Я на хую вертел романтику.

Без лишних слов и противоречий, Регина опустилась вниз, при этом не сводя с меня взгляда и ухмыляясь. Эта ухмылка была выражением удовлетворения. Как физического, так и морального. И я знал, какого рода оно было, это удовлетворение. Она была довольна тем, что я, бывший бой-френд, который не удовлетворял её, за считанные минуты довел её тело до оргазма, и тем, что я доминирую, заставляя (именно заставляя, а не прося!) сосать мне член. Только она открыла рот и потянулась руками к моему половому органу, как я ударил её по кисти руки и кинул на неё недовольный взгляд. Без лишних слов схватил девушку за волосы, накрутив блондинистые пряди себе на кулак. Немного потянув её голову назад, тем самым заставив Регину открыть рот, без замедления приставил к её губам свой член, после чего начал входить внутрь. Я двигался в ней резко, дерзко, грубо, быстро, входя на всю длину и заставляя эту шлюху захлебываться слюной и слезами. Давай, сука, давись! Давись своими соплями, как я давился собственными, когда ты причинила мне боль! Давись и подыхай, потому что я тебя ненавижу! Мне было похуй, что она чувствует. Чем больнее и неприятнее было ей, тем кайфовее становилось мне. А я хотел кайфа. Много и сильно. Проблем, вроде бы, и не было, была только одна — я хотел этого кайфа не от этой суки, а от той, которая сейчас мучается на работе для того, чтобы весь завтрашний день провести вместе со мной — моральным уродом, что развлекается сейчас с другой. Заслуживает ли Бернадетта такого поведения к себе? Нет. Заслуживает ли измены? Нет. Заслуживает ли боли? Нет. Тогда чего она заслуживает? Любви, ласки, верности. Могу ли я ей это всё дать? Могу, конечно. Но хочу ли? ХОЧУ. — Джастин, я хочу, чтобы ты выебал меня. Выебал так, как никогда ранее, — возбуждённо прошептала блондинка, когда я попустил хватку и отпустил её, уже не заставляя сосать мне. — Заткни своё ебало и соси, шлюха, — приказал я, грубо схватив её за волосы и войдя в её рот, начав ебать его ещё сильнее. Я хотел поскорее кончить, выгнать Регину к чёртовой матери и просто забыть об этом, как о плохом сне. Но не тут-то было. — Заебало всё. Как же всё заебало! — шипел я сквозь стиснутые зубы, всё ещё вдалбливаясь в глотку девушки, но думая совершенно о другом. Перед глазами было её лицо. Я видел все наши моменты. Как она смеялась, кружась в своём огромном жёлтом свитере на пляже. Как она целовала мой лоб и руки, когда у меня была температура. Как мы издевались в магазине над работниками. Как она обнимала меня тёмной ночью, думая, что я сплю, и не чувствую того, что она прижимается ко мне, и не слышу того, что она говорит те слова, которые просто разбивали мне сердце. Как она призналась мне в любви тогда на пляже, сразу же забрав слова обратно, испугавшись того, что я её оттолкну. Я не мог. Не мог сейчас делать этого. Просто не мог. УБЛЮДОК! ТВАРЬ! КАК ТЫ МОЖЕШЬ ЕБАТЬ БЫВШУЮ, ЕСЛИ ТЕБЕ НУЖНА ДРУГАЯ?! Я ненавидел себя в этот момент. На уголках глаз выступили слёзы, и я ступил два шага назад, пальцами начав тереть глаза, что неприятно жгли. Когда я почувствовал прикосновение пальцев Регины, обхвативших мой член, то рявкнул: — Отъебись, блять! Съебывай нахуй! — закричал я, раскинув руки в стороны и испепеляя ту взглядом. Аддингтон лишь хлопала ресничками. — Ты хочешь поиграть? — Она ухмыльнулась, посчитав, что я затеял какую-то игру. Да, дура, я хочу поиграть. — Да, в прятки, — цокнул я языком. — Я хочу, чтобы ты съебалась и спряталась от меня. Желательно, чтобы я вообще тебя больше не находил. Никогда. Уяснила, о чём я? — Я кинул на неё брезгливый взгляд, тем самым намекая, чтобы она не заёбывала меня. Начав поправлять одежду, блондинка лишь улыбалась. — Ты любишь её? — вдруг спросила она. — Не твоё дело, — фыркнул я в ответ, надевая штаны. — Значит, любишь, хоть и боишься этот факт принять. Ты примешь это тогда, когда поймёшь, что никогда меня не любил. — Её слова были сухими, она не вкладывала в них никакие чувства или эмоции, и это меня бесило. Меня бесило, что она так думала. Бесило, что она всё ещё не верила тому, что я её любил. — Я любил тебя, не смей меня переубеждать в чем-то, что не имеет сейчас смысла! Я правда не понимал, зачем это всё сейчас и почему она затронула это. — Нет, не любил. Иначе ты не отпустил бы меня. — Аддингтон чмокнула меня в щёчку. Что, блять, ты творишь? — Знаешь, а я уже было подумала, что ты изменился, — усмехнулась она, будучи возле входной двери, посмотрев при этом на меня через левое плечо. — Но ты всё тот же сопливый верный мальчик. Ты маленькая собачка, которая в вечных поисках девушки-мечты, в которой пытается найти своё пристанище. Должна отметить, что ты всё же нашёл его, своё счастье. Не теряй его. Я рада за тебя, Бибер, — мило улыбнувшись, Регина вышла из дома, оставив меня наедине со своими мыслями. Почему мы, люди, всегда пытаемся отрицать в себе что-то, отнекиваясь, мол мы не такие, а плохие все, но не мы? Почему мы просто не можем смириться с тем, что мы — дерьмо? А ведь мы и вправду дерьмо. Точно такое же дерьмо, как и тот сосед, который обливает тебя грязью второму соседу, улыбаясь тебе каждое утро при встрече. Ты точно такой. Ты точно так же в своих мыслях или жене\подруге\мужу обливаешь грязью этого самого соседа. Одно и то же. Ты точно такое же дерьмо, как тот крутой парень из старших классов, что унижал тебя ранее в школе, ведь ты так же, как и он, унижаешь кого-то, кто в чем-то хуже тебя, возможно, даже если не замечаешь этого за собой. Ты — дерьмо. И я тоже дерьмо. И все мы вместе большая куча дерьма. Спустить бы нас всех в унитаз, да это закупорит все трубы и наделает ещё больших проблем. И знаешь, я нихуя не понял, что сказал, но если ты не понимаешь, о чем я, то мне не о чем с тобой разговаривать. Прими, что ты дерьмо, и продолжай им быть, радуясь жизни, как это делаю я. Да, я чертов кусок говна, прям огромного дерьмища, который совершает миллионы ошибок, а потом жалеет о них. Но я так не хочу им быть… Ужасно не хочу. И вот, когда я из этого дерьма всё же чуть-чуть выбираюсь, очистившись хотя бы наполовину, оно основа засасывает в себя. И вот. Я снова в дерьме. Дерьмо в дерьме. Какая ирония. Берни, простишь ли ты меня, когда узнаешь об этом?