Безумный Макс: пыль юмора на Дороге Ярости

      «Ещё немного, ещё» – хорёк беззвучно шевелил губами. С одним из своих напарников-балансёров он успел сработаться настолько, что сейчас тот прекрасно уловил сигнал и осторожно опускал шест ниже. Опускал ровно до того момента, пока не увидел поднятую руку – хватит.       В люке лимузина отсвечивала полуденным солнцем лысина их босса, Людоеда. С этой позиции вполне сносно можно было различить его слова, так что ближе не нужно. Один взгляд в сторону гантрака – и напарник понимающе заблокировал противовес, фиксируя угол наклона.       Армада заблокирована тоже. Все застряли в этом чёртовом каньоне, все три отряда. И пока впереди расчищали завал, в хвосте колонны было откровенно скучно. Бойцы старались отвлечься, унять адреналин оборванной погони.       Справа от бензинской фуры, в аккурат перед их гантраком утопил свои гусеницы в песок Миротворец. Калашников, поравнявшийся с передней дверцей лимузина, восседал в своём кресле так важно и отстранённо, будто и не слушал, что ему говорил Людоед.       Двое из экипажа майора сновали вокруг агрегата, что-то постукивая и подкручивая инструментом, а император за его спиной перемотал потуже трубку капельницы и рылся от безделья в карманах жилета. Экипажу фуры из тех, кто не разбрёлся, было не веселее – водитель ковырял ножом под ногтями, а пулемётчик и вовсе дремал на посту.       По идее, зависшего над ними хорька никто не заметит. А если заметят... он натянул на лицо маску. Если заметят – авось не узнают. К тому же, его неповоротливый босс обычно никогда не поднимал голову к небу, так что обойдётся, не влетит.       Ох, ладно, пусть даже и влетит – дело того стоило. Ведь облокотившись на открытое до упора окно, Людоед рассказывал Калашникову свежайшие цитадельские сплетни. Это нельзя пропустить.       – ...а она такая: мой ребёнок тебе не принадлежит! – азартно пародировал толстяк женский голос.       – Да ты чё? – майор только с виду сохранял невозмутимость; тон выдавал, что ему тоже было жуть как интересно.       – А он такой: верни мне мою собственность! – теперь Людоед зычно басил, подражая Несмертному.       – Охренеть! – Калашников комментировал новости той же дикобразьей руганью, что и поединки, смотреть которые приезжал к ним под Купол грома. – Вот тебе и стабильные отношения.       – Ага, точно. Ну и тут она р-раз – сваливает! – пухлая ладонь пристукнула по дверце. – А мы вот все – за ней.       – Такой кипиш из-за семейных разборок, – майор раздражёно цыкнул.       – Но это что, там же ещё... – Людоед убавил громкость: стало понятно, что сейчас выдаст самое главное. Хорёк свесился как можно ниже, вцепившись в потрескивающую от натяжения страховку.       Гайка. Грёбаная гайка выпала не пойми откуда, издевательски плавно пронеслась перед глазами и оглушительно лязгнула по блестящему чёрному кузову. Хорёк отчаянно замахал напарнику, который как мог быстро толкнул противовес, но было поздно – Людоед таки поднял голову к небу:       – Родблок!!       Тот пытался слиться со своим шестом, что покачивался уже вертикально.       – Родблок, поросячья твоя морда, я всё видел!       – Это не он, сэр... – донеслось примятым голосом из-под маски.       – Не ври мне! Я твой любопытный нос узнаю, как ни прячь. Во всём Бензинске не сыскать другого клоуна, чтоб посмел такой фокус выкинуть, – последнее толстяк сказал майору, картинно описав дугу рукой.       – Дисциплина у тебя однако, – тот не упустил возможности подколоть. – Рядовых приструнить не можешь.       – Как будто ты б его приструнил, – скривил рот Людоед.       – Да не вопрос. Хочешь, покажу? – взвился майор. – Слев, ну-ка достань мне этого засранца!       Император, конечно, подчинялся ему с полуслова. Ловко спрыгнув с Миротворца, через пару секунд он уже влез на платформу гантрака и ссадил оттуда балансёра Родблока, будто щенка.       Увидав, что дело плохо, хорёк торопливо отстегнул карабины и прикидывал, сможет ли без помощи запрыгнуть на цистерну хозяйской фуры. Как бы не был страшен босс, слухи о воспитательных методах Калашникова пугали ещё больше. Тем более, тот подливал бензака в огонь, наслаждаясь цирком:       – Добро пожаловать на нашу ферму, сынок! Обещаю тебе весёлые каникулы.       Попытка побега провалилась сразу – Слев тряхнул шест так, что у Родблока зазвенело то ли в ушах, то ли в карманах:       – Давай сам слезай. По-хорошему.       Дразнить этого быка с Патронофермы не хотелось, поэтому Родблок таки заскользил по жерди вниз и уже не дёргался, когда императорская рука ухватила его за шкирку.       – Эй, только ты поосторожней с ним, не порть имущество! – забеспокоился Людоед. – Как-никак, один из лучших бойцов, лишь за то и терплю.       – Не боись, верну в целости и сохранности. Ну, почти. Шёлковым! – майор расхохотался, сверкнув отполированными гильзами протезов.       Впереди между тем нарастало оживление, накатывая на них волной, как пыль песчаной бури.       – Готово! – подбежал запыханный и перепачканный в грязи варбой. – Завал разобрали, можно ехать.       – Ладно, потом дорасскажу, – Людоед заёрзал, суетливо отодвигаясь от окна. И пока его водитель голодно урчал мотором, сам он устраивался поудобнее, отчего трясло всю кабину. Он явно забыл о своём «лучшем бойце» и не собирался его выручать.       Родблок стянул маску и обречённо посмотрел в глаза императору. Смотрел он всего какие-то секунды, но даже за это время вообразил сразу несколько жутких картин своего будущего. А ещё ему вдруг померещилось, что взгляд у этого Слева добрый. С перепугу показалось, не иначе.       – Сэр, – обратился тот к Калашникову. – Он нам мешаться будет на борту. Может, в другой раз поймаем да проучим?       – Вот опять ты начинаешь?!       – Посудите сами, сэр: впереди вас ждут такие пытки и веселье, зачем перебивать аппетит каким-то полудохлым хорьком?       – Да ну тебя! Залезай уже, поехали, – майор нетерпеливо кивнул, звякнув патронными лентами.       Император отпустил Родблока и неожиданно улыбнулся. Тот оторопел, но успел прошептать «спасибо». А Слев щёлкнул его по носу:       – Не суй больше, куда не следует. Будешь должен.       Вскоре Армада уже догоняла своего несмертного предводителя, воодушевлённо присвистывая и выплёвывая пламя из огнемётов в такт гитарному рёву Агитфургона. Только Родблок задумчиво притих, обняв покрепче жердь.       Он старался представить: это ж как надо перевернуться их и без того безумному миру, чтобы когда-нибудь помощь рядового хорька-шестовика могла понадобиться майорскому императору?