Стальные ветра

Гилберт уже прилично опоздал, а потому шел не торопясь. Какой смысл бежать, когда тебя уже наверное и не ждут?.. Вот сейчас сюрприз будет, когда он таки заявится на свою тренировку-наказание. Хоть Лиза и просила смотреть на вещи более оптимистично, Гилберту вся эта ситуация не нравилась. И если черт с ним, с Садыком, и его специальными тренировками, то маячившее рядом с гилбертовскими инициалами имя Брагинского весьма напрягало. Иван был… странным. Отношения с ним не задались с самого начала, потому что его спокойное, даже отрешенное лицо пробуждало ту самую хулиганскую натуру внутри Гилберта, заставляло на губах расцветать широкую опасную ухмылку, завидев которую родители в детстве убирали все потенциально взрывоопасные и режущие предметы подальше. Франциск шутил, что это любовь с первого взгляда. По мнению Гилберта это было «ты-меня-пиздецки-бесишь» с первого взгляда. Иван был таким… чужеродным. Отличным от Гилберта, будто нарочито идеальным, с плавными движениями, рассудительными речами, сказанными тихим, но ясным голосом, с невозможно сиреневыми глазами и мягкой улыбкой, которая всегда предназначалось кому-то другому. На Гилберта он всегда смотрел холодно, так что Байлшмидта аж до костей пробирал мороз, а потом тело будто затапливал жар злости, досады и чего-то еще. Чего, Гилберт старался не вникать. Самокопания не были его коньком. Просто Иван злил. Гилберт привык быть в центре внимания, быть маленьким Солнцем для чужих, очень многих Солнечных систем, быть тем, кто ловит на себе взгляды — жаждущие, завистливые, гневные, подбадривающие, — но он никогда не ощущал чужого холодного равнодушия, такого же бездонного, как черная дыра. От этого было неуютно и по-детски обидно. Да что он сделал, чтоб заслужить такое отношение? На самом деле Гилберт правда пытался поладить с ним, в своей, конечно, нагловатой манере, но затея эта провалилась, а напряжение между ними можно было фазером резать. А теперь этот прекрасный кусок льда с лучшими оценками на параллели будет его напарником. Более того, от него еще и будет зависеть его, Гилберта, судьба как курсанта. Радужно все складывается, ничего не скажешь. В зале для тренировок бой шел полным ходом. Иван нападал, Садык защищался. Вообще, по мнению Гилберта, Иван скорее прощупывал почву, не нападал, а скорее проверял, как далеко он может зайти, его рассудительность и осторожность явно не шла ему на пользу — Садык, резко перестроившись, кинул в него атакующий зайфон, и парня отшвырнуло на маты. Он поднялся со все таким же невозмутимым видом, чуть повел плечами и стал в боевую стойку — на кончиках пальцев плясали фиолетовые молнии. Гилберт никогда не видел зайфон такого цвета. В этот раз Иван все же напал первым — стремительно бросился вперед, но в последний момент будто затормозил, засомневался — чего, Гилберт знал, никогда нельзя было допускать в ближнем бою, — и его заминки хватило, чтобы Садык ударил его потоком чистой силы, и юноша снова оказался на спине, болезненно охнув. Гилберт невольно дернулся вперед, в непонятном ему самому желании подхватить его, но Брагинский уже принял вертикальное положение и сосредоточенно смотрел на тренера. Гилберт резко ощутил прилив стыда за свой внезапный порыв. Байлшмидт переступал с ноги на ногу, чувствуя азарт и раздражение — ну что за принцесса, кто так вообще делает? — но пока не обозначал своего присутствия. Впрочем, Иван и так его заметил, послав свой обычный уже нечитаемый взгляд. «Так-так, Ледяной принц мне не рад», — с гадливым злорадством отметил Байлшмидт. Садык