Лестрейнджи не плачут

       Сколько себя помнил Даниэль Дэшвуд, он всегда был самым обычным волшебником. Со среднестатистическими способностями, с невыдающимся происхождением, с не самой блестящей карьерой и вовсе обыкновенной небольшой семьей. Мистер Дэшвуд к своим неполным двадцати пяти годам успел с неплохими оценками закончить Рейвенкло и пройти стажировку, чтобы затем устроиться на стабильную работу в "Ежедневный Пророк", где у него со временем появилась собственная колонка на пятнадцатой странице, посвященная историческим фактам и коротким очеркам минувших исторических событий. Так же, несмотря на юный возраст, Даниэль Дэшвуд успел жениться на ничем не примечательной миловидной волшебнице и обзавестись самым обычным ребёнком — Люси Дэшвуд, которой едва исполнилось три годика. Семья владела небольшим домиком в центре заколдованного квартала Лондона, что также можно было считать совершенно обыденным для современного волшебника среднего класса.        В общем и целом, можно было сказать, что жизнь мистера Даниэля Дэшвуда складывалась неплохо и вполне приемлемо. По сути, не было в его биографии такого пункта, по которому к нему можно было бы придраться. Впрочем, так же невозможно было найти что-то хоть каплю выдающееся. Прям примерный гражданин Магической Британии, честно трудящийся на благо Родины и имеющий даже политически правильное происхождение — отец Даниэля был самым настоящим магглом, а супруга и вовсе магглорожденной. Одним словом, всё, как и восхвалялось Министерством Магии со времен знаменитой победы в мае девяносто восьмого, то есть, последние лет двадцать.        Жизнь Даниэля Дэшвуда текла до невозможности размеренно и спокойно. И даже в тот день, в который мистер Дэшвуд принял решение, в дальнейшем перевернувшее его тихий маленький мирок с ног на голову, начался, как и всегда.        В восьмом часу утра мистер Дэшвуд встал от того, что маленькая Люси вовсю хохотала в своей комнате, играя с новой заколдованной игрушкой. Как это было принято в семье Дэшвудов, Даниэль Дэшвуд позавтракал с женой Линет и дочерью в девять часов утра, как всегда, умяв за обе щеки овсяную кашу и тосты. Затем, как изо дня в день кроме выходных и праздников, собрался на работу и, захватив с собой небольшой портфель с бумагами и сэндвичами на обед, чмокнул жену и дочку и отправился в офис "Ежедневного Пророка".        По прибытии на работу с Даниэлем Дэшвудом так же не случилось ровным счетом ничего примечательного. Он выпил по чашечке кофе с друзьями, обсудил последний квиддичный матч, в котором "Уимбурнские Осы" с треском проиграли "Пушкам Пэддл", чем потрясли всю страну. Затем Даниэль Дэшвуд наконец-то дошел до небольшого кабинета, где стояло четыре стола, один из которых мистер Дэшвуд гордо именовал своим рабочим местом. Кабинет ему приходилось делить со Сьюзи Баркер, ведущей кулинарную колонку на двадцать второй странице, Сэмом Ареном, пишущим на одиннадцатой странице "Ежедневного Пророка" про литературу и новомодные книги, только вышедшие в свет, и Миртл Скитер, пишущую… Мистер Дэшвуд, проработав с ней бок о бок вот уже почти пять лет, так и не мог сказать, о чем пишет мисс Скитер, унаследовавшая все таланты своей известной матери. Обычно это была короткая и едкая статья на третьей странице, в которой мисс Скитер могла настрочить гневное обвинение бывшему министру финансов, хвалебную оду бездарному, но смазливому квиддичному вратарю, а так же небольшую заметку о вкусном мороженом в новой лавке Косой аллеи.        Под задорные шуточки мистера Арена, веселый смех Сьюзи, нескончаемое щебетание Миртл рабочий день медленно, но верно приближался к концу. Мистер Дэшвуд закончил статью, посвященную годовщине победы над гоблинами, которая состоялась Мерлин знает когда, и откровенно валял дурака, терпеливо ожидая, когда заветная минутная стрелка пробежит ещё три четверти круга, и он сможет отправиться домой, где Люси наверняка подарит ему собственноручно нарисованную картинку, а Линет накормит вкусным ужином. Скорее всего, ничто бы не сотрясло привычного порядка вещей, а мистер Дэшвуд так бы и дошел до дома в этот день, если бы мисс Сьюзи Баркер не пришло в голову поделиться с коллегами важной для неё новостью. — Совсем забыла рассказать! — буквально светясь от удовольствия, начала девушка. — Мой двухтомник о кулинарных традициях в Магической Британии наконец-то попал в двадцатку самых продаваемых книг! Можете себе это представить? — юная блондинка встряхнула короткими волосам и радостно засмеялась. — Прямо-таки не верится, что у меня получилось! — Ты молодец, Сьюзи, — усмехнулся Сэм Арен. — Надо будет напечатать статью о твоей книженции. — Я тоже могла бы! — радостно выдала Скитер, но по кабинету тут же пронесся шквал максимально вежливых отговорок. — Хорошая новость, поздравляю, — улыбнулся Даниэль Дэшвуд.        На самом же деле, в его, по природе своей вовсе не завистливой душе, давно засела обида и на главного редактора, который помог протащить в печать книгу мисс Баркер, и на саму девушку, которая появилась в офисе Пророка всего-то восемь месяцев назад, и в силу возраста никак не заслужила таких лавров, а так же на саму книженцию, вернее, на обе никчемные брошюрки, которые Дэшвуд успел крепко возненавидеть. Нет, мистер Дэшвуд вовсе не был плохим человеком, который не умел радоваться чужому успеху. Проблема была в том, что за пять лет работы в "Ежедневном Пророке" он три раза пытался отдать в печать свою собственную книгу. Вернее сказать, книги. Посвященные историческим событиям, хроникам давно минувших лет, и… Довольно "приторные" и "скучные", как однажды в сердцах бросил главный редактор, мнение которого имело большой вес в литературных сфере. Видите ли, то, о чем писал Даниэль, было всем известным и вовсе неинтересным, к тому же, на каждое историческое событие приходилось по паре десятков книг, в изобилии написанных за несколько веков. А всем подавай романы да бытовые книжки, помогающие по хозяйству. Есть "История Магии", там и так достаточно написано о Магической Британии, и этой книги вполне хватит. Разумеется, мистер Дэшвуд был полон праведного возмущения, потому как мечтал стать писателем. — Спасибо, Дэни. Но это не самое главное! Мистер Робертсон сказал, что даст мне колонку для домохозяек на третьей странице! — радостно заявила Сьюзи. — А издательство готово выплатить мне аванс, если я сейчас же примусь за третий том!        Послышался новый гром поздравлений, в котором мистер Дэшвуд принимал не самое активное участие. "Как же так?" — удрученно думал волшебник. — "Малышка Сьюзи только окончила писательские курсы, не успела сертификат получить, а уже столько лавров на её хорошенькую головку…".  — Отметим это дело? — предложил Арен. — Да, конечно! Надо проставиться — зарплату не каждый день поднимают, — звонко рассмеялась Сьюзи. — Я угощаю, идемте на Косую аллею, там что-нибудь придумаем!        Хотя поднятие зарплаты стало последней каплей, отказаться было бы невежливо и даже неприлично. А потому Даниэлю Дэшвуду не оставалось ничего, кроме как отправить жене записку с казенной совой и присоединиться к коллегам — отмечать чужой успех.        