Последнее письмо

Здравствуй, Чимин. У тебя все было хорошо? Я пропадала, прости. Просто эта учеба уже второй год не дает расслабиться и настроиться, чтобы написать что-нибудь действительно важное и интересное. Но, зимняя сессия прошла, а это значит, что у меня есть две свободные недели. И, знаешь, это время я решила посвятить местам, которые мы посещали когда-то. Я уже сходила в то кафе, возле твоего дома. Покушала наши любимые токпокки, напиваясь наивкуснейшим кукурузным чаем. По телевизору показывали какой-то сериал, а так хотелось бы послушать твоих любимых певцов. Тэяна. Прямо как в тот раз. Я бы хотела снова услышать эти тихие подпевки и покрасневшее лицо. — Прости, но это Тэян, я не могу молчать, — ты так невинно улыбнулся, морща нос, а я забыла как дышать. Аджумма все еще работает там и поинтересовалась моим состоянием, зная про тебя. нет, пожалуйста, давай не будем о плохом. Еще, я прошлась по самой отдаленной части набережной, где мы катались на парном велосипеде, потому что кое-кто из нас не умел и, в принципе, сейчас тоже не умеет кататься. Я гуляла до самого вечера, наслаждаясь музыкой из голубых наушников, которые ты подарил мне на день рождения. Как они смогли подойти на древний телефон? Честно говоря, я до сих пор наслаждаюсь песнями Тэяна. Твой певец и для меня стал единственным. Все было довольно неплохо. Я снова восстанавливала в голове приятные моменты. Вспомнила, как ты называл меня хрюшкой за испачканную белую кофту, а я, усмехнувшись в ответ, запачкала твой, такой же белый свитшот. Ты поцеловал меня тогда со злости и мне почувствовался вкус клубничного мороженного. Твоего любимого. Иногда, на меня что-то находит и я закупаюсь им тоннами, раздавая позже одногруппникам. Потому что… все потому что, у меня аллергия на клубнику. Хах, я чуть не задохнулась, когда ты меня поцеловал. Горло жгло, но касание твоих губ охлаждало все внутри и, впервые за долгое время, я снова ощутила вкус клубники. Вещи, как-либо связывающие нас, лежат в темном чемодане под моей кроватью. Бывает, я достаю их, просматривая фотки, которые ты любил распечатывать в магазинчике на первом этаже. Некоторые были порваны в порыве истерики, но в целом, все на месте. Там же лежит и дешевый браслет, который я подарила тебе на наши 100 дней. Как же я его ненавижу. Так сильно и отчаянно, что хочется выбросить дешевку, которую ты не снимал даже в душе. Помнится, ты демонстрировал его всем в школе, наслаждаясь полученной эйфорией, а ведь никто не разделял твоей радости. Носил его, не снимая, с дорогой одеждой, красивыми кольцами и браслетами на другом запястье. Меня так злило, что он мерк среди всего, но твои слова твердили обратное. — Это самый лучший подарок, родная. Он всегда будет со мной. И, в то же время, отчетливо помню, как ты бросил его мне под ноги, уходя. — Забирай, он мне не нужен больше! — я видела в твоих глазах всю боль. Видела слезы, которые ты никогда не проливал. Потому что мужчины не плачут, да, Чимин? Громкие шаги, уносящие тебя от меня, часто раздаются в ушах, стоит прикрыть веки, засыпая. Я помню, как упала на колени, больно ударяясь об асфальт. Помню белые кроссовки с потертой подошвой и светлые джинсы, обтягивающие красивые мышцы на ногах. Помню, как перестала видеть из-за слез, застилавших глаза. И все. Мои воспоминания обрываются с этого момента. Звонила ли я тебе? А может писала глупые сообщения? Не знаю, да и не узнать мне больше. Придя домой, я почему-то снова разрыдалась, Чимин. Бом же, возвратившись с очередного свидания с нашим баскетболистом, застала меня, в одежде, под холодным душем. Я не хотела, чтобы она видела, но чертов сломанный замок. — Бом, я… — еще одна истерика. А ведь я долго продержалась. Плакать не приходилось с тех пор, как ушла от него. Еще долго обнимая мокрую меня в полотенце, она легла рядом ночью, рассказывая, как Шуга в очередной раз принес победу университетской