ухмыльнулся и махнул рукой, приглашая его зайти. — Смотрите-ка, кто пришел. Давай, подключайся. Хочу посмотреть, на что ты способен. Если Гилберт что и любил, так это показывать себя. О да, сейчас я покажу тебе, кто тут главный. Уже через двадцать минут альбинос понял, что сильно переоценил себя или недооценил своего инструктора. Тот стоял все так же прямо, будто даже не устав, в то время как Гилберт уже обливался потом, грудь вздымалась от тяжелого дыхания, волосы прилипли ко лбу. Зайфон уже перестал быть цельным, потрескивал на пальцах отдельными отсветами, будто искры из костра. Силы были на исходе. Гилберт в последний раз рванулся, чуть ли не рыча от злости, но его легко отшвырнуло прочь, сильно приложив головой о пол, он отлетел слишком далеко, туда, где матов уже не было. Альбинос, поднявшись кое-как, дошел до матов и завалился на спину, жадно хватая ртом воздух. Мда, давно он не чувствовал себя таким побитым. Присутствие Ивана только усугубляло дурное настроение. Еще не хватало пред ним показать свою слабость. Садык хмыкнул, чуть размял руки, погасив зайфон, и довольно ухмыльнулся. — Ну что, детки, должен сказать, неплохо по отдельности. Ты, — он махнул рукой Ивану, — слишком много думаешь, сомневаешься не к месту, осторожность хороша, но не когда она мешает тебе атаковать. А ты, — он посмотрел в упор на Гилберта, — слишком лезешь вперед, делаешь не думая, о защите вообще забыл, был бы в реальном бою — сдох бы через минуту и это уже не говоря о колоссальной потере энергии. Отдохните минут десять потом попробуем парный бой, — бросил мужчина, отходя в сторону раздевалок и бурча что-то о самонадеянных юнцах. Гилберт поднялся и, секунду поколебавшись, протянул руку Брагинскому, но тот, сделав вид, что не заметил его руки, поднялся сам. Гилберт скрипнул зубами от злости. Да что за черт?! Иван же с совершенно незаинтересованным видом прошел мимо него, выходя из додзе. Гилберт пошел за ним. В коридоре русский подошел к автомату и нажал пару кнопок, а потом ввел личный код на сенсорной панели. Автомат довольно заурчал и выплюнул из своего металлического чрева бутылку воды, которую парень достал и тут же, не отходя от машины, открыл и жадно припал к ней губами. Гилберт немного завис, глядя, как на шее Ивана дергается кадык, а пролившаяся вода каплями стекает вниз, пропитывая футболку… Гилберт тряхнул головой. Так, все, хватит пялиться, а то еще этот мудак подумает себе невесть что. Гил, тоже сделав рожу кирпичом, подошел к автомату, отчего Иван посторонился. «Я заразный, что ли, чего он так шарахается?!» — раздраженно думал Байлшмидт, отвинчивая крышку и делая первый глоток восхитительно прохладной воды. Выпив бутылку почти залпом, альбинос кинул ее в утилизатор и поспешил догнать Ивана. Он смотрел на широкую спину и сведенные лопатки, которые обрисовала прилипшая к спине футболка, и думал, что, блять, где-то звезды сошлись в одну линию, раз вселенная решила так разом ему подгадить. *** В комнате было прохладно, откуда-то с кухоньки тянуло ароматом грибов и сыра, тихонько пели что-то на французском, а на вешалке примостилось кашемировое щегольское пальто. Значит, Франц дома. Только войдя на кухню и увидев друга у плиты, Гил почувствовал, что напряжение этого дня понемногу отпускает его. Да, Брагинский может ненавидеть его сколько влезет! Ему какое дело, плевать вообще. Возможно, он слишком резко отодвинул стул, и тот неприятно скрипнул, но Франц повернулся к нему с изумленно-осуждающим выражением. — Как день прошел? Хотя, судя по твоему суровому лицу, вы