***
После того, как Отец неожиданно исчез, архангелы не могли прийти в себя ещё некоторые время. Слишком много всего и слишком резко свалилось на них, почти без каких-либо пояснений, как им стоит на это реагировать. Конечно, все они прекрасно поняли, что скоро начнется новая война, и они должны будут повести новых детей Бога против армии какого-то зла. Но что это за зло, откуда оно, как его победить, какая у него будет армия… Это все оставалось в тумане для братьев. Первым опомнился Михаил. Он снова пробежал глазами по армии готовых к бою ангелов, после чего перевел взгляд на братьев. — И… И что теперь? — спросил он так, чтобы небесные воины не услышали. — Понятия не имею, — ответил Гейб. — Ждать битвы? — неуверенно выдал Рафаил. — Мне кажется, мы должны попробовать вычислить это подступающее зло, уничтожить его, пока его армия не собралась, и предотвратить войну, — сказал Габриэль. — И как ты это сделаешь? С чего начать? — спросил архистратиг. — Не знаю, — признался младший архангел. — А мне кажется, что я знаю, — медленно произнес Михаил внезапно понизившимся и огрубевшим голосом. Разумеется, Габриэль сразу догадался, о чем говорит его брат, но это было бы слишком… Он так не поступит. Люцифер не поведет армию против Небес и своих братьев. И хотя сам архангел не был в этом до конца уверен, потому что предположение о том, что Люси — то самое зло, о котором говорил Отец, — это самый логичный вариант, что вообще может быть, но он не хотел в это верить. — И что ты предлагаешь? — серьезно спросил Гейб. — Убить Люцифера? Мы не сделаем этого. Мы не можем сделать этого. — Это единственный вариант, Габриэль, хватит уже! Мы давно убедились, что Люциферу больше нет места на Небесах среди нас! Он — лжец и предатель! — разозлился архистратиг. — Михаил, он наш брат! — воскликнул Гейб. — Это ничего не меняет, — произнес старший архангел. — Это меняет все. Ну, хорошо, раз мы не можем прийти к одному выводу… — сказал Габриэль, после чего перевел взгляд на другого брата, до этого не смеющего встревать в спор старших архангелов. — Рафаил, что ты об этом скажешь? — Причем тут Рафаил? — спросил Михаил. — Заткнись! — резко произнес Гейб. — Рафаил? Младший архангел замялся, не зная, что сказать. Он совсем запутался. С одной стороны он был рад, что, наконец-то, он сможет сразиться за Небеса, за Отца, но с другой… Он не хотел воевать с братом. Он не сможет убить Люцифера, ведь воспоминания, застилающие разум, не дадут ему сделать этого. Воспоминания об их детстве, о том, как они веселились… О временах, когда людей еще не было. По крайней мере, пока Отец не создал Лилит… А сам Люцифер не отправил ее сначала на Землю, а потом в Преисподнюю.***
Адам, услышав вопль жены, сразу побежал к ней, не зная, о чем и думать. Первый вариант, возникший в его голове — дикое животное, второй — Каин и Авель напугали мать, и теперь они втроём смеются над этим. Но был и третий вариант, и как бы Адам ни старался прогнать его, он глубоко засел в разуме мужчины, не желая уходить. В его голове вырисовывалась картина, где сыновья лежат среди высокой травы, истекая кровью. Большая часть стада вырезана дикими зверями, волки, хромая из-за ран и поджав хвосты, жалобно скуля, бегают вокруг них, надеясь на то, что парни ещё живы. Дойдя до поля, где обычно Авель пас овец, Адам ужаснулся от увиденной картины. Ева склонилась, рыдая над телом младшего сына. Рядом с ней лежали отощавшие, еле живые Райн и Грей, утыкаясь мордами в руки убитой горем матери погибшего. Овец не было — вероятно, они убежали куда-то из-за голода. Адам сначала не поверил своим глазам, не хотел верить… Его вернуло в реальность прикосновение холодного мокрого носа к своей ладони. Это был Грей… Волк подошел к мужчине, покачиваясь из стороны в сторону на шатающихся лапах, и, когда тот обратил на него внимание, он слабо завилял хвостом. Мужчина