***
В малый тронный зал Эль’Уриак вошёл практически одновременно с Хадисом Абрахаком. Глава Властелинов Железного Шипа пребывал в дурном настроении, пусть и скрывал это за смесью из подобострастия и надменного величия. Причина была весьма очевидна, Хадис только возвратился с Горы Скорби, тиран любил внезапно вызывать пред свои очи наследников старых домов, вкушать их бессильные злость и ненависть, их страх. Эль’Уриак знал это, но избегал показывать излишнюю осведомлённость о делах своих субъектов. Знал Эль’Уриак и многое другое, знал все потаенные струны, что были натянуты в душе Хадиса. Некогда неистовый и бравый до отчаяния воин, что нёсся без устали от битвы к битве, приняв корону кабала, изменился. Какая-то сотня с небольшим циклов на троне превратили того в осторожного и нервного интригана. Лев переродился в змею. Причина не в опасениях за свою жизнь, Хадис боялся потерять наследие предков, он искренне верил в мандат Благородного Дома и миссию вернорождённых. Веровал, как иной мон-кей в своих божков, и всегда ставил благополучие Дома вперед собственного. Несмотря на всю ненависть к тирану, не прояви тот недвусмысленного интереса к мануфакториям Панденимониума, Хадис и не подумал бы присоединяться к авантюре Но’акей. — Хадис, что тебя тревожит? — Это недостойно Вашего внимания, Владыка, — Хадис опустился на колено. — Не нужно быть столь формальным, мой дорогой и верный друг, — Эль’Уриак поднял и сердечно обнял архонта, не упустив сладкую тень страха, пробежавшую сквозь разум того. — Так всё же, чем мне развеять твою печаль? — Если Вы сочтёте возможным после победы подарить мне содранное с черепа Асдрубаэля лицо — это сделает меня счастливейшим из Ваших вассалов. Я заставлю гемонкулов оживить ублюдка в этом куске кожи, а затем повешу на знамя кабала, как возмездие за все те унижения, что он раз за разом заставляет проходить мой Дом. — Как он поступил с твоим предком? Вторично, мой друг. Думаю, у меня найдутся более утончённые идеи. — С превеликим удовольствием прильну к источнику Вашей мудрости, Владыка. — Я думаю о, — Эль’Уриак сделал паузу, патетически вскинув руку, — масках. Масках, сохраняющих его разум и личность. Масках, которые будут носить нижайшие из слуг при твоём дворе. Разве это не изысканно, если нам будет прислуживать, дрожа и падая на колени от страха, сам Асдрубаэль? Полностью осознавая своё положение, но при этом не в силах изменить его даже на йоту. — Восхитительно! Одна мысль об этом наполняет меня радостью, — Хадис мечтательно осклабился. — Раз мы разобрались с твоей печалью, займёмся делом. Прикажи позвать остальных, на пути наших планов возникла преграда. В ожидании архонты коротали время за напитками и развлечениями. Маэстро Боли и Наслаждений цитадели проявил свой талант на высшем уровне, пытаясь усладить своих хозяев. Виртуозно управляя дюжиной палачей, он сумел превратить сочетания криков боли рабов нескольких рас в инструменты и составить из тех настоящую симфонию. Поистине артистично. Первой из ожидаемых гостей пришла Но’акей. Эль’Уриак смотрел на изящную, едва одетую фигурку бывшей любовницы Асдрубаэля, буквально истекающую злостью и раздражением, и подспудно размышлял, что подарить второе семя именно ей было ошибкой. К сожалению, заменить Но’акей было некем, архонт разбойников недавно перестроила иерархию своего кабала так, что всё держалось на ней самой, уберёшь этот элемент, и структура развалится. Она видела пред собой лишь одну цель и подчиняться правилам Асдрубаэля, собственноручно обеспечивая себя конкуренцией, не собиралась. — Хадис, Эль’Уриак, — Но’акей едва кивнула архонтам. То, что именно она собрала коалицию, придумала план и осуществила большую часть его, заставляло её чувствовать себя выше остальных. Кроме того, она наивно считала, что держит в своих руках ключи к воскрешённому правителю. Остальные всё давно и правильно поняли, но она так и пребывала во власти глупой иллюзии. — Но’акей, — зеркально отобразил её кивок Хадис. — Прекрасно выглядишь, дорогая моя. Вина? — Эль’Уриак, напротив, источал радушие. Он не кривил душой, бывшая лхамеянка* была ослепительно красива. Годы изгнания оставили свой отпечаток, но, по возвращении в город, она первым делом отдалась в руки гемонкулов, которые старательно восстановили былое великолепие, попутно исправив и улучшив то, над чем поленилась потрудиться природа. {*Лхамеянки — наложницы архонтов и, как правило, знатоки ядов.} Архонт разбойников и не думала скрывать раздражение, она села на отодвинутый рабом стул и, глядя прямо в глаза Эль’Уриаку, выпила предложенный бокал одним глотком, словно бросая ему вызов. — Куда пропала твоя «тень»? — нетерпеливо прервала дуэль взглядов Но’акей. — Притомилась. Я позволил ей немного отдохнуть, — наглость разбойницы забавляла Эль’Уриака. — Жаль. Страдающая мордочка твоей игрушки — единственная приятная вещь на этих сборищах. Когда мы начнем действовать, о великий и несравненный? — голос Но’акей сочился едкой иронией. — Если вы опять собираетесь болтать о всемогуществе и несравненной хитрости Векта, мог не звать. С теми силами, что мы собрали, давно пора бить его. Наотмашь. Но нет, давай опять играть на арфе без струн. — Месть, осуществляемая поспешно — спина, открытая для клинка, — процитировал одну из Основ Хадис. Он терпеть не мог разбойницу, как и большинство остальных. Характер Но’акей был далёк от идеального. Тут впору было задавать вопрос не почему тиран выгнал её, а почему держал подле себя так долго? — Ох, заткни свой рот! Только любимых присказок Векта мне и не хватало. — Тем не менее, он прав, дорогая моя Но’акей. Двинем первыми силы на Асдрубаэля — получим удар в спину от Иллитиана. Не лучше ли… позволить ему первому собрать урожай сюрпризов, что подготовил тиран? — Значит, пора толкнуть их в объятья друг к другу. Меня достало постоянное сидение на собственной жопе. Я хочу увидеть их кровь, льющуюся по улицам Комморры. — Похоже, кровь — единственное, что тебя интересует, — ввернул Эль’Уриак, перекладывая пару нитей в судьбе Но’акей. Никакой необходимости в этом не было, просто спонтанное желание. — Кстати, поздравляю, Но’акей, ты угадала одну из тем для обсуждения. — Хвала всем Тёмным Музам, наконец-то, сподобились. И как? — Объясню, когда все соберутся, не желаю повторять по нескольку раз. Подождём. Пока — насладись трапезой и представлением. Но’акей несколько недовольно хмыкнула, однако продолжать перепалку не стала. Разговор затих, да и представление больше не вызывало интереса, как ни изощрялся дворцовый Маэстро. Несколько раз к архонтам приходили гонцы, жизнь кабалов требовала непрестанного внимания их лидеров, тем более в нынешней ситуации. Одно из сообщений вызвало у Эль’Уриака мрачное удовлетворение. «Одной загадкой меньше», — тихо проговорил в пустоту архонт и отдал слуге несколько приказов. Пару брейтов спустя в зал вошёл С’аронай Ариенсис, архонт Отсечённых, глава известного на всю галактику флота пиратов. Единственный, кто рисковал нападать на саму Комморру и до сих пор оставался безнаказанным, даже знаменитый герцог Слискус не обладал столь отчаянной храбростью. Галантен, импозантен и безумно жесток. Чем шире он улыбался, тем опаснее становился. Левую руку от локтя заменял протез, оканчивающийся тремя зазубренными когтями. Большой оригинал в одежде, С’аронай носил исключительно костюмы мон-кей. По слухам, он порой захватывал корабли только ради того, чтобы присвоить себе гардероб их капитанов. Подойдя к столу, пират опустился на колено перед Эль’Уриаком. Несмотря на всю свою гордость, старый зверь чувствовал перед собой хищника значительно крупнее и страшнее и злить того не пытался. По крайней мере до тех пор, пока не сможет безнаказанно всадить нож ему в спину. Но’акей только фыркнула, видя такое лизоблюдство. — Поднимись, С’аронай. Присоединяйся, — Эль’Уриак указал на подготовленное для архонта место, а затем обратился к Маэстро Боли. — Ты! Закончи как-нибудь красочно и покинь нас. Измученные рабы немного воспряли духом, те, кто еще был в состоянии что-то воспринимать. Они думали, что будут рады любому итогу, что избавит их от страданий. Они ошибались. Маэстро приказал Машине Боли, Кроносу, включить компрессию времени. Внутри переливающегося светло-фиолетовыми всполохами купола несчастные комически дергались и извивались под действием сотен пыточных инструментов, изощрённых ядов и прорастающих в крови кристаллов. Несколько нот для внешнего мира растянулись в циклы для жертв, всё ради краткой волны блаженства для друкхари. — Начнём, — сказал Эль’Уриак, дождавшись, пока слуги покинут зал. — А