Черт из Припяти.

      Когда в кухне стало совсем холодно, мужчина предложил перебраться в комнату.       Вино позволило немного отвлечься от вечернего происшествия. Даже какие-то намеки на улучшение настроения появились. Ноги разуму не подчинялись и идти наотрез отказывались. Кое-как, хихикая и цепляясь друг за друга, дошкондыляли с ним до комнаты. Я сразу же приземлилась на стылую постель, кутаясь в одеяло, а Илья вместо того, чтоб отправиться в царство Морфея, решил продолжить общение и притащил сюда с печи гитару. — Надеюсь, ты не против? — словно на всякий случай, уточнил он. — Я только за. Даже спеть могу… наверное. — Ловлю на слове, — Черт примостился в ногах, привычно по-турецки поджав ноги.       Первых двух песен я не знала и никогда раньше не слышала. Илья заупрямился и почему-то наотрез отказался назвать автора. Даже несмотря на то, что песни мне понравились. Были они какие-то не похожие на все, что приходилось мне раньше слышать. Проникающие в самое сердце и пугающие своей безысходностью. Увидев, что я начала грузиться, Черт тут же сунул гитару мне в руки: — Ты обещала, — безапелляционно сообщил он. — Отказ не принимается. Гитара жалобно тренькнула и я взяла первый несмелый аккорд. — Вот пуля просвистела, В грудь попала мне — Спасся я в степи на лихом коне…       Это первое, что я вспомнила, когда Илья вручил мне инструмент. Старая, добрая, почти классика. Кто ее только не перепел: казаки и рокеры, и мой любимый Кинчев. Черт песню, как оказалось, тоже хорошо знал и со следующей строчки присоединился. Последний припев, вообще вышел так, будто мы с Ильей не в глухой припятской деревушке сейчас сидели, а выступали в каком-нибудь клубе. С присвистом и на разные голоса. Черт вообще, когда начинал петь, преображался настолько, что я скорее угадала бы в нем скрывающуюся от славы рок-звезду, нежели обычного отшельника из Зоны отчуждения.       Песня закончилась, и мы переводили дух, посмеиваясь и поглядывая друг на друга. — Снимаю шляпу, — на полном серьезе заявил мужчина, подняв с пола принесенную с собой кружку с недопитым вином. — у нас бы получилась славная команда. — Какая команда? Я же играть толком не умею. Так бренькаю понемногу. — Играть научиться — это дело техники, а вот петь — тут талант нужен. Эх, чего я раньше тебя не встретил, — Черт допил свое вино и улыбаясь добавил: — Ну, вот теперь еще колыбельную спою и спать спокойно можно идти.       Мужчина прикоснулся к струнам и начал совсем тихо напевать: — Я проснулся днем одетым, в кресле, В своей каморке средь знакомых стен. Я ждал тебя до утра, интересно, где Ты провела эту ночь Моя сладкая N       Забавно, что я никогда не любила автора этой песни. Наверное сказывалась разница в возрасте или время в котором мы с ним жили. Но песни Майка, как и БГ, и многих других мэтров, были мне чужды. В конце концов, я была совсем мелкой, когда лидера Зоопарка не стало. А когда я выросла, эти песни стали слишком стары для того, чтобы мы их слушали. Но на удивление, сейчас я заново открыла для себя что-то новое, словно стряхнула пыль со старинной книги и оказалось, что под ветхой обложкой скрыт удивительный, неизведанный мир.       Возможно, мне просто нравилась манера исполнения Ильи. И оттого песня показалась мне одной из лучших, услышанных мной за последнее время. Когда прозвучал последний аккорд, я не удержалась и похлопала.       Черт встал со своего места, картинно отвесил поклон и, как был в носках, дошел до окошка. Выглянул поверх занесенного снегом стекла. — Никого? — скорее уточнила я. — Пусто. Даже Флинта нет, — мужчина зевнул. — Если проснешься раньше меня, разбуди. А если на кухне Моня уже будет к этому времени, не пугайся. Он иногда так приходит тихонько и сидит, ждет. Можешь чаем его напоить. Но скорее всего я раньше тебя встану. Ты — соня. Но тут спешить некуда. Можно спать сколько хочется, — Илья потрепал меня по волосам. — Спокойной ночи. Или утра уже. Короче, я пошел. Кажется, я заснула, как только коснулась головой подушки, наверное даже раньше, чем сталкер успел дойти до своего спального места.