потрепал Грея по голове, после чего стал медленно, все ещё надеясь, что это все — страшный сон, приближаться к Еве и Авелю. Приблизившись к ним, он положил свою ладонь на плечо, содрогающееся плечо Ева, понимая, что никакие слова тут не помогут. Да он и не смог бы ничего утешающего сказать — его голос бы дрожал. Некоторое время они стояли так, почти не шевелясь, но через минут десять на светло-сером небе начали появляться темные облака, переливаясь с бледной тканью, покрывающей бездну. Начал капать маленький холодный дождик, словно отображая настроение и состояние скорбящих о сыне родителей. Погода все ухудшалась, и Адаму и Еве нельзя было оставаться в поле дольше. Но рыжеволосая девушка словно не замечала уже крупных, леденящих кожу капель воды, падающих с небес, как и мужа, который пытался окликнуть ее и увести к дому. Она продолжала стоять на коленях на промокшей земле, в небольшой лужице, образовавшейся из-за проливного дождя, надеясь на какое-нибудь чудо… А что, если она сможет что-то сделать? Что, если Авеля еще можно спасти? Время шло, но ничего, кроме усиливающегося ливня, образующихся под ногами луж и быстрого, завывающего ветра не менялось, как бы Ева того не желала. Авель был мертв. — Ева, — не громко, но так, чтобы девушка услышала его голос сквозь шум разбивающихся о землю капель, произнес Адам, — мы ничего уже не можем сделать… Вставай, пошли домой. Долгое время ответа не было. Девушка даже рыдать больше не могла — ее голос осип, слезы закончились, глаза покраснели… От нее исходили лишь тихие всхлипы да хрипы, вырывающиеся из горла. — Я не могу его оставить… — еле слышно произнесла Ева. — Я не могу бросить его здесь, под дождем, среди сырой травы… Не могу. — Больше ничего нельзя сделать, — сказал мужчина.***
— Я считаю, что мы должны остановить Люцифера, — дрожащим голосом выдавил младший архангел. Прежде, чем кто-либо из братьев начал что-то говорить, Рафаил добавил: — Я, конечно, понимаю, что он наш брат, но Михаил прав. Он стал злом. Ему не место ни на Небесах, ни на Земле. Мы должны его остановить… Заметьте, я не говорю, что мы должны убить его! Мы можем попробовать поговорить с ним или что-то… Но, если ничего не выйдет, у нас не останется другого выхода! Мы убьем Люцифера, если уже слишком поздно что-либо исправлять. Это наш долг! Так сказал Отец, такова Его воля, которой мы должны следовать. Ни одному из старших братьев нечего было сказать на такое заявление, словно готовое уже очень давно, отрепетированное и идеально высказанное. Они оба были согласны с Рафаилом, хотя Гейб не хотел убивать Люцифера, даже если тот откажется их слушать.***
Следующий месяц Ева оплакивала сыновей. Тогда они вернулись вечером, когда дождь стих, и предали Авеля земле. Теперь вера в Отца и архангелов — в Небеса утеряна полностью. Ведь если бы им было не все равно, они бы помогли Авелю. Они бы не позволили ему погибнуть! И они бы не позволили Каину исчезнуть! Но это случилось. Бог и пернатые предали их. Рыжеволосая девушка не подпускала к себе мужа и крайне редко выходила из хижины, из-за чего с одеждой в этот раз пришлось разбираться Адаму. Но холодная зима — это не главная проблема, которая свалилась на них. Овец нет, а это значит не просто потеря теплой шерсти, из которой так хорошо делать одежду… Они потеряли неплохой источник мяса, если с охотой будет совсем плохо. К сожалению, ни Грей, ни Райн не выжили. Они умерли от истощения, потому что были верны. Верны своему делу, верны семье. Они не бросили Авеля, и, может быть, даже пытались сгонять овец в стадо, пока силы совсем не покинули их. Адам похоронил их рядом с младшим сыном, ведь именно его они любили больше всех. Через месяц их запасы еды истощились и нечем было их пополнить. Адам каждый день ходил на охоту, но с каждым днём диких животных становилось меньше, что означало окончание большого количества