Черт из Припяти.

      Немного попетляв по коридорам, вышли к нашему временному пристанищу. Илья, не откладывая на потом, собрал скромный пакет для нашего нового знакомого и отправился к месту его ночлега.       А я заварила чай в кружке и присела рядом со скрюченным, спящим в уголке топчана Моней. Обжигая губы, медленно цедила терпкий напиток и пыталась упорядочить в голове сегодняшние события. Под потолком сиротливо горел прикрученный проволокой к куску арматуры фонарик. В свете луча его были видны пылинки, мелькавшие редкими светящимися частицами.       Почувствовала какое-то шевеление позади себя. Обернулась и наткнулась на знакомые зеленые отблески в глазах шамана. Вокруг суженных до размера булавочной головки черных точек зрачков по светло-зеленой радужке переливались крохотные искорки. Видимо, за время моего отсутствия у него снова случился приступ и сейчас он отходил, лежа под действием препарата из аптечки. — Чаю? — поставила недопитую кружку на пол и села вполоборота к нему.       Он покачал головой, осторожно коснулся пальцами моей ладони и обвел ее вокруг, очерчивая контур. Это слабое невесомое прикосновение вибрирующей волной проникло под кожу, словно стремительный поток электронов. Моня на секунду пересекся со мной взглядом. Потом легонько сжал мою ладонь и поместил ее на своей груди в самом центре там, где должно быть сердце. Удары его были слишком слабыми для того, чтобы я смогла их почувствовать. И от этого казалось, что оно, и вовсе, не бьется. Но даже через одежду я ощутила насколько его высушил недуг. Он был похож на ходячий скелет, и каждая косточка ощущалась ладонью будто рентгеном под поверхностью тонкой куртки. Бледный, жутко худой — настоящий живой мертвец.       Мне стало страшно. Хотелось все бросить и бежать отсюда, как можно дальше. Наверное шаман сразу это понял и отпустил мою руку. — Дань, спасибо тебе. За то что ты есть. И за то что написал мне в записке, — выдавила и уставилась в пол, не зная, что еще ему сказать.       Он устало прикрыл веки, опустив прохладную ладонь поверх моей и больше не двигался. Мы так и просидели до самого возвращения Ильи.       Кажется, он тоже был в курсе Мониных сердечных переживаний, потому что не удивился, увидев нас, задумчиво сидящих вдвоем в полной тишине. Черт предложил выйти на воздух, прогуляться ближе к полуночи. А пока посмеиваясь рассказывал о заблудшем туристе и параллельно готовил скромный ужин.       Игорь, как оказалось, прибыл из Киева и считал себя там восходящей звездой отечественного металкора. Оттуда и были все эти специфичные атрибуты, напоминающие эмо-движение. Он рассказывал, что периодически выступает в каких-то клубах со своей группой. Названия ее сталкер, конечно же, не запомнил. Какая нелегкая понесла юный талант в эти заброшенные места, он и сам ответить не мог. Скорее всего, попал он сюда за компанию. Был ли Игорь музыкантом на самом деле, проверить мы не могли, разве что поверить ему на слово. Он несколько раз подчеркнул, что финансово обеспечен, и готов заплатить любые деньги за то, чтобы выбраться из города и покинуть Зону. Клятвенно обещая, что это первое и последнее его путешествие сюда. Илью очень забавляла его серьезность. И вместе с тем, он не мог понять, как человек мог попасть сюда совершенно случайно? Что вообще толкает людей на такие шаги?       После быстрого перекуса отправились погулять по утонувшему в темноте городу. Моня, совсем неожиданно, решил идти с нами. Благо до места, которое задумал показать Илья было недалеко.       По заверениям Черта, с охраной на КПП он договорился, и идти можно было без опаски. Поэтому мы, не торопясь, шли по дворам, освещая путь мощным фонариком.       Наш шаман пытался казаться бодрым и, чтобы не напрягать нас, нашел где-то крепкую суковатую палку, которую использовал вместо опоры. На голову он накинул капюшон, и в темноте его силуэт напоминал не то монаха, не то колдуна из сказки.       Наконец перед нами, словно из-под земли, возникло одноэтажное здание с большим мозаичным панно на стене и длинной стеклянной витриной по смежной стороне. Большая часть стекол была перебита, в полном соответствии с теорией разбитых окон. В помещение можно было свободно проникнуть, несмотря на массивный амбарный замок, висящий на дверях центрального входа. К самому входу, со слов Ильи, близко лучше было не подходить. Эта часть здания была самой зараженной, ликвидаторы использовали здание для каких-то своих нужд. Обошли строение сбоку и забрались внутрь сквозь большую дыру в стекле.       