Звёздный скульптор

             ДеʼВинкуло был заметно подавлен. Плохо, это нарушало мои планы. Мне нужна его злость, его паранойя и его страх. Молодой и враждебный дознаватель, в присутствии страховки — это идеальный для меня способ получить «прививку» от инквизиции. Да и не верю я, что эпопея с тзинчитами закончилась. Если я прав, нервозность может увеличить его шансы на выживание. Но, ракшас его побери, давить нельзя, закуклится, помочь тоже, создаст привязанность, благодарность. Может быть «качели»? Да, это хороший вариант держать его во взвинченном состоянии.       — Прежде чем мы начнем обсуждение, я хочу, чтобы вы пообещали, что нигде не будете упоминать произошедший ранее неловкий инцидент. Со своей стороны клянусь, что и от меня никто не узнает об этой досадной, м-м-м, досадном происшествии.       — А как быть с толпой аристократов?       — Они ничего не слышали и лишь поняли, что инквизитор со мной знаком и зол на меня. Слухов, естественно, не избежать, но сомневаюсь, что их измышления будут хоть сколько-то близки к реальности. А их фантазии никому не будут интересны. Если никто не станет копать подробно. Надеюсь, Вы прикроете своего молодого коллегу?       — Да. Обещаю, — Эманс Фремдер поднялся и отвесил церемонный поклон. За ним это повторила и его свита. Через несколько секунд те же слова послышались со стороны деʼВинкуло.       — Замечательно.       — Спасибо, Сатай Деленн. Могу я узнать, почему Вы столь великодушны ко мне?       — О, не будьте столь зациклены на себе. Просто начинать общение с самой могущественной организацией Империума со скандала — дурной тон.       ДеʼВинкуло словно под дых получил.       — Кстати, а Вы не боитесь, — обратил на себя внимание Эманс, — что слухи будут слишком похожи на правду?       — Ха-ха, нет. Я могу даже предсказать, какой сюжет будут пересказывать девять десятых присутствующих. Держу пари, все будет крутиться вокруг романтики, — придал голосу интонации восторженной блондинки. — Молодой ворон встречает прекрасную принцессу чужаков в бескрайней тьме космоса, и их охватывает взаимная страсть. Они тайно встречаются, но пустота так велика и так редки мгновения счастья, проходит время, и чтобы быть ближе к любимому, принцесса выходит на свет. Ах, и лишь инквизитор понимает, что их любовь не примут и жестоко осудят, — продолжил нормальным голосом. — Из оставшихся, основной версией будет, что у нас с деʼВинкуло были какие-то договоренности, которые я нарушила.       — Ну, знаете ли! — инквизитор стал похож на закипающий чайник.       — Что? Это не я говорить буду, а ваши соплеменники.       — Можно подумать, что ваши бы говорили что-то другое?       — Да, можно. У нас сюжеты бы крутились вокруг наставник-ученик, но это долго объяснять. Культур-рные особенности. В любом случае, думаю у нас есть более актуальные темы для обсуждения.       — Какие именно?       — Как мой народ может послужить Империуму. И в будущем, и уже сейчас.       — Вы так желаете служить?       — Смысл существования истинно разумного существа — служение обществу.       — Хм. Что вы можете предложить? — ДеʼВинкуло понемногу оттаивал, сейчас-сейчас.       — То, чем нам бы хотелось заниматься, и то, в чём мы по-настоящему хороши — это строительно-спасательные работы. Вот, прошу, — передаю планшет с расписанными вариантами.       — Интересно.       — Да, мы старались. Это возможность и задействовать нас и не светить перед широкой публикой одновременно. Хороший шанс для нас заработать репутацию.       — Хм, достойно.       — Кстати, о спасении. После, м-м, инцидента с Авророй, у нас на попечении оказалось большое количество людей. Капмуны от них открестились, — факт этот все равно бы вскрылся, значит есть резон сделать это самому, сместив акценты, — так что мы забрали их себе. И теперь думаем, что с этим, м-м, имуществом, м-м, делать.       — Делать? Имуществом? Делать?! Вы не обнаглели?!       — А что? О, я понимаю, Вы предпочли бы, что они умерли. Ведь спасенные ксеносами люди — это такая неловкость.       — Говори что угодно, ксенос, — деʼВинкуло распалился, — но не думай, что мы позволим вам, прикрываясь благотворительностью, держать людей в рабстве.       — Рабство? Как типично, ничего не зная, обвинять и карать. Давно перестали избивать детей, инквизитор?       — Мне без разницы, что ты там болтаешь, — он говорил ставя ударение на каждое слово. — Вы. Держите. Людей. Насильно!       — Опять, вот опять дурные обвинения без фактов. Да мы только рады будем, если они нас покинут. Одной из основных целей прибытия сюда было выгрузить, эм, то есть, вернуть людей в цивилизацию.       — Конечно, — инквизитор ухмыльнулся, — попользоваться и выкинуть, «как типично».       — Выкинуть?! Да мы готовы заплатить по тысяче орлов каждому, кто сойдет с корабля!       Безучастный до того к нашему «разговору» Фремдер встрепенулся.       — Деленн, снизьте сумму компенсации на порядок.       — Думаете? А, понятно, — сказал я полностью спокойным, деловым тоном. — Конечно, Эманс, сделаю как Вы сказали. Жаль, это уменьшит количество желающих уйти. Может посоветуете, как их дополнительно замотивировать?       — Я подумаю над этим.       Своим вмешательством Фремдер моментально разрядил обстановку, переключил. А всего две короткие фразы и тон. Профессионал.       — А что касается «попользовались», — переключившись обратно в сварливый образ, продолжил перепалку с деʼВинкуло, — мы их спасли, кормили, поили, обеспечили хорошим жильем, учили и позволяли, иногда, за хорошее поведение, работать. Добровольно, естественно.       — Учили? — зацепился инквизитор за любимое слово. — Чему же ксеносы могут учить людей?       — Физика, химия, логика, математика, архитектура и еще многое.       — Что, вот так всему и всех?       — Нет, конечно. Мы, минбарцы, верим, что человека нужно учить лишь тому, что нужно, и тогда, когда это нужно. Общество должно помогать своему члену занять то место, которому он подходит больше всего. Это не значит, что мы ограничиваем разумного в развитии, но все остальное он должен взять самостоятельно. И только по достижению соответствующего уровня ответственности.       Дальнейший разговор быстро смялся, и деʼВинкуло со свитой покинул гостиную. Хе, тяжело осознавать, что твою мечту, цель, осуществили чужие существа. Так что инквизитор был зол, расстроен и в немалом смятении. И совершенно не вспоминал о своем провале. Нет, вспомнит, конечно, но в другом ключе и с другими эмоциями. Все по плану. Тьфу, птичка, что-ли, меня покусала, ракшас ее побери?       — Не скажете, как, — после небольшой паузы спросил я Эманса, — такой молодой и, хм, живо реагирующий человек получил свою инсигнию?       — Два успешно очищенных мира от заражения генокрадами, два отраженных «Ваагха» и еще множество менее значимых инцидентов, — вальяжно-философски ответил Эманс. — Может это по нему и не видно, но он хороший командир, тактик и детектив. Ожидался прямой конфликт, послали его. В свою очередь, ответьте, почему?       — Психотерапия, анализ реакций, возможные аргументы и возражения.       — Не боитесь? В его руках ваша судьба. Перегнете палку и…       — Что-то мне подсказывает, что Ваше слово имеет больший вес. А прежде чем судить, Вы вначале выслушаете. Вдобавок, Вы хорошо понимаете меня.       — Вы понимаете, что я понимаю, и далее по кругу. Плохой аргумент с Вашей стороны, очень плохой. Впрочем, да, вам повезло, что меня сюда направили.       — Дайте догадаюсь, Вас насторожили несуразности в донесении?       — Вы хорошо информированы.       — Было время подготовиться, — пожал я плечами. — Успели обзавестись связями.       — Знаете, Вы очень по-человечески себя ведете. Разница лишь в физиологических реакциях.       — А Вы ожидали что? Что-то сверхособенное? В своей галактике я встречалась с представителями минимум сотни рас. У многих из них были, м-м, физические или социальные особенности. Но вот заметные отличия в логике и структуре мышления у ан­тро­помор­фных рас встречались крайне редко. В этой галактике я, пока, познакомилась с четырьмя расами. И можно сказать, что тенденция сохраняется.       — Галактике? Почему, в таком случае, вы решили, эм, …       — Почему Империум? Для того, чтобы ответить на этот вопрос, придется слегка пояснить нашу историю. Почти все мы, кто оказались здесь, в прошлом члены одной организации, Анлаʼшок. Рейнджеры, если перевести на готик. Основной целью было выслеживание и обезвреживание агентов Теней. Структура и методы работы были очень похожи на таковые у Инквизиции. После к списку врагов добавились Ворлоны, которые оказались не меньшими манипуляторами. А после, после мы победили.       — Кажется я понимаю.       — Скажите, Эманс, что бы Инквизиция стала делать, если бы были уничтожены все демоны, «боги», ксеносы и абсолютно все граждане исправно били поклоны Императору?       — Не могу с ходу ответить. Продолжайте.       — Поначалу задачи еще были. Объявившиеся «наследники», эпидемия, третье пространство, и еще немного другого, но все быстро закончилось. Нас пытались переключить на другие области. Арбитраж, политика, полиция, охрана. Это оказалось плохой идеей. Мы были живым и ярким напоминанием войны, которую все хотели забыть. Нас попросили исчезнуть из света софитов. И, вместе с другими неудобными осколками прошлого, мы ушли на передний край исследования галактики. Поиск, оценка, подготовка к колонизации, помощь молодым колониям, все такое. Варп-шторм, в который попал Индра, подвел черту истории Анлаʼшок, там. А мораль этого всего одна. Мы привыкли служить чему-то большему, не родному правительству, не даже народу, но самой достойной силе. И в этой галактике это, безусловно, Империум.       — Хм. Лестно и пафосно, — ухмыльнулся Фремдер и изобразил несколько беззвучных хлопков, — сойдет. Но сейчас давайте уточним нечто другое, — механикус передал инквизитору планшет. — Мне известно, что у вас есть предварительное соглашение о заключении фидуциарных договоров по …       Фремдер оказался очень разносторонним профессионалом. На протяжении двух часов, он из меня душу вынул и обратно вставить забыл. Несмотря на всю мою «вычислительную мощь». Разобрав все аспекты моих переговоров с Капмунами и другими кланами, он, в общем-то доброжелательно, проехался по моему эго тяжелым катком. Мило, четко и ясно показал, где и из-за чего у меня будут проблемы. Две трети договоров придется перезаключать заново. Зато пообещал помочь с разрешением на найм людского персонала. Это решит проблемы с остающимися на Индре людьми, придаст им официальный статус. По исходу разговора, должен я ему оказался по самые уши.       Реторта*. Дворец губернатора. Кабинет.       Аралуза Секундус. Благодаря знаменитым на весь сектор кипящим морям и амбициозному проекту терраформирования от Адептус Механикус, стала более известна как Реторта. Основная промышленная деятельность — добыча кристаллов Кан-корр. Эти псевдоматериальные образования являются эффективным и безопасным объектом фокуса для навигаторов и астропатов, а также используются в ювелирном деле. Более 60% населения занято в добыче кристаллов.       Изначально все поселения на планете располагались под герметичными куполами, по причине слишком бедного для дыхания воздуха. В 852.М41 Магос Биологис Сольвентис Пурам обнаружил возможность массовой генерации недостающих элементов из приливных подземных течений. К 935.М41 нужда в купольных поселениях отпала. Все города на данный момент сосредоточены вокруг атмосферных заводов. Заводы работают циклически, днем активно вырабатывая пригодный для дыхания воздух, а ночью находясь в режиме охлаждения, что обеспечило естественный и утвержденный самими жителями комендантский час. Справка по достопримечательностям сектора Меркавар. Администратум. 950.М41       Все-таки они прибыли в открытую, Немон был прав. Эх, не так я ожидал свою отставку. Тихая ночь, сон, аккуратный взмах кинжала, и ты отходишь к Императору, даже не зная об этом. Нет, захотели сделать все публично. Врёте, твари, не возьмете!       — Немон!       — Да губернатор? — Немон появился, как всегда, неслышно и мгновенно.       — Гости прибыли, как ты и говорил.       — Тц, как неудачно, я предпочел бы ошибиться, губернатор.       — Уже неактуально. У тебя все готово?       — Да, конечно, губернатор. Вот, прошу, здесь Вам сменят внешность, а эти люди направят в убежище. Вы найдете там все необходимое для возвращения власти.       — Ценю, Немон. На тебя, как всегда, можно положиться во всем. Ты со мной?       — Нет, губернатор. Мы встретимся уже на месте.       Через десять минут. Приемная.       — Корифус! Корифус, ну что там? Вокс так и не работает?       — Нет, без ответа. А что за сыр-бор?       — Ты что? Совсем по жизни потерялся? Награду ему должны вручить. Алмазную аквиллу, на минуточку. Ну там, сверхэффективное управление и все такое. Вот люди прибыли, а виновника нет, как-то по-дурацки получилось.       — Может заместитель сможет их принять? Как его, Немон?       — Ты что, спятил? Он уже год, как погиб.       — Э, да? А мне казалось… — скриптор предпочел оборвать фразу. — Неважно. Схожу в сад кристаллов, он в последнее время часто там заседал. Может просто решил передохнуть и вокс выключил?       Лаборатория «Пурам»       Кристально чистая капля упала на тихо перекатывающийся ковер из белых крошечных бутонов. Поверхность растений заволновалась, протягивая псевдоподии к брызгам. Мгновение, и вода исчезла, растения замерли.       — Ах какие вы способные, малыши мои.       Неопределенного возраста женщина в красно-белой робе стояла перед «каруселью» с аквариумами.       — Какие молодцы, давайте-ка проверим степень адаптации. Вы же хотите помочь своей матушке?       Она зацепила щипцами часть растений и поместила в контейнер, который тут же отправился в подрагивающие механические лапы странной машины.       — Ну же, малыши мои, покажите, что все правильно, что мама не ошиблась. Вы же любите маму, да, милые мои?       Приговаривая, она колдовала над гололитами, то регулируя, то поправляя что-то невидимое.       — Ах, да, наконец-то! Актара все сделала правильно. Учитель, вы должны быть довольны. У меня все-таки получилось!       Странно, но вокруг никого не было. Женщина была единственным обитателем лаборатории посредине кипящего озера. Актара начала танцевать, неумело, но старательно. Машина издала немелодичный гудок, некоторое время шипела и звучно выплюнула на поднос ампулу. Актара жадно схватила её и вонзила себе в предплечье, ампула была с автоинъектором. Тотчас, словно марионетка без нитей, она упала на колени. Время застыло, ничего не происходило. Минута, две, час, день. Роба стала соскальзывать, что-то шевелилось под ней, стягивая ткань с тела. Под робой Актара была обнажена. Точнее, раньше была обнажена, теперь грудь, часть ног и спины покрывали пробивающиеся из-под кожи белые шипы. В какой-то степени это было даже красиво.       — Чу, спрячьтесь, маленькие. Вы молодцы, теперь мама стала гораздо лучше и ей стало лучше, ха-ха. Но сейчас надо спрятаться. Но мы знаем, где вы сможете раскрыться полностью.       Шипы послушно приняли цвет кожи и плотно прижались к телу, теперь казалось, что это просто шрамы. Женщина вынула из шкафчика объемное платье и аккуратно надела его через голову, иногда морщась из-за неловких движений. Когда платье заняло свое место, она отправилась в ангар, взяла скутер и стремительно покинула лабораторию.       Город 12. Балетная школа.       Эльза вернулась в группу после двух лет перерыва. Ее уход был, скажем так, неприятным для всех. Особенно учитывая, что ушла она посередине сезона. И сейчас девушку моментально подвергли остракизму. «Это та, предательница», слышалось отовсюду. Вдобавок она умудрилась забыть тренировочную форму. Хорошо хоть в сумке нашелся костюм с последнего выступления.       — Смотри-ка, как выпендривается! — «прошептала» одна тренер другой, когда девушка вошла в зал.       