– В больнице нас встретит отец, – Джон был бледен и нервничал, пока профессор Донован открывал кабинет директора с помощью пароля, чтобы воспользоваться находящимся там камином.
Приемное отделение Больницы Святого Мунго встретило парней возней, гвалтом и запахом лекарств. Помимо целителей, туда-сюда сновали мракоборцы, не находя себе места и мешая привычному режиму работы отделения. Вдоль белых коридоров висели портреты знаменитых целителей, недовольных появлением посторонних.
К ребятам сразу же подошли двое мужчин. Один был в белом халате, другой, в котором Эгберт узнал своего отца, — в черном плаще и такой же черной шляпе. И целитель, и мужчина были невыспавшимися и ужасно уставшими.
– Джон, Дейв, – мистер Эгберт по очереди пожал парням руки.
– Где мой брат? – отбросив условности, спросил Дейв. Внешне он был абсолютно спокоен, словно выключил все эмоции, и, как бы Джон ни старался смотреть на друга сквозь его очки, у него ничего не вышло. Страйдер не выдавал своих чувств.
– Пойдемте, мистер Страйдер, – сказал врач, устало потирая глаза, находившиеся за очками с толстыми стеклами.
Они быстро пошли по длинному коридору отделения. Декан Гриффиндора тоже куда-то пропал, так что Джон остался наедине с отцом, который не стал скрывать чувств.
– Сынок, – прошептал он и сжал сына в сильных объятиях. – С тобой все в порядке?
– Да, пап, конечно, все хорошо, – Джон отстранился, отметив, что от отца не пахнет, как обычно, ванилью или сахарной пудрой. Затем он еще раз его осмотрел и нахмурился:
– А ты вот что-то совсем плохо выглядишь. Ты вообще когда спал в последний раз?
– Работа, – только и сказал мистер Эгберт и устало усмехнулся, присаживаясь на белый диван в коридоре. Парень сел рядом и понимающе кивнул.
Джон очень любил своего отца и гордился им. "Мировой батя" — так называл его часто гостивший у Джона Дейв, и это была чистая правда. Строгий, сильный, бесстрашный и хладнокровный на работе, на своем посту главы мракоборческого отдела, и добрый, уютный и заботливый дома. Днем он ловил преступников и чернокнижников, нередко участвовал в погонях и рисковал, а вечером, дома — готовил торты, которые, к сожалению, не особо полюбились его сыну, и смотрел с ним его любимое магловское кино. Он был для парня и мамой, и папой, всегда находил для него время и, нужно сказать, ни разу не давал повода жаловаться.
Но сейчас отец выглядел из рук вон плохо, от него пахло кофе и сигаретами — Джон очень надеялся, что это не все, чем он питается в последнее время, — под глазами появились мешки, а руки, что так часто были в муке или пудре, сейчас были покрыты царапинами и мелкими шрамами, вылечить которые, очевидно, не было времени. Это все очень беспокоило Джона, таким он видел его уж точно нечасто, если вообще никогда.
– А с
тобой точно все будет в порядке? – спрашивая это у отца, он чувствовал себя маленьким ребенком, но ничего поделать не мог.
– Ну, учитывая сегодняшнюю обстановку в магическом мире и мою работу в общем... – не спешил заканчивать свой ответ мистер Эгберт, смотря на Джона взглядом, означающим: "Ну ты ведь сам все понимаешь, сын".
– Все будет хорошо.
– Конечно, сынок, все будет хорошо, – он потрепал его по лохматой, черноволосой, как и у него самого, голове. – А как у тебя успехи? Как учеба, как квиддич? Прости, что не писал, времени сейчас ни на что нет...
Джон хотел рассказать о своем "подвиге" на вчерашнем матче, но тут его отца подозвала немолодая женщина с добрыми глазами и в белом больничном халате. Они зашли в небольшой кабинет и закрыли дверь. Джон, проиграв у своего любопытства, почти сразу же прислонил ухо к двери. Голос женщины был тихим, но громкий голос главного мракоборца был вполне различим.
– Вы считаете, это понадобится? На всякий случай?.. Нет, я не знаю, есть ли у него еще родственники и кто вообще может располагать такой информацией, помимо него. Но если это, упаси Мерлин, всё же произойдет и вы никого не найдете, я могу. Я сделаю это. Я оформлю опеку над мальчиком. Да, уверен. Просто, если вдруг... ну, вы поняли... дайте мне знать, я сразу же приготовлю все документы. До свидания, – послышались шаги к двери кабинета, и Джон отскочил обратно к дивану у противоположной стены. Мистер Эгберт подошел обратно к сыну и, кажется, выглядел еще печальнее.
