Любить взаимно того, кого хочешь любить; испытывать те чувства, в которых нуждаешься — это и есть свобода.
Вернувшись в отель, я сбежала в бар, куда точно не пустят Люка. Мне нужно побыть одной. Изначально я вообще собиралась снести все свои вещи из номера обратно в машину и уехать. Но, кажется, въезд в Нью-Йорк не будет таким радужным, если именно там я не скажу «прощай» хреновому фотографу. Сидя за барной стойкой, я медленно пью заказанный коктейль и наблюдаю за работой бармена. Думаю, у этого парня сегодня не очень хороший день, ведь он выглядит хмурым и не заговаривает ни с кем без надобности. Будь я барменом, весь рабочий месяц для меня был бы «не о чень хорошим днем». Скудная работенка. Алкоголь способствует моему освобождению от тревожных и надоедливых мыслей. Однако эта штука работает в точности так же, как местный наркоз: сначала ты в порядке, а потом загибаешься от дикой боли и просишь еще, но больше нельзя. Коротко усмехаюсь сама себе, подумав о том, как это удивительно: еще недавно я стирала колеса в поисках горячо любимого человека, а сейчас везу незнакомого парня в Нью-Йорк, позволяя ему причинять мне из раза в раз боль. Но разве Калум не делал этого? Я вспоминаю период наших отношений и единственное, что могу сказать — с ним очень сложно. Я никогда не могла предугадать внезапное изменение настроения Кэла, как и не могла знать, к чему это приведет. Я могу сравнивать Калума с океаном, чьи возможности так же неисчерпаемы, а воды опасны в гневе. Или с огнем: угаснет лишь тогда когда поглотит все. Но ведь помимо этого у Кэла есть масса других сторон, причем положительных.И снова в мысли врезается фраза «с чистого листа».
Я потратила на Калума Худа два года своей жизни. Один с ним, а второй с мыслями о нем. Я рассчиталась по долгам. Помимо того я пыталась его найти, но разве это возможно? Да, можно нанять определенное лицо, заплатить ему денег за то, чтобы отыскал нужного мне человека, но… Я не сделала это, потому что боялась узнать то, чего явно не хочу и не намереваюсь. Ищейкам рот не заткнешь, но прежде, чтобы его открыть, нужно показать деньги. Много денег. Действительно много. И притом среди них больше мошенников, чем профессионалов в своем деле. Окей, мне нужно серьезно подумать о том, как жить дальше. Но сначала Нью-Йорк — город мечты и колоссальных возможностей — так, кажется, говорят? Оставив деньги на стойке, я покидаю бар и направляюсь в центральный холл отеля. Коротко улыбнувшись администратору, прохожу к лифту. Из окна моего номера простирается вид на ночной город. Это безумно красиво — искрится ночь. Но от Нью-Йорка я ожидаю большего. Здесь, в темной комнате, я чувствую себя защищенно, но безоружно одновременно. Хочется жалеть себя, жаловаться самой себе на убогую жизнь и сильную усталось. А еще хочется принять душ и выспаться. Что я и собираюсь сделать.***
Переодевшись после душа в пижаму, которую притащила из дома только за тем, что это самая удобная вещь на свете и она должна быть рядом (логика стремится к отметке ноль), мне все же не удается добраться до кровати. Стук в дверь сильно раздражает меня. Причем он такой же, как в ту дождливую ночь, когда фотограф из Луизианы колотил по крыше моей бедной машины. Несколько секунд серьезно думаю, прежде чем открыть дверь. Знаю, что не за чем, но мне интересно, что он скажет, будет ли добивать. С этими мыслями подхожу к двери и поворачиваю ключ в замке. Он стоит на пороге, виновато потупив взгляд на меня. Стараюсь придать своему выражению лица еще более усталый вид, чем есть на самом деле, задаю вопрос: — Чего тебе? Люк что-то держит в руках у себя за спиной, но не спешит доставать. Пытаюсь прожигать его насквозь тем недружелюбным взглядом, на какой только способна. — Я пришел извиниться, ведь был не прав, — предельно серьезно говорит парень, а я от удивления приподнимаю брови, но это больше похоже на саркастичное «так вот оно как». — Продолжай. — Наотрез говорю ему, скрестив руки на груди. — Мне нужно на колени встать или что? Если да, то я это сделаю, только не смотри на меня так, ладно? Я был не прав и понял свою вину. Больше не буду напоминать тебе о твоем бойфренде, который попользовался тобой и выбросил, как ненужное… — Доброй ночи, Люк. — Коротко говорю я, решительно разворачиваясь назад и собираясь закрыть перед его носом дверь, но парень успевает ухватить меня за руку. — Черт, да погоди ты, я не то имел ввиду… — Серьезно? Оговорился или что? Люк, я хочу спать. Продолжишь выносить мне мозг завтра в машине, а потом мы распрощаемся и я, к счастью, больше тебя не увижу, — устало и измученно проговариваю все это. На самом деле, я давно должна была сорваться, но я действительно измотана. Парень как-то упрямо уставился на меня, как ребенок, который не может понять, что ему отказали в чем-то. Этот наглый, непримиримый со словом «нет» взгляд, пугает меня. — Я… Ах, точно, да, спать… Я это понимаю, но… — До завтра, Люк. Я успеваю закрыть дверь прежде, чем он заговорил снова. Однако отчего-то все так болезненно сжалось внутри, что-то сдавливает мое горло. Прикоснувшись спиной к двери, я скатываюсь вниз, на пол, после чего поджимаю к груди колени, обняв их руками.Сейчас я боюсь собственных мыслей, ведь изменяю самой себе.
