Чёрное и Белое

*Палантаская Башня Высшего Волшебства. 100 лет после Катаклизма*

      Робкий стук в дверь. — Проходи.       Крисания неуверенно переступила порог. Рейстлин сидел за столом и, видимо, что-то читал, но с её приходом захлопнул книгу и поднялся во весь рост.       Заговорили они одновременно: — Ты что-то хотела? — Я тебя не отвлекаю?       Рейстлин улыбнулся. — Не беспокойся об этом. Так что случилось? — Н-ничего, — Крисания поспешно опустила голову, пряча глаза. Она не знала толком, зачем пришла. Общаться — да что там, даже находиться рядом! — с Карамоном после того, что он… Попытался сделать, для неё просто невозможно.       Маг, явно почувствовавший перемену в её настроении, как-то очень быстро оказался рядом с ней. А ведь между ними было добрых несколько метров — кабинет большой. Рейстлин мягко коснулся её подбородка, заставляя посмотреть себе в глаза. Она не сразу поняла, что он хочет, а когда сообразила, было уже поздно.       Тёмный огонь в обычно тёплых карих глазах, грубые, бесцеремонные руки, бесцеремонные же губы и язык. В жёстких ласках — ни капли нежности или хотя бы осторожности.       Когда широкая ладонь неожиданно больно сжимает грудь, из глаз против воли вырываются слёзы. — Перестань! Пожалуйста, перестань!       Карамон.       Крисания тяжело выдохнула, возвращаясь в реальность из собственных воспоминаний. И только теперь поняла, что её выдернуло — хриплый, тихий, но очень страшный рык, вырвавшийся из горла Рейстлина. В комнате витал вполне ощутимый запах костра.       Маг потемневшим от ненависти взглядом смотрел куда-то сквозь дверь. На лице от напряжения вздулись вены, кулаки сжаты до побелевших костяшек. — Рейстлин… — никакой реакции. Тогда Крисания осторожно провела кончиками пальцев по его щеке, обращая на себя внимание. — Рейстлин, это всё неважно.       Он одним коротким движением схватил её запястье и с гневным хрипом крикнул: — Неважно? Это неважно? — поднял её руку на уровень лица, закатал на ней рукав, показывая красные пятна в виде пяти длинных пальцев, грозящие в скором времени превратиться в жуткие синяки. Крисания испуганно дёрнулась, намереваясь вырваться, однако Рейстлин вдруг притянул её к себе и крепко обнял. — Не надо больше так делать, — голос его всё ещё сохранял отзвуки обжигающей ярости, но Крисания слышала в нём нежность. Её тело томительно отзывалось на неё, низ живота наливался теплом, немного ныла грудь. Она прижалась лицом к груди Рейстлина, с наслаждением чувствуя, как успокаивается бешено бьющееся сердце от его ласковых прикосновений. — Лучше не трогай меня, когда я… В таком состоянии.       Ладонь, мерно гладившая её по голове, замерла на несколько мгновений, потом опустилась на шею. Крисания вздрогнула от непривычных, но несомненно приятных ощущений, а пальцы скользнули дальше, вдоль позвоночника, поднялись наверх, через плечо к ключицам. Когда шнуровка платья резко ослабла, а горячие губы прижались к обнажённой коже, жрица осознала, что это была не просто ласка — Рейстлин искал завязки платья — и густо покраснела.       Рейстлин вдруг подхватил её на руки, всего мгновение — прогретый, хорошо освещённый кабинет сменился прохладной, полутёмной спальней — и мягко опустил на кровать. Стоило Крисании почувствовать, как под весом мага прогнулась постель, в памяти мгновенно всплыли картины недавнего происшествия, и жрица испуганно сжалась и закрыла глаза.       Тонкие пальцы осторожно коснулись виска, щеки, очертили линию тонких губ. — Не бойся, я не сделаю тебе больно, — в подтверждение своих слов он склонился над ней, осторожно, будто пробуя на вкус, коснулся языком нижней губы, прикусил, чуть потянул на себя и с удовольствием поймал губами первый тихий стон. Поцеловал — очень нежно. Крисания постаралась ответить, пусть неумело, но Рейстлин задышал тяжелее.       