– Пап, ты правда готов забрать Дейва? – выдал себя с потрохами Джон.
– А ты, значит, все слышал? Да, я действительно готов его забрать, ты же знаешь, Джон, он мне уже как второй сын и я не позволю, чтобы он оказался в приюте, хоть до его совершеннолетия и осталось всего два года. Но, надеюсь, это не понадобится, я не хочу, чтобы Дейв лишился брата. Даже такого, как Дирк, – серьезно сказал мистер Эгберт.
Насчет Дирка Страйдера у него сложилось не лучшее мнение, потому как Дейв часто гостил у них, и, зачастую, не потому что хотел, а потому что старший брат устраивал иногда из их квартиры ночной клуб и пристанище сумасшедших музыкантов, с которыми играл в одной группе. Естественно, школьнику-ребенку там точно было не место, и единственный, у кого можно было остаться на ночь или на неделю (как получится), кто не стал бы выпытывать причины, по которым Дейв не может находиться дома, были Джон и его отец. Они никогда не были против и всегда были рады его принять на какой угодно срок. Эгберт-старший уже один раз предлагал остаться Дейву у них насовсем, но тот тогда ужасно смутился и сказал, что каким бы его брат ни был, он не сможет его оставить. "Да он без меня совсем сопьется и подохнет в своей же ванной, наполненной кучей плюшевых задниц и с марионеткой в руках" — так, с какой-то наигранной насмешкой, он тогда выразился, и мистер Эгберт больше никогда не говорил с ним на эту тему.
Тут из-за угла коридора показался сам Дейв. Он медленно приближался к Эгбертам, на лице было все то же убийственное спокойствие. Когда он подошел к ним, отец Джона обнял и его, а тот не стал сопротивляться.
– Все будет хорошо, – тихо сказал он Страйдеру. Тот ничего не ответил и аккуратно отстранился.
– Мистер Эгберт, почему на него напали? – спросил Дейв.
– Прости, Дейв... Я не могу пока тебе этого сказать.
–
Это мой брат, мистер Эгберт, – голос парня все-таки надломился, дав всем понять, что он держится из последних сил.
– Я понимаю, сынок, но я, правда, не могу тебе сказать. Эту информацию знать сейчас опасно для жизни, а подвергать вас опасности — последнее, чего бы мне хотелось, – мягко, но все-таки давая понять, что о мотивах нападения он не расскажет, ответил ему старший Эгберт.
Дейв хотел что-то ответить, но ему не дал этого сделать молодой парень-мракоборец, подбежавший к начальнику.
– Мистер Эгберт, тот пойманный оборотень, он очнулся. Мы пытаемся взять у него показания, но он несет какую-то околесицу, и мы не можем понять, о чем... – быстро-быстро и, явно нервничая, сказал молодой парень.
– Не можете понять? И почему я не удивлен, Смит?... Ох, сейчас подойду, дай с ребятами попрощаться, – парень растворился в ту же секунду. – Ох уж эти новички... Ну что же, надо идти. Берегите себя и не ввязывайтесь в неприятности, парни. Я серьезно. Впереди непростые времена, и мы должны быть готовы к ним. Держитесь вместе. Передавайте привет Каркату, Роуз и Джейд, – он еще раз прижал к себе обоих парней и быстрым шагом отправился за молодым мракоборцем.
Дейв и Джон остались вдвоем и медленно пошли в сторону камина.
– Ну, и как оно?... – тихо спросил Джон.
– Дерьмово. Выглядит Бро так, как будто уже умер.
Когда Дейв зашел в палату, где лежал его брат, он сначала подумал, что ошибся номером этой самой палаты. Мертвецки-бледный, почти сливающийся с больничными простынями парень с кучей ран и ссадин по всему лицу и телу уж точно не напоминал Дирка Страйдера. Но вот знакомые треугольные очки, стекла в которых треснули, лежали на тумбочке рядом с кроватью, так же, как вынутая серьга из уха и штанга из брови. Целитель подошел к нему и стянул простыню, обнажив грудь парня. Он снял пропитанную кровью повязку и стал готовить новую. Дейв чуть не выблевал весь свой худо-бедно съеденный завтрак — огромная царапина рассекала грудь старшего Страйдера, и зрелище было не для слабонервных.