А еще я вдруг поняла, что совсем отвыкла от людей. Снова раздается стук в дверь и почти сразу же голос Люка: — Эй, я еще тут. Тихонько вздыхаю, не зная, что предпринять. — И я знаю, что ты меня слышишь. И, видимо, сейчас смеешься, мол, «разговаривает сам с собой, как придурок, перед закрытой дверью и… — он прерывается и тут же говорит громче: — Нет, это я не вам! — затем я слышу легкую усмешку Люка, который, вероятно, чувствует себя дураком. Но я не предпринимаю ни единой попытки снова открыть дверь. Не надо. — Ладно, я понял. И, если что, я оставлю это у двери. Забери хотя бы, когда я уйду. — Он снова продолжает общаться со мной через дверь. И наконец добавляет: — Спокойной ночи, Сиена. Я слышу тихие, удаляющиеся шаги и собираюсь выждать еще несколько минут, прежде чем открыть дверь и посмотреть, что он оставил. И, неужели я так предсказуема? Открыв дверь, я обнаружила возле нее бутылку вина и фотоаппарат Люка. Вопросов в голове воникает много и сразу: где он достал вино и неужели так просто оставил под дверью фотоаппарат? Даже не следит за мной? Не выскочит из-за угла? Черт, он просто был уверен, что я обязательно открою дверь. А еще я только что подтвердила тот факт, что не ушла спать, а сидела под дверью и слышала каждое его слово. Окей, подловил, но мне как-то плевать на это. Посмотрев по очереди в разные концы коридора, я забираю бутылку и фотоаппарат и закрываю за собой дверь. Вечер должен быть забавным. В мини-баре отеля я нахожу штопор и бокалы. Точнее, мне нужен всего один. Любопытство пробирает до костей и я, поставив бутылку на тумбу, беру в руки фотоаппарат и включаю его. Самая первая фотография на заставке — просто лист, на котором написано: «Здесь могли быть твои фотографии». Вот он мерзавец! Подкол засчитан, окей. Если проследить всю нашу поездку и рассматривать ее, как состязание, то я проигрываю Люку со счетом 100:1. Один, потому что что-то я явно выиграла. Я уверена. Иначе и быть не может. Тем не менее я возвращаюсь к началу — к самым первым фотографиям. Но…правильно ли это? Хотя, он бы не оставил мне эту вещь, если бы что-то здесь было слишком личным. Сажусь на кровать, чтобы с комфортом заглушить свое любопытство. Фотографий много и практически каждая заставляет мою гордость медленно умирать, ведь нелегко признавать, что этот парень действительно классно снимает. Среди множества снимков, на которых запечатлены городские виды, есть и люди, и побережья Луизианы. Я просто смотрю на фотографии, сделанные, как я понимаю, в родном штате Люка, и загораюсь желанием увидеть все это собственными глазами. Это сложно описать и еще сложнее объяснить мои чувства и впечатления, но… Дальше идут снимки какого-то кладбища, где красивый закат, запечатленный на дальнем плане, совсем не сочетается с надгробием, что находится на переднем. Но в этом ведь что-то есть. А дальше снова идут поля, заброшенные здания и незнакомые мне люди.И я понимаю, что Люк знает обо мне слишком много, но я о нем ничего.