Выбор удачливой Сьюзи пал на уютный небольшой бар, где было довольно опрятно и прилично. Как и во всех заведениях этой улицы, собственно говоря.        Четверо работников Пророка заняли столик у окошка и заказали легкую закуску и легкую же выпивку, потому что уже на следующий день всем им нужно было на работу.        В баре так же имелась небольшая площадка, где молодые волшебники и волшебницы могли потанцевать под звуки флейт и чего-то ещё, лившегося из старого приемника. Сьюзи и пройдоха Арен, который давно увивался за ней, после третьего бокала коктейля отправились отплясывать какой-то лихой танец, а мрачноватый Даниэль остался наедине с Миртл Скитер, прикуривающей папироску в экстравагантном мундштуке. — Что так тягостно вздыхаешь, Дэни? — поинтересовалась женщина, и молодого человека передернуло от того, как слащаво коллега произнесла сокращение его имени.        Даниэль же подумал, что даже у Скитер к её тридцати годам имеется несколько достаточно популярных изданий и известность. — Да так. На прошлой неделе мою книгу опять забраковали, — пожаловался мужчина. — Я тоже завидую этой выскочке, — без обиняков выдала Скитер, подавшись вперед через стол. — Не понимаю, что Сэм в ней нашёл…        Теперь мистер Дэшвуд чувствовал себя не самым зловредным существом, от чего ему сделалось несколько лучше. — Просто обидно, что никому не интересна история, а вот кулинарные глупости читают. Вот скажи, Миртл, часто ты готовишь кулинарные произведения искусства? — Я совсем не готовлю, — хмыкнула Миртл Скитер. — Не люблю это. — Вот и я тоже, — кивнул Дэшвуд. — Для кого тогда, скажи на милость, Сьюзи пишет свои книги? Нет, она молодец, я ничего плохого не могу о ней сказать. Мисс Баркер здорово трудится и всего добивается сама… Но с каких это пор волшебники перестали интересоваться своей историей? — Несправедливость, — вздохнула Скитер. — Процветает несправедливость. Ты вот смотри, какой материал я откопала на днях…        Миртл покопалась в дамской сумочке и выудила исписанный толстый блокнот. В нём она нашла нужную страницу, заложенную прытко-пишущим пером, и ткнула пальчиком с длинным розовым коготком в определенное место. — Вот, почитай.        Даниэль покорно взял в руки блокнотик и принялся разбирать почерк прытко-пишущего пера.        По случаю приближающейся годовщины легендарной победы, власти готовят стране сюрприз — Пожирателей Смерти теперь милуют!        Молодой человек вскинул ошарашенный взгляд на довольную до неприличия Миртл. — Ты читай, читай. Дальше — больше!       Из проверенного и надежного источника стало известно, что отбывающий пожизненный срок Пожиратель Смерти получил помилование, и теперь будет жить среди почтенных законопослушных граждан. "Вскрылись новые факты дела", — поясняет аврор, пожелавший остаться неизвестным. — "Из этого следует, что пожизненное заключение в камере строгого режима может быть смягчено."       Вот так теперь в нашей стране относятся к убийцам и мошенникам! Ещё два десятка лет назад от имени этого человека дрожали десятки семей, наши отцы и деды выросли с этим именем на устах, а теперь мы должны мириться с такой вопиющей несправедливостью! Разве может человек, чьи руки по локоть в крови, получить шанс на нормальную жизнь? На жизнь вообще, после того, как сам лишил её стольких волшебников? Как вообще можно думать о помиловании, когда речь идет о такой небезызвестной фамилии, как Лестрейндж?" — Не может быть! — вырвалось у Даниэля. — Миртл, это правда? Лестрейндж? Откуда такая информация! О, никогда не поверю! Нет, нет!        Мисс Скитер, оскорбленная до глубины души, попыталась вырвать блокнотик из цепких пальцев Дэшвуда. — Не хочешь — не верь, — лаконично заявила она. — Дай сюда. — Я не дочитал, — уперся Даниэль.       …Да, да, пересмотрено было именно дело Лестрейнджей! А человек, вышедший на свободу, ни кто иной, как Рудольфус Лестрейндж! Напомню тем, кто плохо учил историю — Рудольфус Лестрейндж являлся одним из приближенных Тома Реддла и вместе с братом Рабастаном Лестрейнджем совершил немало кровавых преступлений, в число которых входят пытки и убийства! Но и это ещё полбеды. Супругой мистера Лестрейнджа была печально известная Беллатрикс Блэк-Лестрейндж, имя которой до сих пор произносят с содроганием! Подумать только! Могли ли представить десятки убитых и покалеченных в сражениях Второй Войны Волшебников чародеев о том, что человеку с фамилией Лестрейндж будет даровано право на жизнь!  — Я ещё не закончила. Думаю, добавить абзац о преступлениях этой семейки, — гордо заявила Скитер.  — Невероятно, — пробормотал Дэшвуд. — Они же столько людей убили, какое тут помилование… Не представляю, что за факты могли вскрыться… — Видимо, Министерство имеет своё мнение, — пожала плечами Миртл. — Представляю, какой бомбой будет моя статья! Ох, мне бы ещё найти самого Лестрейнджа… Ты представь себе, какой вес будет иметь интервью с живым Пожирателем Смерти! Да у меня его с руками оторвут!        Но Даниэль Дэшвуд думал уже не об интервью. Он, помешанный на истории Магической Британии, представлял себе, как много может поведать ему живой участник тех великих сражений и знаменательных событий, что имели место в минувшем веке. Не мракоборец и не школьник. Мемуары и тех, и прочих в достатке валяются на полках книжных магазинов. А вот воспоминания человека, который был приближенным самого Лорда Волдеморта, который беседовал с ним так же свободно, как Дэшвуд — с мисс Скитер, который видел его каждый божий день и знал лично… Человека, который жил с Беллатрикс Лестрейндж, ненормальной маньячкой и убийцей… Да что там, это же чистокровный Пожиратель Смерти, чье имя врезалось в историю глубокими кровоточащими шрамами! Если вытянуть из него хоть толику воспоминаний… О чистокровной аристократии, о Пожирателях Смерти, о тех временах… Это будет не просто бестселлер, это будет громоподобный исторический очерк, который будет раскуплен моментально во всех книжных лавках страны! Если правильно все представить, можно даже потеснить пресловутую "Историю Магии"! — Миртл, дорогая, что ещё ты выведала о нём? — вырвалось у Дэшвуда, который уже строил грандиозные планы. — Ты знаешь, не как много, как хотелось бы, — печально пожаловалась Скитер. — Информация засекречена. Сам понимаешь, что сделают со стариком, если узнают, где он поселился. Я чудом добыла это, да и то считай великая удача…        Скитер извлекла из своей сумочки пожелтевшие снимки и протянула молодому человеку. Дэшвуд вцепился в фотокарточки, как умирающий — в своё единственное спасение. На фотоснимках анфас и в профиль, явно прилагающихся к делу и сделанных в Азкабане, стоял представительный мужчина лет шестидесяти, с табличкой в руках, на которой красовался тюремный номер. Сразу бросилось в глаза суровое выражение благородного лица, несмотря на годы, не утратившего тонкие черты и некую особенную утонченную привлекательность, которой могли похвастаться только аристократы прошлых лет на холстах и старинных снимках. Даже тонкий, едва приметный шрам, идущий от лба до скулы не портил его. Этакая холодная красота, которая скорее отталкивала Даниэля, нежели наоборот. Дэшвуд невольно вспомнил виденные им ранее портреты чистокровных магов, живших столетия назад, и только поразился тому, как Лестрейндж на снимке в своих-то лохмотьях умудряется держать королевскую осанку и надменный вид. Особенное внимание Даниэля привлекли глаза старика. Они были такими, словно Рудольфус Лестрейндж не то что заглянул в бездну, а побывал там, и не раз. Несмотря на пустой взгляд, глаза казались глубокими и очень печальными.        