Дейв ненавидел кровь. Он ненавидел смотреть на кровь, ненавидел сдавать кровь, ненавидел металлический привкус крови во рту, когда раздирал обветренные зимой губы. Он мог отвернуться, но продолжал смотреть, как целитель работает с царапиной, как накладывает новую повязку. Сделав свое дело, мужчина вышел из палаты, оставив братьев наедине. Дейв подошел поближе и придвинул к кровати стул. Жест был словно из дерьмового фильма, и Страйдер поморщился.
– Знаешь, Бро, я себя сейчас чувствую полным долбоебом, ведь ты уже, наверное, одной ногой в Аду, но они сказали, что ты все слышишь, и чтобы вернуться к нам, тебе надо знать, что ты вроде как нужен тут, так что тебе придется выслушать меня, да и деваться тебе всё равно некуда — разве что умереть во время моего трогательного братского монолога, но это уж совсем не иронично получится, так что так, блять, ты точно не поступишь. Так вот. Мне бы хотелось сказать, что папаша из тебя, откровенно говоря, хуевый. Вот это новость, правда — ты хуевый батя. Раньше у меня лучше был, но потом они с мамой погибли, когда мне было шесть, а ты только Хогвартс окончил, так что выбирать не пришлось. Крутой брат стал для меня хуевым батей. Ты мог бы отдать меня в приют, но ты так не сделал, ты оформил надо мной опеку. Ты был мне тогда нужен — блять, неужели я только что это сказал? — и ты остался со мной.
А как насчет моего первого проявления ебаной магии? Помнишь, я превратил старину Кэла в бутылку яса? Ты, кажется, не знал — радоваться тебе или злиться из-за ебучей марионетки, но ты не растерялся и всё равно отпиздил меня на крыше. А потом поздравил с тем, что я теперь волшебник. Я тогда был растерян, может, даже напуган, и ты был мне нужен и ты был рядом.
А сейчас... Возможно, играя со своими фриками в магловских клубах и снимая дурацкие видео, ты не заметил, но у нас тут что-то вроде подготовки к новой магической войне. Все волшебники делятся на каких-то два ебучих лагеря — один поддерживает истребление низшекровных, другой защищается от первых, устраивая демонстрации и тому подобное, и тем больше разжигает ненависть. Но я не хочу принадлежать ни к одному, я не хочу войны и крови на своих руках и меня вовсе не ебет, какая она будет — чистая или нет. Однако сидеть и терпеливо ждать, пока они придут за моими близкими, за Джейд, я тоже не могу. Значит, я должен бороться? Ты бы боролся, Бро, ведь так? Мне бы сейчас не помешал гребаный братский совет, так что... Поправляйся и вправь мне мозги, помоги разгрести все дерьмо, что перемешалось в моей голове, как ты делал всегда, ну, или пытался делать. Это нужно мне.
Ты нужен мне.
Парень встал и еще раз взглянул на лицо брата. На нем не было ни единого признака жизни, как ни пытался разглядеть их Дейв. Знать, что сердце Дирка Страйдера все еще бьется, помогала обычная магловская аппаратура, стоящая рядом. Дейв развернулся и покинул палату, ни разу не обернувшись.
***
– Арадия, как, собираясь на вечернюю прогулку у озера, мы оказались в библиотеке? – ворчал вспотевший и разматывающий свой шарф, Соллукс, пока Арадия с бешеной скоростью металась между книжными стеллажами, внимательно осматривая каждый. Библиотека была почти пуста, в выходные большинство студентов находило себе более интересные занятия.
– Да-да, я знаю, Соллукс, прости. Просто... Я чувствую, что очень близка к разгадке своих видений, понимаешь? – она взяла его за руки. В ее глазах горел нешуточный энтузиазм, и Соллукс только кивнул, смирившись с вечером в "хранилище бесценных источников знаний", как выразилась миссис Пинс, библиотекарь всея Хогвартса.
В последние дни с его девушкой творилось что-то не то (как и последние пять лет, но сейчас особенно), но он, видя это, ничего не мог с этим поделать. Она перестала ночевать с ним, полностью отдаваясь голосам, что кричали и шептали в ее голове. Ее крик не раз будил студентов Когтеврана, но на просьбы Соллукса перестать себя так истязать она отвечала лишь: "Я должна". И стала накладывать заклятия, заглушающие её крики, каждую ночь. Она почти не ела, парню приходилось практически заталкивать в нее завтраки, обеды и ужины, но не всегда получалось. Он беспокоился, он злился и проклинал эти гребаные голоса и уже просто хотел, чтобы Арадия быстрее все разгадала и стала снова жить нормальной жизнью.
