Идеальное преступление

Я наполовину поднялась с кровати от внезапного пробуждения, словно кто-то закинул за шиворот несколько кубиков колющего кожу льда. Скорее даже вскочила, а не поднялась, причем с неосознанно выдавленным из груди криком, инстинктивно схватившись за края одеяла, чтобы окончательно не упасть с постели. Еще несколько минут назад я находилась в каком-то жутком и сыром подвале, где тусклый оранжевый свет от слабых лампочек отражался в моих суженных зрачках. Вот-вот должна была прийти подруга, с которой мы договорились встретиться после короткого разговора, но вдруг из потемок выбежала жирная, грязная крыса навстречу единственной живой душе в этом обреченном подполье. Это была всего лишь крыса, но я испугалась так, как никогда прежде, и принялась в неистовой панике бежать к выходу, пока ненасытное животное не впилось со всей силы в мою голую пятку. Разумеется, все это происходило во сне, но боль оказалась словно настоящей. Говорят, конечно, что мозг визуализирует состояние организма во время дремоты… и все-таки побочный страх никуда не делся. Природа и город за плотно прикрытым окном по-прежнему оставались в ночной власти. До восхода солнца не хватало еще как минимум двух часов, а это означало, что пора собираться на учебу. Я тщательно помассировала лицо, слегка постучала ладонями по щекам и отправилась готовить противный бодрящий напиток, по пути на кухню столкнувшись с котом, который немедленно вызвался сопровождать меня до места, где привык получать и свой обязательный завтрак. Однако в отличие от ничем не взволнованного животного, мой желудок наотрез отказывался принимать пищу, поэтому я бестолково уселась перед высоким обеденным столом, под режущий слух звук кофеварки пролистывая сохраненные в телефон фотографии. Мой палец замер на экране, когда очередь дошла до изображения Саске. Я нашла этот снимок на официальном сайте нашего университета сразу после того, как перевелась в ТУС и впервые заинтересовалась своим молодым преподавателем благодаря первой вводной лекции. Вообще юношу редко можно увидеть запечатленным на фотоаппарат, несмотря на то, что он действительно удачно выходит каждый раз (впрочем, при его роскошной портретной внешности это не удивляет). Но тогда снимок был необходим для статьи за очередную заслугу подающего большие надежды таланта в лице еще одного из семьи Учиха и… что поделать? Устоять от соблазна любоваться им каждый раз, когда захочется, просто взглянув на фото категорически невозможно. Получив достаточную порцию кофеина для подзарядки и активизации мозговой деятельности, я тут же принялась строить догадки о том, откуда у моего преследователя в метро мог оказаться телефон Саске. Если отталкиваться от того факта, что весь его дом был перевернут с ног на голову, то можно состроить неплохую теорию о краже. К тому же, она объяснила бы входящий вызов от Мэй незадолго до нападения на девушку — такая подстава вполне в духе Zет. И все-таки, взлом квартиры произошел после этого трагичного случая. Тогда остается лишь предполагать, что телефон юноши оказался не в тех руках гораздо раньше. Но здесь приходиться снова возвращаться к первоначально поставленному вопросу: каким образом? Не добровольно же он отдал прямую улику, которая смогла бы доказать причастность молодого человека ко всем угрозам, нападениям и убийствам… В любом случае, не стоит забывать, о ком я рассуждаю. Это вовсе не Наруто, который с откровенным воодушевлением и доверчивой улыбкой готов поделиться самыми личными моментами и переживаниями, бережно хранимыми в теплых уголках его необъятного сердца. Речь идет о том, кто спокойно мог бы открыть страницу словаря на существительном «тайна» и приписать к нему еще как минимум пятнадцать синонимов, потому что смело имеет право назвать ее неотъемлемой составляющей своей жизни. В связи с этим перспектива пару раз хлопнуть глазками и напрямую спросить Саске о таких вещах, довольно темна. Не успела я тщательней обдумать план по добыче ценной информации, как телефон в руке завибрировал от первого за сегодня звонка. И если бы номер на экране не оказался знакомым, в животе вновь кольнуло бы уже привычное нервозное чувство… — Да, Шикамару? — Доброе утро, — не сразу послышался сухой, немного заспанный голос парня. Всегда поражалась его умению держать разговор практически на одной ноте, поэтому сейчас невозможно было определить, беспокоит ли что-то однокурсника, — ты уже встала, надеюсь? — Может и так, только… — «… почему тебя должно это волновать?», — хотелось бы закончить фразу. Но я прошлась пальцами по столу, поцарапав прозрачную скатерть ногтями, и быстро продолжила: -…что-то случилось? — Пока нет. И надеюсь, что не… кхм, ладно. Лучше вообще не произносить чего-то провокационного вслух. Мне бы стоило поинтересоваться, с каких пор человек-скептик стал таким суеверным, но прекрасно знала, что лучше не поднимать болезненную тему. — И ты