Чёрное и Белое

*Лес под Кэрготом. 100 лет после Катаклизма.*

      На Кринне поздняя осень. Солнечный свет отражается в быстрой речушке, бросает блики на опавшие разноцветные листья и теряется в складках черной бархатной мантии. Крисания накручивает длинные каштановые пряди на палец, несильно дёргает и завороженно смотрит, как солнце золотит их. Рейстлин на все эти вольности лишь снисходительно улыбается.       Наконец, жрица оставляет в покое его волосы и вздыхает: — Осень заканчивается. — Знаю. Теперь передвигаться будет куда сложнее. — Рейстлин, — Крисания нерешительно касается его щеки. Он накрывает её ладонь своей и прижимается к ней крепче, закрывая глаза. — Ты всё ещё хочешь развязать эту войну? Хочешь открыть Врата?       Она ожидает раздражения, холодности, вспышки гнева, но Рейстлин вновь удивляет её: — Я уже ни в чём не уверен. Я не знаю, что мне делать, — он устало качает головой, чуть отстраняется, но её руку не отпускает. — Давай вернёмся! Ты ведь хотел изменить прошлое — вот он, твой шанс. Всё зависит лишь от твоего выбора. — Я так устал выбирать. Я хочу просто жить, — Рейстлин вдруг подаётся к ней и накрывает тонкие губы поцелуем. — Хочу тебя.       Крисания неудержимо краснеет от этих слов, закрывает глаза и расслабляется, отдаваясь его воле.       «Так вот, к чему ты стремился?» — маг вздрагивает и замирает, услышав в голове знакомый повелительный голос. Прекрасная женщина, одетая во всё черное, торжествующе усмехается: — «Что ж, прекрасный выбор!» — Рейстлин! Что случилось? Он поднимает голову, вглядывается в потемневшие от тревоги серые глаза.        «Да, это мой выбор. И не тебе, будь ты хоть трижды Богиня, вмешиваться в мою судьбу», — в ответ на свои дерзкие слова Рейстлин слышит лишь смех, но откуда-то знает, что Такхизис больше никогда не появится в его снах. — Я не способен дать тебе то, что ты заслуживаешь. Я не знаю, что такое «любовь», — голос мага тих. Он старается говорить как можно мягче, но от этого обоим почему-то только больнее.       Крисания какое-то время молчит, пытаясь совладать с колючим комком в горле и собирая всю свою храбрость ради следующих слов: — Узнать ведь никогда не поздно?       Жрица мягко обхватывает ладонями его лицо, тянется к нему и робко целует в уголок губ. Целует пусть неумело, но Рейстлин глухо стонет сквозь сжатые зубы, поворачивается и сам уже накрывает её губы долгим, упоительно-сладким поцелуем. Очень-очень нежно и осторожно, словно она — хрустальная ваза, способная разбиться от малейшего дуновения ветра. Крисания отзывается на его такую редкую нежность с трепетом. Ей не хочется, чтобы Рейстлин останавливался… Даже более того… Ей хочется зайти дальше поцелуев на этот раз.       Когда маг отрывается, чтобы отдышаться, Крисания едва не стонет от разочарования. Она даже не замечает, как у неё самой от нехватки воздуха слегка кружится голова, с непривычки покалывает губы и жарко тянет внизу живота от чего-то неясного, незнакомого и слегка пугающего. Вероятно, это и называется желанием. Жрица может лишь догадываться, в её жизни ранее не было подобных… Ситуаций. Может быть, этого не знает и Рейстлин, но сейчас это не столь важно. Ни ей, ни ему не с чем сравнить, чтобы сказать наверняка.       Крисания вздрагивает и невольно задерживает дыхание, когда Рейстлин склоняется к ней и касается сухими горячими губами чувствительной кожи шеи. И когда он успел расстегнуть мелкие пуговицы на вороте её платья? Прикосновения рук и губ обжигают, принося ни с чем не сравнимое удовольствие. Рейстлин с нажимом проводит вдоль позвоночника — так, что всё тело будто разрядом тока пронзает — и Крисания покорно выгибается, поражаясь собственному, до ужаса бесстыдному поведению. Видел бы кто её сейчас! Будущая Верховная Жрица светоносного Паладайна, в теперь уже далеком прошлом наследница одной из самых богатых и знатных семей Палантаса — и добровольно отдаётся величайшему из магов, к тому же носящему черные одежды, в лесной глуши.       