с Жаном так и не поладили. — Мне похуй на него, ясно? — грубо ответил альбинос, раздраженно дернув плечом. Хватит с него Брагинского на сегодня. — Ясно, — глубокомысленно изрек Бонфуа, выглядя при этом так, будто знал о Гилберте что-то такое, чего сам альбинос пока не просек, и это раздражало до чертиков, даже больше, чем его не к месту просыпающийся комплекс "мамочки". — Ну что? — рыкнул Гилберт, на что Франц поднял руки в жесте «сдаюсь» и, покачав головой, вернулся к своему ризотто. Байлшмидт с минуту созерцал его спину, обтянутую голубой рубашкой и наконец решил, что можно и вернуть должок. И, нет, он не мстительный. — Как там Артур? У вас-то все хорошо? — У Артура все хорошо. У нас — вряд ли. Ну вот, еще одна проблема. При слове «Артур» плечи Франциска закаменели, и легкость его движений сразу стала отдавать наигранностью. Гилберт не любил лезть в чужие дела, но не ему же одному отдуваться. — А подробнее? — Подробнее не будет. Я сам не знаю. Он ходит злой, шипит на меня, как кот, которого за хвост дернули, Тони ходит с видом побитого щенка, а Кьяра, кажется, что только огнем не плюется. Тут не надо быть гением, чтобы сложить два и два, Гил. Франц наконец закончил колдовать над едой и поставил перед Гилом волшебно пахнущую тарелку. Тот нетерпеливо поерзал — еда из репликатора никогда не сравнится с таким деликатесом. Все-таки ему повезло, что Франц любит готовить. Сам француз сел напротив, перед этим разлив белое вино по бокалам. Что, тоже настоящее?.. Вау, а вечер не так уж плох. Вообще, Гилберт знал эту привычку друга устраивать такие ужины, когда настроение у него было совсем дерьмовым, так что пожалуй, несмотря на всю приятность, это было плохим знаком. — Слушай, Франц, на кой он сдался то тебе, Артур этот? Он же сучка, каких свет не видывал… — Замолчи, — голос Бонфуа враз стал безжизненным, а голубые глаза — холодными. — Не говори о нем так. — Ладно, — неохотно буркнул Гилберт, отпивая из бокала. Ну вот и поговорили, называется. Черт, да что за хрень-то, а? Сначала Франц, потом Тони. Это заразно, что ли? Артур этот прям священная корова, уже и пальцем тронуть его нельзя, чтоб не напороться на скандал. Да ну его. Франц выглядел подавленным. Нет, он сиял как обычно, идеально уложенные волосы, стильная одежда, приятные манеры… Но глаза, полные тоски и какого-то отчаянья, выдавали друга с головой. Его что-то сжирало изнутри, какая-то затаенная боль, но, видимо, поделиться с другом он был пока не готов. Гилберт решил не торопить его, захочет — расскажет, а в душу лезть он не будет. Юльхен бы, конечно, не согласилась с таким подходом, но ему привычка сестры — лезть не в свое дело — никогда не нравилась. Закончив трапезу, Гилберт поблагодарил Франциска, хлопнув его по плечу, и решил, что ему не помешает нормально отмокнуть, все же ионный душ после тренировки хоть и полностью дезинфицировал, но не давал этого ощущения, что вода буквально смывает с тебя все накопившиеся за день проблемы. Черт с ним, со счетчиком. Вода действительно помогла. Гил почти убедил себя, что холодные сиреневые глаза ничего не значат, но перед внутренним взором каждый раз вставала идеально пряма спина с выступающими лопатками, шея, к которой прилипли чуть длинноватые светлые волосы, губы, обхватывающие горлышко бутылки… Так, стоп! Вот же дьявол! Гилберт мученически застонал. Отлично. Теперь у него есть еще одна проблема. Не то чтобы для молодого парня эта проблема была в новинку, но когда она появляется при мысли о парне, который вроде как пиздецки бесит тебя, это повод задуматься.