову, явно млел от произошедшего. — А вот я все еще неудовлетворен. Но это другая история. А сейчас ты собираешь вещи, потому что жить ты теперь будешь у меня, — невозмутимо продолжил Хибари, оборачиваясь, и…       Наверное, никогда он больше не увидит такие глаза-апельсины, какие наблюдает сейчас у Кена, Чикусы и Хром, которой догадливый очкарик пытается закрыть глаза ладонью. О да, и ММ, конечно же, буквально сгорающей от злобы.       Иллюзионист выдохнул в шею партнёра, сжимая пальцы на его плечах и молча взглянув. Юноша слегка обернулся и застыл сам. Облизнув иссохшие губы, Туман рявкнул: — Вон. Живо все вон. Все, что увидели — забыть. Хром, сделай это. Я проверю. Когда остатки семьи сбежали, юноша обвил руками шею Облака, выдыхая в губы и дрожа: — Тебя тоже трясет… Черт, надо было же так спалиться. Они же думают, что у нас ненависть лютая. — Пусть думают. Я всегда буду рад откорректировать им память, если у Хром не выйдет, — Хибари было уже даже немного весело. Сколько они там стояли и наблюдали, пока Хибари и Мукуро кувыркались на стоящей на возвышении постели? — В любом случае: где душ? И почему ты еще не собираешь вещи? Я вроде ясно выразился. — А ты не хочешь остаться здесь? Я… Просто не хочу бросать оранжерею. За ней никто не будет ухаживать. И лотосы с кувшинками погибнут, — опуская глаза, иллюзионист принялся перебирать свои волосы, дыша в щеку. — Хочу тебя в оранжерее. В воде. Когда мы будем жить вместе. — У меня тоже есть оранжерея. Еще не заполненная. Даже больше, чем тут, — пробормотал Облако, выцеловывая плечо иллюзиониста с неожиданной пылкостью, которую от него точно никто бы не ожидал, включая Мукуро. — Но три пары лишних глаз, прямо скажем, напрягают. — Я думаю, мы можем решить эту проблему, — зажмурился Туман, выдыхая мягче и смущеннее. Даже краснея от напряженного удовольствия и мягких поцелуев губ облачника. — Кё… Можно я сделаю кое-что? Ты неудовлетворен.       Пальцы скользнули по животу партнёра и иллюзионист сжал ими головку, выдыхая в щеку парня. — Я домой хочу, к себе домой. И я забираю тебя… с собой, — шипя, Хибари завалился на спину, позволяя туманнику вести все манипуляции с его членом откровенно. — Пока я это не закончу — ты не уедешь.       Юноша трепетно зацеловал живот партнёра и скользнул ниже, хватая головку губами и нежно лаская, до тихих хрипов партнёра и его сжатых в волосах пальцев. Заводило это не на шутку, и туманник жмурился, приятно урча. — Вот же… черт… — хрипло выдохнул Облако, выгибаясь навстречу губам иллюзиониста. Он уже и забыл, что такая ласка вообще есть. Не в его привычках было просить о таком. Мукуро отлично знал, куда надо жать, на какие кнопки, чтобы Хибари остался чуть дольше.       С трудом поднявшись на локтях, парень пробормотал: — Черт с тобой, заберу тебя вместе с твоими лотосами и кувшинками. Мх! — дико выгнувшись, Хибари застонал, зацарапал постель.       Мукуро принялся неистово вылизывать теплую и влажную плоть. Язык скользил по уздечке, зубы кусали крайнюю плоть, а губы плотно охватывали член, погружая его в рот глубже. Сколько раз его заставляли это делать. Сколько раз он получал пощечины за это. Так что теперь, Туман инстинктивно жмурился, когда ладонь Хибари прижалась к его щеке. Расценив это как просьбу брать глубже, парень жмурился, с хлюпающими звуками втягивая плоть и жадно скользя по ней зубами. С неким испугом, правда. — Я точно вижу у тебя в глазах испуг, — заметил Хибари, довольно хрипло. Ему немного осталось до разрядки, но реакция Мукуро его забеспокоила. — Тебе неприятно таким заниматься, или плохие… воспоминания? — Сосредоточиться на речи было довольно трудно, но Облако старался. Тонкие пальцы перебирали длинные пряди, выразительные скулы были оглажены. — Если тебе неприятно… Не делай… — Облако хрипло вздохнул, ощущая, как дергает мышцы, снова упал на постель с откровенными стонами, ощущая лишь усиливающийся жар между ног.       Зажмурившись, как довольный котик, Мукуро сглотнул смазку и принялся работать языком сильнее, оглаживая горячую кожу члена, выступающие венки и то и дело сжимая губы.       Хибари больше не ударит его. Ему не сделают больно. Не принудят. И это грело парня очень сильно и ласково. — Мукуро… Нх… — подмахивая бедрами, Кея пару раз глубоко втолкнулся в рот иллюзиониста и кончил, извиваясь на постели.       Как давно он уже не получал такое удовольствие от постельных утех?       Мукуро уютно свернулся у него на бедрах, блестя глазами, как сытый кот, красный язычок скользил по губам, смахивая капли спермы.       Хибари принялся почесывать его за ушком. — Договор помнишь? Собирай цветы и поехали, — выбравшись, Хибари вернулся к теплой воде, потом даже отыскал душевую, где отмылся более основательно и оделся в приготовленную одежду. Ну, почти. Рубашка его закрыла до бедер, белье подошло, а вот брюки оказались слишком длинными, и он не рискнул их надевать — запутаться не трудно, упадет точно. — Ножницы есть? — деловито поинтересовался Облако.       Ножниц, конечно, не нашлось, но иллюзия Хибари шла точно.