***

      К моему пробуждению в доме стояла абсолютная тишина. В ногах, свернувшись калачиком, лежали несколько кошек, которые, как обычно, при малейшем шевелении тут же сбежали.       В доме было натоплено и убрано, в кухне абсолютно ничто не напоминало о вчерашнем происшествии и наших после него посиделках. На столе рядом с крынкой молока лежала оставленная мне пачка сигарет и записка с напоминанием, что я обещала приготовить принесенную нам дедом Филиппом рыбу.       Налила себе немного молока в кружку, предварительно чуть взболтав посудину, в которой оно стояло. Молоко было какого-то непонятного вкуса. Даже скорее не вкуса, а запаха. Странное, неправильное молоко. После глотка во рту осталось неприятное послевкусие, от которого я никак не могла избавиться, даже после того, как съела корку хлеба. Вылила его кошкам в миски. А то скрутит еще желудок с непривычки.       Занялась приготовлением рыбы. Решила запечь ее целыми тушками в печи вместе с картошкой. Та, что была вчера начищена мной перед нашим уходом к бабе Анне, стояла тут же на лавке в тазу с водой. Пока возилась с будущим обедом, дверь тихонько открылась и как привидение на пороге возник Моня. Я вздрогнула от неожиданности, когда он внезапно увидела его стоящим в дверях с ворохом вещей в руках.       Он осторожно шагнул внутрь, на ходу снимая шапку. Сегодня парень был одет в свою обычную одежду. Все, что мы нашли для него вчера, наш молчун аккуратно сложил на лавку у печи. — А где Илья? — спросила и уже после вспомнила, что ответить парень мне все равно не сможет.       Моня только махнул рукой куда-то за спину. Что это значило, было только одному ему известно. — Ты наверное голодный? Будешь со мной завтракать?       Парень утвердительно закивал, разулся и прошел к столу. Неуверенно присел с самого края и показал на крынку с молоком. — Тебе молока налить? — я уже ставила на стол все подходящее для завтрака, что удалось найти. — Оно правда немного странное какое-то.       В ответ Моня замотал головой и жестом изобразил у своего подбородка нечто, похожее на бороду. — Это для деда Филиппа молоко или от деда? Опять отрицательный взмах головы и теперь парень приложил к своей голове два пальца, изображая рожки. — Это Илья? Или это для него? — снова не поняла я, ассоциировав рожки с прозвищем сталкера.       Но Моня только вздохнул и, покачав головой, несколько раз начертил пальцем на столе. Тем самым дав мне понять, что ему нужен листок и ручка. Я тут же принесла ему искомое. И через пару минут мне был вручен листочек с нарисованной на нем мордой козы. Причем нарисованной достаточно детально, что немало меня удивило. — Так это молоко козье! — стало смешно от того, что я тут уже всех собрала и деда и Черта. — Так вот почему оно такое... Это ты его принес?       Парень снова покачал головой и показав рукой куда-то за спину, тут же передвинул крынку в мою сторону. — Ох, как же с тобой сложно общий язык найти. Как тебя только Илья понимает? Я такое молоко пить боюсь. То есть, не пью такое совсем.       Но Моня подвинул его еще немножко в мою сторону и жестом попросил листочек. Когда я получила бумажку обратно, там значилось, что молоко было чуть ли не в битве добыто специально для меня Ильей. И что оно очень полезное, и я обязательно должна его пить. — А можно, ты его вместо меня попьешь, а? — я сделала самое жалобное выражение лица, на которое только была способна. — Я правда очень ценю, что это делалось для меня, но я такое не пью.       Молчун был непреклонен. Крынка с напитком продвинулась еще на пару сантиметров ближе ко мне. Не стала с ним спорить. Но вместо молока налила себе и ему чаю и пригласила приступать к трапезе. — А ты так круто рисуешь! Коза как настоящая. Можно я эту картинку себе оставлю?       Моня скромно потупил взор, но уже через минуту все его смущение прошло, и он принялся с аппетитом уничтожать вчерашние вареники, пышущие жаром на сковороде.