команде и что, если он и впредь будет так хорошо играть, возможно его возьмут в национальную сборную. Как ты себе это представляешь? Наш друг станет всемирно известным, как и мечтал со старшей школы. И, ты, ТЫ должен был застать этот момент, потому что был самым преданным его фанатом. Чимин, мне больно. Прошло уже столько времени, а я глупая, все еще надеюсь на то, что ты вернешься. Прочитаешь эти письма, обнимешь меня и снова скажешь заветное <i>«дурочка ты, зачем так себя ведешь?». Разве это не глупость? Кого я пытаюсь этим успокоить? Иногда, я задумываюсь о причине моих действий? Давно пора выкинуть весь хлам прошлого, но… не под силу. Такое ощущение, что я кручусь вокруг тебя, хотя моего Пака даже близко нет рядом. Так почему бы не собраться и не проститься? По-настоящему. Искренне сказать тебе «прощай», а не «до скорой встречи». Временами задумываюсь, почему я выбрала неживого тебя, когда передо мной стоял Чонгук? Я скидывала это на то, что он был твоим другом, на то, что еще не время. Однако, на самом деле, что меня отгородило? Я просто трусиха. Боюсь быть брошенной снова. Мне страшно, что Чонгук исчезнет также, как и ты, уйдя в пустоту бесконечности, до куда мне нет пути. Эх, кажется, пора сворачиваться. Спокойной ночи, Чимин. Сегодня я сходила в тот салон красоты, где тебя стригла та приятная женщина, которую ты тайно называл своей третьей матерью, после мамы и классной руководительницы. Села на ее кресло, но, кажется, она не узнала меня. — Можете остричь вот так? — показала я на фотографию, висящую на стене. На ту, которую всегда выбирал ты. — Это же мужская стрижка, дитя, — произнесла она в ответ, — зачем отстригать такие хорошие волосы? Потом она поймала мой взгляд в зеркале и, видимо, завидев что-то, одним движением остригла хвост, что спускался вниз по талии. Я попросила его с собой, не знаю почему. Я даже не могу понять почему сделала это, ведь ты так любил мою прическу. Любил проводить пальцами сквозь, наслаждаясь ароматом фруктового шампуня. — Никогда не смей отрезать их, хорошо? — вроде приказывал и, в то же время, просил. Я кивнула тогда. И снова не сдержала обещания, но ведь ты сам обещал мне, что будешь следить за ними. Обещал и тоже не исполнил. Правда у тебя не было возможности… Ну вот, я снова пускаю слезы. Что ты делаешь со мной, Чимин? Разве не должна была я остыть за эти 4 года, что тебя нет? Почему, каждый раз, стоит мне подумать о тебе, я сразу начинаю глупо смеяться и отчаянно плакать? И, почему-то, сразу вспоминаю его. Я не буду произносить имя, ведь мы оба понимаем, о ком я, да? Я видела его ставшую широкой спину мельком. Оказалось, что твои дружки поспособствовали, и он попал в наш университет. Шуга и Хосок, кажется, поняли, что я начала что-то испытывать и, по их словам, это гораздо лучше, чем страдать который год по человеку, который больше не с нами. Парни сказали, что он — льготник и ему платят хорошую стипендию. И учится он на архитектора. Это очень тяжело, даже я, как гуманитарий, понимаю это. Но Чонгук всегда был очень очень способным, поэтому я уверена, что у него все получится. Рассказать тебе еще кое о чем, Чимин? Я стесняюсь, но мне не с кем больше поделиться. Бом я встретила уже позже, и она только вскольз знает Гука. Дело в том, что он нашел меня после школы. Поймал у корпуса и, схватив за руку, повел к себе домой. — Вот, нуна, это — твой дом, — он задержал дыхание, видимо, чтобы не сорваться, — он здесь, а не там. Э Т О  Т В О Й  Д О М. Я молчала, застыв на пороге. — Ты, — его голос совсем сел, — ты не можешь остаться со мной? Я снова не ответила. — Я правда все понимаю. Чимин-хен был прекрасным человеком и у вас были лучшие, по-твоему мнению, отношения. Я даже понимаю, почему ты оставила меня. Чувствуешь вину, ведь мы с ним были друзьями. Хен, он… он не такой как другие. Чимин был бы только рад за нас. Я ведь знаю, что ты меня любишь, нуна. Ты