***
Воспитанники, выстроенные, словно на параде, встретили появление нового преподавателя математики — мистера Чарльза Вогана — любопытными взглядами и прошелестевшим над плацом ропотом. Тимоти, вытянув длинную шею, с волнением рассматривал высокого холеного мужчину, который со снисходительной улыбкой на тонких губах обводил воспитанников цепким взглядом, неспешно перемещая его с одного юного лица на другое. Волнение юноши объяснялось довольно просто — он, мечтатель и тихий романтик, отдающий предпочтение литературе и языкам, не был на короткой ноге с точными науками, и каждые его шесть «поцелуев терновника» были связаны исключительно с этим печальным обстоятельством. Раз в неделю он непременно становился объектом публичной порки. Но, положа руку на сердце, Тимоти признавал — ушедший в отставку почтенный мистер Уолтер был весьма снисходителен к нему, ограничиваясь шестью ударами и не подпуская к этому делу кровожадных старост, что практиковали другие преподаватели. Поэтому юноше было далеко не безразлично, что за человек займет место добросердечного учителя. Он с содроганием вспоминал урок, который проводил сам директор — преподобный Мосс, заместивший на день уехавшего по делам мистера Уолтера, и последующую порку — пятнадцать раздирающих плоть «поцелуев». Это был первый раз, когда Тимоти прочувствовал наказание в полной мере. — Дьявол… — прошипели над самым ухом, — не может этого быть… как же так?.. Юноша обернулся. Рядом с ним, напрягшись словно струна, стоял его однокашник, Сэм Пирси — рослый обаятельный задира, с которым он, несмотря на противоположность характеров, давно свел тесную дружбу. Тимоти удивленно приподнял брови. — В чем дело, Сэм? — шепотом спросил он. — Чарльз Воган… — Сэм прикусил губу, взволнованными глазами наблюдая за новым преподавателем. — Полагаю, теперь каждому мало-мальски привлекательному ученику следует готовить свои филейные части не только под розги… — загадочно произнес он и перевел взгляд на юного Тейлора: красивый, утонченный юноша, внешностью напоминающий греческую статую и неохотно дружащий с математикой — идеальный вариант, чтобы оказаться в первых рядах подвергшихся наказанию от нового учителя. — Мой тебе совет, Тейлор: ночами не спи, занимайся зубрежкой, делай что угодно, но только не дай ему повода придраться к тебе. — Думаешь, я не выдержу порки? — усмехнулся Тимоти — очень уж не хотелось показаться перед Сэмом этаким неженкой, трясущимся за сохранность своей шкуры. — В последний раз преподобный Мосс лично приложил меня розгами до кровавых рубцов, ты сам видел. — Видел, — кивнул Сэм и, склонившись к нему, тихо добавил: — К тому же я сам смазывал эти рубцы настоем тысячелистника… — он отстранился и тепло улыбнулся. — Ты держался молодцом. Тимоти вспыхнул, вспомнив теплые осторожные руки, бережно обрабатывающие кровоточащие ягодицы и утешающий поцелуй в висок, и дрожь, охватившую его от полного смешения чувств: унижения, стыда, боли, облегчения и нежности. Сэм легонько сжал ладонь Тейлора, в очередной раз отметив про себя насколько тот очарователен, когда краснеет. Он часто ловил себя на той мысли, что ему нравится любоваться другом: его точеным профилем, небольшими хрупкими ладонями, сжимающими тяжелый фолиант, его задумчиво-мечтательным взглядом и яркими переливами солнечных лучей в светлых волосах. Он любил Тимоти, любил трепетной братской любовью. Но обрабатывая раны на теле друга, он вдруг подумал о том, что Тимоти Тейлор вполне способен вызвать далеко не братские чувства у других. Как ни стращали некоторые педагоги неокрепшие юные умы подопечных Седьмым кругом ада, среди юношей довольно часто возникали отношения, переходящие грань обычной дружбы. В основном причиной этого являлась почти полная изоляция воспитанников от внешнего мира и отсутствие в стенах школы представительниц прекрасной половины человечества, в то время как бушующие желания в созревающих молодых организмах требовали выхода. Разумеется, интимная связь между воспитанниками считалась страшным грехом и, если парочка попадалась, то ее ждало суровое наказание, но никто никогда не выслеживал юношей намеренно. Поэтому необычные отношения между воспитанниками тайно процветали. Сэма Пирси немало удивляло, что никто из ребят до сих пор не попытался сблизиться с его красивым застенчивым другом. Впрочем, удивляться тут было особо нечему: сближение с Тимоти было делом весьма проблематичным — Сэм, словно верный сторожевой пес, всегда был с ним рядом. — Чарльз Воган — бывший директор школы в Хэрроу, — шепотом заговорил Пирси, когда Тимоти решил перестать смущаться и вновь поднял