звонишь, чтобы… -… подкинуть до универа. Ровно через десять минут буду проезжать твой район, так что приглашаю использовать возможность и сэкономить на метро. — Принимаю. Дом шестнадцатый, а подъезд тут единственный. Я буду неотразимой и в лиловом — тоже одна такая. По ту сторону послышался одобрительный мужской смешок, ставший последней точкой в нашей короткой беседе. Как истинный стратег и превосходный математик, Шикамару поразительно точно рассчитал время пути. Без преуменьшения скажу, что прямолинейнее человека я еще не встречала. Он никогда не кидает относительные второстепенные фразы из рода «встретимся вечером» или «отдам позже» — в его лексиконе предсказуемо орудуют максимально конкретные обозначения: «верну шестого декабря в двенадцать сорок пять дня». Удивительно то, что именно в назначенную дату предельно ответственный для своей лени юноша сдерживает слово. Именно поэтому, сказав «ровно через десять минут», он припарковал машину возле здания в обусловленный час и терпеливо ожидал нового пассажира.  — Снег пошел, смотри-ка… — собственный голос слышался мне чужим и словно бесцеремонно заимствованным у, скажем, оперной певицы с диапазоном в четыре октавы. Должно быть, все дело в акустике автомобильного салона, или так необычно сказывается привычное недосыпание на органах тела. — Ремень пристегнуть не забудь… — предупредил водитель, зажимая ногой педаль и трогаясь по застеленной зимними осадками дороге. Я и сама отлично помнила элементарные правила безопасности, но выражать недовольство не стала, молча следуя напоминанию юноши. — Быстро он растает… — зачем-то вернувшись к разговору о погоде, продолжил Шикамару, доставая из бардачка пачку Parliament blue и зажимая сигарету в зубах, пытаясь освободившейся рукой отыскать зажигалку. Я подожгла ему никотиновую палочку и тоже закурила, -… сухой сезон только начался, а влажный всегда здесь поздно наступает: так, на заметку провинциалу… черт! Да куда же ты влезаешь, голубушка? Последняя реплика любезности была адресована чуть не подрезавшей нас синей Audi, за рулем которой воцарялась женщина средних лет в леопардовой меховой накидке, явно намереваясь проскочить вперед. Она повернула голову на громкий сигнал и послала воздушный поцелуй своими крохотными губами. — Романтики в тебе, конечно, как кот наплакал. Впрочем, узнаю деву-прагматика и сурового реалиста. В последнее время я стала ловить себя на мысли, что стоит однозначно вычеркнуть из ежедневного расписания просмотр астрологических передач. — Неужели ты веришь во всю эту зодиакальную чушь? Да и вообще, не вижу ничего плохо в том, чтобы быть рационалистом. Иногда излишняя чувствительность… нет, по-другому… чувственность отвлекает и не дает возможности понять очевидное. Как бы, скажи, я стал трехкратным номинантом на звание чемпиона страны по шахматам без верной логики? — Или чрезмерного азарта… Шикамару тяжело вздохнул и повернул на следующую улицу: — Знаю, что ты думаешь. «Игрок», пожалуй, наиболее подходящее клеймо из всего списка для парня, привыкшего вести тактику и побеждать. Да и курить бросить уже который год не получается, так что зависимость мне хорошо знакома. Но чего я точно не потерплю, так это ставки. Во-первых, элементарно жалко денег. Во-вторых, дело гиблое. Если и повезет разок без жульничества, то случайный успех моментально вскружит голову: тогда уж пучина морального и финансового упадка затянет в свою воронку безвозвратно. Я согласилась с оратором несколькими кивками головы и тут же устало откинула ее, пробуя на вкус упавшие к губам пряди волос и хмуря брови. — Не хочу сегодня ехать туда… Сон еще такой мерзкий застал под утро: крыса укусила за пятку. Конечно, все это лишь абстракция мозга, но интуиция чует что-то скверное… — Поздно она у тебя очнулась, потому что мы уже приехали. Переступая порог Токийского университета, мы с Шикамару сразу обратили внимание на столпившихся студентов возле доски почета. Когда я впервые осматривала стенд, то и представить не могла, что окажусь наряду с выдающимися лицами в первый же семестр обучения на юридическом факультете, тем более в таком престижном ВУЗе. Однако положение резко изменилось после того, как ректор собрал себе команду помощников из лучших умов среди учащихся. Именно по этой причине каждого ее члена недавно удостоили фотографии на заслуженном месте, где красовался и мой портретный снимок, и каждый раз я не упускала шанса совершенно случайно пройти мимо, чтобы налюбоваться вдоволь подписью «Сакура Харуно» механической гравировкой, а не какими-то печатными чернилами. И вовсе не удивительно, что остальные тоже сбегаются возле доски в свободную минутку: одни пускают слюну зависти, а новички и первокурсники восхищенно фотографируют тех, на кого Фугаку лично призвал ровняться каждого. — Сегодня их как-то особенно много… — усмехнулась я, когда мы с юношей подошли ближе к стенду, и принялась перерывать сумку рукой в надежде наткнуться