мяса и шерсти. И Адаму было все сложнее найти достаточно ресурсов для выживания, а ведь ещё нужно было собрать хоть немного еды на зиму. Конечно, они могли бы все начать заново, ведь ещё двадцать с лишним лет назад у них так же не было ничего, кроме этой хижины, которая, кстати, была куда менее усовершенствована, чем сейчас. Но тогда активно работали оба человека, а теперь Ева почти не выходила из дома, ничего не делала, практически постоянно лежала на холодном полу и вспоминала те моменты, когда оба сына были живы и счастливы. Адам не смог бы сам возродить стадо овец, занимаясь при этом полем, едой и одеждой, стараясь сделать так, чтобы они с Евой смогли пережить эту зиму. В итоге Адам к началу холодной поры был полностью истощен. Ева так и не смогла выйти из этого ужасного состояния, состояния скорби. Она не смогла простить себя за то, что не уберегла ни одного из сыновей. Адам, конечно, пытался убедить её, что она в этом точно не виновата, но у него ничего не вышло. В одну из самых холодных ночей, когда небо было опутано облаками, и звёзд не было видно, а на землю падали крупные крупицы снега, разгоняемые сильным, завывающим ветром, случилось то, чего Адам опасался больше всего… Они замерзли насмерть. Не смогли больше выживать в таких холодных условиях без достаточно теплой одежды, а сходить за дровами, дабы развести костёр и хоть немного согреться, не было ни у кого из них сил, потому что запасы еды давно подошли к концу, а поймать какого-нибудь дикого зверя, с которого хватило бы мяса хотя бы на пару-тройку дней, оказалось невозможным без волков. Они умерли в один день, чему можно было бы порадоваться, ведь ни одному из них не пришлось жить без другого… Однако на утро случилось нечто очень странное. Такого не могло быть, этого ничего не предвещало… Даже Люцифер этому удивился, когда верная Лилит, слегка напуганная увиденным, пересказывала архангелу историю. Когда солнце наполовину вышло из-за горизонта, окрашивая тускло-серые небеса в яркие оранжевый, жёлтый и красный оттенки и заставляя снег, покрывающий землю чистым одеялом, блестеть, отражая от его поверхности свои холодные зимние лучи, режущий глаза белый свет разлился повсюду, исходя из хижины с умершими мужем и женой. Лилит, наблюдающая до этого из далека и ослеплённая неизвестным ей феноменом, оставаясь невидимой для людского глаза, зашла в дом. Ева, из глаз которой исходил белый свет, стояла в центре хижины, сильно изогнувшись в спине. Внезапно все помещение залил шепчущий, но громкий голос рыжеволосой девушки. — Несправедливая смерть не произойдёт. Светлые души станут чёрными, взамен на обретение новой, лучшей жизни. И ничто больше не будет прежним. Голос её звучал пророческим, словно это говорила не сама Ева, а кто-то гораздо могущественнее её, кто-то, кто знал намного больше девушки, кто-то, кто был уверен в своих действиях. Первое, что пришло в голову Лилит (да и Люцифер подумал об этом сразу), так это то, что это — дело рук Творца. Потому что раз даже Люцифер не предполагал такого поворота событий, то это все было изначально задумано Богом. После того, как Ева договорила слова, она наклонилась к Адаму и прикоснулась к его коже своей рукой. Тело мужчины тоже начало слегка светиться, после чего он, сделав внезапно глубокий судорожный вздох, поднялся в сидячее положение. Они смотрела друг другу в глаза, словно могли общаться на расстоянии, после чего вышли из хижины и направились куда-то. Лилит не стала продолжать следить за ними, потому что сразу побежала рассказывать это Правителю Преисподней, поэтому она не знала, где сейчас находятся эти… Эти существа. В одном она была уверена — они определенно точно больше не люди. Не могут люди просто взять да воскреснуть! С ними что-то произошло, но что — остается только догадываться, ведь найти их, по какой-то причине, больше не удается даже архангелу.