Однако ничего сейчас не заставит её отказаться от своего решения. Слишком велико искушение, слишком сильно желание. Наверное, из-за этого действия Рейстлина и её собственные сейчас не кажутся такими уж противоестественными и постыдными. Возможно, потом она долго не сможет без смущения смотреть в чарующие золотистые глаза, но не сейчас… Сейчас ей слишком хорошо. Крисания расстёгивает непослушными руками крупные пуговицы чёрной мантии, стаскивает её с вмиг напрягшихся твёрдых плеч. Одной рукой обнимает мага за шею, зарываясь пальцами в мягкие каштановые волосы на затылке. Неумело, но пылко целует — уже сама. Накрывает ладонью вдруг забившееся быстрее сердце. Рейстлин глухо стонет ей в губы, не разрывая поцелуй, и прижимает к себе крепче. Ему чуть ли не до сумасшествия нравится, как она доверчиво закрывает глаза, как полностью отдаётся его воле и как делает все, о чем он только решится безмолвно попросить её. Хотя можно даже не просить — Крисания угадывает его желания без каких-либо подсказок. Тонкими, тёплыми пальцами она поддевает подол его рубашки, ведет ладонью по обжигающе-горячей и приятно-бархатистой коже живота, груди, очерчивая тугие, до предела напряженные мышцы. Рейстлин не выдерживает этой невыносимо-сладкой пытки — сам стягивает с себя рубашку, оставаясь в одних холщовых штанах, разрывает платье на Крисании и практически сразу замирает, осознавая, что погорячился. Жрица неуверенно улыбается, касаясь его щеки. Не страшно, говорит взгляд серых глаз. Рейстлин охотно поверил бы ей, но знает, что запасных платьев на случай чересчур нетерпеливых, неконтролирующих себя черных магов у неё нет. — Куплю тебе новое. Лучше, — шепотом обещает он, избавляя её от остатков платья, тонкой, полупрозрачной нижней рубашки, тяжелого платинового медальона — Крисания мимолётно вспоминает, что он вообще-то не может прикасаться к светлому артефакту и тут же забывает — подминает её под себя и бережно опускает на свой собственный теплый плащ, небрежно сброшенный на опавшие листья. От земли вполне ощутимо веет свежестью, приятно холодит разгорячённую кожу.       Рейстлин склонятся, щекоча волосами шею и плечи, касается жгучими губами ключиц, груди — Крисания невольно вздрагивает и до боли прикусывает губу, чтобы не застонать от удовольствия — накрывает жадным поцелуем её приоткрытый рот. Так, что вновь начинает кружиться голова. Как она потом догадается, маг лишь отвлекает её, но это будет потом. Сейчас Крисания плавится в горячих руках, тонет в бездонном омуте своей и его страсти, забывая обо всём.       Впрочем, длится эта сладкая нега недолго. Реальность напоминает о себе резкой, неожиданной до слёз, до сдавленного вскрика болью внизу живота. Рейстлин ласково шепчет что-то успокаивающее, но Крисания не разбирает слов — она никак не может прийти в себя.       