на полезный конспект перед правом. Но тот молчал, с широко распахнутыми глазами впившись в доску и практически оцепенев. Я наконец-то нашла папку с записями, подняв взор перед собой, но тут же выронила листы на пол и почувствовала, как коленки начинают подкашиваться. Под изображением каждого из нас красным жирным маркером были выведены те самые «клеймо», подаренные Zет. Киба — «наркоман», что было уже известно, Темари — «стукач», Неджи — «игрок», Сай — «лжец», Шикамару — «предатель», Хината — «тиран», Наруто — «трус»… и чем дальше, тем хуже. На самом верху красовалась большая надпись, сделанная знакомой черной смолой: «ТУС должен знать своих героев… Zет» — Что там такое? Куда все смотрят? — над ухом раздался голос только подошедшей Темари, которая доставала из коричневого футляра очки, — Я перед выходом из дома линзы уронила просто… — она надела свои огромные «окуляры» и, видно, осознание происходящего не сразу поступило до ее помутневшего мозга. — Вот, до чего дошло, значит… — сквозь стиснутые от гнева зубы выдавил Неджи, останавливаясь позади нас и по инерции хватаясь за подбородок. — Нет, этой твари так просто не сойдет с рук… — Киба уже давно здесь стоял, но больше, кажется, не мог терпеть. Молодой человек встряхнул головой, быстро достал из кармана брюк телефон и уже собрался куда-то исчезнуть, но вовремя подоспевший декан исторического факультета не дал развиться начавшемуся скандалу: — Давно здесь новые надписи? — почти ровным и беспристрастным тоном поинтересовался Какаши, внимательно приглядываясь к каждой. — С момента открытия замка на воротах — точно, — встревожено ответила Хината, едва подбежавшая к нашей компании и, очевидно, заметившая сокрушительную проделку раньше всех, — прямых свидетелей нет: вероятно, Zет… он писал ночью, скорее всего. — Надо полагать… — согласился светловолосый мужчина с очевидным фактом, поправив больничную маску, и теперь с предельно серьезной интонацией отдал команду: — Шикамару, собери всех сейчас же в триста двенадцатой аудитории. Всех наших, разумеется, пока до ректора, не дай Бог, не дошла последняя информация. Я тоже поднимусь к вам через полчаса… разговор ждет капитальный. — Да уж… герои… — сквозь смешок пробурчал один из студентов, провожая взглядом наши удаляющиеся фигуры. На моем слуху до сих пор остался звук фотографирующих смартфонов и удивленных перешептываний, пытающихся разобраться, кем является таинственный разоблачитель. Я последний раз обернулась, словно в трансе, и впилась взглядом в центральную фотографию Саске, под которой, будто приговор, засыхала красная подпись «убийца»… — И что теперь? — не успели мы зайти в назначенное место и захлопнуть за собой двери, как ту же посыпались первые гневные комментарии в лице взбудораженной Темари, которая сразу принялась напряженно маячить перед широкой доской, — нас исключат, да? Выгонять, вышвырнут, осмеют, как провинившихся щенков и прощай репутация… — К черту репутацию, очнись! — чуть ли не выкрикнул Киба, всегда нелепо всплескивающий руками в сложных ситуациях, — Разве никого не смущает на секунду, что после такого начнут копаться в личных делах каждого из нас, проверяя на достоверность выходку Zет? За употребление наркотических веществ статья предусмотрена, между прочим… хотите в тюрьму? Я, например, знаю, что там с людьми делают… — Успокойся, Фугаку-сан не допустит, чтобы кого-то посадили… — начала убеждать Хината, но спровоцировала этим опьяненных страхом товарищей еще сильнее. — А ты не думаешь, что они-то и затеяли весь этот концерт? Вся его свита, я имею в виду: Джирайя, Какаши, Хидан, готов поклясться, тут тоже фигурировал… — Неджи старался оставаться собранным, но уже давно перестал следить за собственной речью и действиями, усевшись на парту и закинув одну ногу на рядом стоящий стул. Шикамару глубоко вдохнул воздух и по обыкновению попытался освободить разум от нахлынувших эмоций, взяв под контроль наколенную обстановку: — Чуши не несите. В крайность впадать еще рано. Фугаку не тот человек, который стал бы подставлять семью, независимо от преследуемой цели. Нашему клиенту, в конце концов, банально не выгодно обращаться к адвокату с просьбой о помощи и защите, чтобы калечить жизни едва знакомых ему малолеток. Вот «Акацуки», собравшие в себе самых отпетых преступников и, не будем забывать, главных врагов Учиха, обязательно должны быть замешаны в этой истории. И кто-то из нас им помогает. Тот, кто использует весь свой, справедливо признать, изощренный ум и похвальный потенциал, чтобы уничтожить. Зачем? Это то, что предстоит сейчас понять в первую очередь… -… поэтому надо быть предельно честными, — продолжила я, все это время ожидая паузы в монологе юноши, -… не потому что мы сплоченная команда, а ради своей же безопасности. Ведь Zет добивается разногласий внутри коллектива самыми жестокими, пусть и тривиальными методами, но они работают. Нам надо показать, что несмотря на