Пораженный Дэшвуд вернул карточки хозяйке, которая нетерпеливо постукивала длинными ноготками по столу, волнуясь за своё добро. — Это сняли несколько лет назад, когда в Азкабане проходила реформа, и все дела приводились в порядок, — пояснила Миртл. — Одна из копий. — Повезло, что тут скажешь, — грустно вздохнул Дэшвуд. Вот ему точно никогда не подвернется такой материал, как ушлой Скитер.        Женщина опасливо прищурилась. — Ты смотри не проболтайся… А то я про тебя статью напишу.        Такая кара показалась Дэшвуду достаточно устрашающей, чтобы он тут же пообещал держать рот на замке. И вовремя — запыхавшиеся Сьюзи и Сэм уже вернулись на свои места, хохоча и обсуждая веселый танец. Даниэль же поморщился, отпив из своего стакана. Становилось невозможно тягостно на душе, когда он представлял, что выйдет из-под пера Миртл, едва она дорвется до старика Лестрейнджа. А он мог бы написать такой роман… Но нет! На проклятого Пожирателя вышла именно Миртл, а уж эта дамочка своего не упустит…        Когда работники "Пророка" покинули заведение на Косой аллее, время уже подошло к десяти вечера. Мисс Скитер здорово набралась ликера и вызвала друга, чтобы тот забрал её домой. Как и следовало ожидать, Арен увязался провожать Сьюзи, а Даниэль Дэшвуд остался в одиночестве на Косой аллее, которая уже начинала пустеть к вечеру.        Даниэль тяжело вздыхал и жалел, что не переборщил с алкоголем и был совершенно трезв. Тем острее он воспринимал собственные неудачи на фоне побед коллег. В самом деле, хоть бы раз ему повезло… Никогда в жизни ничем особенным мистер Дэшвуд не отличался; не имел выдающихся статей, не знал известных людей… Одним словом, к двадцати пяти годам ему самому осточертело до невозможности обыденное существование. А в силу молодости Даниэль очень хотел добиться хоть какого-нибудь успеха и сделать что-то стоящее. Хотя бы для того, чтобы маленькая Люси могла им гордиться.        Можно было бы попытаться перехватить Лестрейнджа… Он видел его фотографию, примерно запомнил, как старик выглядит… Так что же с того? Дэшвуд же понятия не имеет, где искать Пожирателя Смерти. Куда тот мог отправиться после почти двадцатилетнего заключения, учитывая то, что Лестрейндж-холл в руинах, а всё имущество Рудольфуса Лестрейнджа было конфисковано? К этому остается добавить, что если хоть один человек узнает в нём Пожирателя Смерти, Лестрейнджа буквально растерзают. На его месте Дэни бы уже продавал заранее припасенные серебряные ложки и сбегал за границу. Значит, старика найти невозможно. Удача сама не упадет с неба. И Рудольфуса Лестрейнджа скорее обнаружит та же целеустремленная и беспринципная Миртл, заполучив себе необыкновенный материал и испоганив его до неузнаваемости. Наверняка она напишет какую-нибудь бредовую книженцию, когда на деле можно говорить в худшем случае об историческом романе… Информация-то бесценная, но Миртл наверняка всё кощунственно испортит, на то она и Скитер. Вот если бы ему, Даниэлю, хоть разок в жизни повезло… Если бы ему только посчастливилось… Но ему никогда и ни в чем не везло, глупо надеяться на что-то.        Задумавшись, молодой человек на полном ходу налетел на какого-то волшебника, стоящего у прилавка с хлебобулочными изделиями и о чем-то говорящим с хозяином небольшой лавки. — Ох, простите, сэр! — ахнул Даниэль, едва не сбив мага с ног и придержав его за локоть, который показался молодому человеку до невозможности худым. Впрочем, волшебник почти сразу поспешил отстраниться.        Только основательно врезавшись в чародея преклонных лет, Дэшвуд с удивлением рассмотрел его. На мужчине была старая потертая мантия с глубоким капюшоном, такая, какую можно было видеть только на портретах или старых снимках. Теперь уже никто не заморачивался с традиционной одеждой волшебников. Маггловское оно как-то и удобнее, и практичнее…        Старомодный волшебник сумел удержаться на ногах, упершись рукой в край прилавка, а так же благодаря помощи Дэни. Даниэлю почему-то сразу бросились в глаза уже немолодые руки, больше подошедшие бы женщине — такие у этого человека были узкие кисти и длинные тонкие пальцы, на одном из которых красовался массивный старинный перстень с крупным изумрудом и печаткой. — Я прощу вам эту случайную неловкость, юноша, — донесся из-под капюшона негромкий голос.        Не смотря на легкую хрипотцу и подчеркнуто вежливый тон, Даниэлю показалось, что этот человек привык отдавать распоряжения, зная, что их исполнят, даже те, что высказаны еле слышнным тонном. — Простите ещё раз, — пробормотал Даниэль, и уже собирался было пойти дальше, когда заговорил лавочник. — Мистер, у вас не хватает на все продукты. Доплатите или…        Мужчина в мантии молча вынул из картонного пакета большую часть покупок, оставив там лишь длинную буханку хлеба и бутылку молока, очевидно, приобретенную ранее. Даниэль замер, заметив, как по-старчески дрожат руки волшебника. — Сэр, сэр, постойте! — спохватился молодой человек. — В знак извинения я мог бы одолжить вам… — Подачек не принимаю, — отрезал старик с такой ледяной властностью, что Дэни замер на полуслове. — Вы не так поняли. Я хотел только помочь вам… — И в помощи не нуждаюсь. — Старик протянул лавочнику монету, после чего поспешно направился вниз по улице.        Мистер Дэшвуд заметил, что пожилой мужчина сильно прихрамывает на одну ногу, что, однако, вовсе не мешает ему держать плечи расправленными, словно спина каменная и не сгибается вовсе. И даже под капюшоном было видно, как волшебник держит голову — прямо, скорее всего, чуть приподняв подбородок. — Сэр, позвольте хоть помочь вам с сумкой! — Я оценил вашу благовоспитанность, молодой человек, благодарю вас за участие. Но я справлюсь и сам, — с той же вежливостью и сдержанностью твердо ответил старик.        Даниэль тяжело вздохнул. Даже до дома дойти без приключений не может! А старик-то какой зловредный попался!       "Вот и помогай после этого людям!"        Пожилой волшебник тем временем свернул в Лютный переулок и уверенно зашагал дальше своей дорогой. Дэшвуд же, вспомнив все то, что говорили и писали об этом месте, после секундного колебания отправился вслед за пожилым волшебником. Мало ли что могло случиться… А мужчина в мантии так опрометчиво светил дорогим перстнем.        "Ох, сейчас он скажет мне пару ласковых…"        Мистер Дэшвуд решил, что предупредит старика о возможной опасности, и на этом его долг будет выполнен. Всё-таки Даниэль ненавидел такие моменты, потому что не представлял, как себя вести. Он не был гриффиндорцем, не бросался спасать всех и вся и геройствовать. Напротив, всегда трезво оценивал ситуацию и чувствовал себя идиотом, навязывая помощь, когда её твёрдо отталкивали. — Юноша, я начинаю плохо о вас думать, — подал голос старик, через плечо посмотрев на Даниэля, но не показывая лица. — Вы не понимаете — это такой район… Мало ли что… — пробормотал Дэшвуд. — Я же сказал, что со всем справлюсь сам, — с небольшим нажимом произнес старик.        