Черт из Припяти.

— Ну да, можно сказать, мы даже успели подружиться. Он, — я на минуту задумалась, подбирая нужное слово. Илья поднял голову и покосился на меня. — Слишком необычный для простого обитателя этих мест? — тихо спросил он. — Так и есть. Ты ведь тоже его историю знаешь… — Если он тебе рассказал ее, значит доверяет. Это дорогого стоит. Здесь об этом знают только трое: он сам, ты и я. Даже Миха в эту историю не посвящен. Не знаю, почему Моня позволил ему себя обидеть, одежду отобрать. Помнишь, когда Пес смылся и пропал? Он же запросто мог его остановить. Да и постоять за себя может. — Это, и правда, странно. — С позиции знаний, которыми он владеет, может быть тут и ничего странного нет. Это нам так кажется. У нас этого дара нет. — Моня говорит, что ты его сразу узнал. Он мне там целый трактат написал. Кто он. Как сюда попал. И что Моня — это не имя. — Когда-то паренек с его настоящим именем умер на самом деле. Его вернули сюда, а имя потерялось. Моня — созвучно с его детским прозвищем. Он на него и отзывается. — У меня это до сих пор в голове не укладывается. — Просто не думай об этом, — Черт снова зевнул и поднялся с лавки и подал мне руку. — Ну что, пошли?       В кухню на бешеной скорости влетели два уголька и буксуя на поворотах, скрылись за печью. — Это еще что? — Котята. Они у меня прямо на кровати родились. Когда я уже выздоравливала. Мне из-за них даже на печь перебраться пришлось ночевать, — покыскала. Котята тут же откликнулись на зов и оказались около моих ног. — Смотри. Они совсем ручные. И первые кошки в этом доме, у которых есть имена. — Как же ты их назвала? — Илья, улыбнулся и поднял один черный комочек на руки. — Традиционно, для здешних мест. Дед Филипп сказал, что ничего нового мы с Моней не придумали. Наоборот обычай времен аварии возродили. Мы назвали их Цезий и Стронций.       Услышав это, Черт расхохотался в голос. Так, что мне показалось, стекла задрожали. Котята в ужасе разбежались по углам. А сталкер все никак не мог остановиться. У него аж слезы на глазах выступили.       Мне даже обидно стало. Вроде бы ничего особенно смешного не произошло. В недоумении смотрела на Илью. Он уже не смеялся. Только глупо как-то улыбался и тер ладонями глаза. — Че правда что ли? — снова хохотнул он. — Цезий и Стронций? — Чего смешного? — Фуу-ух, — он перевел дух, допил одним глотком свой холодный чай. — Ну Цезий-то еще куда ни шло. Традиции — это хорошо. А Стронций — очень оригинально. Только Стронций созвучно слову “Мудак” в переводе с итальянского. Достаточно не говорить последнюю букву. Кот по имени Мудак, — он снова засмеялся. — В переводе на русский его можно звать по-доброму — Мудик. — Ну не все тут итальянским, как ты, владеют, — еле сдерживая улыбку парировала я. — Да я им и не владею, — Черт забрался на печь и подал мне руку. — Так, несколько слов знаю. Но не все приличные. Ты не переживай, — добавил он. — Итальянцев у нас тут отродясь не было. И не предвидится. Так что будем считать, что котенка ты нарекла именем радиоактивного изотопа. А знаешь, у Михалыча на кордоне пес раньше был. Может и сейчас есть. Здоровый такой. Черный. Михалыч его Ураном назвал. Урик. Добрейшее существо, хоть и кличка грозная.       Он снял футболку. Заметила у него на плече большой свежий шрам, протянувшийся почти до лопатки. И несколько мелких только недавно зарубцевавшихся и оставшихся на коже красными полосами у левой ключицы и чуть выше локтя. Сталкер перехватил мой взгляд. — Если ты будешь на меня так смотреть, то прожжешь во мне несколько дыр, — заявил он.       Я смутилась и опустила глаза. — Ты весь в шрамах. Это тоже на память от Припяти осталось? — Ерунда, — отмахнулся Илья, довольно растянувшись на теплом одеяле. — До свадьбы заживет. Ползи сюда. Чего ты там, как не родная, на краю сидишь, — предложил он.       Перебралась поближе и уселась около него. — Ты знаешь. — Черт вдруг стал совершенно серьезен. — Я летел сюда, пулей, как на движке реактивном. Почти без остановок по дороге. Казалось, что тут уже что-то случилось. Оно и случилось на самом деле. Флинт тебя чуть не загрыз, заболела потом. Но, кажется, в другом чем-то проблема. Теть Нина долго со мной говорила, когда мы с Мишкой пришли. Она его оставлять там не хотела. Говорит, сам справиться может. Это здесь что-то происходит. Или должно произойти. Сказала, человек, который молчит, ее беспокоит. Не знаю, что она имела в виду. Я точно знаю, что Моня тебе вреда никакого не сделает никогда. Он и сам мне в первый же день, как тебя увидел, сказал, что ты хорошая. И что беречь тебя надо, — осторожно дотронулся до моей ладони. — Я и берегу, как умею. Знать бы еще, что теть Нина имела в виду. Она говорит, что летом вы с ней увидитесь. И что до лета тут много всякого должно случиться. Кроме того, что ты мне рассказала, про Флинта, про болезнь твою было тут еще