на него глаза. — Он практиковал индивидуальные беседы, — последние слова юноша произнес с нажимом, — из-за чего, в конце концов, и лишился поста директора. Дай Бог, чтобы все, кто попадет к нему в немилость, отделались лишь поркой. — Ты имеешь в виду… Тимоти похолодел. Он краем уха слышал о подобном негласном методе наказания, находящем применение в некоторых школах, но насколько мог судить, у них этот метод не практиковался. Само понятие «индивидуальные беседы», безусловно, существовало и некоторые воспитанники были совсем не против провести время наедине с тем или иным преподавателем, чтобы получить в его лице покровителя, но все всегда происходило без какого-либо принуждения и уж точно не являлось наказанием. — Но, Сэм, как в таком случае его могли снова принять на службу? — Ох, Тимоти, если бы я знал… Будем надеяться, что он поостережется и не возьмется за старое… — И наши филейные части будут страдать исключительно от розог, — подытожил Тейлор, улыбнувшись и обозначив на щеках чудесные ямочки. Пирси грустно улыбнулся в ответ, с тоской подумав, что эти очаровательные ямочки и красивый изгиб еще по-детски пухлых губ вряд ли оставят равнодушным мистера Вогана. Если присовокупить к этому светящиеся наивностью голубые глаза, густые кудри, манящие своим светлым шелком и гибкую стройную фигуру, то у Тимоти просто нет шансов остаться незамеченным. И Сэм для себя решил: он, способный к точным наукам, непременно поможет Тейлору подтянуть тяжело дающийся предмет, чтобы уберечь от неминуемого наказания. Тем более, Тимоти всегда помогал ему с ненавистными переводами. Конечно, это займет все их ничтожно малое свободное время, которым они располагали поздними вечерами перед грядущими контрольными и экзаменами. Ничего, как-нибудь переживут.***
Как и предполагал Сэм, Чарльз Воган не мог не отметить тихого юношу с внешностью Аполлона. Златокудрый голубоглазый мальчик привлек его внимание еще на плацу, во время представления, но к его великому сожалению, за месяц пребывания Чарльза в школе, Тимоти Тейлор так и не дал ни малейшего повода для его праведного гнева, на удивление прилежно выполняя все задания и ведя себя, словно ангел во плоти. Придраться было абсолютно не к чему, разве что просто выдумать причину.***
— Как думаешь, ты готов? — Сэм посмотрел на друга, с легкой усмешкой отметив перепачканную в чернилах переносицу и самый кончик носа — Тимоти всегда писал, сосредоточенно хмурясь и чуть ли ни водя тонким красивым носом по бумаге. — Думаю, у мистера Вогана так и не представится повода ко мне придраться, — Тейлор устало потер лоб и улыбнулся ему в ответ. — Спасибо, Сэм. Без твоей помощи мой тыл уже давно бы походил на флаг отчизны. Боже-храни-королеву, — быстро добавил он, и юноши тихо прыснули. — Тим… — Пирси немного нахмурился, вертя в пальцах перо, — поклянись, что он ни разу не позволил себе ничего, даже намека. Тимоти легко сжал ладонь друга. — Нет, Сэм. Ничего. Он лишь интересовался моими успехами в учебе, не более. Перестань так волноваться из-за этого, словно я — единственный, кто может его заинтересовать. — Может и не единственный, но мне не нравится, как он на тебя смотрит. — Ради всего святого, хватит, Сэм! — рассмеялся юноша, убирая с глаз долой учебники с ненавистными формулами и выуживая из сумки маленькую книжку в черном кожаном переплете. Сложив чистый лист бумаги, он положил его в карман камзола и, немного поколебавшись, отправил туда же крохотную закрытую чернильницу и перо. — Ну, и куда ты собрался? — спросил Пирси, наблюдая за действиями друга. — В сад, — Тимоти смущенно улыбнулся, сжимая в руке маленький томик. — Прости, но сейчас мне нужно освободить мозг от всех формул и определений, иначе я сойду с ума. — Понятно. Опять уткнешься в свои стихи? Будешь переводить? Ты на время смотрел?! Юноша бережно спрятал книгу за пазухой. — Это Петрарка. Да, хочу попробовать перевести один сонет, совсем крошечный. Мне не нравятся существующие переводы. Я читал оригинал — он звучит совсем иначе, поэтому я хочу попробовать по-своему… — Тимоти виновато опустил глаза. — Ты отдыхай, не следует идти со мной. — Петрарка… — усмехнулся Сэм и посмотрел на него долгим задумчивым взглядом. — Романтик ты, Тейлор… не сиди долго — завтра контрольная, не забывай. — Нет, конечно. — Чудной ты, — пробормотал Сэм, взъерошивая его волосы. — Не задерживайся, тебе нужно выспаться. — Не волнуйся. Сэм кивнул и, развернувшись, направился к спальням. Расположившись на траве под каскадом гибких ветвей плакучей ивы, Тимоти достал томик Петрарки, раскрыл страницу, отмеченную плетеной закладкой и, прикрыв