Ка’Ха’рак? — Но’акей слегка удивилась отсутствию главы Призрачного Рода. — Он и станет нашей первой темой. Ка’Ха’рак обленился, стал беспечным. И пропустил разветвлённый заговор в своём собственном доме. Их последние «неудачи» — саботаж. В Аур-литайне сейчас идёт полноценная гражданская война. — Ублюдки думают перебежать к Векту? — Нет, Асдрубаэля Призрачные всё так же ненавидят, вместо этого они планируют присоединиться к Иллитиану. — В любом случае, они стали угрозой, — Хадиса прежде всего волновала безопасность. — Необходимо разобраться с ними. И быстро. — Именно так, друг мой. Именно так. С’аронай, я хочу, чтобы этим занялся ты. — С удовольствием, Владыка. — Подчини их или уничтожь. На твой выбор, — зная С’ароная, можно было не сомневаться, что тот выберет последнее. — Главное — не дай крысам сбежать. — Не сбегут, — пират широко улыбнулся. — Может, отдашь их мне? — проворковала Но’акей, прокатывая сквозь пальцы столовый нож. — Но’акей, ты так слепо бросаешься в бой, — ещё одна нить легла в узор. — В лучшем случае, твои силы равны Призрачным. О, я верю, что ты победишь, Призрачные никогда не были сильны в прямом столкновении. Но вот уверенно подавить их за короткое время — нет, это не в твоих силах. В отличие от С’ароная. Даже половины флота Отсечённых достаточно, чтобы превратить весь Аур-литайн в пылающие развалины. Да, С’аронай? — Конечно, Владыка. Их дом будет гореть. — Я могу оказать поддержку. — Немного терпения, дорогая моя. Ты подняла тему об Иллитиане и Асдрубаэле и была права. Слишком долго они кружат друг вокруг друга, делая вид, что не видят партнёра. Пришла пора добавить немного страсти в их танец. Здесь, — Эль’Уриак повесил над столом голографическую карту с россыпью красных точек, более-менее равномерно распределённых вокруг Верхней Комморры, — находятся убежища и склады Ниоса с оружием и войсками. — Ниос действует с размахом, — глаза Но’акей алчно загорелись. — Да, так. Правда вернее будет сказать, что с размахом действует кукловод за его спиной, но об этом чуть позже. Вот эти убежища, — десяток точек обзавелись ореолами, — основные. Иллитиан хранит там свои самые ценные активы, но охрана на удивление символическая. Добавим немного головной боли этому выскочке, однако требуется сделать это так, чтобы не привести шавок Асдрубаэля к нам. И здесь, моя дорогая Но’акей, ты и твои разбойники незаменимы. — Ха, подставляться под войска Ниоса? Мне мой кабал нужен в целом виде, — было видно, что архонт возражает исключительно для проформы. — Но’акей, Но’акей, — покачал головой Эль’Уриак, — нет смысла сейчас изображать долгие танцы с клевретами Белого Пламени. Нет даже необходимости разрушать эти убежища. Более того, дорогая моя, я настаиваю, чтобы ты избегала больших столкновений. Серьёзное сопротивление? Отступай и направляйся к следующей точке. Наша цель — шум, хаос вокруг маленькой тайны Иллитиана, чтобы Асдрубаэль уже не мог игнорировать его без потери репутации. Ты жаждала кровопролития? Вот твой шанс, развлекайся. Режь, убивай, жги. Кого захочешь, как захочешь, хоть головы отрывай и строй из них пирамиды. Главное, чтобы твою эскападу было хорошо видно с Главного Отрога. — Ха, раз ты ставишь вопрос таким образом, как я могу отказаться? — Рад твоему энтузиазму. Но будь осторожна, не бросайся на врага сломя голову. — Пф. В любом случае, если это всё, я покину вас. Мне ещё резню готовить. — Стой, остался ещё один вопрос. — И это не может обойтись без меня? — Но’акей подняла бровь. — Не может. Это касается и твоей задачи в том числе. Как я вскользь упомянул, Иллитиан оказался не Игроком, он фигура, марионетка. Вначале это были только подозрения, но в последнее время я нашёл доказательства. Кто-то другой играет свою арию, и это далеко не ковены. Если не хотим остаться в последний момент с разбитым клинком, этого виртуоза необходимо выманить и уничтожить. И чем больше давления мы окажем на Ниоса, тем скорее кукловод проявится. Твоя операция, Но’акей — важная часть плана. Здесь, — Эль’Уриак передал архонтам планшеты, — то, что мне известно по новому сопернику. Читайте, я хочу услышать ваши мысли.***
Район Горнило Игл, одно из мест в Комморре, известных своей весьма причудливой топологией. Здесь сотни островерхих башен растут во всех возможных направлениях. Если начать рассматривать их, кажется, что они колеблются, дышат, и в этом движении готовы столкнуться друг с другом. Но это лишь иллюзия, порожденная искажениями пространства, в реальности между башнями были десятки дормов. Хищные силуэты глайдеров и гравидосок крались по воздуху, следуя на небольшой высоте вдоль изогнутой поверхности района. Тёмными пятнами внутри строя юрких машин парили окутанные облаками защитных полей транспорты класса Змея, неся в своих трюмах взрывоопасный груз. На фоне циклопических строений кавалькада представлялась мошками, но найдётся мало тех, кто посмел бы недооценивать таких «мошек». Но’акей была довольна ходом операции. Первые цели оказались просты, до содержимого бункеров добраться не удалось, но хаос, которого так жаждал Эль’Уриак — его было в избытке. Сопротивления Ниос практически не оказывал, больше проблем возникало от местных кабалов, так что Но’акей даже осмелилась разделить свои силы на несколько групп. Риск в этом был небольшой, при угрозе её бойцы могли рассыпаться на мелкие отряды и раствориться в окружающем районы тумане. Ловите хвост у ветра, как говорится. Но’акей облизнулась и прикусила клыками губу. Солоноватый привкус напомнил о вакханалии, которую она устроила на предыдущей точке маршрута, как её разбойники перехватывали крюками глайдеров выпрыгивающих из рушащейся башни вернорождённых и разделывали тех прямо в воздухе, окропляя улицы кровавым дождём, как она вонзала когти в сердца своих жертв, голыми руками отрывала головы и конечности. Как пылали родильные баки расположенного, на свою беду, поблизости мелкого ковена. И гору прокопченных детских черепов. Картина была столь божественно привлекательна, что Но’акей даже захватила с собой несколько покрытых сажей сувениров. Обычно она не заботилась о бесполезных трофеях, но сегодня, сегодня случай был особый. Однако время для грёз подошло к концу, за очередным изгибом поверхности показалась цель, приземистое широкое здание, абсолютно непримечательное и, казалось, заброшенное. Передовой дозор докладывал о минимальном присутствии чужих войск. Идеально. — Первый! Второй! Маневр «Два трезубца». Четвёртый — готовность. Третий — зачистка и тактическая сеть. Но’акей не трудилась запоминать имена даже самых ближайших своих слуг. Дело тут было не в нежелании, а в том смысле, что она вкладывала в кабал. Это было одноразовое оружие, способ для неё добраться до Векта. Номера являлись даже не конкретными личностями, а позициями, кто-то поднимался, кто-то падал. А вот себя она требовала называть исключительно по имени, без титулов и прочей мишуры. Строго рассуждая, Но’акей оказалась весьма толковым командиром, она щедро вознаграждала, наказывала справедливо, не терпела раздрая и не любила терять своих бойцов. Каждый занимал позицию, которую мог удержать, позицию, к которой имел способности и талант. А свою агрессию она выплёскивала исключительно вне кабала. Хотя, опять-таки, дело исключительно в прагматизме, а не эфемерных материях. Два основных отряда разделились, каждый на три потока. Если смотреть сверху, момент формирования действительно был похож на трезубцы. Разбойники зашли на цель с пересекающихся под прямым углом курсов, отстреливая и вырезая немногочисленных охранников и подавляя точки автоматической обороны. Закончив манёвр, они образовали в небе над зданием сетку. Бойцы не стояли на месте, каждый из них выписывал сложные эволюции в пределах своей позиции, подобная тактика затрудняла для врагов прицеливание и позволяла разбойникам быстрее набрать скорость в случае необходимости действовать. А геллионы под аккомпанемент улюлюканья рассыпались по окрестностям, устроив натуральный террор. Прохожие остро пожалели, что решили сегодня выйти из своих домов. Впрочем, их сожаления были недолгими. Мимолётная, но мучительная агония от десятков токсичных игл, и души неудачников забирала Сука, отблагодарив убийц щепоткой бодрости и радости. Помимо развлечений и устранения помех, наездники гравидосок осуществляли ещё одну важную задачу — расставляли датчики. Как бы ни легко проходила операция, Но’акей отказывала себе в такой глупости, как беспечность. Окружающие кабалы могли отреагировать быстрее рассчитанного, её могли вычислить или предать, тот же Эль’Уриак, к примеру, закладки — не панацея. В этих условиях