wish you were here

- Так куда мы идем, Бак? - ощутив тяжесть руки Барнса, приобнявшей его, тем самым обременившей его хрупкие плечи, спросил Стив. - В будущее. - ответил Джеймс, мечтательно улыбнувшись.       По взгляду сержанта Барнса можно было сказать, что он парит в облаках. Мимолетно посмотреший на него человек сказал бы, что этот парень завтра едет не на смерть, а скорее в отпуск или к родственникам в соседний городок. Не на фронт, не на войну. Весь его вид бросал вызов серым облакам, низко повисшим над Бруклином, немногочисленным беспорядкам, тем не менее возникающим в следствии паники, взращиваемой мирным населением. Высокие, широкоплечие, обладатели точеных подбородков, широких скул и ослепительной уверенной улыбки - такие парни в этот вечер, облачившись в военную форму, сеяли надежду, невольно забирая женские сердца, которые окажутся дополнительным внеплановым багажом на следующее утро. Не смотря на романтичный настрой, Джеймс ни на минуту не забывал о предстоящем вступлении в 107 полк. Одна ночь отделяла его от начала пути, по которому он пойдет настоящим мужчиной. Мысль о том, что он не вернется казалась слишком навязчивой. У каждого парня, который этой ночью соберет минимальные пожитки и, задув свечу, сядет дожидаться рассвета, возникали подобные мысли. Но Баки готов был поклясться, что знает наверняка. Конечно, он не скажет об этом Стиву. Он вообще не станет говорить о службе, ведь это больной вопрос.       Барнс лишь украдкой поглядывает на друга: Стив не умеет притворяться, а когда пытается - выходит еще хуже, что лучше бы не старался. Да, он подавлен, расстроен, не хочет "отсиживаться за спинами" солдат, которые пойдут в настоящий бой. В бой, который действительно имеет значение. Исходя из послужного списка болезней Роджерса оставалось только неустанно удивляться, что этот парень не просто стоит на ногах, но и ввязывается в драки, из которых ни разу не выходил победителем. Тем не менее, Баки часами мог слушать горячие рассуждения Стива о том, что победа куется каждым отдельным солдатом, будь он в самом тылу, будь он разведчиком или дешифровщиком. "Ты можешь быть кем угодно и где угодно, но каждый отвоеванный дюйм земли - это и твоя заслуга. Понимаешь, о чем я говорю, Бак?" - и так могло продолжаться до бесконечности. Это одна из тех черт, что восхищала Джеймса. Одна из тех причин, по которой в этот вечер Стив рядом. Барнс даже шутил, что его патриотизма хватит на двоих ("Если не на всю страну." - после добавлял он).       Покинув переулок, который Роджерс теперь мог бы пометить "галочкой", будь у него карта и отмечай он места, где он ввязывался в неприятности, они свернули на оживленную улицу, намереваясь заглянуть в привычное кафе. В свой последний вечер Баки захотелось посетить его, потому что это кафе было для него местом, какое есть у каждого человека: такое место, которое существовало на протяжении долгих лет вашей жизни, время от времени вы посещаете его, возможно, и по сей день, не придавая ему особого значения, но вам нравится возвращаться, потому что с этим местом связано много хорошего. Обычно Стив делал какие-то зарисовки, будучи хорошим слушателем, а Баки, будучи хорошим рассказчиком, повествовал о своем дне и вспоминал разные истории из прошлого.       Нетронутый яблочный штрудель, посыпанный сахарной пудрой, выдавал нежелание Стива распрощаться с беспокойством. Джеймс казался непринужденным, как и всегда, но Роджерс неизменно видел в нем немного большее, чем другие. - Да ладно, Стиви, еще надо встретиться с девчатами... - мечтательное настроение Джеймса, казалось, не просто клубилось вокруг него, а сгустилось настолько, что можно было сравнить его с тортом и отрезать кусочек.       В ответ Стив лишь вздохнул, не отрывая взгляда от салфетки, на которой он по привычке рисовал то, что первым придет в голову.       По дороге "в будущее" (они направлялись в центр города) Баки непрерывно что-то рассказывал и вспоминал былое, а его улыбка была слаще сладкой ваты. Обозначившись на рассвете, серьезность редко будет покидать лицо Джеймса и станет его основным выражением, с которым он пойдет до конца, а потому, казалось, он спешит растратить жизненный запас улыбок.