меня, я тебя тоже и безумно сильно. Чувства взаимны, но из-за каких-то твоих придуманных предрассудков, ты не позволяешь себе окунуться. Вот, — он взял мою руку и поднес к своей груди. Я почувствовала усиленное сердцебиение под футболкой и вздымающуюся грудь, — ты чувствуешь? Оно… оно сейчас бьется только ради тебя, ради возможности быть с тобой. Знаешь, я хотел покончить жизнь самоубийством. Ты не представляешь сколько раз я стоял на крыше, сколько раз пытался порезать вены, скольких непонятных таблеток наглотался — настолько сильно мне хотелось исчезнуть с лица земли. Но, потом, я встретил хена, а он рассказал о тебе. Сказал, что ты такая же, хотя, благодаря нему, поняла, что это не выход. Понимаешь? Он и меня остановил. А в тот день, когда его не стало, я снова вернулся к депрессии. Пропускал уроки, сидел на крыше школы, питался отходами. Снова стал прежним Чонгуком — ребенком-сиротой, перед которым нет и не может быть лучшей жизни. И, в тот момент, когда я снова был на дне, один, отчаявшись блуждал по улицам, желая наткнуться на бандитов, мне встретилась ты. Я сразу почувствовал притяжение. Я видел в твоих глазах отражение себя и понял, что не должен дать тебе покинуть меня… — он остановился, уже не в состоянии говорить, а я зажала рот рукой, чтобы не позволить себе разрыдаться. Я больше не такая. Слез больше не будет. — Господи, я влюбился в тебя с первой же секунды. Поэтому… Поэтому, прошу тебя, не оставляй меня. Нуна, я люблю тебя. Ты — единственная, кто остался рядом со мной. Я не могу лишиться и тебя, нуна, пожалуйста, — продолжал он шептать это как молитву, — прошу тебя… Мой же рот даже не открылся, чтобы что-то ответить. Я просто стояла, проталкивая глубже новую истерику. — Умоляю, останься здесь. Без тебя жизнь не та, все не то. Я снова чувствую себя лишним в этом мире. Не буду давить на жалость или угрожать тебе своей смертью. Я точно так не поступлю. Мне просто хочется, чтобы ты сделала правильный выбор. И, насколько бы это банально не звучало, мне хочется, чтобы ты была рядом со мной, каждое утро и каждую ночь. Хочу, чтобы мы как прежде смотрели дурацкие фильмы Стивена Спилберга, где все умирают. Хочу есть твою еду. Провожать бы тебя до универа, хоть изредка, ведь ясно, что ты будешь стесняться отношений со мной. — Я…я не могу, Чонгук, — вытерев мокрые дорожки, я попятилась за дверь, — прости меня, я не могу быть с тобой, насколько бы сильно мне этого не хотелось. Я не могу оставить его там, просто не в силах оставить его в одиночестве. — Нуна, он мертв, как ты не понимаешь? — впервые повысил парень на меня голос, — он далеко и ничто его не вернет. Даже ты и твое ожидание! Хен ушел и оставил тебя, желая лучшей жизни ДЛЯ тебя. Ты думаешь, он мне не рассказывал? Даже в тот последний день, когда Чимин бросил нуну со словами, что не любит больше. А он любил, искренне и самоотверженно. При том, что знал, что ему осталось меньше месяца. Хен тоннами глотал обезболивающее, чтобы лишний раз прогуляться с тобой в парке. Надевал летом шапку, лишь бы не заметилось, что его волосы начали сильно редеть. Чимин-хен все это делал для тебя и даже то, что он оставил, сделано во благо тебе. — Хватит, — повторяла без остановки. — Прекрати! — Я должен достучаться до тебя! Нуна, пойми, хена больше нет. Никто не оценит твоего самобичевания во имя любви. Тебе нужно принять реальность. А твоя реальность — я, и тебе это даже лучше меня известно. Резко дернув ручкой входной двери, я выбежала в подъезд, а оттуда и на улицу. Больше не было сил выслушивать этот бред. Хотя он не было таковым, это была что ни на есть самая настоящая правда, которую я не хотела принимать. Так все и было, Чимин. Глупо, да? Теперь я, сидя за столом под единственным светильником, пишу тебе письмо. Может, на самом деле, я делаю это для того, чтобы его слова не оказались правдой? Может, я оправдываю себя этим, потому что оставила его? Как мне быть? Я… я так сильно скучаю по нему. Я мечусь между вами, ощущая себя предательницей. А ведь правда в том, что я люблю его. Никогда не хотела признаваться себе в этом факте, но я правда испытываю к Чонгуку такие чувства. Я не знаю. Все это кажется ошибкой. Каждое мое действие сейчас кажется мне заблуждением. Чимин, я… могу ли я оставить тебя и уйти к нему? Могу ли я, забыв про нас, вступить на тропу новой любви? Хватит ли мне сил оставить тебя и пойти к другому?