И снова всё будто в замедленном действии. Крисания мимолетно задумалась - не мог ли Рейстлин с помощью своей магии замедлить время? Однако, в магии она ничего не понимала и поэтому быстро забыла об этом.       Рейстлин чуть отстраняется, чтобы отдышаться, а когда вновь накрывает её губы поцелуем, от нежности не остаётся и следа. Он целует страстно, горячо, повелительно, заставляя податься себе на встречу, но даже в этом чудится предельная осторожность. Рейстлин одной рукой поддерживает её под лопатки, направляя и подсказывая, помогая обнять себя за шею. А Крисания, чуть приоткрыв глаза, почему-то представляет, что она почувствовала бы, если бы на ней не было платья, а на Рейстлине — плотной бархатной мантии. От этого внизу живота приятно тянет. Ей хочется почувствовать обжигающе-горячие руки мага на коже, а не сквозь платье, пусть от этого желания и невыносимо стыдно.       Рейстлин в который раз как будто читает её мысли. Он торопливо скидывает свою мантию и рубашку, помогает Крисании стянуть платье, оставляя её в одной полупрозрачной и мало что скрывающей ночной рубашке. На несколько мгновений он в неподдельном восхищении замирает, лаская и смущая горящим взглядом. Тонкий стан, умопомрачительно красивая высокая грудь, круглые бёдра. Не сказать, что раньше он очень засматривался на женщин, но сейчас почему-то уверен, что ему не найти девушку прекраснее Крисании.       Рейстлин поднимает голову и видит, что сквозь густые ресницы блестит чуть потемневший от смущения и желания взгляд. Удерживая её на одной руке, второй он медленно касается её живота, скользит пальцами по мягкому шёлку рубашки, очерчивает аккуратную грудь. Крисания не знает, куда деться от смущения, но одновременно не хочет, чтобы он останавливался.       Длинные каштановые волосы немного щекочут разгорячённую кожу, когда Рейстлин снова целует её, а ладонь, ласкающая её грудь кажется продолжением поцелуя. Все прикосновения такие мягкие и осторожные, что Крисания едва сдерживает стон разочарования, когда Рейстлин убирает руку. Правда, лишь затем, чтобы самыми кончиками пальцев погладить белое колено, открывшееся из-под задравшейся рубашки.       Однако, стоило Рейстлину повести рукой дальше, к бёдрам, Крисания протестующе мычит, разрывая поцелуй и отползает в угол кровати. — Нет!.. — Что-то не так? — в голосе мага она слышит искреннее беспокойство и лёгкую досаду, и оттого ей стыдно вдвойне. Она отрицательно качает головой. — Я… — бешенный стук крови в висках буквально заглушает все остальные звуки. Наверное, поэтому Крисания не слышит, как Рейстлин двигается к ней, поэтому не замечает, как он обнимает её, заставляя опереться плечом на свою грудь.       Он, кажется, даже не ждёт ответа. Только отводит спутавшиеся чёрные волосы с лица, прижимает к себе и, согревая своим теплом, ласково касается щеки. — Мне страшно, — наконец звучит ответ. Слова падают в наступившую тишину, как нечто чужеродное, и Крисания больше ничего не говорит. Рейстлин не спрашивает, чего она боится. Он понимает всё сам. — Ложись спать. — А ты уйдёшь? — она сжимается. В комнате холодно, в углах, освещенных дрожащим огнем свечей, прячутся мрачные тени. Сами собой в голове всплывают воспоминания о Стражах Башни. — Нет, если ты попросишь остаться, — на тонких губах Рейстлина играет улыбка. Он увлекает её за собой на подушки, укрывает обоих одеялом. — Ты простишь меня? — Крисания прячет покрасневшие щёки, уткнувшись лбом в его грудь, прислушивается к мерным ударам сердца и сама не замечает, как проваливается в сон. — Я прощу тебе все, — шепчет Рейстлин, запоздало отвечая на её вопрос. Хотя даже хорошо, что она его уже не слышит… — Спасибо…       Он замирает и, кажется, на мгновение перестаёт дышать.       Не слышит?