Даниэлю показалось, что пожилой мужчина не привык повторять уже сказанное и от того несколько раздражался. Дэшвуд решил, что всё, что предписывал ему долг порядочного гражданина, он сделал, а навязываться дальше будет просто верхом дикости, и развернулся, чтобы отправиться обратно на Косую аллею. В конце концов, на дворе уже двадцать первый век, Лютный переулок совсем не тот, что раньше… Преступлений всё меньше, может, старику и повезет спокойно дойти до дома… Дэшвуд ведь не обязан его охранять? И потом тот так уверен в себе… Да и вообще, всё обошлось! — Эй! — раздался недалеко дерзкий голос, разбивая все радужные надежды Даниэля на спокойный вечер.        Дэшвуд аж подскочил на месте, судорожно оглядываясь. Но обращались не к нему. В лунном свете Даниэль разглядел остановившуюся фигуру старика и двоих рослых мужчин с двух сторон от него. В ночной тиши было слышно дословно всё, что они говорили. — Папаша, чем порадуешь? — Что это тут у нас, перстенёк? — Джентльмены, вам лучше идти дальше своей дорогой, — без тени страха произнес старик. — Нет тут джентльменов, — усмехнулся тот человек, что стоял к Даниэлю спиной. — Но если ты будешь паинькой, мы всё решим по-хорошему. — Да, отец, только посмотрим, что у тебя ещё кроме колечка есть, ну и отпустим, — пообещал второй обитатель Лютного переулка. — Ох, Мерлин, во что я вляпываюсь… Я же не гриффиндорец, я не герой… — пробормотал Даниэль. Но он был честным волшебником, хорошо воспитанным и даже благородным в некотором смысле этого слова. А потому молодой человек после минутного замешательства со всех ног поспешил старику на помощь. — Вместе с этим кольцом тебе потребуется снять с меня и голову, — донесся до спешащего Даниэля ровный голос. — Это мы всегда можем устроить, но не лучше ли обойтись без жертв? — отвечал кто-то из нападающих. — Я буду вам признателен, молодые люди, если кто-нибудь из вас произнесет всего два слова, — медленно проговорил старик. — Подсказать? Третье Непростительное. Авада Кедавра. Просто направить волшебную палочку, затем четко осознать желание убить, собрать всю злость… — Эй, что ты там говоришь? — скривился один из людей. — Нам такие проблемы с законом не нужны!        Дэшвуд наконец-то добежал до старика и, протиснувшись мимо здоровенного детины, встал рядом с волшебником в старомодной мантии. — Это что ещё такое? — хмыкнул один из бандитов. — Послушайте, я отдам вам свой кошелек, и закончим на этом, идёт? Что вам обижать пожилого человека? — встрял Дэшвуд, не без опасения глядя то на одного бандита, то на второго.        Даниэль не мог похвастаться ни внушительной мышечной массой, ни устрашающим ростом, ни познаниями в боевой магии, а потому ему и в голову не пришло решить вопрос другим способом, кроме как отдать свой кошелек, в котором, в общем-то, было не так много денег, чтобы их жалеть. — Послушай, парень, колечко старика выглядит значительнее всего твоего скарба, — после коротких раздумий, всё же ответил тот из волшебников, что был особенно высоким и плечистым. — Дайте мне палочку, — прошептал старик, обращаясь к Дэниэлю. — Что? — не понял тот, от волнения совсем перестав соображать. — Вашу волшебную палочку, юноша. Быстро.        Дэшвуд, для уверенности сжимающий деревяшку в руке, глупо уставился на старика, не понимая, что тот хочет сделать. Уж не вступить ли в схватку? — Что вам стоит? Наверняка этот почтенный волшебник ещё в Войне кровь проливал, чтобы мы с вами могли свободно жить! — не отчаивался Даниэль, как и всякий журналист, рассчитывая урегулировать все вопросы языком. — О да, — с коротким хриплым смешком вырвалось у пожилого волшебника с такой открытой иронией, что мистер Дэшвуд стушевался.        И тут произошло нечто совсем неожиданное. Старик, который минуту назад смирно стоял за спиной молодого журналиста и со старческой дрожью в руках обнимал пакет с продуктами, бросил его на землю, а затем с неожиданной живостью вырвал из вспотевшей ладони Даниэля волшебную палочку.       Дальнейшее произошло всего за несколько секунд.        Не успели здоровяки даже поднять свои палочки, как старик сделал один стремительный выпад, невербальным заклинанием отшвырнув одного из нападающих на добрых метров пять, резко крутанувшись на каблуках, послал какое-то заклинание во второго, и тот, вращаясь в воздухе, как листок, отлетел к противоположной стене дома, с хрустом в неё врезавшись. Ещё движение, мелькнула палочка в тонких пальцах, и первый мужчина захрипел, схватившись за горло, что сжали невидимые путы. Изящное движение тонкой кистью, и бандит взмыл в воздух, все так же хрипя и держась за горло, словно его душили. Молниеносный поворот, только полы мантии взлетели, и старик уже со свистом рассек воздух, награждая второго нападающего, который едва пришел в себя, мощным ударом хлыста в живот — только в воздухе щелкнуло. — О, Мерлин, вы же задушите его! — закричал полуживой от страха Дэшвуд.        Казалось, что старик опомнился только от этого вскрика. Он замер, несколько мгновений о чем-то думал, после чего коротким взмахом палочки снял все свои заклинания. Оба бандита потеряли сознание, и едва живые лежали на брусчатке. Дэшвуд, тяжело привалившись к стене, быстро дышал, во все глаза таращась на старика, который только поправил мантию и сделал какое-то движение, которым вроде бы раньше, очень давно, было принято заканчивать дуэль — Даниэль помнил это со школы, где какое-то время посещал дуэльный клуб. — Проклятье на оба их рода, я разбил бутылку, — сокрушенно изрек старик.        Но пара легких движений волшебной палочкой и вуаля — порванный пакет вновь цел, как и бутылка молока в нём. Дэшвуд только диву давался, как легко и непринужденно давались старику заклинания, на которые он сам потратил бы полдня. — Как давно я мечтал об этом, — едва слышно прошептал мужчина в плаще, нежно поглаживая волшебную палочку. — Акцио, мясной пирог.        Ошарашенный Дэшвуд мог только наблюдать за тем, как к старику приплыл по воздуху здоровенный пирог, который не так давно был оставлен на прилавке скаредного лавочника. — Акцио, бутылка анжуйского двадцатилетней выдержки, — с затаенным удовольствием в голосе проговорил старик, и из какого-то магазина к нему приплыло и заказанное вино. — Акцио, головка сыра, что стоит галеон за кило, — продолжал старик в мантии.        Дэшвуд во все глаза таращился на то, как волшебник аккуратно упаковывает эти и ещё кое-какие продукты в свой пакет. Очевидно, перехватив ошарашенный взгляд, пожилой мужчина пояснил: — Прошу прощения, я всегда был весьма привередлив к еде. Слабый желудок, знаете ли. А в последнее время здоровье вовсе подорвано… Ох, а из-за этих недоумков ещё и старая рана в колене невозможно разболелась!        Дэшвуд молча пялился на старика. — Нам не помешало бы убраться поскорее, пока сюда не примчались лавочники или дружки этих выродков, — подсказал волшебник. — Идемте же, юноша. Вы здорово помогли мне сегодня. Думаю, мы можем отпраздновать эту скромную викторию.        