получать информацию о приближении любых крупных отрядов становилось острой необходимостью. — Третий, статус. — Незначительное сопротивление. До завершения зачистки три вольты. Сеть развёрнута. — Какое-нибудь движение? — Нет, Но’акей. — Хорошо. Добавь десяток геллионов в разведку и пришли гонца с ключом. — Есть. — Четвёртый, вперёд! Вскрой этот панцирь. — Будет исполнено, Но’акей. Разбойники расступились, пропуская внутрь своего ордера Змей. Транспорты неспешно заняли свои позиции, выдвинув аппарели для запуска противобункерных снарядов. Но’акей уже представляла себе, как, стоя на горе трупов, будет награждать отличившихся слуг очередной толикой силы Хозяина, когда здание буквально взорвалось изнутри шквалом огненных лучей. Транспорты смело во мгновение ока, ни щиты, ни голополя не помогли, искорёженные останки изящных судов украсили окружающие склад улицы своими чадящими остовами. Но атака врага на этом не закончилась, на крышу сквозь проделанную выстрелами дыру уже выбиралась гигантская скорпионья туша Талоса, а за его спиной в небо взмывали кошмарные силуэты летающих боевых зверей. Здание изливалось войсками, словно гноем лопнувший абсцесс. Начали падать первые жертвы среди разбойников, но Но’акей недвижимо висела в воздухе на своём глайдере, не обращая внимания на запросы от командиров. Она была в ступоре, не от страха, но от ярости. Бешеной, яркой, раскалённо-белой ярости. Но’акей понимала, что давно пора отдать приказ на отступление, но это была логика, расчёт, а они сейчас стояли далеко не на первых позициях. Шальной кусок металла прочертил отметину на щеке архонта, и это стало точкой в борьбе в недрах её души. — В атаку! — взревела Но’акей. Несмотря на образы кипящей крови перед глазами, разум не изменил архонту полностью, и она поспешила отдать приказы, пока ещё способна это делать: — Первый — маневр «Кракен», Второй — «Карусель», Третий — возврат и перегруппировка в 30-13-5, схема «Бисер», атака «Дождём». Пятый — к останкам транспортов. Действовать тройками. Искать уцелевшие снаряды и вручную запускать их в здание. По исполнению манёвров — действовать в свободном режиме. Пошли-пошли-пошли! Освободив свою голову от бремени командования, Но’акей полностью отдалась сжигающему её душу желанию — резне. Высвободив из креплений глайдера пару клэйвов, она ринулась на облако летающих тварей, оставив растерявшуюся группу телохранителей позади. Тяжёлые двуручные клинки, которые поднять-то не всякий друкхари сумеет, невесомо порхали в её руках, и звери, кинувшиеся на, казалось бы, безрассудную цель, оказались рассечены во мгновение ока. Прореха из крови и ихора обозначила путь архонта среди летающих порождений извращённого разума гемонкулов. Однако живое оружие показало, что не лишено основ тактики. Боевые звери образовали косяк, действующий как единый организм. Он изгибался, расступался перед охотницей, подобно рыбам перед акулой, тем самым путая её восприятие и лишая ориентации в пространстве. Твари окончательно отсекли архонта от свиты и, выставляя одного за другим жертвенных агнцев, заманили ту к земле. Получившие свой шанс Талосы и боевые изломы не замедлили расчертить воздух вокруг юркой цели сетью сходящихся выстрелов. Получив в носовую часть своего глайдера несколько чувствительных попаданий, Но’акей окончательно впала в амок, мир в её глазах замедлился, затих и облачился в оттенки алого. Она выжала газ до упора, направила глайдер в находившегося в отдалении Кроноса, а сама бестрепетно выпрыгнула из пикирующей машины навстречу группе наземных тварей во главе с бронебойной вариацией Талоса. Противники спокойно расступились, рассчитав, что цель не переживёт столкновение с землёй. Ни один друкхари не пережил бы, не на такой скорости, не с такой высоты. Расчёт оказался неверным. Сквозь поднявшуюся от падения пыль проступила изменившаяся фигура архонта. Броня на икрах и предплечьях лопнула, обнажая гротескно, даже карикатурно раздувшиеся и перевитые отвратительными красными жилами мышцы. На то, чтобы прийти в себя, Но’акей понадобилось всего несколько тактов. А затем она ринулась вперёд. Первая пара изломов не успела даже направить в сторону врага оружие, как была разорвана на куски силовыми плоскостями клэйвов. Бойцы Ниоса открыли шквальный огонь, но тщетно. Архонт, словно исполняя акробатический танец, проскальзывала сквозь траектории выстрелов с непревзойдённым изяществом. А там, где её всё же ловили в огневой мешок, неведомым образом отражала клейвами даже осколочные выстрелы. Пара гротесков, пытаясь отогнать архонта от изрядно поредевшего отряда изломов, решила взять её в клинч, размахивая мечами и когтями со скоростью промышленной мясорубки. Но’акей не колеблясь встретила киборгов в лоб. Никакого изящества, сила на силу. Четыре удара плоскостями черно-красных мечей, и металлические конечности гротесков оказались вбиты в их собственные тела. Ещё четыре, уже остриём, и массивные туши рухнули, поражённые в самые уязвимые места. Только броня окончательно осыпалась с Но’акей, оставив ту полностью обнажённой. Соблазнительной, впрочем, эту картину назвать мог только ценитель с очень альтернативными критериями красоты, даже для друкхари альтернативными. У любого другого распухшее тело архонта, оплетённое пульсирующими, источающими ядовито-алый свет венами, вызывало инстинктивное отторжение и омерзение. Прыгая от цели к цели, Но’акей быстро зачистила сцену от лишних элементов, чтобы приступить к главному блюду без помех. Талос не спешил и не вмешивался в схватку изломов с архонтом. Машине было некуда спешить, правильно оценивая цель как крайне опасное существо, он запросил подкрепление от своих кибернетических собратьев. После пары неудачных попыток даже стрелять из хвостового орудия прекратил, квалифицировав это как бесполезную трату энергетических ресурсов. Пара жалких дюжин нот, и работа оказалась закончена, останки последнего из изломов стекли по лезвиям клинков. Стряхнув кровь, Но’акей неспешно вышла напротив Талоса. Она жадно облизнулась и прикусила губу, словно прикидывая, с какой же стороны приступить к поглощению такого изысканного лакомства. Машина не шевелилась, лишь кончик хвоста и несколько красных глаз на стебельках следовали за движениями архонта. Десяток казавшихся неспешными шагов вбок, и Но’акей, почти мгновенно преодолев отделяющее её от добычи расстояние, нанесла удар. Она увернулась от плазменного луча хвостового орудия Талоса, проскользнула под спешно поднятыми клешнями и прочертила обоими клэйвами глубокую черту на бронированном корпусе машины, обрубив пару мелких манипуляторов с лезвиями. Отскок, несколько нот на маневрирование и выбор правильного момента и новый удар, уже с другой стороны. Но’акей шинковала постоянно отрастающие конечности с артистизмом профессионального повара. Несколько раз клинки ведьмы сталкивались с биомеханическими орудиями, способными порвать танковую броню, словно бумагу, но каждый раз именно она выходила победительницей в этих соревнованиях. На этом моменте, сквозь завесу летающих зверей к месту схватки прорвалась группа разбойников. Оценив обстановку, они принялись обстреливать Машину Боли, пытаясь поддержать своего архонта. Но’акей посягательство на свою добычу не оценила, оторвавшись от круговерти сражения, она перечеркнула жизни двух ближайших бойцов одним движением. Разбойники намёк поняли и сосредоточили свои усилия на приближающихся подкреплениях противника. Но’акей без остатка погрузилась в стихию огненного танца с Машиной Боли. Вокруг гибли лучшие бойцы её кабала, взрывались снаряды и машины, умирали твари, дождём проливались лучи смерти и плазменные заряды. Всё это происходило вне фокуса сознания Но’акей. Была она, была её добыча и этот божественно сладкий привкус скорой победы. Атаки следовали бесперебойно, даже друкхари, с их улучшенными рефлексами и восприятием, видели лишь размытое пятно, мечущееся вокруг скорпионьей туши. Но’акей была быстрее и сильнее машины, как бы абсурдно это ни звучало, но Талос всё ещё превосходил архонта в выносливости. Творение гемонкулов обладало поистине неисчерпаемым потенциалом к самовосстановлению и адаптации, и банальные раны от мечей, сколь бы остры те ни были, не могли остановить его. Новые инструменты битвы вырастали в считаные такты, становясь раз от раза всё более приспособленными для противостояния столь проблемному врагу. В итоге, машина остановилась на тонких стрекалах, скрытых внутри корпуса и выстреливающих, как только Но’акей приближалась. Кроме того, оружие содержало несколько ядов, хоть этот Талос и был бронебойной модификацией, но базовые составы синтезировать умел. Вскоре архонт получила несколько чувствительных уколов, после которых кожа вокруг начала чернеть и отслаиваться. Тело Но’акей достаточно успешно сопротивлялось ядам, но ранения причиняли дискомфорт и замедляли архонта. И это сыграло свою роковую роль. В момент триумфа, когда архонт уже намеревалась провести финальную атаку против своего непокорного противника, на поле боя выпрыгнули два Кроноса. Противостоять даже одной Машине Боли — уже на грани невозможного. Три? Далеко за ней. О, Но’акей сражалась, конечно. В очередной раз превзойдя собственные пределы, она умудрилась серьёзно повредить одного из биомеханических колоссов, но то был уже последний аккорд, тело, подточенное ядом и многочисленными ранениями, отказывало на ходу. В итоге, разбойникам, ценой гибели практически всех остатков группы, удалось отбить своего архонта у Машин Боли. Желание выслужиться, мнемокодирование и, в качестве основной причины, чёткое понимание, что без Но’акей кабал мёртв, пропал вместе со всеми богатствами и привилегиями, заставили пойти их на эту жертву. Четыре десятка глайдеров, жалкие остатки некогда могучей силы, уносили искалеченное тело от места позорного поражения.***