Постепенно становится легче. Боль медленно отступает, и теперь уже получается заново воспринимать окружающий мир. Крисания обнимает мага за шею, утыкаясь носом в его плечо. Рейстлин целует её в висок, бережно стирает кончиками пальцев слёзы. — Прости, я не должен был… Не должен желать тебя так, что теряю контроль над собой, — жрица в ответ слабо улыбается сквозь слёзы, проводит ладонью по мягким каштановым волосам. Она согласна терпеть любую боль за возможность слышать в голосе Рейстлина такие интонации. Никогда и ни с кем он не был и не бывает столь нежен и осторожен — она почему-то уверена в этом. За это Крисания готова простить ему всё. И сейчас ей хочется тоже сделать ему приятно. Она прогибается в пояснице, подаваясь бедрами навстречу. Рейстлин резко выдыхает, на миг закрывая глаза. — Чего ты добиваешься? — Он спросил бы, зачем она столь безрассудно отдаётся его прихоти, но не спрашивает. Потому что за этой её самоотверженностью кроется нечто большее, чем просто плотское влечение. Рейстлин не знает этому названия, пусть слово, кажется, так и вертится на языке, до последнего не может — или не хочет — поверить. Такого ведь не может быть. Он пристально вглядывается в затуманенные желанием серые глаза. Крисания отвечает ему неуверенной улыбкой. Или может? — Я… — Жрица тоже смотрит на него, не отрывая взгляд. Последние сомнения растворяются, исчезают, как лёгкий утренний туман. Рейстлин очень боится быть обманутым, но сейчас ему хочется поверить. — Хочу быть счастливой. Хочу сделать счастливым тебя. — Святая простота, — почти стонет он, дразнит прикосновениями рук, губ и языка к ставшей вдруг очень чувствительной коже ту, что дороже всего на свете. Эта женщина практически сводит его с ума, подчиняя себе все мысли, затмевая даже безумную любовь к магии… — Пусть так, — покорно соглашается Крисания.       Такие простые слова, но… Оба неудержимо срываются в бездонную пропасть удовольствия…       Заново начать воспринимать окружающее удаётся далеко не с первой попытки. Крисания, в целом, уже пришла в себя, но глаза открывать не торопилась, наслаждаясь прикосновениями тонких пальцев, перебиравших её спутанные, растрепавшиеся волосы. — Крисания. — М? — Шевелиться не хотелось от слова «совсем». — Я, конечно, всё понимаю, но нам бы сейчас очень быстро убраться отсюда, — Рейстлин говорит медленно, лениво растягивая слова, но в его голосе слышится лёгкая насмешка. Крисания удивлённо поднимает голову. — Зачем? — Мой дорогой брат изволит нас разыскивать и пребывает не в самом хорошем расположении духа, — он с многозначительной улыбкой смотрит на её обнажённую грудь, едва прикрытую шёлком чёрной рубашки. И когда только успел? Крисания задумчиво улыбается, проводя рукой по прохладной ткани. Шёлк ласково обнимал за плечи, с головой накрывая ароматом каких-то трав. — А ему-то что? Это ведь мой выбор!       Рейстлин улыбается — так светло и искренне, что она на мгновение забывает обо всём. Никто не знает, каков ты на самом деле, кроме меня… — Непременно расскажи ему об этом. Но только когда меня рядом не будет. Карамон и так считает меня воплощением вселенского зла. Хотя в чём-то он, конечно, и прав…       Крисания приподнимается на локте и с улыбкой касается его щеки. — Какой есть. Но, разве будь ты другим, я пошла бы за тобой?       Он тихо смеётся.       Крисании отчего-то так легко и хорошо, что тоже хочется смеяться. Она улыбается, целует Рейстлина в щёку, а когда он удивленно поворачивается к ней, негромко произносит, глядя прямо в золотистые глаза: — Я люблю тебя! — Рейст! Рейстлин, демоны тебя задери! — Звуки шагов, дрожащий от гнева голос и бряцанье доспехов раздаётся совсем рядом. Крисания с беспокойством смотрит на Рейстлина, тот в ответ безмятежно улыбается. В сверкающем его взгляде — неприкрытый азарт. — Закрой глаза и ничего не бойся.       Крисания утыкается носом в его шею, с наслаждением вдыхая пряный запах трав, которым, кажется, пропиталась даже кожа мага. Сквозь мягко укутывающую её магическую пелену, за мгновение до перемещения, она слышит хриплый шёпот: — Скажи ещё раз…