Впоследствии Даниэль едва ли сказал бы, что именно увлекло его, обычно до невозможности осторожного и опасливого, вслед за таинственным незнакомцем в глубь старых и слегка покосившихся домишек. Хорошо поставленная старомодная речь и властный голос, аура тайн, окружающая старика, или все необыкновенные штуки, что тот мастерски проделал прямо перед носом шокированного мистера Дэшвуда… Но факт был в том, что Дэни, как зачарованный, двинулся вслед за незнакомцем. — Я живу не так далеко, — заявил тот. — Гостей у меня не бывает, но исключение можно сделать, не так ли? Оно только подтвердит правило, как часто говорила моя возлюбленная супруга. — А вы… наверняка ветеран былых сражений? — спросил Даниэль Дэшвуд, с уважением глядя на спину прихрамывающего волшебника.        Всё-таки такая сноровка в боевой магии! — Едва ли вы найдете человека моих лет, волей неволей не окунувшегося в кровопролитные события прошлого века, — ответил мужчина с тоской в голосе.        Было что-то странное в его речи. Даниэлю казалось, что уже никто так не говорит, хотя волшебник не так часто употреблял старомодные слова. Но было что-то… Никакой фамильярности, сдержанная вежливость и обходительность. Такого давно не встретишь на улице. Создавалось впечатление, что Дэни оказался на каком-нибудь великосветском приеме и беседует с той ещё важной шишкой. — Вы аврор? Чувствуется хорошая подготовка… — начал было Дэшвуд. — О нет, наивный юноша, я далеко не аврор, — усмехнулся волшебник. — Орден Феникса, я угадал? — затаив дыхание, благоговейно прошептал Дэни. — И снова вынужден вас огорчить — нет. — Ну, уж в народном ополчении вы точно побывали. А для Отряда Дамблдора… — Несколько староват, не так ли? — кажется, незнакомец от души веселился, выслушивая предположения Дэшвуда. - Да, пожалуй, можно сказать, что я принадлежал к народному ополчению в некотором роде… — А вы… — начал было Даниэль, с интересом писателя-историка желая узнать побольше о такой интересной теме.  — Мерлина ради, вы меня в могилу вгоните своими предположениями, — не выдержал старик. — К тому же это не разговор для улицы, юноша.        В тишине они проделали путь через весь квартал и свернули на улочку приличнее Лютного переулка. Старик теперь хромал заметнее и шел медленнее — видимо, разминка не пошла на пользу его старой ране. Дэни же только и мог, что во все глаза таращиться на его спину — он не осмеливался предложить старому волшебнику опереться на его руку. На той улице, куда они вышли, располагались небольшие, но опрятные домики, среди которых трехэтажный особняк с десятком окон в один ряд вдоль фасада казался огромным дворцом. Местами потрескавшаяся лепнина украшала арки над дверью и окнами, в некоторых из которых были выбиты стекла, первые два этажа были основательно увиты плющом, а небольшой передний дворик так зарос колючим кустарником, что было возможно только протиснуться по дорожке, ведущей к крыльцу, не делая ни шагу влево или вправо.        Поднявшись на крыльцо, мистер Дэшвуд заметил герб, словно специально спрятанный за веткой плюща. Молодой человек сумел различить только конец девиза, выгравированного на медной окантовке герба — "… всё чисто". Очевидно, старик получил этот дом после войны, когда его чистокровные хозяева отправились на тот свет или в Азкабан. А может, пожилой волшебник и сам был хозяином дома, этаким обнищавшим аристократиком, отсидевшим какой-то незначительный срок в своё время. — Это ваш дом? — осторожно спросил Дэшвуд. Не особо-то хотелось бы зайти в гости к бывшему пособнику Пожирателей… — О нет, что вы, — покачал головой незнакомец. — Он никогда не был моим.        Дэшвуд облегченно выдохнул, решив, что ему не о чем беспокоиться. Скорее всего, он имеет дело с обычным человеком, отличившимся в военные годы и получившим чью-то развалюху взамен сожженного Пожирателями Смерти дома, или как-то в этом роде. — С палочкой много удобнее, чем с ключами, — с ноткой радости заявил старик, взмахнув волшебной палочкой над замком и отворяя парадную дверь каким-то заклинанием. — Домик не бог весть что, но большим похвастаться не могу. По сторонам советую не смотреть. Это местечко пережило не одно шумное и дикое празднество, а так же штурм авроров. Не могу поручиться, что сказалось на нём сильнее… Большая часть особняка в запустении, я пользуюсь только гостиной, главной спальней и кухней.        Дэшвуд, всё ещё не в силах и слово выдавить от удивления, таращился по сторонам с открытым ртом. Почти пустые комнаты, покосившиеся двери, местами оборванные обои, кажется, некогда зеленые и шелковые… Над центральной лестницей в холле, по всем правилам аристократического особняка, большая пыльная люстра, местами разбитая, с порванными нитями хрустальных шариков и заржавевшими флаконами для свечей. Несколько ступенек лестницы сломаны, другие трещат до невозможности. Портреты на грязных стенах под таким слоем пыли, что невозможно ничего различить. Высокие потолки покрыты паутиной и пылью. — Этот дом знавал и лучшие времена, поверьте мне, — грустно произнес старик, и его голос разнесся гулким эхом. — Люмос, — на кончике волшебной палочки вспыхнул голубой огонек, и мужчина в мантии с неизменно опущенным на лицо капюшоном, повел гостя на второй этаж, прихрамывая на левую ногу. — Это лазоревая гостиная. Сейчас вы едва ли различите, но когда-то эти серые обои были насыщенного синего цвета. Во времена моей молодости он был в большой моде, а мой дорогой брат был тем ещё щеголем, — усмехнулся старик.        Взмахнув палочкой, он разжег резной мраморный камин и по гостиной разлился приглушенный свет огня. "Он сказал — брат?!"        Мистер Дэшвуд мог теперь различить основательно выцветший, но все же синеватый цвет обоев. Мебели в гостиной было не много, но она была в порядке, чего нельзя сказать о покосившихся столиках и сломанных стульях, видневшихся на первом этаже. Два кресла у камина и небольшой столик между ними казались вычурными и старомодными, как и все, что окружало старика. Потертая софа, сломанные часы с маятником и бильярдный стол без шаров довершали картину модной гостиной середины прошлого века. Разве что картины на стенах, все как одна, изображающие купающихся нимф, несколько разбавляли классику интерьера. — Прощу прощения, — усмехнулся старик. — У моего брата был несколько… экстравагантный вкус…       Мистер Дэшвуд помимо воли начал улыбаться, хотя его уже терзали смутные сомнения. Как странно! На картинках книг и старых журналов обстановки аристократических особняков, модные салоны и вычурные гостиные казались до отвращения помпезными и холодными. На деле же такая гостиная оказалась уютной и прелестной в своей трогательной устаревшей моде. Хотя с каждой минутой неглупый мистер Дэшвуд начинал всё сильнее подозревать, что старик всё-таки принадлежал к тому же миру, что и этот полуразрушенный старинный дом. К миру блеска и роскоши, который канул в Лету вместе со своим Господином — Лордом Волдемортом.        На каминной полке стояли фотографии, пыль на которых была тщательно протерта. Издалека Даниэль различил дам в пышных богатых туалетах, мужчин с надменной выправкой и вообще людей явно обеспеченных и родовитых. К слову сказать, в этой комнате царил абсолютный порядок. Даже потертый ковер на полу был чист, без единой пылинки. Как и портьеры на начищенных до блеска окнах. Фотокарточки в рамках и вовсе были расставлены с невозможной педантичностью, будто кто-то специально, с линейкой в руках, ставил их на одинаковом расстоянии друг от друга. — Я невольно увлекся и совсем забыл… Вот ваша палочка, молодой человек.        