***
Раньше я не думал, что может меня остановить и что вернет меня к жизни. Не догадывался, что слова матери изменят меня куда-то в лучшую сторону. После всех реабилитаций и курсов лечения, мы так сблизились. И дня не было без наших объятий и слов нежности. Вот, что мне нужно было. Мне нужна была любовь, взаимопонимание и поддержка. Неужели она смогла вернуть меня в беззаботное детство, вот только уже со взрослыми обязанностям?. Я был бесконечно благодарен этому человеку, исцелившему меня. Никакие таблетки не сравнятся с материнской любовью. Мы менялись, жизнь текла, как ручеёк. Я готов был отказаться от прошлого, но не мог. Я столько сил тратил на то, чтобы успокоить себя всяким поздним вечером. Мне уже двадцать, прошло два с половиной года, после последнего нашего разговора и четыре, после последней встречи. Знаете, любовь — это очень трудно, но терпимо порою. Я нисколько не жалею, что встретил Гарри тогда на пруду, нисколько не жалею, что провел с ним долгих и незабываемых шесть лет рядом и еще четыре мысленно, нисколько не жалею, что бросился в омут любви, когда мне вот-вот исполнилось тринадцать. Он научил меня верить в любовь. И, как ни странно, я до сих пор верю. Да, предательство больно обжигает, но со временем ты прощаешь. Время лечит и всё плохое стирает в пыль, если вы сами этого хотите. А мне хотелось оставить только самое хорошее в своей памяти; долгие ночные разговоры по телефону, я скучаю по его медовому голосу, по тембру и приятной хрипотце, что холодило всякий раз, как он называл меня «любимым». По ярким изумрудам, признаюсь честно, они мне до сих пор снятся, а я всё никак не могу забыть его теплый взгляд, он готов был смотреть на меня вечно, а я всё отводил взгляд, смущаясь и краснея, как девчонка. По тонкой линии губ, которые так идеально сочетались с моими, в медленном танце поцелуев. По появляющемся морщинкам около глаз, при яркой улыбке. Улыбка же для меня была неким наркотиком, дозой которой я должен был наслаждаться каждый день, иначе меня сводили с ума ломки. По «сладким щечкам», так нравилось называть его так, ибо у него действительно были сладкие щечки, вкуснее даже шоколада. Я скучал особенно по его рукам, да, вы не ослышались, именно по рукам. Вы когда-нибудь задумывались сколько воспоминаний на ваших руках? На них было множество ран, которые, вероятно, уже зажили. Сколько вы обнимали ими людей, которых уже нет рядом, сколько раз вы держали за руку тех, что ушли. Нечасто задумываюсь о том, что наши руки помнят всё, и даже больше, чем воспоминания в нашей голове. Может и сейчас он помнит? Может. А может и забыл всё вовсе. Для меня он был всегда малышом, и я готов вечно придумывать ему оправдания, только лишь не винить ни в чем. Он не виноват, я уверен. Я так хотел прикоснуться к нему, обнять, шепнуть на ухо слова любви, уберечь его от этого грязного мира, который и завлек его в своими погаными руками. Всё, что у меня осталось — это наши моменты, письма и миллионы совместных фотографий. Пока я жив, и всё ещё могу вертеть эти фотокарточки — живы и мои воспоминания. Хорошо всё это, или нет, я не знаю. Наверное так глупо верить в то, что мы когда-нибудь встретимся, поболтаем, может быть, вспомним о нашей любви. Она ведь была первой для меня, и последней, к сожалению. Я был слишком мал, признав свою любовь, а Гарри был ведь еще меньше. Он просто отвык от меня и решил уйти, пока не погряз в этом по уши. Устал ждать, и всё тут. Всё, чего я хочу, - чтобы он был счастлив. Ничего страшного, если не рядом со мной. Ничего страшного, я переживу.9.
23 августа 2015 г. в 19:46
Мне с трудом удалось открыть глаза, я даже сначала совершенно не понял, где нахожусь. Белые стены, неудобная твердая кровать, и маленькое окошечко, в котором отображалась луна, отбрасывая свой свет на застиранные простыни. Голова гудела, аппарат напротив бесперестанно отбивал ритм моего сердца, куча проводов и капельница. Как я вообще тут оказался?
Напротив от кушетки сидела мама, уснув тут, в сидячем положении, мягко держа меня за руку. Сколько она уже так сидит, боже мой. Что-то теплое разнеслось по всему организму. Я почувствовал материнскую любовь, я не знаю каким образом, но я готов поспорить, что ощущал её на каком-то уровне.
Хоть я и не раз оказывался прикованным к больничным палатам, но только сегодня мне впервые захотелось поскорее отсюда сбежать, увидев маму в таком состоянии. Она не должна находиться в этой холодной атмосфере, она не должна страдать из-за меня, она не достойна этого, не достойна!
Человеку нужно, чтобы кто-нибудь его любил, чтобы заботился о тебе, будь ты самым последним дураком в этом мире. И самым главным для меня человеком была, есть и будет — мать. Она подарила мне эту жизнь. И чем я только думал, когда захотел так просто покинуть этот мир, не спросив её? Как я был глуп, господи.
Я чертовый эгоист, который подумал лишь о себе в те минуты, я думал только о своих проблемах, совершенно не думая о том, сколько боли принесу в семью своим уходом.
-Прости меня, пожалуйста, прости.. - Слезы стекали по подушке, - прости.
Почему такие простые вещи доходят до нас так поздно? Да, возможно, она не была идеалом всех идеалов, и иногда у нее не хватало времени на меня, но, кто был со мной в течении всего пути по волнам жизни? Кто учил меня познавать мир? Кто сделал меня таким, какой я есть? Кто постоянно проговаривал слова, которые по-началу, не имели никакого смысла для меня, а сейчас.. Как на многое открылись мои глаза, как многое оказалось таким очевидным! Где я был раньше, что пеленало мои глаза на протяжение всего времени?
Я обещаю не бросить тебя. Обещаю, что в этот раз я не оплошаю. Ты хотела сделать для меня лучше, обеспечить мне этот светлый мир, чтобы я не знал горести и печали, а я возненавидел тебя за это. Как я глуп, как же я глуп. Прости, что огорчал тебя так часто, прибегая с улицы с разбитыми коленями и локтями, прости, что трепал нервы и закатывал истерики, прости, что забывал о тебе, прости, что не замечал так многого. Были моменты, когда я винил всё вокруг, винил и не видел людей, которые находились рядом с самого начала и ставили меня на правильный путь. Как хорошо, что я смог осознать, что был не прав.
Я лишь слышал тихое сопение, разносившееся по этой маленькой комнатке, и меня уже не холодил это белый цвет стен больницы, я по тихоньку стал чувствовал себя дома.