Эльза стиснула зубы и встала к станку, сбоку от остальных девушек. Зазвучала легкая мелодия, и она приступила к разминке. Лишь только она успела выполнить несколько па, как свет исчез. Исчез станок, стены, пол. Из тьмы вытек туман. Он поднялся, словно змея, на высоту двух метров и стремительно атаковал. Девушка отскочила. Туман ударил сбоку, закрутив ее на месте, уронил на колени, тараном поднял в воздух, отбросил на спину. Эльза, как могла, смягчала удары и падения. Музыка сменилась и теперь била в уши мощными крещендо. Весь бой стал вливаться в узор музыки. Она поняла, туман — это не враг, это её партнер. Туман нападал, и она уворачивалась, туман отступал, и она охотилась. Когда музыка закончилась, весь зал восторженно аплодировал. Её обнимали, что-то говорили, но Эльза не слышала их. Она внимала лишь фигуре, что соткалась из тумана, который видела только она.       — Тебе пора на настоящую сцену, пора. Идём, я отведу тебя.       Город 51. Художественная мастерская.              В просторном зале мастерской было лишь два человека. Один, с въевшимися в кожу рук следами красок, в заляпанном балахоне, со всклоченной шевелюрой, и второй, аккуратный до последней буквы, в элегантном костюме и с дорогим хронометром на руке, на который он то и дело опускал взгляд. Они неспешно подошли к одной из картин. На полотне было искусно изображено множество цветов из металлических шипов. Синий кристалл, из которого росли цветы, был покрыт ржавыми пятнами. Несмотря на великолепное исполнение, картина оставляла ощущение некоторой незавершенности.       «Костюм» потер подбородок, то так, то эдак рассматривая картину.       — Знаешь ли, здесь чего-то не хватает.       — О да, как я рад, — художник только что не подпрыгивал, — как рад, что ты заметил, да-да, не хватает. Тебя!       С последним словом художник сильно толкнул своего собеседника, и тот рухнул в картину, как в воду. И сразу попал на шипы бутонов. Рот его раскрывался в безмолвном крике, рамка картины звуков не пропускала. Шипы хищно зашевелились и начали неистово вращаться, перемалывая тело в однородную пульпу. Голова, перевернувшись, упала на верхнюю грань кристалла. Со влажным чавком кристалл стал стремительно нарастать на плоть, навечно заключая в себе останки незадачливого критика.       Художник прошелся подле картины.       — Шедевр, определенно шедевр. Но мне пора, «знаешь ли». Есть один пейзаж, который я умираю, как хочу запечатлеть. Пока-пока, мне пора!       Он достал из пачки холст, укрепил на мольберте, схематически, буквально за минуту, нарисовал подножие вулканической кальдеры и нырнул в картину.       Город 15-дзета. Интернат «Мечта».              Мальчишка лет двенадцати сидел за столиком и, подперев голову руками, смотрел на невозможное. Ярко-синее перышко птицы. Это было совершенно нереальное чудо. Птицы не могут здесь жить, задыхаются. Так ему говорили, и он верил. Каждый день ему чудилась птица, но он отгонял это видение. «Мираж, фокус», — говорил он себе. И теперь ясно видит опровержение всем тем словам, что воспринимал за истину. Перо. Казалось протяни руку и возьми, но откуда-то он знал, что только он встанет, подует ветер и перышко улетит. Поэтому мальчик только сидел и смотрел. В его «знании» стали появляться моменты, когда перо можно будет схватить. Вот-вот, сейчас, рывок. Мальчишка разочаровано воскликнул, упустил. Но не время сожалеть, надо бежать. Мир расцвел мириадами вероятностей. Вот здесь патруль повернется, здесь упадет камушек, здесь он перепрыгнет, и звук, отразившись от старой трубы будет звучать с совершенно другой стороны. Мальчик не задумывался почему и как, для него начали исполняться мечты. А мечтами надо наслаждаться, а не думать о них. Парень скользил от укрытия к укрытию, быстрым темпом приближаясь к выходу из города.       На КПП как раз возвращались арбитры на моноподах. Они всегда патрулировали окрестности перед закрытием врат, на случай идиотов и туристов. Если что, предупредительный выстрел в голову из шокового, и бесчувственная тушка отправляется в гостиницу на пару с квитанцией о штрафе.       