Тонкая рука с кольцом всунула в ладони Дэшвуда его деревяшку, и тот только тогда вспомнил, что его волшебная палочка всё это время была у старика. — А в моё время скорее забыли бы о том, как дышать, нежели о волшебной палочке, — грустно усмехнулся старик. — Долли! — звучно прикрикнул таинственный незнакомец так, что мистер Дэшвуд даже подпрыгнул.        Неожиданно для молодого человека в комнате с хлопком появился крохотный домашний эльф, настолько старый и безобразный, что и смотреть на него было страшно. Отец Дэни дал бы ему определение "страшный, как атомная война", но сам Даниэль не совсем понимал смысл этого маггловского выражения, а потому и не использовал. Кажется, существо было женского пола, так как наволочка от подушки была повязана на манер тоги. Особенно бросались в глаза огромные серые глазищи и большие уши, заросшие редким пушком. — Хозяин вернулся, какая радость, — забормотала домовиха, но её восторг тут же сменился ужасом. — У хозяина гости! О! — испуганно заверещала она, едва заметив мистера Дэшвуда. — Да, Долли. Возьми, это продукты. И накрой нам здесь же через четверть часа, — как ни в чем не бывало, проговорил старик, начиная возиться с застежкой мантии. — Домовой эльф? — вырвалось у Дэшвуда. — Я думал, они все давно получили свободу и живут обособленно! — Только не Долли. Долли хорошая, — гордо заявила домашняя эльфийка, сжимая в тоненьких ручонках большой пакет и поджидая мантию своего господина. — Видите ли, она качала люльку ещё моей матери. Долли никак не может оставить мою семью, — пояснил старик, наконец-то справившись с застежкой — с дрожью в руках это было не так-то просто. — Впервые вижу домового эльфа, — восторженно пробормотал Дэшвуд, во все глаза глядя на то, как Долли важно потряхивает ушами и оттирает пальчиком какую-то грязь с мантии хозяина. — Вот видите, юноша, какое у нас с вами плодотворное знакомство, — усмехнулся старик. — К слову, мы так и не представились друг другу. — Ах да, это моя вина, — спохватился Дэшвуд.        Он подошел к волшебнику и протянул ему руку. — Даниэль Дэшвуд! — Можете называть меня мистер Лесс, — просто сказал старик, скидывая на руки домовихи мантию…        Дэшвуд потерял дар речи, едва увидел лицо нового знакомого. — Рудольфус Лестрейндж, — ошарашено пробормотал он.        Повисла гнетущая пауза.        Не смотря на то, что Рудольфусу Лестрейнджу было около семидесяти и он провел десятилетия в Азкабане, он неплохо сохранился для своих лет. Под мантией оказался видавший виды камзол, подчеркивающий тот факт, что, не смотря на годы, мистер Лестрейндж был строен и статен. По сравнению с узкой, как у юноши, талией, плечи казались широкими, а ноги напротив худыми и длинными, что не удивительно — мужчина был выше Дэшвуда на полголовы, а сам Даниэль был среднего роста.        Пепельно-серое, нездорового вида, лицо мистера Лестрейнджа было из тех, что запоминаются с первого взгляда. Старость уже наложила свой отпечаток, но Рудольфусу скорее шли морщины — он имел благородный вид, полный достоинства. Даже тонкий шрам, тянущийся от правой скулы до лба и пересекающий глазное веко не уродовал его так, как должен был бы. Правильный овал лица, резко выделяющиеся скулы, тонкий орлиный нос с горбинкой, брови с изломом, небольшая бородка клинышком и тонкие усы довершали образ волшебника, сошедшего со старинного портрета, так же, как и седые волнистые волосы до плеч, аккуратно зачесанные назад. Красиво очерченные пухловатые губы были сжаты в узкую линию, брови сдвинуты к переносице, а взгляд Рудольфуса Лестрейнджа буравил гостя.        Ох, что это были за глаза… По ним можно было представить, через какой ад прошел их обладатель. Выражение даже теперь, в, казалось бы, критической для Пожирателя Смерти ситуации, оставалось каким-то отстраненным, словно он со стороны наблюдал за собственной проблемой. И всё-таки взор пожилого мужчины метал молнии. И при этом Даниэлю казалось, что волшебник смотрит сквозь него расширившимися светло-зелеными глазами в окружении темных теней. — Вы ошиблись, — твердо, но ещё сдержано проговорил старик. — О нет, — прошептал Даниэль, не веря своим глазам. — Вы — Рудольфус Лестрейндж.        Несколько мгновений Пожиратель Смерти думал, что делать дальше. В его взгляде промелькнуло что-то, похожее на опасение. — Откуда вы узнали? — спросил он требовательно. — Коллега пишет про вас статью. Она добыла информацию в аврорате или Азкабане, точно не знаю, — проговорил Дэшвуд, сам толком не успев понять, с чего это он вдруг так покорно разговорился. — О, Мерлин, ещё и журналист… — простонал Рудольфус, вскинув тонкие руки к вискам. — Ненавижу всё ваше племя, — констатировал Лестрейндж. — Всегда умудрялись опошлить и испоганить всё, к чему притрагивались… И никогда ведь не думаете о том, каково тем, кому вы посвящаете свои богомерзкие статейки. Вы хоть отдаете себе отчет в том, что со мной будет, если люди узнают, кто живет в этом доме? Да меня же разорвут на части, даже разбираться не станут! — маска вежливости слетела с бывшего Пожирателя Смерти, он хотел ещё что-то сказать в сердцах, но осекся. — Впрочем, так было бы лучше… - продолжил он уже тихим голосом.        Секундная вспышка гнева прошла, и мистер Лестрейндж вдруг весь как-то постарел и осунулся, устремив взгляд в пустоту перед собой. Светлые глаза казались немного расфокусированными. Черты его лица разгладились и приняли почти умиротворенное выражение. — Да, пожалуй, это можно было бы считать наилучшим исходом…        Дэни тут же вспомнил, что старик уже второй раз за вечер говорит о смерти едва ли не с надеждой. Чуть более четверти часа назад он едва ли не просил уличных бандитов покончить с ним.        Дэшвуд и хотел вставить словечко, но оставался всё ещё абсолютно пораженным и мог только таращиться на нового знакомого во все глаза. Теперь все встало на свои места. То, как лихо старик разобрался с грабителями — ещё бы, он профессиональный боевой маг, ас первой категории и профи своего дела, виртуоз. И дом — может, он не принадлежал непосредственно Рудольфусу, но его хозяином вполне мог быть Рабастан Лестрейндж. Младший брат не мог наследовать родовое гнездо, но наверняка имел дома и поместья. Конфисковать имущество умершего человека, дом, пострадавший ещё во времена Первой Войны Волшебников, Министерство не смогло или попросту забыло о нём. А девиз на гербе парадного крыльца звучал так: "Для чистых всё чисто". Ещё бы Даниэль, так сильно увлекающийся историей и традициями Магической Британии, не знал этого! Про речь и манеры и говорить не стоит. Было бы странно, если бы аристократ прошлого века изъяснялся и вел себя иначе. То же самое про властные замашки, не истребленные даже войной и Азкабаном. Конечно, ему же с рождения внушали, что он — особенный, чистокровный; наверняка, армия домовиков была в услужении, так же, как и множество слуг! — Послушайте, сэр… — осторожно начал Даниэль, к которому начинало возвращаться самообладание. — Я вовсе не принадлежу к числу