Как и во всем городе, тут царили разруха и хаос. Вдоль витрины на пыльном полу была видна свежепротоптанная тропинка. Которая упиралась в маленький педальный детский автомобиль без колес. Нещадно помятый и поеденный ржавчиной, но каким-то чудом сохранивший первозданный лазурный цвет. Следов от ботинок вокруг него было в избытке. Видимо его фотографировали во всех ракурсах охотники за крутыми кадрами. — Это магазин? — Универмаг, — отозвался Илья. — Когда-то здесь без проблем продавались дефицитные товары. Это в то время, когда в стране в магазинах были сплошь пустые полки и огромные очереди. В Припяти люди жили, как в сказке. А в служебных помещениях тут до сих пор остатки былой роскоши: ковры, обувь, техника. А еще наш залетный турист сказал, что у них здесь схрон остался. Один рюкзак я пообещал ему достать и принести. Взамен он оставит нам свою гитару. Она тоже здесь где-то. — Они что, и гитару с собой притащили? — в изумлении уставилась я на сталкера.       Шаман вдруг улыбнулся, глянул на Черта, вытащил из кармана свою губную гармошку и тихонько дунул в нее несколько раз, будто прочищая инструменту легкие для игры. — Монь, — Илья незамедлительно сориентировался и тут же подхватил его на спину, словно заправский конь, придерживая руками под коленями. Такие игры часто устраивали мои одноклассники, сражаясь парами на переменах, будто средневековые рыцари.       Парень, удерживаясь одной рукой за его шею и балансируя ногами в воздухе начал играть что-то знакомое, невероятно заводное и очень похожее на “Creedence”.       Они сделали круг по огромному залу магазина, ненадолго остановившись рядом со мной. Обошли несколько сваленных в кучу остатков стеллажей и мебельных гарнитуров и снова оказались около меня. — Ты идешь с нами? — Черт, пританцовывая, махнул рукой в сторону утопающего во мраке огромного торгового зала, оканчивающегося провалами распахнутых дверей, ведущих куда-то в магазинные катакомбы. — Надо схрон отыскать, если наш залетный не соврал. И гитару забрать, пока ее вандалы какие-нибудь не расколпашили.       Выбора, идти или нет, у меня особо и не было. И через пару минут мы уже топали через лабиринт разбросанных остовов кресел и шкафов, старательно обходя препятствия. За поворотом показалась просторная комната, пол которой был усыпан обувью. Мужской, женской, детской. Однотипная, покореженная временем, странного старомодного покроя, она тут и там попадалась под ноги. В углу облезлая ржавая вывеска, сообщающая, что здесь когда-то был отдел обуви.       За ней начинался коридор, заваленный разным хламом, почему-то в большинстве своем упакованным в большие полиэтиленовые пакеты. Все они были покрыты толстенным слоем пыли и чрезвычайно затрудняли наше продвижение. Чтобы перешагнуть через них, приходилось высоко задирать ноги или протискиваться между редкими проплешинами среди завалов.       Я споткнулась о большой, покрытый пылью и плесенью разноцветный ковер, свернутый в рулон. Вытащенный и брошенный кем-то поперек дороги. Остановилась, светя себе под ноги и разглядывая потускневшие от времени краски на его поверхности. — Это здесь, — Черт перешагнул сверток и свернул в маленькое темное помещение справа.       Моня поднял что-то у себя под ногами и, перекатывая в ладони, с интересом разглядывал, сев на большой пыльный мешок. В глубине комнаты зашуршало и звякнуло. А следом вышел слегка разочарованный сталкер, неся в вытянутых руках рюкзак, полный какого-то барахла и гитару. Вид у нее был ненамного лучше нашей. Такая же облезлая и побитая жизнью. — Инструмент, — усмехнулся он. — Они ее, наверное, вместо весла использовали при переправе. Музыканты, бля, — опустил рюкзак на пол, взял у меня фонарик, повернул гитару нижней декой от себя и посветил в резонаторное отверстие.       По корпусу шла здоровенная прореха, больше похожая на дыру от удара об чью то голову, в которую, словно в трубу, просвечивал луч фонаря.       Илья провел пальцами по струнам. Инструмент глухо брякнул, отбрасывая все сомнения по поводу своей пригодности по назначению. — Ну если это гитара, то я испанский летчик, — он, не без сожаления, оставил эту рухлядь в углу. — Даже на донорство не пойдет. И ведь расписал ее мне, как нормальную. А таких и в мебельном тут хватает.       