его инкогнито — оно же явное преимущество, танго — это танец, который танцуют двое. — Причем тут танго? Какие-то аллегории у тебя сомнительные… — недовольно проворчал Киба, на что я устало провела ладонью по лицу: — Немного неудачно выразилась, но сути это не меняет: пока мы не перестанем озлобленно ныть и бояться, наш основной враг продолжит пользоваться слабостями своих жертв. Чем больше узнаем друг о друге, тем более высокой окажется вероятность вычислить крысу. В этот момент в аудитории разнесся шум распахнувшихся дверей, и каждый молча устремил взгляд на вошедшую девушку. Ино только успела сделать шаг за порог, но, судя по ее реакции на присутствие всей группы, успела пожалеть: — Прекрасно, Сакура, повтори лучше ободряющие лозунги для своей однокурсницы — ей как раз не помешает… — иронично выдал Киба, и когда блондинка в недоумении вскинула брови, продолжил: — Я видел тебя с утра в деканате… писала заявление о переводе. Что, сбежать вздумала? Далеко собралась? — Не твое дело. Вы как хотите, но если мои родители узнают, то вообще отрекутся от опозоренной дочери, и тогда не видать мне собственного бизнеса и высокого положения в обществе. — Неужели тебя заботит только это… — разочарованно произнесла Хината, на что Яманака покачала головой: — Слишком тяжело… не могу позволить себе второй раз начинать жизнь с чистого листа. — Кстати, о твоем клеймо: «фальшивка» — такого не было в первоначальном списке… Девушка сомкнула губы и, видимо, собиралась с силами, чтобы говорить дальше: — Когда я училась в школе… там случилась страшная трагедия с кем-то из учеников… и моя семья сделала все, чтобы полиция не доставала с вопросами, чтобы имя их ребенка вообще не фигурировало в чем-то, что может запятнать наш статус. Одним словом, пришлось забыть прежнюю жизнь, разорвать все связи, переехать в Токио… начать заново, одним словом. И сейчас, выходит, все снова должно повториться? Этот Zет — он как будто ищет больные места каждого, ковыряется в этих ранах… Насколько надо ненавидеть, чтобы быть способным на такое? — Ты правильно сделала, что поделилась, — оценивающе поддержал Шикамару, задумчиво проводя по губам указательным пальцем правой руки, — теперь мы знаем, что у Zет хорошие действующие связи, раз он смог нарыть такое. Возможно, связанные даже с секретными службами. Давайте, ребята: кто-то должен быть следующим. — Откровенные беседы — штука полезная, но для них нужен полный состав, — Темари переглянулась с только что говорившим юношей и дернула плечами, — где Узумаки, например? Или Учиха, который вечно пропадает со своими особенными проблемами? — Сейчас вернусь. Не дожидаясь ответа, я вылетела из помещения, попутно забегая в гардероб за верхней одеждой, которую мы с Шикамару оставили при входе в здание. Предчувствие того, что могло или может случиться опасное и критическое все еще не покидало мою растерянную голову, перегруженную очередным тупиком. Пока ноги неосознанно двигались по оживленной центральной улице Тюо, я искала взглядом любое проезжающее рядом такси и набирала в телефоне заученный номер Наруто. К счастью, после недолгих гудков раздался голос друга, и сердце перестало биться так учащенно: — Сакура, извини, сейчас не могу разговаривать… не переживай — все нормально, перезвоню чуть позже, хорошо? — Стой, подожди — не слышу… с чего ты взял, что я переживаю…, а нужно? — Я честно не могу, сильно занят… Интонация блондина и вправду казалась суетливой. К тому же, он употребляет в диалоге короткие и общие фразы — значит, на самом деле не имеет возможности отвечать. — Последнее, и тогда отстану: ты сейчас с ним? — Что? Да, мы вдвоем, конечно… — мне даже не пришлось называть имени, чтобы собеседник понял, о ком идет речь. Наруто словно пытался заверить в чем-то, успокоить и, по большему счету, отвязаться. И все же, обещание я не сдержала, снова атакуя молодого человека отчасти паническими заявлениями: — Тогда срочно приезжайте в ТУС, тут такое твориться, а остальные совсем обезумели… Без тебя никак, пожалуйста! — Прости, Сакура, но я не могу бросить лучшего друга. Во второй раз он мне этого не простит… — Не пугай меня, понятно? И без того нервы на пределе… говори где вы, и я сама приеду. — Нет-нет, только без спонтанных решений, я в состоянии разобраться. Давай позвоню к вечеру и тогда уже встретимся, да? Сакура? Но прошу, не волнуйся и не предпринимай ничего на…ммм… горячую руку, или что-то типа этого. Не мне, конечно, заикаться на такую тему, и все же я не влюбленная девушка… ладно, извини. Позвоню. Часам к шести. Не пропадай. Зарыть голову в песок и в беспокойстве надеяться, что буря вскоре утихнет? Еще чего. Попытки уравновесить мой бунтарский, в полной мере пылкий характер сработали с точностью наоборот, словно провокационная тряпка для готового принять вызов быка, поэтому после недоконченного разговора с юношей я все-таки села в остановившуюся машину, предварительно указав водителю