тех журналистов, о которых вы говорили…        Даниэль уже успел вспомнить обо всех перспективах, что обещало полноценное и основательное интервью, которое мог бы дать Рудольфус Лестрейндж, и в нём проснулась то самое предприимчивое и рассудительное начало, которое и привело Дэшвуда на Рейвенкло когда-то. Оно даже оттеснило опасения из-за знакомства с профессиональным убийцей и, возможно, психопатом. — Сэр? — опять позвал молодой человек, поняв, что Рудольфус Лестрейндж всё ещё смотрит прямо перед собой с отсутствующим выражением лица и молчит. Зеленые глаза казались стеклянными — так безжизненно они уставилось куда-то в пространство. — Вам лучше покинуть мой дом, — едва слышно проговорил Рудольфус, поникнув головой. — Постойте, сэр! Не спешите делать выводы! — спохватился Дэшвуд. — Прежде всего, я хочу сказать, что готов хоть сию секунду дать Непреложный Обет, что никому и никогда не расскажу о том, где можно вас найти! Да это и не в моих интересах! Скажите, зачем мне нужно, чтобы мои конкуренты вас отыскали, сэр? Да они же все бездарны, к тому же переврут вашу историю до неузнаваемости… — Что за история? — уточнил Рудольфус, а Дэшвуд внутренне возликовал, что его слышат и слушают. — Это просто подарок судьбы, что я вас встретил! — выдал Дэшвуд. — Прошу вас, уделите мне всего несколько минут! Мы должны побеседовать. Я расскажу вам, кто я и чем занимаюсь. А вы… — Позвольте предположить — расскажу, как поедал младенцев вместе с моей супругой, но только после оргий, устраиваемых Милордом, разумеется, — ядовито предположил Рудольфус, настороженно глядя на гостя.        Дэшвуд не успел ответить, так как в гостиной с хлопком материализовалась Долли с целым подносом закусок, а так же бутылкой вина и двумя бокалами. Домовуха прошаркала к столику у камина, расставила на нём ужин несколькими щелчками узловатых пальцев и, подумав несколько секунд, наколдовала две салфетки.        Рудольфус всё это время не сводил глаз с Даниэля, а тот в свою очередь старался не опустить глаз под тяжелым взором Пожирателя Смерти. — Только уделите мне несколько минут, а потом я исчезну, — молитвенным тоном пробормотал Дэшвуд, подняв брови домиком.        Рудольфус Лестрейндж сухо поджал губы и изучающим взглядом уперся в гостя. Он смотрел на Дэшвуда долго и прямо в упор, а тот уже начал чувствовать себя неловко, не понимая, что происходит, когда… — Ох! — вырвалось у юноши, когда он буквально ощутил чьё-то присутствие в своей голове.        Лестрейндж только прищурился, не разрывая зрительного контакта. — Что же, врать вы не намерены, а это уже немало в эти времена, — заключил Лестрейндж. — К тому же, я уже пригласил вас отужинать со мной… Как раз успеете изложить, что вам от меня нужно. Присаживайтесь.        Волшебники заняли два кресла напротив друг друга у камина. Рудольфус положил левую ногу на специальную подставочку-пуфик и, поморщившись, потёр колено. При этом Рудольфус Лестрейндж настороженно и внимательно наблюдал за Даниэлем Дэшвудом, тот в свою очередь разглядывал Пожирателя Смерти, как какую-нибудь диковинку, и старался запомнить всё, на случай, если это их последняя встреча. И как сидел-то старик ровно и горделиво, какую царственную осанку держал с самым непринужденным видом, и как надменно был приподнят подбородок, только тонкие пальцы выдавали волнение, выбивая нетерпеливую дробь на подлокотнике кресла. Подумать только, и эти изящные руки по локоть в крови… Дэшвуд на минутку подумал о том, что едва ли зло когда-либо принимало более элегантное обличье, чем чистокровная аристократия. — Я весь во внимании, — напомнил Рудольфус. — Сначала я хочу сказать, что я скорее историк, чем журналист, — начал Даниэль. — И колонку в "Пророке" я веду не обо всяких глупостях, а об исторических фактах. Может быть, вы читали на прошлой неделе… статья о первом восстании гоблинов? — Припоминаю, — сухо ответил старик. — К вашей чести, вы не забыли упомянуть моего предка, сыгравшего немалую роль в победе над ордой гоблинов. Немногие теперь произносят такие фамилии, как Лестрейндж, Блэк или Яксли. Ваши же статьи ими пестрят. — Да! — радостно подтвердил Дэшвуд, почувствовав, что мужчина начинает ему доверять, если это слово было применимо к Пожирателю Смерти. — Именно! Понимаете, с какой проблемой столкнулась Волшебная Британия? Её историю искореняют! За несколько лет после мая девяносто восьмого отовсюду буквально исчезли упоминания об открытиях, свершениях и победах чистокровных волшебников, кем бы они ни были. — Благодарю за пояснение, я знаю, — мрачно проговорил Рудольфус. — А я радею за то, чтобы не искажать историю нашей страны! Ведь как бы там ни было, но именно чистокровная аристократия ковала всё величие и силу Магической Британии на протяжении веков. Да, в двадцатом столетии было совершено много ошибок, но мы не имеем права забывать нашу историю, — выдал Дэшвуд на одном дыхании, несколько приукрасив свои же убеждения и подогнав их под вкус Лестрейнджа. — А как же Сигнус Блэк Первый, под предводительством которого была остановлено нашествие великанов? А Маркус Мальсибер, который в семнадцатом веке возглавил оборону Министерства Магии от гоблинов? Как бы там ни было, такие события не имеют права стирать из истории. — Допустим, я одобряю ваши позиции, — кивнул Пожиратель Смерти. - Но, позвольте спросить, при чем тут я? — Я всю жизнь мечтал написать книгу, — благоговейно прошептал Дэшвуд. — Настоящую книгу. Без исправлений Министерства, без современной цензуры, написать книгу о том, что действительно было, а не о том, что бы хотелось видеть правительству. Ну, нельзя искажать прошлое! А ваши воспоминания бесценны. Вы же буквально родились и жили в совсем другом мире, которого теперь нет. И вы знали таких людей, застали такие исторические моменты… Если бы мы издали ваши мемуары, мир бы увидел Пожирателей Смерти совсем в другом свете. Задумался бы о том, что за кованными серебряными масками были такие же люди, как и все, просто борющиеся за свои идеалы и идеи, — уговаривал Даниэль, местами специально льстя собеседнику. — Постойте, постойте, так вы хотите написать мои мемуары? — опешил Рудольфус. — Вероятно, воспоминания о моём знакомстве с Темным Лордом или о моей супруге? — Нет, нет, именно о вас, — поправил Даниэль. — О живом участнике тех событий. Да и что там, просто о вашей жизни. О жизни простого чистокровного волшебника. Эта книга будет громоподобна, если вы мне позволите! — Но почему? — несколько растерянно проговорил Пожиратель Смерти. — Я не сделал ничего выдающегося, достойного мемуаров. По сути, мне только посчастливилось знавать великих людей и быть подле них. — Это не так важно, — увещевал Даниэль Дэшвуд, решивший убедить старика, во что бы то ни стало. — Обо всем, что происходило на той стороне баррикад мы, современные волшебники, знаем только из сухих очерков, лживых допросов предателей и пропаганды Министерства Магии. Но историю нельзя показывать только с одной стороны, понимаете? — То есть, вы хотите показать миру жизнь Пожирателя Смерти во всех красках? Напечатать хвалебные оды Темному Лорду, которого и по сей день клянут? Написать о моей любви к женщине, которую называют психопаткой и маньячкой? Юноша, вас не поймут. И ваши мечты обещают проблемы с властями нам обоим. Вас же растерзают, едва роман выйдет в свет.        