что-нибудь? Не совсем обычное, может быть. — Нет. Все было тихо и мирно. Когда я болела бабушка с дедом меня навещали. Когда Моня добыл лекарства, он тут практически безвылазно находился. Как настоящий телохранитель. Больше тут ничего не происходило. А что? — Просто спросил. У меня после разговора этого, с теть Ниной, на сердце неспокойно как-то. Она и толком не сказала ничего вроде бы. Но настремать у нее меня получилось на все сто. Я даже суток там не пробыл. Миху ей на руки сдал и сразу ломанулся сюда, — он слегка потянул меня за руку. — Полежи со мной. Мне так спокойнее, — неожиданно попросил. — Даже не представляю теперь, как до Припяти буду гонять. Каждый раз бояться, что тут случится что-нибудь. — А тебе туда обязательно надо?       Кивнул, пристально разглядывая мое лицо. — Иногда я там нужен бываю. — Хочешь, я могу ходить с тобой, — зачем-то вдруг предложила я. — Если только тебе самой это будет не в тягость, могу как-нибудь тебя взять с собой. Скоро наступит весна. Снег сойдет, и город станет совсем другим. Там очень красиво. Шиповник цветет на площади. Когда-то директор станции распорядился высадить по всему городу кусты роз. По одному на каждого жителя Припяти. Это был великий человек. Его потом незаслуженно посадили в тюрьму, как главного ответственного за то, что случилось. Он и сейчас жив и продолжает работать. Живет где-то в Киеве. С честью выдержал все испытания. Все обвинения были несправедливы. Люди вообще оказались не при чем. Те, кто в ту ночь был на смене. Их сделали крайними. Они умерли, потому что первыми попали под удар. Это удобно, обвинить тех, кто не сможет ответить. — А кто же тогда виноват? Кто-то же допустил ошибку, из-за которой случился взрыв. — Люди все сделали правильно. Они не могли предугадать того, что произошло. Это ошибка конструкции реактора. В ту ночь шли штатные испытания. Но из-за этой ошибки ситуация вышла из-под контроля. Директор взял на себя вину. Это ведь его детище, с которым он был с самого основания. И город. Он построил Припять в лесу. Город-сказку, в котором для людей было все самое лучшее на тот момент, и повсюду росли кусты роз. Сейчас вместо роз там растет шиповник. Так бывает из-за мороза и отсутствия ухода. Но когда он цветет, город снова наполняется ароматом роз. Лес снова прячет дома за ветками деревьев. И Припять становится лучшим местом на земле. Я не смогу брать тебя с собой постоянно. Ты ведь не за этим сюда приехала. Но весной ты обязательно должна там побывать.       Я видела, как усталость с дороги постепенно клонит его в сон. Осторожно прилегла рядом и положила ладонь ему на грудь. Слышала размеренный стук сердца сталкера и слушала его рассказ.       Когда мужчина замолчал, поняла, что Морфей окончательно сумел его победить. Аккуратно, чтобы не потревожить его сон, отстранилась и тихо спустилась с печи. ***       Вернулась на кухню. Поставила чайник и закурила. Что не так с Моней, что может так беспокоить эту загадочную женщину из Залесья? Если даже Илью это так взбудоражило.       Мои размышления прервала отворившаяся дверь и Моня собственной персоной стоящий на пороге. — Моня, — обрадовалась я. — Как хорошо, что ты пришел. Илья заснул, а я не знаю, чем себя занять. Проходи. У меня чайник вот-вот закипит.       Говорила, а сама не сводила с немого соседа внимательных глаз. Но ничего необычного в нем не заметила. Он охотно принял мое предложение, выложив на стол несколько пряников. Тут же попросил у меня листок и карандаш. “ Я не хочу откладывать надолго. Твои сны лишают тебя сил. - вывел он. - Мне нужна какая-то вещь человека, который тебя мучает.” — У меня только вот это осталось, — я достала из-под горловины футболки серебряную цепочку с крестом. Немного подержала в руке и расстегнув замочек сняла с шеи. — Это его. Больше у меня ничего нет.       Моня несколько секунд смотрел на меня словно на безумную. Потом протянул чистый лист бумаги, чтобы я положила цепочку на него. Не касаясь металла руками осторожно завернул содержимое в лист. Положил в карман. “ Давно ты носишь это на себе?” - быстро нацарапал на листе. — Это то, что отдали мне в морге. Наверное с того дня, — вздохнула я. “ Хуже не придумаешь. - он внимательно посмотрел на меня и покачал головой. - Поэтому он тебя и преследует.” Немного подумал и дописал: “ Я все исправлю.” — Что ты собираешься делать? — не удержалась я от вопроса. Но парень только приложил палец к губам. Быстро выпил свой чай, написал еще что-то на листке, сложил его и положил под свою кружку. И почти сразу же ушел. ***       В записке было всего несколько строчек, сообщающих, где искать Моню, если он не вернется через четыре дня. И просьба, ничего не говорить Илье до истечения этого времени.       Спрятала бумажку в карман. Неприятно засосало под ложечкой. Закурила, чтобы как-то отвлечься от зародившейся в глубине души тревоги.