адрес своего дома, и стала размышлять, как следует поступить дальше. Если Узумаки уверен, что в состоянии разрешить происходящее с Саске и не собирается впутывать других, следовательно, такое уже случалось. И я не сомневаюсь — связано это с тем таинственным случаем в военной академии, о котором все так упорно не желают распространяться. Надо каким-то образом доказать, что на меня можно положиться и рассчитывать на любую помощь. Возможно, дело в деньгах? Ведь совсем недавно Zет перекрыл для младшего сына Фугаку доступ к его же кредитным картам и остальным финансовым носителям. В таком случае, мне срочно необходимо добыть хоть какую-то сумму на первое время. Не теряя ни минуты драгоценного времени, я попросила таксиста сменить маршрут к родительскому гнезду. Их жилой квартал по-прежнему располагался вблизи района, который мы как раз проезжали в эту секунду, поэтому добраться быстро не составило большого труда. Расплатившись и достав ключи от дома отца с матерью, я поправила плотно облегающее фигуру платье до колен, чтобы похудевшие ноги не так сильно бросились последней в глаза. Надежда на пребывание обоих благополучно оправдалась, когда от шума в коридоре выглянула мама из соседней гостевой комнаты: — Это ты, Сакура? Почему не предупредила, что зайдешь в гости? Я бы приготовила темпура или якитори*… — мы обменялись поцелуями и некрепкими объятиями, после чего я наспех разулась и переместилась на кухню для утоления жажды горячим травяным чаем. — Мам, я ненадолго… как вы? Папа дома? — Ну, да. У него ведь выходной сегодня. Сейчас позову, подожди… Но отец сам вошел в комнату, смахивая с утепленной выгоревшей водолазки цвета хаки капли воды, падающие с мокрых волос. Очевидно, только что принял душ, но это не помешало мне пристроиться к любимой мужской груди по старой привычке детства. — О-хо-х, какая красота осчастливила стариков своим присутствием! Только больно легкая… — Вот-вот, совсем похудела… ты, видно, не успеваешь здорово питаться с этими нагрузками в институте. Так, надо рыбу достать из холодильника… Возражать не имело смысла, поскольку мой желудок еще час назад ясно дал понять, что готов к приему пищи. Оставалось лишь непринужденно сесть за стол и аккуратно подвести разговор к основной цели визита: — Кстати, об учебе… у нас тут поездка с курсом организуется: будет первая крупная практика за этот семестр, так что отказаться рискованно. — И куда собираетесь? — поинтересовался отец, подавая кружку матери, которая принялась разливать теплый напиток. — В Южную Корею на неделю, — я понимала, как бессовестно лгать родителям, но другого выхода не оставалось, — и необходимо внести взнос не менее… ста тысяч иен. Задумчивый мужской взгляд пробежался по, казалось, каждому миллиметру мебели и пространства: — В следующем месяце получу отпускные… наверное, смогу выделить из бюджета. — Понимаешь, требуют уже сейчас… — тихо пропищала я, и мама тут же расставила по бокам руки: — Ничего страшного — подождут. Если там учатся золотые дети, у семей которых бесконечные счета в иностранных банках, то это не значит, что стоит давить на бюджетников. — Дорогая, Сакура не должна упускать отличную возможность, тем более, если все остальные поедут. — Сакура могла бы и подработку найти: двадцатый год уже, как ни как. Мои пальцы, до этого свободно теребившие чайную ложку, инстинктивно напряглись и сжались в слабый кулак. Если бы не чуждое прежде чувство, которое с присущей авторам-романтикам красочностью описывается в сентиментальных романах и зачастую побуждает покоренное сердце к отчаянным мерам, я бы никогда не решилась требовать, по крайней мере, в таком осознанном возрасте. Тем более, мама была абсолютно права, однако желание помочь возлюбленному (не побоюсь этого слова) оказалось сильнее здравого смысла: — После того случая в Англии я ничего не просила, не так ли? Я давно не капризная девочка-подросток, какой всегда являлась… и понимаю, что неплохо наглею, но клянусь — это будет последнее, с чем я обращусь. По крайней мере, в финансовых вопросах. Родители замолчали на какое-то время, уткнувшись взглядом в пол и анализируя весь неприятный разговор. В их обремененных и взволнованных лицах я прочитала боязнь отказать дочери, но вместе с тем и неопределенность, словно каждый не спешил соглашаться и старался понять истинную причину моего упорства — оно и понятно, когда она в действительности существовала. Пауза начала затягиваться, и мне ничего не оставалось, как обиженно освободить через нос воздух, встать со стола с чувством голода и безысходности, напоследок кинув фразу: — Ну что ж… спасибо, что выслушали хотя бы. До свидания. Последнее выражение прозвучало пусть и грубовато, но уже слетело с губ, да и падать в ноги с извинениями не было сил. Возможно, весь этот диалог был лишним. Конечно, пожалеть еще успею. И все же на собственное имя из уст мамы я так и не отозвалась, на ходу обуваясь в любимые сапоги