***

- Так что ты ей наплел обо мне? - Стив озвучивает мысль вслух, когда, прищурившись, замечает девушек, которым в знак приветствия машет Баки. - Только хорошее. - подбадривая и по-дружески похлопав по плечу, Баки слегка подтолкнул Роджерса вперед, зная, что ничто не понижает его энтузиам, как двойные свидания.       Все идет как обычно: Джеймс легко находит подход к даме, и через четверть часа она уже не представляет без него жизни; спутница Стива скучает, но не скажет об этом ранее, чем они с подругой покинут их. Стив не проявлял активности по отношению к женщинам, а все попытки Баки свести его с кем-то заканчивались тем, что Барнс провожал его домой с "проваленной миссии", чтобы "сопляк" не ввязался в драку. Тем не менее, Баки не оставлял попыток, но в то же время привык, что ничего из этого не выходит. Одна из девушек, которой он рекомендовал Роджерса как интереснейшего из знакомых ему парней, как-то сказала ему:"Возможно, в нем что-то есть, но весь вечер ему больше был интересен ты, а не я.". Баки отшутился:"Не говори глупостей.", но иногда вспоминал об этом и задумывался:"А не в этом ли все дело?". Впрочем, так это или нет, все, пока что, оставалось на своих местах.       Тысячи взглядов были прикованы к большой сцене, с которой вещал Говард Старк. Хотя Джеймс смог занять места почти у самой сцены, бесконечное число лампочек, казалось, можно было видеть с разных концов Бруклина. Фейверки, сверх положенного громкая музыка, до неприличия шикарные танцовщицы - все, как любит Старк.       Посмотрев на Баки, Стив увидел парня, что смотрит на "новые технологии" как завороженный. Его взгляд подернут пеленой; улыбается уголками рта, потому что невероятно новые изобретения позволяют ощутить бесконечность. Бесконечность ли человеческого разума и неограниченные возможности, бесконечность прогресса ли или бесконечность собственного существования, как крохотной части всего мира... Трудно сказать, но в этот момент, смотря на что-то, что он не может себе объяснить, Баки чувствовал себя бесконечным, а внешний мир отошел на второй план. - Что ж, может, пора угостить девушек, а, Стив? - говорит Джеймс, не сводя глаз со сцены, но замечает, что его уже нет рядом. - Стив?..       Не сразу, но Баки нагоняет его, пообещав дамам вернуться через мгновение. Он знал, что Роджерс начнет, как по шаблону:"Это все не мое, я ее даже не интересую (и еще пару причин, если первых двух будет недостаточно).", поэтому даже не думает спрашивать. Стив смотрит на Барнса, но почему-то не видит его; взгляд приковывает то колесо обозрения, то продавец попкорна, то причудливые перья на шляпках просеменивших мимо танцовщиц Старка, то лампочки и всюду эти огни, огни, огни... Этому было одно объяснение. Настал момент, который так оттягивался. Момент, когда им пора прощаться. - Что ж... - Баки первым нарушил молчание, а взгляд Роджерса наконец сфокусировался. - Ты знаешь, мне пора... Завтра... Работа... - особенность прощаний лучших друзей в том, что подобрать для этого нужные слова практически невозможно, а все потому, что для этого не нужно слов. Вы просто смотрите друг на друга, а все, что когда-либо вас связывало, соединяясь в уникальном чувстве, становится тем, что не поймет никто другой, и именно это в этот момент вы разделяете, чтобы запомнить это чувство навсегда. - Да, конечно. - отвечает Джеймс и притягивает Стива к себе, заключая в объятия, чтобы не скоро отпустить. - Не натвори глупостей, пока я на войне. - Не смогу. Ты все заберешь с собой.       Долгие месяцы, а то и всю свою жизнь потом Роджерс вспоминал этот вечер. Удаляющийся силуэт Баки постепенно растворился в огнях ночного Бруклина. И это было правильным последним впечатлением. Сияние и многочисленные вспышки - вот с чем вы сравнили бы появление Джеймса Бьюкенена Барнса в своей жизни, появись он в ней. Вспышка, которая погасла слишком быстро, и вы не согласны с этим, потому что она заслуживала того, чтобы сверкать вечно.