Как мальчик и ожидал, перо вылетело из города с последним «вздохом» фабрики. И теперь он лихорадочно искал возможность проскользнуть между стремительно закрывающихся створок ворот. Это нет, поймают через пять секунд, здесь минута, здесь не добегу. Взгляд упал на припаркованный монопод. Беспечный водитель оставил включенной систему двигателей. Да, это то, что нужно, здесь вероятность не обрывается. Мальчик никогда не управлял подобной машиной, да и, если честно, никакой, кроме школьного погрузчика, но то же чувство правильного пути подсказывало ему, что все получится. Он в одну секунду влетел в седло и сразу дал максимальный ход. Никто из арбитров среагировать не успел, они только матерились, глядя на сошедшиеся створки. Никто их до утра не откроет, теперь, из-за одного идиота, придется звать десантный бот.       Мальчишка гнал на полной скорости. Каким-то образом перо умудрялось лететь быстрее, но все было правильно, это же чудо. Внезапно, сквозь восторженность, пробилась тревожная мысль. «А как же воздух? Я же задохнусь», — и он стал задыхаться. Руки соскользнули с рулей, и мальчик вылетел из седла. Перекувырнувшись несколько раз и ударившись головой, он замер и отключился.       Казалось всего через секунду, мальчишка опять открыл глаза. Он судорожно схватился за грудь, ожидая удушья, но дышалось хорошо, свободно. «Значит, об этом нам тоже лгали». Он обернулся вокруг. Подножие скалистого холма. На его вершине трепетало, пойманное в щели между камнями, синее перо. Мальчик уже собрался идти туда, как сзади послышался гул. На посадку заходил массивный, ощетинившийся орудиями бот.       — Именем закона, оставайтесь на месте! — трубный глас разбил вечернюю тишину.       Из трюма выпрыгнули два арбитра. Первый направился к мальчишке, а второй разложил оружие и без задержки выстрелил в живот нарушителю. Мальчик упал на колени. Первый арбитр подскочил к коллеге, выбил оружие и врезал по лицу.       — Это же просто ребенок, баворк тебя от… полюби! Он от шокера и загнуться может, кретин!       В этот момент «просто ребенок» поднялся и захромал в сторону вершины холма. Арбитр нагнал мальчишку как раз, когда тот поднимал перо. Арбитр в изумлении остановился. Это был не холм, а край кальдеры, полностью усыпанной светящимися друзами кристаллов. Он открыл рот, но сказать что-либо не успел, внезапно упав. Упав на рассыпающиеся тонкими гранями остатки ног. Он неверяще повернул, с заметным хрустом, голову в сторону напарника, но того постигла та же участь. Через мгновения лишь сверкающая пыль напоминала о том, что здесь прошла смерть.       Но мальчика это уже не занимало. Он смотрел на силуэты, что с равными промежутками вышли в этот момент на край кальдеры. Восемь человек, восемь лучей, идеально сходящихся в центре. Каждый видел свое, лаборатория, сцена, укрытие, открытие. Пятерых вела история, двоих предсказания, ну, а путешественник, он просто пришел. Мальчик чувствовал их всех, их мысли, их взгляды, их суть. Да, именно так правильно. Он чувствовал это, эту упоительную правильность. Теперь они вместе, теперь откроется цель. Они изменят этот мир!       Где-то в глубинах варпа.       Тонкая, серая птичья фигура стояла перед сложной, многомерной доской. Казалось, демон играл сам с собой. Ведь рядом никого не было, фигуры противника никто не трогал. Вдруг демон будто что-то услышал. Перья встопорщились, он издал вопросительный клекот. Никто не ответил, но он чувствовал, где-то появилось множество новых путей, новых граней для изменения. Он вглядывался, старался понять, увидеть в потоках Имматериума, где истинное знание, а где ловушки, расставленные его мастером. Да, да, вот этот завиток. Демон подхватил из воздуха когтем красную нить. Подержал секунду и отпустил. И еще одну, и еще. Казалось, это худое подобие птицы играет на невидимой арфе. Наконец симфония закончилась. Демон кивнул сам себе и, вернувшись к доске, передвинул одну из фигур далеко вперед.       Хаос принимает любое подношение, понимает любой язык. Можно рисовать знаки кровью, можно рисовать знаки краской, водой, воздухом. А можно, и это высшая степень искусства, рисовать знаки людьми и их поступками.