От невеселых мыслей его отвлек шум, раздавшийся между стеллажами. Он подбежал к источнику звука и увидел Арадию. Она лежала на полу, сжимая голову руками, и что-то быстро шептала.
– Хэй, ты в порядке?! Арадия, ты слышишь меня? – Соллукс аккуратно стал поднимать девушку с пола.
– Рыцарь Сердца... Рыцарь Сердца за Деву Времени... Рыцарь Сердца не будет жить, пока жива Дева Времени... Дева времени, – без остановки шептала Арадия, не обращая внимания ни на слова парня, ни на его руки, поднимающие её. Он обнял её, гладя по спине. И через несколько минут она действительно расслабилась, словно обмякла в его руках.
– Арадия, что случилось? Что это было?
– Я... Я не знаю. Я стояла, всматривалась в названия книг, и тут, словно какая-то вспышка ударила в голову... Что я сказала? Ты запомнил? – она была растеряна, напугана и рада одновременно, так как наконец-таки удалось получить хоть что-то за долгое время. Эти эмоции смешались на её лице и выражение его получилось сумасшедше-жутковатым, а голос девушки дрожал.
– Рыцарь Сердца не будет жить, пока жива Дева Времени, – процитировал ее слова Соллукс. – Что это значит, ты в курсе? Какая Дева Времени? Рыцарь Сердца... Ничего не понимаю…
– Я понимаю.
Арадия побледнела еще больше и устало прикрыла глаза. Она вызволилась из объятий парня и медленно пошла к выходу из библиотеки. Решительно ничего не понимающий Каптор последовал за ней с намерением все выяснить.
– Арадия, я буквально слышу, как в твоей голове складывается картина. Одно предсказание накладывается на другое, верно? И что в итоге?
– Ничего хорошего, – словно в каком-то трансе ответила девушка, явно идущая к выходу из замка. Соллукса этот ответ крайне не удовлетворил. Обогнав подругу, он встал прямо перед ней, загораживая проход.
– Ничего хорошего? Серьезно? Это все, чем ты хочешь поделиться?! Девушку, которую я люблю, хуй знает сколько времени мучают эти гребаные предсказания, она не спит по ночам, она не ест, она тает на глазах, а мне не остается ничего, кроме как позволять этой херне случаться и переживать! Скажи, Арадия, пожалуйста, скажи, куда еще хуже? Я устал от этого. И ты устала. Я хочу помочь. Давай, расскажи, что должно случиться? Мы разберемся с этим вместе. Я обещаю, мы сделаем это.
Минуты две парень и девушка молча смотрели друг другу в глаза. Соллукс ждал новой информации, с которой ему предстоит работать, а Арадия вспоминала, как его очки, все лицо и волосы с одеждой были перепачканы песком, когда на начальных курсах они играли в археологов на каникулах. И рассказать ему всю правду сейчас было выше её сил.
– Нет. Соллукс, это очень важно и ты должен меня понять. Ты все узнаешь. Все и, возможно, даже больше. Но не сейчас. Сейчас нельзя. Просто дай мне немного времени, совсем немного, и я обещаю... – она понимала, что просит невозможного – времени. – Все наладится. Клянусь, мы будем обычными подростками, мы будем готовиться к экзаменам и строить планы на ближайшие каникулы, мы будем ходить в Хогсмид и на матчи по квиддичу, просто сейчас мне нужно во всем разобраться. Самой, понимаешь? – ей так хотелось, чтобы он понял, он всегда понимал. – Давай. Пошли прогуляемся у озера, как мы и хотели, – дождавшись молчаливого кивка, она продолжила:
– Ты иди, а я вернусь в библиотеку, я забыла шарф.
Не став дожидаться ответа, Арадия быстрым шагом вернулась обратно. Оказавшись в библиотеке, она достала книгу, которую только совсем недавно взяла здесь. В этой книге нет ответов и не будет ни в одной из этих книг. По крайней мере, в этой секции. Да и искать что-либо в них больше нет необходимости. Все вдруг стало таким ясным и понятным, что губы невольно начали дрожать, а глаза - слезиться, но девушка упрямо встряхнула головой и в который раз направилась к выходу.
– Кстати, о каникулах. Осенних-то почти не будет, а вот рождественские... Есть какие-нибудь планы? – холодный воздух и призрачная гладь черного озера успокоили Соллукса и его намерения докопаться до истины.