и захлопывая дверь в прихожую. В данную минуту меня все еще заботило происходящее с Саске гораздо больше, чем остальные мороки. Если быть точнее — неизвестность происходящего с ним. Полуденные часы подходили к концу, поэтому земля неизбежно и скоротечно окутывалась сумрачным мраком. Бешеный поток транспорта и уставших от рутины граждан постепенно сокращался, на заснеженных тротуарах подле крупных магистралей зажигались рефлекторные фонари с мощной подсветкой, а на пешеходных дорожках автоматически регулировалось рассеивающее освещение от застекленных на высоких столбах ламп. Это могло означать лишь одно для меня — без десяти семь, а Наруто до сих пор не позвонил. Ничего не остается, кроме как лично наведаться к юному преподавателю в гости и уповать на то, что молодой человек окажется на квартире. В такое отдаленное место такси сейчас будет добираться долго. И почему люди не умеют летать, или перемещаться в пространстве? Да, много бы судеб это изменило. Вообще-то, у меня же теперь имеется собственный автомобиль — стоящий подарок, не поспоришь, однако права для начала не мешало бы…, а впрочем, кому они сдались? Отец уже в шестнадцать научил меня всем правилам вождения в пригороде, где никто не придерется к наличию водительского удостоверения. Само собой, столица Японии с населением выше тринадцати миллионов человек — отнюдь не место для свободной езды: здесь каждый случайный полицейский с врожденной нашему народу строгостью и страстной любви к порядку не упустит возможности пристать или содрать очередной штраф. Но как же повезло человеку, знающему нужные маршруты в городе, свободные от пристального патруля… Незаметно открыв гараж с помощью старого ключа, я проверила запас бензина и с довольной полуулыбкой завела белоснежный Volvo, сосредоточенно выезжая на пустую трассу. В последнее время я часто стала замечать резкие изменения в себе, произошедшие после встречи с Учиха Саске. Сложно представить, но внутри словно проснулся кто-то другой, с неистовой жаждой бросающий вызов каждому новому препятствию. Иногда прежняя Сакура сжимается от страха перед неподвластными обстоятельствами и чрезмерным внешним давлением, но иная грань моей сущности необъяснимо сильнее — я знаю это. Стала бы такая девушка, с малых годов считающая себя законченной эгоисткой, проявлять такую непоколебимость, жертвенность и стойкость ради тех, кто не принадлежит к родным и семье? Едва ли. Но так было раньше: вот уже воспылала та огненная стихия — необузданная и смелая, решившая, что терять больше нечего и пора перестать пугаться любого толчка к действию. Непонятно: причиной тому взросление или глубоко засевшее чувство к молодому мужчине, но я наконец-то вдыхаю жизнь полной грудью такой, какая она есть — дикой, беспощадной и неповторимо наделенной великой свободой свыше. И лишь после такого начинаешь по-настоящему верить, что у тебя есть душа. Спустя сорок минут я удачно подъехала к одной из высоток, отыскивая нужный этаж глазами и проверяя, говорит ли свет в квартире темноволосого юноши. Обрадовавшись увиденному мерцанию от включенной люстры, я оставила машину на парковке и буквально метнулась в подъезд, чтобы скорее встретиться с Саске. Однако мои непрерывные звонки в дверь и даже ударяющиеся об нее кулаки не побудили никакой реакции по ту сторону. Случайно дернув за входную ручку, я поняла, что замок не заперт на засов. Осторожно переступив порог через приоткрытую заставу, мое тело в сомнении направилось в просторный зал, а голос неуверенно разнесся по квартире: — Саске, это Сакура. Ты здесь? Дверь была открыта, и… Договорить я не успела, потому что неожиданно заметила мужскую фигуру, сидевшую на полу перед отражающим городские огни окном от пола до потолка. Он расположился спиной к остальной части комнаты и неотрывно следил за чем-то вдалеке, немного приподняв голову вверх. На внезапное присутствие второго человека брюнет совсем не обратил, казалось, внимания, продолжая созерцать вечерний пейзаж. — Ты как? Все в порядке? Я подошла ближе, чтобы взглянуть на его лицо. Оно заметно покраснело и выражало полное безразличие к происходящему, некую отрешенность от реального мира, но все еще оставалось загадочно прекрасным в преломляющемся на стекле свете уличных софитов. — Жарко… — отстраненно произнес Саске, лениво расстегивая верхние пуговицы темной свободной рубашки. — Сейчас распахну маленькое окно… в чем дело? Почему ты сидишь на холодном плинтусе? — Сегодня ночью будет полная луна — хотел посмотреть. Говорят, что если неотрывно за ней наблюдать, можно сойти с ума… Мне стало не по себе от такого ответа. От того, что я абсолютно не понимала, что с ним происходит. Вынув из сумки пачку сигарет, пальцы нервно схватились за одну, и привыкший организм втянул разливающийся по венам никотин. — Прости, просто курить страшно хочется… — низким голосом извинилась я, но молодой человек не стал возражать: вместо этого он протянул