На всякий случай заглянул в найденный рюкзак. Чтобы его содержимое не оказалось таким же бесполезным, как и найденный инструмент или каким-нибудь намарадеренным барахлом. Там было несколько армейских сухпайков, спички, свечи, аптечка, еще какие-то туристические мелочи и бутылка водки, завернутая в нательное белье на самом его дне. ***       По возвращении, Моня напомнил Илье, о его предложении тянуть карты. Черт с долей скептицизма посмотрел на колоду в руках шамана, но от предложения все же не отказался. — Монь, ты ж еще Вике ее карты не расшифровал, а пока я свои вытащу, ты все, что там ей выпало, уже забудешь. — Расшифровал, — я поставила кружку с чаем под ноги. — И мне, и себе тоже. — Ну и как там? Мир, дружба, жвачка? — Не совсем, — поймала на себе выразительный взгляд немого. — Ну давай сюда свои карты, шаман, — Илья улыбнулся, но глаза его при этом остались серьезными.       Моня сдул с колоды невидимые пылинки, перемешал, осторожно поправил стопку карт и протянул на раскрытой ладони сталкеру.       Тот указательным пальцем сдвинул часть стопки от себя и вытащил из-под нее первую. Бубновая семерка. Шаман осторожно взял у него выбранную карту и положил на пол перед собой. Он был сосредоточен и серьезен. Но ни одной эмоции на его лице не проскользнуло. Я затаив дыхание наблюдала за процессом.       Черт вернул колоду в первоначальное положение и снова сдвинул верхнюю часть от себя. И опять бубновая масть. На этот раз — Дама. Третьей картой оказалась восьмерка червей. Получив ее из рук сталкера, Моня, как мне показалось, выдохнул с облегчением.       Отправив потрепанный листок к двум первым, он долго вдумчиво разглядывал выпавшую композицию и, как слепой по шрифту Брайля, водил над ними ладонью, чуть касаясь пальцами.       Мы молчали, боясь нарушить его связь с потусторонним. Илья, сейчас тоже был серьезен и внимателен. Весь его ироничный настрой, как ветром сдуло.       Как только шаман взялся за карандаш, сталкер немного расслабился, отставил недопитый чай и позвал меня на улицу покурить. — Ты нервничаешь, — заметила, наблюдая, как Черт достает сигареты и прикуривает. — Когда он такой серьезный, я его боюсь, если честно, — Илья жадно затянулся, будто бы не курил уже несколько суток. — Ты же сам говорил, что он читает по картам, видит там что-то. Наверное для этого нужно сконцентрироваться, иначе упустишь что-то важное. — Смотрю, ты тоже прониклась. Веришь ему? Кивнула. — И правильно делаешь. Ему можно верить. Всему, что он говорит, — и будто предупреждая мое замечание, добавил. — Ну не говорит он. Я помню. Но ты же меня поняла, — осторожно коснулся тыльной стороной ладони моей щеки. — Мы завтра рано пойдем. Наверное, пора все дела доделывать и ложиться спать. Завтра на экскурсии обязательно попроси Диму показать тебе мебельный. А после экскурсии жди меня там. В нем много уголков, где можно спрятаться, сесть и спокойно дожидаться. Я за тобой приду, как только с Моней вернемся. И на площади аттракционов аккуратнее. Не подходи к местам, где мох растет. Он там такими пятнами по асфальту. Там самые грязные места. Если разрешат в дома заходить, можешь с кем-нибудь тоже пойти, посмотреть. Туда, в основном, бывшие жители приходят. Это их неделя. Когда можно навестить свою брошенную квартиру и сходить на кладбище. Вот туда, кстати, лучше не ходи. Там тоже грязно. Кладбище при дезактивации не чистили. Да и смотреть там не на что. — Туда я бы и сама не пошла. У меня на такие места аллергия, — притоптала окурок ногой и подняла глаза на Черта. В темноте мне почти не было видно его лица, только отсветы от горящей сигареты слабо отражались в глазах и высвечивали контуры при затяжке. — А ты бы сам куда здесь пошел? В какое место? — В шестнадцатиэтажку с гербом. На крышу. Туда сейчас проблемно попасть. Но если захочешь, Дима все устроит. Только подниматься высоко и долго. Но оно того стоит. И в музыкальную школу. Посмотреть на сцену с роялем, — он затянулся последний раз перед тем, как выбросить окурок. — Только пообещай мне, что в медсанчасть не пойдешь. Туда многие рвутся попасть. Даже в подвал пробираются, хоть его и засыпали в целях безопасности. Народ все равно лезет туда поглазеть на вещи пожарных. Они до сих пор там лежат и опасны, как и двадцать лет назад. Дозиметры сразу сходить с ума начинают. Не рискуй здоровьем. Не ходи туда, ладно? — Хорошо.