– Нет, пока нет. Наверное, в этом году планами займешься ты, – Арадия улыбнулась парню и притянула его к себе для поцелуя, думая о том, что на рождественские каникулы она, к сожалению, уже занята. И что каждый удар её сердца, что словно таймер поставленный на обратный отсчет, приближает её к тому моменту, когда её сердце биться перестанет, а сердце бледного светловолосого парня, лежащего на белых простынях в Больнице Святого Мунго, начнет биться быстрее.
***
– Знаешь, а мы ведь напиваемся уже второй день подряд, Крутой Дейв, - заплетающимся языком произнес Джон, закончив предложение обворожительным "ик!". Оба парня лежали на полу своей спальни и опустошали остатки неприкосновенного когда-то запаса алкоголя. – Я, понимаю... Твой Бро... он так много сделал для Хогвартса...
– Тшшш! – Дейв приставил палец ко рту Джона и уронил голову ему на колени. – Не будем о нем. Хватит на сегодня Страйдеров. Как там с Эгдерпами? Что у тебя со Спринг?
– Ты как долбанная сплетница-четверокурсница, Страйдер, – засмеялся пьяным смехом Джон, и Дейв его поддержал.
– Ну, а все-таки…
– Да ничего у меня с ней нет и не было, – вздохнул Эгберт, не замечая, как начал медленно перебирать пальцами волосы друга. – Когда мы шли сегодня на завтрак, она подловила меня у вдоха в большой зал и долго извинялась за свое отвратипельное поведение…
– Кажется, кое-кто назвал твой с ней поцелуй отвратитепельным…
– А вот и нет! – запротестовал Джон. – Ну, то есть, может, и да, но... Было круто вообще-то. Спринг не плохая девчонка, просто красивая слишком, и никто в ней, кроме её красоты, ничего больше видеть не хочет. А люди – ик! – они-то гораздо глубже!
– Философ из вас так себе... – еле слышно произнес Дейв, убаюканный ласковыми прикосновениями. И бутылкой пива. Парой-тройкой бутылок.
– Да отвали, Дейв... – Эгберт тоже провалился в сон, машинально не переставая копаться с шевелюрой Страйдера.
Идиллию разрушила подушка, прилетевшая Джону прямо в физиономию. Парень дернулся, разбудив при этом Дейва. Замыленным взглядом Джон оглядывал нарушителя спокойствия, но взгляд все не хотел сфокусироваться, а очки лежали где-то на тумбочке.
– Какого хуя?! Какого, блять, хуя?!
– О, Вантас, при… – подал было голос Дейв, но в ту же секунду ему в лицо прилетела вторая подушка.
– Пока, блять! Вы, тупые ублюдки, решили каждый день ебашить?
– Да просто Бро… - решил подключиться Джон, но был, естественно, перебит.
– Я знаю! Но с какой это стати это может послужить поводом для ебаной бухаловки втихаря в своей спальне ночью, Эгберт?!
– Чел, ты злишься, что мы тебя не взяли, шотле? Так мы искали... – Дейв обнялся с кинутой ему подушкой.
– Да иди ты нахуй, Страйдер! Алкоголизм в пятнадцать – это наверняка, блять, именно то, чего твой Бро хотел для тебя, верно?! – Вантас пнул пустую и уже давно допитую бутылку огневиски и стал поднимать друзей с пола. Вот где особенно пригодилась бы его волчья сила. Раскидав друзей по кроватям, он собрал все пустые бутылки.
– Значит так, ебаная алкашня. Еще раз я вернусь и увижу перед собой такую поеботу, я соберу все ваше неприкосновенное бухло и вылью в, мать его, черное озеро, это понятно?! И расскажу все Лалонд, которая прочитает вам восхуительную лекцию на тему вреда гребаного алкоголя на ваш развивающийся, сука, организм. Вы же прекрасно знаете, как Роуз горячо любима тема алкоголизма, мудозвоны.
– А у меня ворпрос! – воскликнул Джон. – Сколько сейвчас времени?
– Типа час ночи, Типа Джон, – ответил ему Дейв.
– О, тогда у меня еще один волпрос! – продолжил Эгберт.
– Что Вантас заблыл в час ночи не в пределах спальни и не в полнолуние? Ага.
– Верно! – радостно отозвался Джон, словно Дейв был фокусником и ловко провернул какой-нибудь трюк с чтением мыслей.
– А вас это и не касается, идиоты. Ложитесь-ка уже, нахуй, спать, – видимо, уже устал и сам Каркат, независимо оттого, где он шлялся и что делал.
– Понял, Дейв? Энто нас не касатка… – зевая, протянул Джон и мгновенно вырубился.