левую руку и отобрал источник дыма. Следующие движения парня окончательно сбили меня с толку, заставляя удивленно глядеть на то, как Саске затягивается смоляной гадостью. Впрочем, он тут же закашлял и вернул ее обратно, как ни в чем ни бывало, уйдя в себя снова. — Пожалуйста, скажи, что происходит… Ему не удалось ничего произнести, поскольку в прихожей вдруг послышался звук захлопывающейся входной двери, и, спустя пару секунд, в зале появился еще один гость. Я почувствовала невероятное облегчение, когда Итачи приехал так вовремя, и, возможно, мог бы дать объяснение тому, что творится с его младшим братом. — Салют, Сакура. Не хочу вам мешать, поэтому всего на пару слов с Саске, если не возражаешь. — Вас там целая спасательная бригада что ли? — густым баритоном пожаловался юноша, услышав знакомый голос, заметно оживившись, но все еще сохраняя вялость в поведении. Детектив недоуменно изогнул одну бровь, а я постаралась как можно тише произнести: — Когда я вошла, он уже нес какой-то бред… — Понятно… в чем тут проблема. Мужчина прикусил верхнюю губу и взялся тщательно обыскивать каждую полку, шкаф, и даже книжный стеллаж. Мне пришлось молча наблюдать за его пока безрезультатными поисками, как и молодому человеку, который с проскальзывающей во взгляде любопытных угольных глаз усмешкой следил за стараниями брата. Наконец он не выдержал и посоветовал: — А ты под диваном глянь… — Спасибо, — без тени иронии поблагодарил Итачи, сунув руки за неплотно прижатую к стене софу и вынув оттуда две пустые стеклянные бутылки виски. Да, теперь состояние Саске руководствовалось логикой. Но я бы никогда не подумала, что он способен поддаться пагубному и манящему алкоголю, особенно после того, с какой неохотой юноша проглотил те стопки в баре. — Это все, или еще где-то завалялись? — более сурово и требовательно поинтересовался детектив, явно недовольный количеством найденных опустошенных сосудов. Виновник отвернулся к окну и демонстративно вытащил из-за шторы спрятанный саке, откупорив литровку и сделав приличный глоток. — Ладно, заканчивай, — строгому и внушающему страх голосу мужчины было сложно не подчиниться, однако так же разозлившийся парень попятился назад, когда первый потянулся к нему, чтобы отобрать спиртной напиток: — Не смей… кем ты себя возомнил, чтобы прикасаться ко мне? — Достаточно. — Что вздыхаешь? Считаешь меня совсем глупым, да? А где была эта забота, когда я бежал от самой ужасной ошибки в своей жизни? Почему тебя не было рядом, когда было так плохо, что горло разрывалось от крика? — Сакура… — от неожиданного обращения Итачи я резко встрепенулась и застыла на месте, боясь сделать любое лишнее движение, -… сможешь побыть с ним какое-то время? У меня через полчаса важная встреча и… не могу выслушивать все это заново, если честно. — Между прочим, позор семьи здесь ты. Отец никогда не говорил такого, но всегда, когда при других речь заходила о его гениальном сыне, который выбрал свой путь, он отводил взгляд и старался плавно перевести тему… Мужчина поднял руку, прервав убийственную тираду Саске, а я оцепенела от ужаса, но вместо того, чтобы ударить брюнета положил свою ладонь ему на плечо и почти прошептал: — Прости, Саске… я был не очень хорошим старшим братом. Он явно не ожидал услышать признания, изумленно окинув взором собеседника. В глазах юноши не было ни одной слезинки, но на секунду в них промелькнула глубокая печаль обиженного когда-то ребенка. — Знаешь, когда мама была жива… — Проехали… — прежняя холодность и апатия вернулись к нему, и тогда Итачи бесшумно развернулся, направляясь к выходу и не проронив ни слова больше. Едва захлопнулась дверь, как мой телефон завибрировал и на экране высветился входящий вызов от… Фугаку? Я собралась с духом и приняла звонок: — Да, Фугаку-сан? Конечно, я смогу приехать немедленно… — Что ему нужно? — повелительно спросил молодой человек, поднимаясь с пола и потирая отекшие ноги. — Твоему отцу нездоровиться, и он попросил меня отнести отчеты в офис. — Поедем вместе. — Прошу, не надо, умоляю… Но младший Учиха не хотел даже слушать, натягивая дубленку из овечьей кожи и бросая мне в руки ключи от своего автомобиля: — Вот, будешь вести ты. Выбор не предоставлялся, и мы тут же отправились к жилищу ректора Токийского университета. Всю дорогу мой спутник молчал как партизан, не изменяя своей естественной природе даже в состоянии опьянения, а я мысленно молилась, чтобы этот вечер закончился без еще одной ссоры. Когда небольшая терраса перед воротами осталась позади, так что можно было покинуть салон, Саске незамедлительно открыл дверцу и, не замечая ничего вокруг, последовал внутрь родного с детства дома, а я с дрожью по телу поплелась за ним. Так получилось, что искать хозяина по большому периметру не пришлось, поскольку он сам спускался с винтажной лестницы и успешно заметил нас возле самого входа. Маленькие складки над его глазами, пытающимися поймать