Массивные двери в тайную обитель распахнулись, едва не слетев с петель. Но’акей, поперёк обыкновения упакованная в массивную броню, пылая гневом, ворвалась в зал в сопровождении нескольких бойцов. — Эль’Уриак! Ты! Ты предал меня! Проклятый колдун, ты подставил меня! — Но’акей заорала так, что бокалы на столах ответили немелодичным звоном. — Как всегда экспрессивно и резко. Но’акей, я тоже рад тебя видеть. Похоже, твоя маленькая операция прошла не слишком гладко. — Это ты, Сучья тварь*, и твоё Сучье колдовство! Думаешь, я не поняла?! Думаешь, ты можешь играть со мной?! {*Сука, Голодная Сука, Та-Что-Жаждет, Та-Которая-Не-Названа — эвфемизмы, обозначающие Бога Хаоса Слаанеш. Назвать кого-то Сукой или Сучьим — худший вариант оскорбления в Комморре.} Эль’Уриак встал с трона и направился навстречу лхамеянке. — Но’акей, ты забываешься! Твоё хамство было забавным, но сейчас ты перешла все границы. И потом, я предупреждал тебя — не увлекаться. Пошумела — скрылась. Ты же решила ввязаться в бой с сильным противником. Так кого тебе винить, кроме как саму себя? — Хватит пиздеть! Довольно! Подчинись мне! — Но’акей яростно тряхнула головой и прокаркала бессмысленную фразу, с жадным ожиданием уставившись на лицо Эль’Уриака. Эль’Уриак резко остановился, казалось, он впал в ступор. Инкубы подняли было оружие, но Хадис движением руки остановил их. — На колени! — на лице Но’акей зазмеился оскал торжества. На несколько нот воцарилась полная тишина. Эль’Уриак печально вздохнул и закрыл ладонью глаза. — Мускулы вместо мозга. Печально. Впрочем, нельзя сказать, что это вышло за пределы сценария. Не успела Но’акей оправиться от удивления, как две молнии проскользнули ей за спину, и по залу расползся запах палёной плоти. Впрочем, это быстро перестало волновать разбойницу, её тело сжало в невидимых тисках, постепенно ломая кости. Она пыталась вырваться, воззвать к силе Хозяина, но всё тщетно, мысли путались, а, казалось бы, несгибаемая воля и ярость таяли подобно свече в ревущем пламени. — Но’акей, Но’акей, я искренне разочарован, — по мере того, как император Шаа-дома подходил к разбойнице, сквозь его улыбающееся лицо проступали другие, более хищные и плывущие черты, а голос обретал подобие эха, что скользким червяком пробиралось куда-то вглубь самой души. — Как глупо. Беспечно было бросаться сюда, ко мне, с претензиями, без плана, без силы за твоей спиной. Даже если бы твой маленький трюк сработал, думаешь, Хадис и С’аронай позволили бы тебе жить? Ты потеряла всё, свой кабал, силу, оружие, даже красоту. Ты же знаешь адамантовое правило Тёмного Города: быть слабым — уже преступление. Ты стала бесполезна, Но’акей. Подойдя вплотную, Эль’Уриак, впившись взглядом в тускнеющие глаза Но’акей, произнёс едва слышным шёпотом: — И передай своему Хозяину, он проиграл пари. Приз достанется мне одному! Индра Меня настигло понимание, что с каждым прошедшим днём я ненавижу этот проклятый город всё сильней. Его политическую структуру, организации, атмосферу и, конечно же, больше всего — жителей. Причина не в том, что они были злом, в конце концов, зло — лишь вопрос перспективы, да и обитали здесь и сравнительно безвредные вариации местной фауны, вроде культов гедонистов. Нет, проблема лежала в другой плоскости, все они — паразиты. И во вселенной, пожалуй, не существовало ничего, что я ненавидел бы больше паразитов. Каждый раз при взгляде на панораму города хотелось залить всё очищающим огнём Экстерминатуса. Желание было столь ярким, что я даже стал опасаться, что вновь попал в ловушку изменённого сознания. Проверка показала — нет, всё своё, родное. Закономерно, в самом деле. Скорее непонятно, каким местом я думал, когда решил сделать из друкхари ручную собачку Империума?! Идеальные противники для человечества? Дурная шутка, если сказать мягко. Для того, чтобы они стали достойны этого титула, их нужно буквально сломать и пересоздать заново, всё, от политической структуры до морали. И заодно объединить все четыре ветви эльдаров в одну, ну так, чтобы уже довести фантазию до конца. Поначалу город имел некий флёр очарования, аромат Тортуги: корсары-флибустьеры, блеск величественных башен, горы сокровищ, древние артефакты, невиданный для других эльдаров прогресс, шествия, празднования, элегантность и эклектичность, секс, соблазны, кровь и интриги. Всё это имеет свою греховно-притягательную сторону, даже для меня, как оказалось. Однако на это приятно взглянуть мельком, но не смотреть слишком пристально, ибо тогда замечаешь зияющую пустоту за внешней мишурой. Большая часть их великих свершений, коими я так восхищался, оказалась продуктом банального воровства. Хоть и сложно назвать «банальным» воровство в масштабах планет и цивилизаций, даже звёзд, если вспомнить Ильмеи. После Падения, в ситуации, когда цивилизация друкхари оказалась на грани краха, когда большая часть их технологий и средств производства стали недоступны, они решили пойти простым путём — взять недостающее у других. Само по себе грех не столь большой, но они даже не попытались толком разобраться в том, что украли! В результате, как и люди, они застряли с неэффективными и порой откровенно нелепыми техническими решениями. Про местный «социал-дарвинизм» я уже молчу. То же, чем занимались ковены, иначе как мастурбацией на науку не назвать. Не было структуры. В ситуации, когда внутренняя конкуренция превосходит любые мыслимые пределы, и каждый держится за малейшую каплю добытых знаний смертельной хваткой, никакой настоящей науки существовать не может. Одна личность, сколь бы древней, знающей и талантливой она ни была, не может поддерживать системный подход, а значит, любое открытие — не более чем счастливая случайность. Которая, как правило, уходит в небытие вместе со своим владельцем. Из гемонкулов вышли неплохие инженеры, изредка даже гениальные, но на этом список их достижений исчерпывался. В чём-то весьма схоже с обстановкой в Империуме, но если люди ещё имеют потенциал к движению вперёд, да и родное всё, то с эльдарами ситуация печальнее, они изначально обделены талантом созидать новое. Как я изрядно подозреваю, этот изъян был добавлен в их дизайн намеренно, как средство контроля. Смешной парадокс, кстати, самая творчески развитая раса в галактике — орки. Причём безотносительно их психического поля. Однако это всё лирика. Шестерёнки Тёмного Города вертелись, продвигая мои планы к финалу, но хотя меня и устраивал общий ход событий, ряд тенденций показывал, что контроль над ситуацией стал ускользать из моих рук. Первым серьёзным звонком послужил Вект, поведение которого вышло за рамки всех предсказанных моделей. Его действия смотрелись со стороны беспорядочными, лишёнными любой ощутимой логики: он то приводил в ужас абсолютно лояльные кабалы, то оказывал нежданные милости тем, кто ни при каких условиях не перейдёт на его сторону; игнорировал угрозу со стороны трещавших по швам Врат Кхейна и источающего заразу Аэллиндраха, несмотря на наличие средств противодействия, как моих подарков, так и добытых собственными силами; пренебрегал сигналами от своей сети осведомителей и пропускал мимо ушей предостережения и сведения, доставляемые ему верными союзниками; и, наконец, обхаживал и даже оберегал мой кукольный кабал, который, по всем расчетам, уже должен был быть на финишной прямой к своему бесславному концу. Я заподозрил было влияние Четверки, но