глаза, расслабленно прислонился к шершавому стволу. Совсем скоро наступят долгожданные каникулы, все школьные мучения закончатся, и он сможет без зазрений совести с головой погрузиться в любимое дело — чтение и переводы. — Добрый вечер, мистер Тейлор. Юноша вздрогнул и, захлопнув книгу, быстро поднялся. — Добрый вечер, сэр. Чарльз Воган бесцеремонно вытянул из его руки томик и, глянув на тиснение, скептически приподнял бровь. — Хм… Франческо Петрарка, «Сонеты о любви»… Вам не кажется, что это чтиво несколько неактуально, если учесть, что завтра вас ждет контрольная работа по моему предмету? Хотите сказать, что готовы к ней? Тимоти непроизвольно сглотнул, отметив в голосе профессора некоторую угрозу, и смело поднял глаза. — Да, сэр. Я подготовился. — Что же, это замечательно, — кивнул преподаватель, — но раз вы располагаете массой свободного времени, негоже проводить его в праздности. — Он положил томик в карман своего безупречного фрака и растянул губы в ехидной усмешке. — Подготовьте мне к завтрашнему утру реферат на пятнадцать страниц, скажем… о труде нашего великого соотечественника Исаака Ньютона — «Математические начала натуральной философии». Это не должно составить вам труда, все необходимые источники и материалы есть в библиотеке, вам следует лишь ими воспользоваться. Тимоти обомлел. — Но, сэр… — Что? — Воган угрожающе сверкнул глазами. — Вы собираетесь со мной пререкаться? — Нет, сэр, — выдохнул Тимоти, понимая, что этой ночью поспать ему не доведется. Тимоти закончил работу над рефератом, когда на горизонте замаячила предрассветная жемчужная дымка. Отложив перо, он с тихим стоном размял затекшую шею и поднялся. Сложив тетрадь с рефератом и учебники в сумку, он оставил ее на столе, посчитав слишком тяжелой ношей, чтобы тащить с собой (да и кому она нужна?), затушил свечи, прошел в спальню и, не раздеваясь, рухнул на жесткую спартанскую постель. Спать ему оставалось меньше двух часов. — Тим! Тимоти! Просыпайся! — Сэм безжалостно тряс его за плечо. Юноша с трудом разлепил покрасневшие глаза. — Лучше убей меня, Сэм… — Тебя убьет Воган, если ты опоздаешь хоть на минуту, — проворчал друг, насильно усаживая его на постели. — Во сколько ты лег? — В четыре, кажется… но я все успел. — Дьявол… — прошипел Пирси, заглядывая в ничего не соображающие глаза. — Ты же провалишь контрольную… как пить дать — провалишь!.. — Не провалю, — Тимоти потер лицо и поднялся, всем телом ощущая тяжесть бессонной ночи. Воспитанники сидели, словно притихшие мыши. Перед каждым на парте лежал чистый лист бумаги. Кто-то украдкой заглядывал в убранный учебник, кто-то нервно покусывал кончик пера, следя глазами за прохаживающимся по классу мистером Воганом. — Итак, прежде чем мы приступим к выполнению работы, — потерев руки, провозгласил профессор, — я хотел бы поинтересоваться у мистера Тейлора… — Он повернулся к юноше. — Вы подготовили реферат? Двадцать пар глаз с любопытством уставились на однокашника. — Да, сэр, — встав, ответил Тимоти и открыл сумку. Пирси, закусив губу, пристально смотрел на профессора, испытывая невероятную гордость за друга, когда услышал тихое: — Ничего не понимаю… я же положил его… В ужасе Сэм повернулся к Тейлору — юноша, выложив учебники и тетради на парту, растерянно перетряхивал их, пытаясь найти плод своего ночного труда. — Возможно, вам это приснилось, мистер Тейлор? — с издевкой спросил Воган, неспешно подходя к посеревшему Тимоти. — Или вы настолько увлеклись чтением Петрарки, что забыли о полученном задании? — Я же помню, я положил его… ночью… все сложил и… — пролепетал юноша, поднимая на него глаза. Довольная усмешка искривила тонкие губы профессора. Склонив голову, он сложил руки на груди и тихо произнес: — Полагаю, я с чистой совестью мог бы назначить вам пятьдесят ударов розгами, мистер Тейлор, это навсегда отучило бы вас лгать. Но боюсь, что некоторые захотят обвинить меня в излишней жестокости, ведь вы так усердно трудились в последнее время. У меня не было к вам нареканий. Поэтому я проявлю к вам недопустимое милосердие, заменив розги индивидуальной беседой. — Нет… — беззвучно прошептал Тимоти. — Нет… — Сэм до боли в пальцах сжал край парты, боясь взглянуть в лицо друга. ПРИМЕЧАНИЕ: Не оставляй юноши без наказания: если накажешь его розгою, он не умрет; ты накажешь его розгою и спасешь душу его от преисподней (23: 13–14) — Книга Притчей Соломоновых, выдержки из которой, являясь по большому счету метафорами, воспринимались буквально и активно применялись на практике в школах 19-го века. К слову, в Англии этот беспредел просуществовал вплоть до 1987 года О_О