Даниэль нахмурился. Тон Рудольфуса был строг, но в нём скользила насмешка. — Также, если я правильно понял, вы даете мне возможность ещё раз сразиться с тем режимом, против которого я бился всю жизнь? Отомстить кучке грязнокровок, которые разрушили мой мир, пусть не волшебной палочкой, но другим оружием — языком? Всколыхнуть их вольготную и сытую жизнь на костях дорогих мне людей? О да, я согласен! — с жаром проговорил Лестрейндж.        Дэшвуд даже подался вперед в кресле. Он уже никак не ожидал такого поворота событий и не мог поверить в услышанное. — Не может быть! — Вы не рады? — О, Мерлин, да я счастлив! — Дэшвуд даже не смог удержать короткий смешок. Он уже совсем было отчаялся. — Но будет несколько условий, конечно же, — уточнил Рудольфус. — Во-первых, разумеется, я должен быть уверен, что вы не нарушите ни одно из условий договора. Непреложный Обет скрепить некому, поэтому будьте уверены, что если в романе вы что-то измените и заденете честь моей жены или, хуже того, опорочите Милорда, я заставлю вас пожалеть. Во-вторых, перед изданием я лично прочту то, что вы напишите и, возможно, что-то исправлю на свой вкус. Запомните главное — это мои воспоминания, я их хозяин. Приврёте где-нибудь, и наше сотрудничество закончиться. В-третьих, разумеется, никто не должен знать, над чем вы работаете или где я живу. Я говорю не из страха. Просто боюсь не сдержаться, если сюда вломятся грязнокровки.        Дэшвуд вздрогнул, когда услышал неприятное слово, но не возразил. Слишком уж он был рад своей удаче. Из-за первого пункта Дэни нервно сглотнул, но решил не спорить и не волноваться. Он же не собирался делать ничего подлого и искренне желал решить всё честно. — Отлично, я согласен, — кивнул Дэшвуд. — И последнее — вы поможете мне в кое-каких делах, — заявил Лестрейндж, и это испугало Даниэля даже больше возможной расправы. — Я не могу идти против закона, — тут же отреагировал он. — Я имею семью, за которую несу ответственность, и если я попаду в Азкабан… — Мерлин и Моргана, — перебил его Рудольфус. — Мне всего лишь необходимо уладить свои дела. Видите ли, всё моё состояние не является лично моей собственностью, а принадлежит роду. Один из моих предков составил правила владения таким образом, чтобы имущество не могло перейти к государству, чтобы ни случилось, пока жив хоть один наследник. И пока что счета Лестрейнджей — меня, моего брата и жены, — просто законсервированы лет на сто, прежде чем их сможет присвоить Министерство. Но если найдется наследник, он сможет воспользоваться всеми средствами моей семьи. И мне бы очень хотелось умереть, зная, что мой род не угас, а несметные сокровища не отошли в казну Поттера. Но по той простой причине, что я лишен волшебной палочки и каких бы то ни было прав, мне проблематично самостоятельно наводить справки, отправляться в дальние поездки, и вообще что бы то ни было предпринимать.        Дэшвуд немного колебался. Звучали слова Рудольфуса достаточно убедительно, но при этом явно обещали много мороки. И всё-таки это казалось небольшой ценой за тот материал, который Дэни мог бы получить. — Хорошо, я помогу, чем смогу, если для вас это важно, — решил Даниэль. — И у меня будет всего одна просьба в ответ — расскажите мне всё. — Постараюсь, — кивнул Лестрейндж. — Совсем забыл — кто вы по происхождению? — пытливо спросил Рудольфус. — Полукровка, — ответил Дэни, впервые в жизни постыдившись своей крови. — Мать была чистокровной, отец — магглом. — Могло быть и хуже, — хмыкнул старик. — Что же, тогда по рукам? Моя история взамен на вашу магию? — По рукам, — выдохнул Даниэль, ощущая сильное волнение.        Рудольфус протянул ему длинную узкую ладонь с тонкими пальцами, и Даниэль, пожимая её, невольно подумал, какой же простецкой кажется его собственная широкая рука с местами нервно обгрызенными ногтями — никак не получалось избавиться от вредной привычки. — Тогда с этого момента нашу сделку можно считать совершенной, — весомо проговорил Рудольфус Лестрейндж, крепко сжав руку Дэни.        Дэшвуд в каком-то заторможенном состоянии уставился на рукопожатие, потом на старика. Тот пронзал его пугающим взглядом с лукавой ухмылкой. Когда Рудольфус заметил волнение Дэшвуда, он отпустил руку Даниэля и с невозмутимым видом налил вина в оба бокала, с наслаждением пригубил свой. — Хотите начать прямо сейчас? — поинтересовался Рудольфус. — Наверняка вы скоро захотите спать, а наши разговоры будут длиться долго, — нехотя сказал Дэшвуд. — Я практически не сплю. Меня терзает жуткая бессонница, — Лестрейндж скривился. — Так что, мы могли бы приступить.        Даниэль мельком подумал о Линет и Люси, которые ждали его дома и уже наверняка волновались, но профессиональный интерес оказался сильнее. К тому же, встреча с Рудольфусом казалась слишком большой удачей, чтобы ею рисковать. — Мне бы отправить записку домой, — осторожно проговорил Даниэль. — Долли всё сделает, — успокоил гостя Лестрейндж. — Только вот с чернилами и пером сложнее… — О, у меня где-то завалялось одно прытко-пищущее, а бумага… — Дэни начал копаться в карманах и, выудив потрепанное перышко, обнаружил и небольшой блокнотик с заклинанием невидимого расширения, наложенным на страницы. — Профессиональная привычка, — усмехнулся Дэшвуд, заметив, как Рудольфус приподнял одну бровь. — Одну минуту… — молодой человек быстро нацарапал несколько слов жене, после чего нерешительно посмотрел на Пожирателя Смерти. — Долли, — властно позвал Лестрейндж.        Домовиха появилась с тем же пронзительным хлопком, что и раньше, и заморгала, вероятно, подслеповатыми глазами. — Чего изволит хозяин? — существо отвесило низкий поклон. — Отнеси послание по адресу, — приказал Пожиратель. — Флит-стрит, двадцать один, — Дэшвуд поспешно назвал улицу и номер дома, протягивая домовому эльфу записку.        Долли, всё так же низко кланяясь Рудольфусу, приняла бумажку и вновь исчезла в воздухе. Даниэль же аккуратно положил блокнот на столик между креслами и занес над ним перо. То в свою очередь зависло в воздухе, как ему и полагалось, и приготовилось строчить. — Готово, — улыбнулся молодой человек. — Перо будет останавливаться по щелчку пальцев… Если оно ещё работает. Не знаю, не могу сказать, оно довольно старое, я его почти не использовал… Прошу прощения, всё так внезапно и волнительно! Когда захотите прекратить, просто скажите.        Рудольфус наклонил голову чуть на бок, словно изучая Даниэля Дэшвуда. — С чего мне начинать? — поинтересовался Лестрейндж. - Как пожелаете. Хотите - вовсе с детства. Откуда угодно. Обычно идет небольшое вступление. А затем можно начать с какого-нибудь важного момента жизни, одного из первых.        Дэшвуд ерзал и никак не мог сесть спокойно - так сильно его раздирало от нетерпения и любопытства. - Вы так возбуждены, юноша. Предвкушаете нечто занимательное и веселое, очевидно? - грустно усмехнулся старик. - К несчастью, в этой истории не будет места радости и веселью, а счастливый конец точно не для меня. Но всё-таки это моя жизнь и, знаете что, я ни о чем не жалею.        Даниэль Дэшвуд дал знак прытко-пишущему перу начинать записывать.