нет, все датчики показывали, что психическая громада духа правителя Тёмного Города осталась неприступной для мистических воздействий. Это означало, что происходящее — часть плана Асдрубаэля. Плана, который я не мог ни рассчитать, ни понять. Ну не считать же за план попытку объединить против себя три четверти всего города? Это просто безумие. Неспособность разгадать замыслы Асдрубаэля с необычайной чёткостью показала, что моя былая уверенность в контроле над властителем друкхари была очередной наивной и самонадеянной глупостью. Похоже, разумнее будет передвинуть ставку на другую, не столь монументальную личность. Впрочем, сейчас не время для таких решений. Передо мной стоит конкретная задача — уничтожить приток свежего тёмно-эльдарского мяса. Вопросами высоких материй заняться можно потом. На следующей позиции стояло воскрешение Эль’Уриака, о котором я узнал с изрядным запозданием. Я подозревал, что Архитектор не отступится и найдёт новых пешек, чтобы вывести на поле своего ферзя, но не ожидал, что это произойдёт столь скоро. Какая-то сумасшедшая ведьма, бывшая любовница Векта, собрала сильную коалицию и всё-таки воскресила древнего мертвеца. Демоническое отродье сполна воспользовалось отведённым временем, создав крайне прочную базу для своих планов. Кроме того, он весьма изящно воспользовался теми дырами в безопасности, что я оставил для Асдрубаэля, и узнал практически все подробности моего побочного проекта. Вскоре последовала атака, крайне искусно нацеленная. Коса из провонявших варпом налётчиков прошлась ровно по укрытиям с моей «гуманитарной помощью» Ниосу. Несмотря на все предостережения, архонт Белого Пламени не смог удержаться от соблазна проверить в деле свои новые игрушки. Столкновение вышло весьма красочным и ярким, как, очевидно, и планировал Эль’Уриак. Вот только Асдрубаэль продолжил изображать слепца, полностью проигнорировав нарушение своих законов. Не получив должной реакции с Горы Скорби, Эль’Уриак затаился, длинные щупальца агентов и денег, протянутые сквозь бесконечные лабиринты Комморры, втянулись, закуклились в пределах родных кабалов заговорщиков и перестали как-либо влиять на ситуацию в городе. Древний император Шаа-дома совсем не спешил играть свою ставку на чёрном поле, недвусмысленно предоставив право первого хода мне, что было крайне нехарактерно для эмиссаров Повелителя Изменений. Возможно, я недооценил волю этого друкхари, и влияние мистического пассажира на своего носителя было не столь велико, как я на то рассчитывал. Размышляя отстранённо, мне выгодно существование третьего центра. Если бы не покровитель воскресшего правителя, я бы только приветствовал новую клику претендентов на трон. И всё же возможно… возможно, я смогу этим воспользоваться. В один момент в моём разуме проскочила безумная идея: что если Асдрубаэль и тварь в обличье Эль’Уриака заключили союз? Я покатал эту мысль сквозь логические цепи, и мне стало крайне неуютно от возможных последствий. Как показывала история, в руках Асдрубаэля Векта лежали все ключи от дверей между Тёмным Городом и царством Эмпирей. Вздумай он их отворить, и можно не сомневаться, какой оборот примут события, если Абаддон и примархи-предатели получат прямой и беспрепятственный проход от своего дома до пространства Терры. Да, в окрестностях центра системы Сол нет удобных порталов, да, Паутина недолго выдержит проход демонических орд, но даже если треть от силы прошлого Чёрного Крестового Похода окажется в пределах, скажем, Плутона, прародина человечества исчезнет с карты Галактики. А ведь в этом ракурсе загадочные действия Векта обретали смысл. Чуть позже я понял, что просто паникую. Все контакты как самого Векта, так и его ближайшего окружения за последние полгода мне были известны. Ни одной даже косвенной связи между правителем Тёмного Города и осквернённым претендентом на этот титул не существовало. Да и прочие аргументы против апокалиптического сценария полились полноводным потоком, стоило только сосредоточить внимание на этом вопросе. Однако для собственного успокоения я разместил корабли, способные ко входу в Паутину, непосредственно возле порталов. Возвращаясь к странностям, следующим отличился Аэлиндрах. Обитатели этого странного измерения сумели побороть влияние Лорда Разложения на свою обитель. Столь тревожившие меня миазмы пропали вместе с существами, носившими печать мерзости. Дался Царству Тени этот подвиг нелегко, словно море во время отлива, оно отступило, съёжилось больше чем вдвое, обнажая искажённые причудливой топологией этого странного места остовы зданий и неведомых конструкций. Вслед за тем из города пропали все мандрагоры, даже те, кто на контракте. Многих архонтов это изрядно встревожило и даже испугало, ибо подобного ещё не случалось за всю историю существования Тёмного Города. Хотя произошедшее и было приятной неожиданностью, кое-что меня гнело — кто именно помог Аэлиндраху справиться со слугами Бога Хаоса? Сведения, пусть и скудные, из Царства Теней до меня доходили, частично от вхожих в царство друкхари, готовых поделиться информацией за звонкую монету, частично помогали технические средства, улавливающие эхо слов с непроглядной поверхности обретшей плоть тьмы, но всё это не помогало раскрыть подоплёку событий. Если кратко — два брата-принца, Азоруах и Ксхакоруах, боролись за единоличную власть над народом мандрагор, оба получили благословение мерзейшего и дружелюбнейшего из Четвёрки, оба собирались выплеснуть после победы Тень на Комморру. В результате разразившегося конфликта первый из братьев погиб под клинками Кхерадруаха Обезглавливателя, легендарного чемпиона этой странной расы, второй взошёл на трон и был уже готов обрушить свой крестовый поход на Тёмный Город. Логично и предсказуемо, но дальше всё пошло кувырком. Погиб Обезглавливатель, причем при весьма загадочных обстоятельствах, никаких ран или демонических следов, вскоре вслед за ним в нараку* провалился и новоявленный царь вместе со своими наследниками. Аэлиндрах охватила анархия, всеобщая гражданская война, где как-то очень избирательно выбивались именно носящие на челе знак Нургла. Сущность благодетеля, подсказавшего мандрагорам, где таится корень их проблем, оставалась неизвестной. По некоторым косвенным признакам я подозревал светлых эльдаров, но кто именно из этой хитроумной расы вмешался, и что они намеревались получить по итогам противостояния в Царстве Тени, оставалось загадкой. А все предположения, в итоге, имели слишком малый коэффициент достоверности, чтобы на них можно было хоть как-то опираться. {*Нарака — ад в буддизме и индуизме.} Последний пункт из списка странностей коснулся уже напрямую моих подопечных. На Вечное Царствие совершили нападение, беспрецедентно наглое и открытое. Группа ведьм-самоубийц, изобразив делегацию от Клинков Желания, перебила изрядное количество охранников и слуг древнего дома, а напоследок ещё и оставила подарок в виде бомбы с крайне неприятным вирусом. Хотя это и было очевидной провокацией, у владыки Царствия взыграло ретивое, и он помчался «мстить». Кселиан приняла агрессивных гостей со всем радушием и отделала Крайллаха как бог черепаху, хорошо хоть в живых оставила. По окончании трёхминутного боя архонт представлял из себя анатомический экспонат, державшийся на этом свете только из гордости и непробиваемого упрямства. Такой поворот мне пришёлся не по нраву. К своим инструментам привязываешься, неважно, насколько мерзки или черны они, что-то внутри тебя тонким голоском кричит «Моё!» и крайне оскорбляется, когда кто-то смеет покуситься на твою собственность. Но это раздражение было мелочью по сравнению с другим обстоятельством. Да, на поверхностный взгляд могло показаться, что за провокацией стоит либо Асдрубаэль, либо Эль’Уриак, но сама очевидность такого вывода заставляла искать иные варианты, в Тёмном Городе нет прямых путей. Я проследил все нити улик, от маршрута ведьм до возможных источников вируса и материалов бомбы, всё, что имело хоть какое-то значение, и ни одна дорожка не вела ни на Гору Скорби, ни к башням дворцов подчинённых владыке Шаа-дома кабалов. Позже мне удалось обнаружить, что подготовка провокации началась ещё до момента моего союза с Ниосом, но, по какой-то причине, та была отложена. Следующая ниточка следов привела к ещё одной находке, схрону, где таились ведьмы в ожидании сигнала. Несмотря на то, что помещение тщательно зачистили, там остались эманации могущественной варп-сущности, по-видимому в помещении стоял алтарь или сильный артефакт. Вот только эта сущность не относилась к Четвёрке или отродьям Хаоса Неделимого, и я сомневался во вмешательстве Цегораха. Шут, насколько мне было известно, действовал иными методами. Ещё один участник нашей маленькой партии в покер, просто замечательно. Нет, Комморра полна Игроков, однако подавляющее большинство из них предсказуемы в своих желаниях, методах, привычках. Новые актёры на этой сцене оказались иного калибра, и добавление в основное уравнение неизвестных переменных меня не радовало. Стратегию необходимо было менять, заставить детали головоломки двигаться быстрее, пока вся схема не пошла прахом. По некоторому размышлению, у меня появилась идея. Как я искал ниточки из закулисья, так и остальные Игроки пытались нащупать фигуру, стоящую за сменой сюжета в нашем маленьком спектакле. Они ищут кукловода? Значит, я дам им этого кукловода.***