фокус, постепенно распрямились, что, очевидно, выражало недоумение от спонтанного визита младшего сына. Спустившись, мужчина кивнул в знак приветствия после того, как я протараторила «Добрый вечер» и подошел чуть ближе ко второму гостю. Тот едва заметно подался назад, но от чуткого нюха Фугаку не скрылся довольно резкий запах перегара, заполонивший пространство. Адвокат чуть нахмурился, но сделал вид, что не заострил на этом внимания в знак элементарного приличия: — Не знал, что ты тоже приедешь. Что-то случилось? — Шесть лет назад случилось. Но мы тогда притворились, будто ничего не произошло, поэтому… просто будем притворяться дальше. — Да, Итачи предупредил, что ты сейчас не в состоянии адекватно воспринимать последствия своей копролалии, так что ступай лучше домой и позволь нам с Сакурой обсудить бумажные вопросы. — Выходит, ты знал. Как иначе при такой болезненной мании держать все вокруг под контролем? Мужчина устало потер виски и ненадолго прикрыл глаза, зачесывая на затылок пряди спадающих на лицо волос, в которых проскальзывала седина: — Поговорим, когда протрезвеешь. — В этом весь ты: воспринимаешь собственного сына только в том случае, если он ведет себя, как послушный щенок на привязи. — Постеснялся бы перед девушкой… — Главный парадокс в том, что за вымученной тобой историей блестящего подъема в карьере и всех достижений, которыми ты так гордишься, стоит обыкновенный страх остаться наедине со своими несбывшимися мечтами и уродливыми грехами, но признаться в этом даже семье слишком трудно, ведь так? — Убирайся сейчас же… — Хорошо, я уйду, но учти, что отвергая единственных близких людей, рискуешь лишиться не только надежды на счастливую старость… — Саске, остановись, ты переходишь все границы… — взмолилась я, не в силах терпеть жестокие обвинения юноши и не давая ему сделать огромную ошибку, о которой он будет жалеть еще очень долго. -…, но и на раскаяние, обещающее терзать тебя всю оставшуюся жизнь… — Хватит, замолчи, слышишь?! -…, а в ней уже не будет ни детей, ни внуков — только растягивающаяся черная дыра, и именно в ней ты сдохнешь в одиночестве. Я закрыла рот руками, словно произнесла эту фразу сама, чувствуя, как слезы обжигают трясущиеся пальцы. Странным образом каждое его слово будто прошло сквозь меня, колючей проволокой зажимая быстро стучащее сердце. Кажется, Фугаку ощутил то же самое, медленно схватившись за грудь обеими ладонями и в судороге облокотившись о стену, задыхаясь и сползая по ней вниз. — Папа?.. Саске испуганно подбежал к покрасневшему мужчине, поднимая его скрутившееся тело и не понимая, как поступить дальше: — Сакура, спаси его… пожалуйста… — Открой все окна, — я сделала несколько глубоких вдохов и поспешила собраться, освобождая от плотной одежды вспотевшую фигуру, молниеносно набрав номер скорой помощи и сообщив им о приступе. Служба спасения оповестила, что пребудет через семь минут, особенно после того, как узнала имя пострадавшего. Теперь любые неверные попытки предпринять что-то могли оказаться для адвоката роковыми, поэтому оставалось лишь надеяться на чудо. Мои застеленные соленой пеленой глаза в панике смотрели на склонившуюся над отцом фигуру вздрагивающего сына…

***

Мы оба отсиживались на мягкой больничной кушетке возле операционной в переднем холле клиники, облокотившись о спины друг друга и пялясь на беспощадный свет ослепительных потолочных ламп. Казалось, что окружающий мир тесно расплющился и зажал время между небом и землей. Секунды словно утонули в невидимой пропасти, а на замену им поставили бесконечно тянущиеся часы. Но вот открылась невзрачная дверь помещения, предназначенного для хирургических вмешательств, и оттуда вышел переутомленный врач, снимая медицинскую маску с лица: — Обширный инфаркт миокарда… боролись долго, и можете называть это подарком судьбы, вторым шансом…, но пациент выжил. В эту минуту я крепко держала ладонь Саске в своей хватке и с облегчением ощутила, как его напряженные мышцы расслабляются. — Спасибо… — с искренней, но слабой улыбкой выдавила я, обращаясь к доктору, -… такие люди, как вы выполняют на Земле самую важную миссию. Мужчина прикрыл оба века в знак согласия и возвратился обратно в операционную, оставляя нас с молодым человеком одних. Я повернула к нему голову, едва слышно произнеся почти на самое ухо: — Никто, ничто и никогда не заставит тебя еще раз страдать — даже смерть. И я всегда буду рядом, чтобы быть уверенной в этом. — Понимаешь, Сакура… не каждый достоин того, чтобы его спасали. — Почему ты… — Потому что я плохой человек. Юноша встал, отчужденно направляясь по длинному коридору госпиталя прочь. Наверное, несколько лучших экстрасенсов планеты разом не распознали бы в данный момент мысли, занимающие затуманенную голову этой сложной личности. Но мне ясно виделись те красные буквы, скрытые от взора и следующие за ним по пятам, будто тень закопанного в темных недрах прошлого — «убийца»…