Точка G

— Может ему это… по роже надавать разочек, а? — растерянно предлагает Намджун. Они прогуливают последующие уроки в макдаке. Юнги прячется от Хосока, а Намджун просто нуждается в поводе свалить. А почему бы нет? Юнги, так-то, годная вполне себе компания, а Мин и не против. Намджун вызвался за все заплатить. Юнги жмет плечами и ковыряет ложкой в подтаявшем мороженом. — Не лучшее решение, — неопределенно говорит он, растягивая слова. — Посмотрим что будет, когда вся школа разом попытается тебя трахнуть, — ухмыляется Намджун. Юнги психует, и в следующую секунду Намджун громко охает от болезненного пинка в колено. Через пару дней Юнги понимает, что Намджун, как оказывается, был прав, когда под улюлюканье злобно оскалившегося Хосока, его зажимают две альфы в стенах мужского туалета с намерениями опорочить и без того опороченное. А тут антисанитария, фу блядь! Но Юнги чудом спасает Намджун, который, как говорится, в нужное время в нужном месте. То, как геройски он с воплями залетает в уборную, а еще мимоходом сносит кран — вызывает у Юнги тошнотворное чувство благодарности. Что удивительно. При директоре валится все на Хосока. А Намджуном спасшийся Юнги теперь прилип к нему, как банный лист, сопровождаемый нервными взглядами Сокджина, который, к слову, вливается в их компанию совершенно неожиданно. — Вы пиздец андеграундные, — заявляет Джин, который зачем-то вместе с ними заваливается к Юнги в квартиру. Намджун жмет плечами и ржет. — Зато я плюшечка. — Ага, батон! — фыркает Джин и падает на диван рядом с Юнги, — Нет, я погорячился. Хлебушек максимум. Намджун шипит и обижается. В его руках шипят и выдают что-то непонятное новые колонки, к которым он проводом пытается подключить плеер, чтобы включить что-нибудь для фона. Юнги, кажется, почти спит. — Я бы на твоем месте придержал оскорбления для другого случая, — бурчит Намджун. — Пока ты не епископ и не президент, ничто не мешает мне сказать, что я думаю, — Джин ударяет ладонью по коленке Юнги, и тот несуразно мычит оскорбления. — Ядовитая ты тварь, Ким Соджин, — говорит Намджун и, наконец, налаживает колонки. Джин жмет плечами и прыскает. — Какой есть. По мнению Юнги — Джин вообще какой-то ебанутый, но это не превышает рамки дозволенного, так что, по совести, а шороху он не наводит. Разве что только когда его накрывает материнским инстинктом, и тогда они с Намджуном могут до вечера собачиться. Но это уже детали. В общем и в целом — вписывается он неплохо. И когда Джин вопит по ту сторону двери: «Я продам тебя Хосоку в рабство, тварь!», и, матюкаясь, скатывает пьяного Намджуна с лестницы, Юнги начинает подозревать, что возможно где-то ошибся.