Для любой истории образ антагониста является одной из главных составляющих, и когда сквозь неприятие прорывается восхищение таким персонажем — это верный признак хорошей истории. От Ришелье до Люцифера, от Мориарти до Председателя из «Флоризеля», из тех, кто вспомнился навскидку, именно они тянули героев и историю. И мистер Морден занимал в этом достойном ряду не последнее место. Цельный образ, завораживающий, логичный. Я решил дать ему более активную роль в происходящем. В течение нескольких месяцев мистер Морден обзавёлся «офисом» и отправился в тур по наиболее перспективным независимым лидерам Средней и Верхней Комморры со своим коронным вопросом. Конечно же, момент для визита к жертве подбирался соответствующий или организовывался таковой, момент, когда желание будет «правильным». Что может жаждать лидер, только что потерявший свою цитадель, торговец на грани разорения, наёмник, упустивший цель? Попадание не стопроцентное, алчность некоторых архонтов порой превосходила все мыслимые пределы, или наоборот, их амбиции были слишком мелочны, чтобы обращать на них внимание. В таких случаях Морден благодарил за ответ и исчезал. Но когда таинственный посланник со своими невидимыми и неосязаемыми компаньонами брался за исполнение желания — всегда давал больше, чем от него ожидалось. Перестановки в табеле о рангах Комморры не заставили долго ждать. Друкхари, как и большая часть показательных безбожников, исключительно суеверны. Слухи и домыслы быстро окружили Мордена столь плотным коконом, что оторопь брала. Кто-то изыскивал способы его призвать, словно какого-то демона, кто-то составлял талмуды правил поведения при встрече и так далее. Смесь страха и жадности, циничной практичности и мистики. Не совсем то, на что я рассчитывал, но вполне соответствовало моим целям. Порой, ведомые советами мистера Мордена, кабалы помогали друг другу, действовали совместно или параллельно, решая одну задачу. Тщательно вырисовываемая мной картина создавала впечатление, что вскоре в городе появится новая сильная фракция, что кабалы только ждут появления центра кристаллизации. В этом смысле ум и опыт друкхари играли против них. Глупец не увидит ничего, умный представит слишком многое. Я словно кинул сочный кусок мяса в псарню или, скорее, бросил горсть крошек в пруд с рыбами и теперь ждал, какой из крокодилов первым позарится на пир. Работа мистера Мордена была практически завершена, осталась пара финальных штрихов. Необходимо было закрыть вопросы, что накопились у местных властителей, перейти в разряд понятных им величин, дать им цель. А заодно избавиться от одного лишнего игрока. Дворец Вечного Царствия, Люквикс Борр Крайллах Древний архонт, один из той, исключительно редкой породы, кто своими глазами наблюдал падение Домов вернорождённых и воцарение тирана, ныне висел в мягких захватах в вертикальном прозрачном саркофаге, наблюдая мутным взором за суетившимися вокруг гемонкулами дома и изредка выхаркивая невнятные проклятья. Усилия скульпторов плоти помогали слабо, несмотря на многоголосый Хор Боли, и Крайллах прекрасно понимал причину их бессилия. Его душа была на грани Иссушения, подточенная вечным голодом Той-Что-Жаждет. Вот уже почти тысячу лет главным сюжетом кошмаров Крайллаха была прогулка по лестницам Ям, куда испокон веков изгоняли всех живых мертвецов. Основной причиной, по которой он присоединился к заговору, было желание изменить это обстоятельство, хоть как-то. В голову архонта невольно закралась мысль, что вот сейчас ему бы быть в рядах присягнувших Эль’Уриаку, по слухам, Чистая Душа могла решить его проблемы с лёгкостью. Увы, эта мелодия уже отзвучала. Крайллах с трудом повернул голову вбок, обратив свой взор на стоявшего чёрной глыбой у дверей Морра. Верный слуга и телохранитель династии пристально наблюдал за гемонкулами. Время от времени инкуб принимал слуг с донесениями и отдавал приказы, обеспечивая нормальное функционирование кабала при фактическом отсутствии его властителя. Крайллах бездумно наблюдал за ним сонату или две, он не мог сказать точнее, восприятие времени было искажено плачевным состоянием тела и разума. Он упустил момент, когда Морр оказался рядом с саркофагом. Десятки гибких игл вонзились в плоть, временно возвращая архонту ясность сознания. — Простите, мой архонт, что разбудил Вас, — инкуб почтительно склонил голову, ни на секунду, впрочем, не упуская из виду обстановку в покое. — К Вам посетитель. Его… рекомендовали. — Кх-то бы это ни был, я не желаю его видеть, — уже плохо, что его слабость наблюдали врачи и часть слуг, Крайллах напомнил себе умертвить их впоследствии, но чужак — нет, это уничтожит и так шатающуюся репутацию Дома. — Мой архонт, прошу пересмотреть Ваше решение. Я имею основание считать, что этот Мистер* Морден может решить Вашу проблему. Слухи о нём сейчас наполняют и Верхнюю, и Нижнюю Комморру. Я имел смелость проверить эти слухи, и, судя по тому, что мне удалось выяснить, этот мон-кей обладает внушительными способностями, особенно, когда это касается исцеления. {*Друкхари восприняли английское «мистер» как часть имени. В готике, который друкхари знают, употребляется «герр». } — Мон-кей?! Кх-аким образом он всё ещё, кх, не в ошейнике? — Многие пытались. Безуспешно. Два раза Мистера Мордена «задерживали», кабалы Сломанная Печать и Девять Проклятых, но, в итоге, вынуждены были отпустить с извинениями. Подробности неизвестны. — Сломанная Печать?! Эти пси-кхи принесли извинения? — Крайллах невольно сорвался на крик. Для сумасшедших поклонников дисгармонии отпустить кого-то, кто попал им в лапы, да ещё и вежливо — это было сверхподозрительно. Потратив несколько драгоценных мгновений, он успокоил себя. — Значит, ты считаешь, он сможет излечить меня? Ты же знаешь, Морр, моё состояние не ограничено проблемами тела. — Он сумел спасти архонта Дрожащего Лезвия на последних стадиях стеклянной чумы, мой архонт. — И как ты можешь быть уверен, что его не прислали меня убить? — Согласно добытой агентами Дома информации, Мистер Морден всегда исполняет условия сделки. И никогда не предпринимал ничего против своих контрагентов. Даже когда те были негостеприимны. — Всё бывает в первый раз, мой дорогой Морр. Нельзя полагаться на слухи. Возможно, этот шум — только способ подобраться ко мне и закончить то, что не сумела эта сука Кселиан, — паранойя была второй натурой Крайллаха. Кроме себя он верил только одному существу — Морру. — Воистину, мой архонт. — Хм. Хорошо, что мон-кей хочет за свои услуги? — Мне это неизвестно. — Плохо, мой дорогой Морр. Выведи мне информацию о нём. Крайллах сделал вид, что внимательно рассматривает возникший перед ним голографический текст, но на деле уже всё решил. Слишком мало в партитуре было нот, чтобы упускать прилетевшую прямо в руки мелодию. Выждав приличествующую паузу, архонт приказал: — Зови! И переведи защиту на высший уровень готовности. — Как прикажете, мой архонт, — инкуб с поклоном удалился. С гудением, от которого едва не крошились зубы, саркофаг окружил покров мощнейшего щита. Больше половины энергии дворца уходило сейчас на защиту главы Дома, даже прямое попадание нескольких вихревых боеголовок не повредило бы ему. Да, это был позор, столь явно опасаться какого-то мон-кея, но Крайллах предпочёл не оставлять шансов возможному убийце, не после сеанса лечебной терапии в исполнении Кселиан. Большую часть свидетелей он в любом случае не планировал оставлять в живых, остальные же были верны, насколько это возможно. Два анданте спустя, в двери вошёл гость, сопровождаемый по пятам Морром. Увидев пленника лечебного саркофага, мон-кей встал напротив, счастливо улыбнулся, обнажив ряд белоснежных зубов, и слегка поклонился. — Архонт Крайллах, рад наконец-то с Вами встретиться. Ваши слуги исключительно недоверчивы и, как бы