Kakera

Бежать от прошлого - не лучший вариант. Даже если жизнь с чистого листа, оно всегда будет неизменной тенью рядом. А по ночам... Будет самым адским кошмаром. Она мечется на футоне, путаясь в простынях, воспоминания оживают причудливыми узорами и снова становятся ее оковами, оживая в ярких картинках. - Предатели! - Нет прощения! ... - Что происходит, мама? - страшно до одури, до дрожащих рук и искусанных в кровь губ, словно в глотку натолкали землю, даже тяжело дышать... - Ничего, доченька. Все будет хорошо, - мама, ее всегда улыбающаяся мама чуть не плачет, целует ее в лоб и прижимает к себе. Невольно в сердце, оплетенного инеем страха, зарождается надежда. ... Но когда отца убивают на ее глазах, на глазах матери и брата, внутри все обрывается. Словно время остановилось для нее навсегда. Будто вот здесь и сейчас закончилась жизнь. Мама повесилась. Она забилась в угол камеры, лишь бы не видеть пустых безжизненных глаз. Ей казалось, что в них застыл обвиняющий взгляд. - Ты виновата. ... А потом после всего пережитого ужаса, ее с братом выпустили из камеры. Но если честно, то Са Бик Хва не хотелось на свободу. Ей хотелось вернутся в камеру и умереть. Лечь на пол. Закрыть глаза. И больше не просыпаться. Подумать, что все это плохой сон, который забывается после прогулки по саду и чашечки зеленого чая. Но судьба оказалась слишком жестокой, ее личной злой шутницей. Брат не предавал. Брат не убивал. Брат просто хотел защитить. Но не ее. Свою треклятую, ничего не стоящую шкуру. А она оказалась жива. Как в насмешку, жизнь и дальше втаптывает ее в грязь. И теперь дочь министра стала продажной женщиной. Красивой куклой в умелой оправе, преподнесенной всем тем, у кого есть хорошее состояние. Кисэн. Это слово кажется ей противным и ругательным, но так она вынуждена называть себя. Выбора ей никто не оставил. И если спросят, как ее зовут, то она привыкла к одному ответу. - Ол Ен Хва. Она забыла свое настоящее имя в камере, где повесилась мать, рухнули последние надежды, и зародились ее настоящие кошмары. Сознанию никак не нужно изощряться, чтобы свести женщину с ума. Просто превращать прошлое в сны, а там дело за малым. Ее так легко добить. Но она почему-то усиленно сопротивляется. ... И просыпается от собственного леденящего душу крика, в холодном поту, отчаянно сжимая в кулаках простынь. Слезы текут по щекам, ей бы закричать, громко, пронзительно, разбивая ночную тишь вдребезги, кричать так, чтобы услышали все. Услышали и поняли, как больно продажной кисэн, ничего не чувствующей игрушке. Как ей не удается жить нормально и даже спать. Как отчаянно хочется быть обыкновенной женщиной. Вместо крика, Ол Ен Хва зажимает себе рот ладонью и тихонько всхлипывает, проверяет проснулась ли Сел Хва. Девочка сладко спит - ее лицо безмятежно и спокойно. А Наби все понимает и наутро ничего не говорит. Только пронзительно-зеленые глаза всматриваются в душу, а губы шепчут: - Прости моего отца. Мне не замолить его грехи. Ол Ен Хва рассмеялась бы в голос, да только приличия не позволяют. Никто и ничего исправить не в силах. У нее есть новое имя. У нее есть подрастающая красавица-дочь, будущая жемчужина столицы, чуточку веры в будущее и все же возрожденная фениксом из пепла надежда. Поэтому, чуть успокоившись, она засыпает с улыбкой. Все, правда, я постараюсь, я смогу, я верю будет хорошо. Прошлое пусть в прошлом. Надо идти вперед.