Точка G

Если бы Юнги умел заглядывать в будущее, ну или хотя бы гадать на картах, то чисто из инстинкта самосохранения съебался бы куда-нибудь подальше еще в средней школе. Да хоть на домашнее обучение или в любое другое захудалое место с возможностью самообразования. Вероятнее даже в другой город или страну, потому что Чон Хосок — это настоящий дьявол. Чон Хосок живет в двух домах от него. И он — это большой такой, каждодневный пиздец с аномальной для человека активностью в сторону Мин Юнги. И именно сейчас больше всего в жизни Юнги мечтает собрать свои манатки и свалить обратно на родину в Тэгу, потому что: «Выеби меня, Хосок, да-а!» — это явно не то, чего он ожидал от самого себя. И такая вещь, как до хрена чувствительное тело, в данной ситуации должна была проиграть здравому смыслу, потому что это Чон Хосок. Это, пусть и мерзкий, но все еще мужик — Чон Хосок. Все еще, мать его, ХОСОК. И извиваться под его руками ужом — это самое низкое, что могло произойти. Нет! Фу, просто нет! Юнги смотрит на кривую ухмылку и пытается мысленно пережить тот факт, что возможно его сейчас отымеют. Во всех смыслах этого слова! — Расслабься, курочка. Я не гей-дилетант, — он ухмыляется как-то недобро, и легче от его слов совсем не становится. Вообще, Юнги старше Хосока, поэтому должен быть для него хёном. Таким вот женственный хёном метр 65. Но Хосоку по барабану. Для него он, как красная тряпка перед глазами у разъяренного быка, и этого вполне достаточно, чтобы сказать ему с усмешкой: «Эй, сахарочек, ты нигде платьице свое не потерял?». А Юнги тихо бесится и обижается. Но выглядит он действительно женственно, и отрицать это было нелепо даже для самого Юнги. Худой, низкий и губы пухлые. А еще лицо непростительно омежье. Может быть, стоит бороду отрастить? — Ты рассказал кому-нибудь? — с секунду тушуется и спрашивает Юнги. Хосок щурится, улыбаясь, а потом молча качает головой в разные стороны, мол — нет, но следом добавляет: «А я ведь могу». И Юнги чувствует себя до хрена забитым и каким-то загнанным в угол, потому что это край; потому что так нелепо спалиться может только он. Это настоящий бред! Вообще, Хосок, вот только давай не как обычно. А Хосоку весело. Чон чувствует себя настоящим охотником, поймавшим свою желанную добычу. Но знать, что твоя жертва может кончить от одного поцелуя — это смертельное оружие, разве нет? — Не говори никому, — Юнги запинается и облизывает губы, — пожалуйста. Хосок в ответ только хмыкает и, засунув руки в карманы джинсов, склоняется над Мином. Разница в росте у них все-таки весомая, и Юнги оказывается ниже на пол головы. — Не ссы. Я, конечно, тварь, но не настолько, — улыбается Хосок. Вроде бы солнечная и добрая улыбка, а в голове хрен знает что. У Юнги сосет под ложечкой, потому что Хосок вроде вообще мудак, да и верить ему нельзя. И, Мин Юнги, опыт шести лет, давай-ка посообразительней. Вообще, Хосок еще та тварь! Но Юнги верит. Он кивает понимающе, и Хосок уходит, а за ним остается осадок, как словно от чего-то неприятного, но в тоже время очень желанного.