сказать, неторопливы, — поприветствовал мон-кей на великолепном эльданнар. Поза Морра почти не изменилась, но Крайллах знал, что инкуб ещё долго будет помнить нанесённое ему только что оскорбление. — Моё имя Морден. Архонты Йарр’ири и Энар’новина предоставили мне полное поручительство для встречи с Вами, — мон-кей не глядя передал в руки Морру два золотых жезла. Полное поручительство означало, что кабал, давший его, гарантировал всем своим имуществом результат переговоров. Это был крайне опасный, опрометчивый шаг, ведь даже просто публично высказанное Вечным Царствием неудовольствие станет причиной существенных выплат со стороны поручителей. Крайллаху стало интересно, каким же это образом Морден выкрутил руки этим двум кабалам. А еще это была очередная оплеуха Морру. По-видимому, инкуб вначале отнёсся неуважительно к мон-кею, и теперь тот мстил. Впрочем, подобная мелочность гостя даже слегка успокоила Крайллаха. — Прекрасно. И что ты хочешь, мон-кей? — Задать Вам именно этот вопрос, архонт. Скажите, чего вы хотите? — Т-хы изд-хеваешься, мон-к-хей? — выхаркал Крайллах зло. — Ни в коем случае, архонт. Я обязан задать этот вопрос, задать его именно в такой форме и дождаться ответа. — По твоему, я, к-х, могу сейчас хотеть что-то, кроме здорового тела и души? — против воли у Крайллаха в разуме промелькнуло несколько картин, большая часть из которых включала в себя образы Горы Скорби, но он решил не испытывать удачу и сосредоточиться на своей главной проблеме. — Я услышал Вас, архонт Крайллах. Благодарю. Мои компаньоны… согласны исполнить Ваше желание. — Компаньоны? Это ещё кто?! — Крайллах выкрикнул почти фальцетом. — Не могу Вам этого сказать, — с раздражающе широкой улыбкой проговорил мон-кей. — Впрочем, скоро Вы всё увидите сами. Крайллах подавил желание приказать охране убить мон-кея после такого ответа. Он боялся, боялся потерять проблеск надежды. — И какова цена? — Сущая мелочь. Когда, в будущем, мы попросим Вас об услуге — Вы не откажете. Не беспокойтесь, это будет нечто… необременительное. В Тёмном Городе данное слово стоило меньше, чем воздух, вылетевший из твоего рта в момент произнесения. Однако Крайллах понимал, что стояло за «просьбой» мон-кея. Ответив согласием, он собственноручно насаживался на крючок этих «компаньонов». И так же хорошо понимал, что за первой просьбой последуют другие. «Я сыграю в твою игру, мон-кей. За тысячи лет многие пробовали повесить на меня хомут, и все они гниют в могилах» — усмехнулся про себя Крайллах. — Хорошо, я согласен. — Великолепно! — мон-кей улыбнулся так широко, что казалось, будто пытался разделить свою голову надвое. — В таком случае, мы приступим. С гулким ударом защищавший саркофаг силовой барьер внезапно расширился, включая в себя Мистера Мордена и пару соткавшихся из пустого воздуха отвратительных членистоногих тварей, при одном взгляде на которых казалось, что кто-то уже топчется по твоей могиле. Когда порождения кошмара приблизились к саркофагу, архонт едва не заорал от ужаса, лишь упрямая гордость остановила его от позора перед лицом низших. Краем глаза Крайллах видел, как сквозь барьер пытается пробиться Морр с остальными инкубами, как заполошно суетятся слуги, пытаясь хоть что-то сделать. — Всем стоять! — Крайллах решил, что если его сейчас и настигнет Бездна, то он, по крайней мере, примет её с достоинством. — Ты — делай, что собирался! Мон-кей лишь наклонил в сторону голову и небрежно кивнул. Крайллах заскрипел зубами: «Лучше ему исполнить свою работу хорошо, если он надеется, что я забуду об этом». Подошедшие твари одним махом вонзили передние конечности прямо в его тело, даже не заметив бронированной крышки саркофага. И ещё раз, и ещё, и ещё. Боли, на удивление, не было, хотя и приятного в том, что кто-то копается у него во внутренностях, Крайллах находил мало. Он невольно сравнил действия тварей с работой какого-то сборочного станка. Однообразные, механические движения чёрных конечностей навевали сон, пару брейтов Крайллах держался, но веки всё наливались тяжестью, и глаза невольно закрылись. Крайллаху показалось, что он открыл глаза через считаные такты, но обратив внимание на окружение, понял, что на деле прошло демон знает сколько времени. Сцена изменилась, чёрные твари пропали вместе с экраном, Морр стоял рядом с Морденом, положив тому на плечо клэйв, остальные инкубы обшаривали стволами орудий комнату, а ложе архонта чуть ли не облизывали возбуждённые гемонкулы. — Как себя чувствуете, архонт Крайллах? — мон-кей, казалось, совершенно не обеспокоен замершим у его шеи клинком. Прежде чем ответить, Крайллах повёл плечами, сжал несколько раз пальцы в кулак и прислушался к просыпающемуся телу. Не было ни боли, ни тянущего зова Жажды Суки, ни истощения. И это было хорошо. — Неплохо. Похоже, я не прикажу тебя казнить немедленно. — Покорно благодарю, — Морден усмехнулся, будто услышав великолепную шутку. — Архонт, мне позволено исполнять лишь по одному желанию, и, досадно, Ваше было излишне скромным. Но мои компаньоны чувствуют в Вас великий потенциал, а потому я осмелюсь преподнести Вам подарок. — Великий потенциал, значит… — Крайллах покровительственно улыбнулся, но внутри себя негодовал. Какие-то твари смеют оценивать его? — По крайней мере, они умеют видеть. И что это за подарок? — Собственно, их два. Первый, — мон-кей достал небольшую папку и передал её Морру. — Здесь список задолжавших мне кабалов и генетические ключи, по предъявлению которых эти долги должны быть погашены. А второй, — продолговатая коробочка с прозрачной крышкой была протянута инкубу, которому пришлось опустить меч, чтобы принять её, — так случилось, что у гемонкулов, сотрудничающих с Ниосом, оказался запасной жезл для управления живым оружием. Мне посчастливилось узнать об этом и изъять его. Я посчитал, что ему будет более уместно оказаться в Ваших руках. И, если с Ниосом или его жезлом вдруг произойдёт… досадная случайность, армия тварей окажется полностью под Вашим контролем. «''Посчастливилось найти'', конечно», — скривился про себя Крайллах. — «Да любой юнец, которому и сотни нет, понял бы сейчас, что те мясники — твои марионетки. И, кажется, тебе надоела осторожность Ниоса. А своим подарком ты показал, что если и я не предприму действий сам или не пришпорю Ниоса, то очередной ''запасной'' жезл найдёт своего адресата. Представляю, как Кселиан запрыгает, получив такую силу в свои руки, уж она-то точно ждать не станет. Канва ясна, так что пока я сыграю по твоим нотам, Мистер Морден». Крайллах подал знак, и гемонкулы освободили его от удерживающих ремней. Когда он схватился за край саркофага, то услышал треск и, повернув голову, был поражён видом раскрошившейся под пальцами оболочки. «Даже так…», — архонт вернул себе надменное выражение лица и выпрыгнул из саркофага. Тотчас подошёл слуга и надел на него мантию. — Я доволен. И подарком, и твоей работой. Ты можешь идти. — Благодарю, архонт, — Морден поклонился и направился к выходу. Прямо перед дверью он обернулся. — Ах да… Крайллах сузил глаза: «А вот теперь последуют условия». — Совсем забыл упомянуть, — Морден беспечно махнул рукой. — Голод Слаанеш и её сила больше не властны над Вами. До встречи, архонт! Крайллах посмотрел на закрывшуюся дверь и захохотал. Он чувствовал себя живым, он чувствовал себя. Сила лилась по его венам великолепным освежающим потоком. Теперь, когда над ним больше не довлела угроза в любой момент превратиться в высушенный безмозглый каркас, многое нужно было переосмыслить. К примеру, союз с Ниосом. Откровенно говоря, Крайллах изначально не очень верил в успех этой авантюры, Вект слишком силён, просто других вариантов не было. Сейчас они появились. Впрочем, и излишне спешить не стоит. — Этот крезистуэд* заслужил свою репутацию сполна, дорогой мой Морр. Я доволен. Пригласи пару случайных архонтов из этого списка. Я хочу оценить, насколько они горят желанием исполнить своё «маленькое обещание». {*Крезистуэд — человек (как конкретный биологический вид) Мон-кей — «тот, кто должен быть уничтожен». Обозначение всех видов «ниже» по происхождению по понятиям эльдар.