Рождение Билла

Вечер. Серые облака невозмутимо надвигались на Гравити Фолз и медленно вытесняли последние кусочки яркого, покрасневшего от садившегося солнца неба над городом. Казалось, что это серые монстры гордо маршируют длинной шеренгой, давая знать о себе раскатами грома, которые, подобно всякому военному маршу, следовали четкому ритму, внушая товарищам боевой дух, а врагам - страх. Но, как ни странно, кучевые облака боялись оккупировать лишь один небольшой кружочек - зону в небесах над местным озером. Именно там, на пристроенном к берегу причале находился Джордж Хокинс, восемнадцатилетний житель Гравити Фолз. Черноволосый паренек ходил взад-вперед, иногда поглядывая на пузыри на воде, иногда с увлечением рассматривая узоры на горах вокруг, а иногда просто удивляясь розовому пятну посреди пасмурного небесного полотна у себя над головой. Он думал о своей жизни: о том, почему он родился, зачем он в этом мире, и есть ли в нем место для его существования. Эти мысли занимали всю его концентрацию, все его внимание. Так прошло десять минут, так прошло двадцать, тридцать... час. А Джордж до сих пор бродил по узкому деревянному причалу, но, наконец, решил присесть. Он свесил ноги в воду и, медленно покачивая ими, достал карманную книжку. Ее содержание представляло собой углубленный курс изучения темы, которая сильно полюбилась Хокинсу - черные дыры. Местами падали легенькие капельки дождя, оставляя после себя круглые разводы на поверхности прозрачной, чистейшей воды. Они постепенно перерастали в большие окружности и будто намекали юноше на что-то очень важное. Джордж услышал тихое, похожее на молитву мычание рядом с собой. Вслед за ним негромко застучали барабаны, едва слышно заиграла флейта. Как вдруг, словно от артиллерийского выстрела, его голова начала шататься, изображение в глазах раздваиваться, зазвенело в ушах, он был близок к обмороку. Но, к счастью, это неприятное ощущение прошло через полминуты. Джорджу в голову вдруг пришла мысль, оттолкнувшая бы обычного человека своей абсурдностью и нелогичностью, но вызвавшая в Хокинсе прилив сил и вдохновения. Юноша, конечно, как всякий здравомыслящий человек попробовал остановиться и посмотреть на ситуацию со стороны, но свойственный ему нестандартный взгляд на жизнь снова заставил свернуть на нестандартную тропинку. Все еще обдумывая свое решение, он отложил книжку в сторону, медленно поднялся и, иногда приостанавливаясь от шепчущих внутри него сомнений, разделся до нижнего белья. Вода теперь стала еще более прозрачной, и от того приятной на взгляд: казалось, что озерные рыбы плавают в жидком стекле и, вытанцовывая чарующие своим образом узоры, пытаются что-то сказать Джорджу. И точно! Сквозь поверхность озера было видно: морские обитатели выстроились в буквы, образовав слово "рождение". Ни в чем больше юноша сомневаться не мог: пятно чистого неба, непонятные звуки вокруг, вода, рыбы - все это указывало ему на неизвестность, мистическую сущность этого места, которую нельзя было бы познать, не решившись на риск. Он собрался с мыслями и, найдя наконец в себе мужество прыгнуть, разбежался по причалу, нырнул в воду и... Тишина. Ни плеска воды, ни той самой музыки, которая привела в движение поток беспокойных мыслей. Озеро опять обратилось в бледно-голубую жидкость, а рыбы расплылись в разные стороны. Джордж все еще ждал чего-то особенного, но все вокруг оставалось неизменным: таким же голубым, таким же тихим и неподвижным. Он уже подумал, что все это были галлюцинации, там, на берегу. Однако причины этих галлюцинаций отсутствовали, как и логическое объяснение происходящего, и даже несмотря на это, он все же захотел вернуться, обогреться и забыть то, что произошло. Глупец. Не тут-то было! В глазах его начало темнеть, ноги не слушались и даже сопротивлялись воле парня, судорога схватила руки и перевернула его вниз головой, потащив за собой вглубь. Воздух постепенно кончался, пока не иссяк совсем. Джордж чувствовал, что его сознание заперто в скованном теле, идущем ко дну; страх овладел им, и перед тем, как всякое чувство покинуло его, он издал настолько сильный крик, насколько хватило оставшихся сил. Он умер.