Среди всех фотографий я отмечаю девушку, которая попадается в галерее очень часто. У нее короткие темно-рыжие волосы и ярко-зеленые глаза. Что-то отталкивает меня от этих снимков… Пока я не прихожу к выводу, что галерея — это своего рода дневник. Тут все последовательно. А после снимка, на котором запечатлено кладбище и закат, девушки больше нет. Мой сон, как рукой сняло. Положив фотоаппарат на кровать, я подхожу к своей дорожной сумке и достаю из нее первые попавшиеся джинсы, майку и переодеваюсь. Номер Люка, кажется, расположен этажом выше. Он приходил мириться? Будем считать, что я простила. Наспех расчесываю волосы, которые толком не успели высохнуть после душа, беру с тумбы бутылку вина, штопор и забираю фотоаппарат. Спустя минуты три-пять я нахожусь перед дверью номера Люка. Еще раз подумав о своем решении, смело стучу в дверь и жду ответа. Никто не открывает, что заставляет меня нервничать. Но это не более чем просто очередная «шутка» Люка. Он знает, что это я. Стучу снова, но опять без ответа. Что ж, ладно. Он добивается того, чтобы я поговорила с дверью? Окей. — Эм, это я, Люк. И я догадываюсь, почему ты мне не открываешь. Надеюсь, ты меня отлично слышишь сейчас, потому что общение с дверью и правда не такое увлекательное занятие. А еще я надеюсь, что ты откроешь мне, когда тебе надоест мстить. А если мы не решим этот вопрос миром, то мне придется нести всякий бред до тех пор, пока тебе это все же не надоест. И вообще, алло, мне двадцать два. Нужно слушаться старших, слышишь?! Ну Лю-ю-юк. Я не уйду, пока ты не откроешь. Это важно. Разве бы я пришла, не будь это так важно? Эй! Ну что за хрень?! Вот я бы уже давно тебе открыла. Так что открывай уже. Мимо меня проходит молодая пара, странно поглядывая в мою сторону. Ну да, еще бы, зрелище: девушка с бутылкой вина и штопором стоит у двери в чей-то номер и несет всякую ерунду. Бутылка целая, а значит, я еще в норме. Хотя…они ведь могут подумать, что она не первая. Черт, возьми, какая разница, что подумает обо мне парочка туристов?! Снова стучу в дверь и радуюсь, как хорошо, что я пришла не в пижаме. Иначе это было бы еще страннее. — Люк, мать твою за ногу, открой! Я буду стучать в эту чертову дверь, пока не выломаю ее. А это долго. Ты готов к боли? — Эм, чем ты тут занимаешься? — раздается позади меня голос…Люка, а я закрываю глаза, ощущая, как густо краснею. Прижав бутылку вина сильнее к себе, я борюсь с гигантским чувством стыда. — То есть… все это время я разговаривала с дверью пустого номера?… И тут Люк заливается громким мальчишеским смехом. Я готова разбить бутылку вина о его голову. Теперь я согласна с приметой, что за все в жизни приходится платить, причем зачастую той же монетой. Но даже этому жизнь меня так и не научила! Старые добрые грабли. — Знаешь, я не такой жестокий на самом деле, но, думаю, я бы дождался того момента, когда бы ты пошла швырять в мое окно с улицы разные вещи. И я не против, если свои, — ехидничает Люк, открывая ключом дверь своего номера. — И да, я сказал, что я не жестокий, а милосердный, так что тебе не пришлось бы раздеваться целиком. Все это время я старалась смотреть на парня немигающим, испепеляющим взглядом, поджав губы. — И где ты был? — Боже, ты спрашиваешь точь-в-точь, как моя мама! Я решил поужинать в кафе на первом этаже, а не в гордом одиночестве в номере. Ответ засчитан? Мы проходим наконец в номер, и Люк закрывает дверь. До этого я не замечала, какой он высокий. Мне это было не нужно, да и в машине это совсем не заметно. Но не то что бы нужно сейчас, просто я вдруг заметила и, черт, я выпила всего два коктейля в баре, почему меня так распирает? — Ты пришла, но зачем? — интересуется Люк, проходя в главную комнату своего одноместного номера. Переминаюсь с ноги на ногу, думая, с чего бы начать. — Знаешь, этой бутылки для одной меня многовато, поэтому… — И ты закроешь глаза на то, что мне девятнадцать? — с усмешкой спрашивает Люк, а я решаю подыграть его шуткам. — Нет, я сдам тебя охранникам и уеду. Ты не докажешь, что это я тебя напоила. Люк очаровательно улыбается в ответ и достает из своего мини-бара бокалы. А еще он не без усмешки заметил, что штопор я притащила с собой. — Окей. То есть, я прощен? Или за чем ты здесь? Криво улыбнувшись, я киваю на фотоаппарат, который все это время висел у меня на шее. — Знал, что сработает.