} Цитадель Мар’Лоуссе’тар, подземный комплекс, малый тронный зал Дюжина пар глаз рассматривала стройную фигуру стоящего посредине зала гемонкула, словно диковинное насекомое. — Значит, знаменитый мастер Беллатонис, сколько там, трижды, если не ошибаюсь, отступник, решил почтить нас своим присутствием. И даже принёс дары. Разве это не восхитительно, да, Хадис? — повернул голову к своему вассалу Эль’Уриак. — Это воистину забавно, Владыка. Полагаю, в качестве поэтической справедливости правильным будет рассечь его на три части и послать бывшим хозяевам. Уверен, наши собственные гемонкулы сумеют удержать в этих обрубках жизнь. Беллатонис, кожей ощущая направленные дула тёмных копий, слегка иронично размышлял о том, что прийти сюда оказалось не лучшей его идеей. Угрозы архонта Властелинов Железного Шипа беспокоили гемонкула мало, а вот Эль’Уриак одним только своим присутствием вызывал невольную дрожь по всему телу. Что-то в облике древнего императора Шаа-дома было неправильным. Беллатонис провёл пальцем по кромке кнопки активации психического переноса, успокаивая себя. В очередной раз предать своего нанимателя и обрести ещё одного врага было рискованно. С другой стороны, а что Беллатонису оставалось делать? После того, как он подслушал, что Ниос собирается заменить его одним из пришлых гемонкулов, у него остался крайне скудный выбор: скрыться и залечь на дно, трудно, но осуществимо; или найти нового мастера. Первое всегда успеется, а второе… со смертью Ксхакоруаха, единственным, кто мог защитить его от гнева «кредиторов», был Эль’Уриак, о воскрешении которого Беллатонис узнал по счастливой случайности. На решение повлияло и желание прикоснуться к тайне. Воскрешение после тысяч циклов в холодной земле, истинное бессмертие. И какие-то безымянные мерзавцы посмели осуществить то, о чём он мечтал всю свою жизнь? Непростительно. Искупить свой грех они могли, только раскрыв перед Беллатонисом все свои тайны. Удача не покидала гемонкула, и он смог беспрепятственно выбраться из дворца Белого Пламени и добраться сюда, попутно захватив немало сувениров, один из которых, как надеялся Беллатонис, мог особо заинтересовать императора Шаа-дома. — Не будь столь кровожадным, мой дорогой прародитель. Ларайин, что скажешь ты? — обратился древний архонт к девушке, стоящей немного позади трона. Рабыне, судя по цепи, тянущейся от высокого металлического горжета. Другой конец цепи держал в ладони Эль’Уриак, бездумно перебирая звенья. «Миропевица, наверняка та самая, которую хотел похитить Ниос», — догадался Беллатонис, впившись в неё жадным взглядом. — Ну же, не стесняйся, Ларайин. По одному твоему слову он умрёт или продолжит отравлять своим дыханием мою скромную обитель, — и чувствуя, что девушка не собирается открывать рот, добавил уже командным тоном: — Говори! — Каждый заслуживает шанс на жизнь, — ответила она тихо. — Правильные слова, — Эль’Уриак откровенно веселился. — Так чем ты, Беллатонис, заслужишь своё право на жизнь? — Великий Владыка, — как можно подобострастнее произнёс гемонкул, — я пришёл сюда в надежде предложить свои знания и таланты. А также я принёс Вам небольшой сувенир из прошлого. Беллатонис активировал репульсоры на стоящем рядом с ним металлическом цилиндре, заставив тот повиснуть в воздухе возле своего плеча. — Не трать моё время, гемонкул! Что это, чью голову ты мне принёс? — раздражение архонта отразилось лёгким звоном посуды на столах. — Последняя из Ваших фрейлин, Владыка, Анжевер, — гемонкул торопливо отрыл стенку сосуда, явив плавающее в прозрачном ихоре сморщенное лицо с зашитыми черными стежками губами и глазами. Услышав это, Эль’Уриак вцепился в подлокотники и подался вперёд, его глаза вспыхнули двумя холодными звёздами. Два призрачных крыла распахнулись за спиной императора, и каждый в зале ощутил возросшее психическое давление, плотное настолько, что стало трудно дышать. — Принеси её мне! Короткими шажками Беллатонис пошёл вперёд, толкая перед собой контейнер с головой Анжевер. Не имея терпения ждать, пока гемонкул доберётся до него, Эль’Уриак встал с трона и снизошёл по ступеням навстречу, таща за собой на привязи миропевицу. — Она говорит? — Да, Владыка. У неё… Беллатонис был остановлен нетерпеливым жестом архонта. Повинуясь будто отгоняющей муху руке, гемонкул отступил на десяток шагов. — Уж и не думал, что когда-нибудь стану красивее тебя, Анжевер, — до странности нежным голосом произнёс Эль’Уриак. — Твои трюки и уловки сослужили тебе дурную службу. — Теперь я могу спокойно умереть, зная, что ты снова жив и цел, мой бессмертный повелитель. — разнёсся по залу кристальными переливами синтетический голос Анжевер. — Воистину. Нам с тобой надо о многом поговорить. Но пока что поведай мне пророчество, ибо хоть твоё обличье ужасно, голос стал слаще прежнего. — Все пророчества разбиты, мой повелитель. Серебряный туман, пришелец из-за грани, пребывающий одновременно во множестве мест, разрезает тени грядущего, наполняя сущее ложью и неопределённостью. Одно горит во всех осколках — приближается Разобщение, последнее для Тёмного Города. Орды зверей ожидают падение дверей, и Погибель уже открыла пасть пошире, чтобы не захлебнуться потоком душ. Само время друкхари подходит к концу. Эль’Уриак улыбнулся, всем своим видом выражая снисхождение. — Очень мило, — сказал он. — Именно то, чего я и ожидал от предвестницы рока, — он огляделся и с понимающей ухмылкой потянул за цепь Ларайин. — Иди-ка сюда, дорогая. У меня для тебя есть особая работа. Эль’Уриак потянулся к ручке контейнера, планируя передать тот миропевице. Как только тонкие пальцы коснулись металла, беззвучный взрыв тёмной волной прокатился по помещению. Словно огромный кулак ударил архонта и миропевицу, отбрасывая их на добрых пару десятков шагов от искрящегося тубуса. Инкубы, державшие на прицеле Беллатониса, посчитали взрыв его атакой и почти одновременно выстрелили, разрывая тело гемонкула на куски. Когда взоры эльдар обратились на подножие трона, там уже было на одного персонажа больше. Словно разворачивающаяся головоломка, со ступеней, быстро увеличиваясь в размерах, поднималась птицеподобная фигура. Повелитель Перемен, высший демон Тзинча, почтил своим присутствием подземный дворец. Демон заметно пострадал от взрыва, по телу плыли тёмные пятна, периодически обнажая внутренности, однако всё ещё жив и активен. После мгновения замешательства, инкубы бросились в атаку. Четверо, постоянно перепрыгивая с места на место, обстреливали демона из копий, четверо предпочли сойтись с врагом в рукопашной. Хадис и С’аронай тоже обнажили оружие и, кивнув друг другу, присоединились к схватке, тварь нужно было добить, пока она не восстановила свою мощь. Демон окутался десятком светящихся голубых кругов, защищаясь от нападения. Колдовство явно сбоило, искря и периодически пропадая. Длинные когтистые лапы швыряли клубки молний, оставляя на полу и стенах выбоины, но это было заметно слабее того, что можно было ожидать от твари Эмпирей такого калибра. Хадис явил себя во всём блеске. При поддержке артефактов Дома, показываемое им мастерство боя с двумя клинками могло бы удивить самого Ахру. Лев не умер, он лишь заснул на время. Остальные в этом сражении служили лишь антуражем, важным, но не способным затмить архонта Властелинов. Демон проигрывал друкхари, то одна, то другая рана появлялась на птичьем теле и уже не спешила исчезать. Наконец, взвившись в высоком прыжке, Хадис вбил меч прямо в сердце твари. Птица-переросток упала, дёргая конечностями и хрипя проклятья. Хадис отпрыгнул от агонизирующей твари и с внезапным разворотом вонзил клинок в бок С’ароная. Не успокоившись на этом, он выдернул из кобуры пистолет и выстрелил пирату в лицо. И продолжал стрелять, пока голова того не превратилась в кровавую пульпу. Немного пришедший в себя Эль’Уриак, даже пребывая в сумеречном состоянии, прекрасно понял подоплёку действий Хадиса. С’аронай не смог бы удержаться от того, чтобы всадить клыки в хребет ослабевшего вожака, это было в его природе, природе прирождённого хищника. Однако пират не сумел бы занять место главы заговора и удержать союз Домов от распада. А один его кабал, как бы силён ни был — не противник Асдрубаэлю. Всё это Хадис рассчитал с самого начала, он предвидел подобную ситуацию и сторону выбрал уже давно. Пара инкубов подняли Эль’Уриака и усадили на трон. Император с трудом поднял голову, стремясь увидеть тело Ларайин и контейнер с головой Анжевер. Обе были мертвы. Его самого до некоторой степени защитил демон, а вот они полностью приняли на себя удар анти-психической силы. Это было печально, но у Эль’Уриака не оставалось времени на бессмысленные сожаления, необходимо было действовать. И действовать быстро. Внезапный шум привлёк внимание архонтов. С острыми нотами рвущихся струн, тело демона стало распадаться. Когда последняя частичка овеществлённого варпа ушла в небытие, весь дворец до основания сотряс удар. За первым ударом последовали следующие, превращаясь в канонаду. Казалось, сама Комморра стенает и корчится от неведомой боли. И это не было иллюзией. Великое Разобщение началось.