</i> *** Только я дописала письмо, как в дверь громко постучали. Думая о том, что это Бом, я быстро вытерла бежавшие соленые капли с лица и побежала открывать. Морозный ветер обхватил меня за плечи и я поежилась, потирая руки. Ну же Бом, ты чего не заходишь? — Я могу войти? — раздался низкий, грубоватый голос. Непонятливо подняв глаза, я увидела его. Тот, чье имя услышав, легко могла впасть в прострацию на следующие несколько часов. Тот, кто внушал страх быть настигнутой. Мне хотелось остаться сладким воспоминанием в его прошлой жизни и, вроде бы, все шло по плану. Чонгук прошел в прихожую и, сняв верхнюю одежду, встал около кушетки. Синий свитер обхватывал возникшие с возрастом мышцы, а накаченная шея была заметно напряжена. — Садись. — показала я на софу, даже не услышав свой голос. — Спасибо, — ноги, обхваченные темными брюками, были широко расставлены, что характеризовало его мужественную сторону, — как дела? — Что тебя привело? — не могла сейчас разговаривать, будто ничего не произошло, — откуда ты узнал, что я здесь живу? Он замолчал. Может пережевывал вопросы. А может и другое. Его красивое лицо было непроницаемым. Большие, темные глаза уперлись прямо в меня, заставляя отводить взгляд. Я еще не готова. — Ты плакала? — спросил он спустя несколько минут молчания. — Из-за меня? Мои глаза забегали по углам, лишь бы не задерживаться на этих губах, что притягивали, будто магнит. — Ты так и не ответил на мои вопросы. — Я люблю тебя, нуна. От меня раздалось лишь ошарашенное «а» в виде вопроса, а пальцы на ногах вжались в ковер, лишь бы не выдавать нервозность. — Я пришел, чтобы забрать тебя. Мне больше не хочется наблюдать за нуной в универе, прячась за очередным столбом. Прошло уже больше двух лет. В тот момент, когда ты оставила меня в квартире, я не побежал за тобой, потому что понял, что ты не можешь остаться и на это есть много причин. Долго думая, пришел к выводу, что тебе нужно время. Ты все еще любила его на тот момент. Но и ко мне уже не сестринские чувства испытывала. Метаясь, выбрала его и я могу понять за что, но… теперь ведь прошло достаточно? Ты готова дать себе свободу? — Зачем ты со мной так поступаешь, Чонгук? — все еще не поднимала я глаз. — За что ты так со мной? — Все просто. На любой твой вопрос у меня только один ответ, нуна — я люблю тебя. Любил тогда. Люблю сейчас. И в будущем тоже буду любить только тебя. Также как и ты. — Чонгук, все не… — Стой. Молчи. Сейчас, я не дам тебе вставить и слова, потому знаю, что ты будешь врать. Снова. Также как и тогда, уйдешь, ссылаясь на любовь к хену и то, что он был и останется единственным. Этому не бывать. Нет, не так. Он остановился, переводя дух и собираясь с новыми силами: — Если ты решила остаться одна, дай мне остаться подле. Я хочу, всегда хотел, делить с тобой это чувство. Что бы ты сейчас не сказала, мой ответ не изменится. Я люблю тебя. И я буду рядом. Возможно, ты возненавидишь меня. Невзлюбишь всеми фибрами своей души, но я не собираюсь уходить. Знаешь, все мои близкие покинули меня, и я извлек из этого только одно. Не хочешь остаться один — борись за тех, с кем желаешь быть. Чонгук поднялся с оранжевой кушетки и, схватив меня за руку, переплетая пальцы, повел к двери. — Куда мы? Уже ночь. Я даже не одета, — он резко стянул с себя свитер, оставшись в одной черной майке и накидывая сверху кожаную дубленку. — Домой, нуна. Теперь, ты можешь вернуться домой.