Софист, часть 2. Приключения

      Сакральное общение с природой – это во многом магия прорицаний. Большинство практикующих волшебство видит свою защищённость через магические школы Отрицания и свою силу через школу Воплощения, поскольку в начале пути маги-ясновидцы беспомощны и бесполезны. Со временем маятник качается в другую сторону, возвышая опытных прорицателей, которые в большинстве своём предпочитают тихие, безопасные и полные тайн библиотеки, крупные археологические экспедиции или комфортабельные башни замков высшей аристократии.       Для пытливых магов Школа Прорицаний раскрывает секреты былых и нынешних цивилизаций. Поначалу опознание предметов, обнаружение секретных дверей и тайников с ловушками, чтение текста на любом «живом» языке и даже витающих вокруг мыслей, качественно улучшение зрения и слуха, гадание на полезный совет или судьбоносный ответ, поиск существ и знание легенд о местах или выдающихся личностях, истинное зрение, поиск кратчайших путей, предчувствие и предвиденье. Для друидов Школа Прорицаний раскрывает секреты окружающей среды несопоставимо детальнее, нежели сможет обнаружить следопыт, но поначалу на эту магию уходит значительный промежуток времени и теряется мобильность.       Собственно, Софист, за неимением наставника из егерей, вдали от людей и прочих разумных вплотную занялся заклятьями из Школы Прорицаний, применяя всяческие ухищрения для повышения эффективности. Сперва он испытывал заклятье, на два с лишним часа визуализируя запахи и пытаясь удерживать дыхание размеренным. Потом сакральной магией обнаруживал животных и растений, изначально концентрируясь на редких видах и сортах в пределах видимости конуса обычного зрения - почти на тысячу футов вперёд. Подобное сочетание плетений давало лучшие и скорейшие результаты поиска следов, помимо восприятия удивительной красоты, обосновывающего редкость городских друидов, выбирающих жизнь среди людских нечистот. Затем Софист начал комбинировать известный ему ритуальный репертуар друидов с арсеналом магов, почти на четверть часа значительно улучшая наблюдательность и слух заклятьем ясновиденья-яснослышанья. Несколько дней юнец привыкал к обилию сенсорной информации, учась ориентироваться в ней, как рыба в воде, и стараясь решить проблему возникающих после занятий головных сильных болей. Арканный иерофант принципиально не пользовался возможностями кольца-Уллю, однако под конец упражнений всегда сверялся с фамильяром, выступающим сторонним наблюдателем, судьёй и советником.       Таким нехитрым способом открывая себя миру, Софист глушил собственное эго и связанные с ним воспоминания, вызывающие стыд и угрызения совести. Юный друид обладал энциклопедическими знаниями, но не имел опыта их применения и вызова по собственному желанию. Он учился у Природы – гармонии и балансу, пытался осознавать глобальные процессы сезонной миграции и подготовке к зиме за суетой отдельных зверей и птиц. Это помогало парню обуздать собственные желания, отделить потребности от прихотей и блажи. Если мышь будет слишком беспечной – её съедят. А вот на Софиста в Хиллтопе не оказалось хищников – некому было окоротить зарвавшегося подростка, опьянённого силой магии, вседозволенностью и безнаказанностью. Правильно о нём перешёптывались - несносный мальчишка!.. Некому было одёрнуть Софиста, даже его Альтер-Эго непозволительно расслабилось и - заигралось. Он делал некоторые вещи просто потому, что мог так поступить – без оглядки на мнение и чаяния других, не способных ему возразить или помешать. В лесу на разросшийся малинник обязательно найдётся медведь, а вот на одарённого магией и хитростью юнца в глухой деревне не сыскался свой топтун. Софист делал для жителей много блага, чтобы те считались с его прихотями, но вся суть в том, что разыгравшиеся гормоны на фоне беспредельщины привели к падению нравов и моральному разложению подростка. Одно дело голым в бане париться, другое на улице щеголять статями в том обществе, где культурой так не принято поступать. Одно дело добиться девичьей благосклонности и тр*** по обоюдному согласию, другое склонить к сексу наивную девчушку или вовсе обманом забраться в постель, да ещё кичиться этим…       Софист запоздало пришёл к пониманию, что провалился в тартарары и сплоховал, когда угодил в постыдную ловушку Дорны, сгладившей возможные последствия девичьей беседой с Мишей, что та не пожалеет, если уступит домоганиям юнца. Прагматичная пацанка не ожидала такого напора и обмана, но достойно приняла случившееся – секс произошёл и поздно прикидываться девственницей. Софист очень старался ублажить партнёршу, и всё бы даже прокатило, не устрой он в подпитии – насилие над личностью. Ему, видите ли, захотелось всего и сразу!.. Применив магическое одурманивание и принуждение на фоне спаивания девушки для её раскрепощения – это изнасилование в непристойной, аморальной форме. Пострадало не тело, а сознание Миши – вот что самое страшное и мерзкое. Противное и неприемлемое – надругательство, которому нет объяснений. Мало того, Софист постыдно сбежал из Хиллтопа, напоследок выставив мэра неблагодарной скотиной. Изворотливость и ложь – скрытничающий подросток заврался и зарвался… Разве так арканному друиду надлежит и подобает себя вести?! Позорище…       Вместо перехода от сидящих медитаций к изучению и поискам следов в движении, как надлежало кандидату в отменные следопыты, Софист предпочёл друидическое познание, сулящее больше выгоды при действительно капитальных вложениях в занятия маны и выдержки. Юноша сперва должен был освоить облегчённую версию сакрального заклинания общения с природой из пятого круга – общение с окружающей средой из третьего. Это трудное и требовательное заклятье объединяло все предыдущие наработки и практики, оно как раз предназначалось для таких талантливых и амбициозных, как Софист. Почему? Обычно развитие и рост потенциала происходят постепенно и поступательно, занимая у людей – годы, а у эльфов и того кратно больше. За это время человек познает окружающую среду, день ото дня замечая следы животных и определяя их принадлежность к конкретным видам и даже особям, узнавая их настроение, предпочтения и хвори. Потом нажитый опыт из количества переходит в качество, помогая легко ориентироваться в путешествиях по схожим местностям: размеры, повадки и степень опасности флоры и фауны определяются без сложных заклятий или вовсе без помощи магии – последнего юноша и хотел добиться, изначально нацелившись на обучение у рейнджера. А вот у Софиста отсутствовало и время освоиться глубже поверхностных знаний, и желание возиться в подробностях того, например, о каком рационе свидетельствуют волчьи экскременты.       Классическое сакральное общение с природой позволяет друиду охватывать от девяти миль вокруг и от двухсот футов грунта под собой. Вне домашней территории обряд длится от десяти минут, зато эффективно выявляются всевозможные древние руины, стоянки, провалы, обитатели и вторгшиеся – исключая специально сокрытое магией. Более простое заклятье общения с окружающей средой охватывает лишь несколько десятков футов вокруг и зону прямой видимости в пределах фарлонга, а вместо фильтрации нужных данных из потока информации заклинатель должен сам чётко определять темы общения с окружающей средой, как при разговоре с флорой или фауной. Для Софиста главные преимущества упрощённой версии над глобальной крылись в возможности «общения» в процессе движения и в том, что одно заклятье сочетало в себе понемножку аж от семи заклинаний: обнаружение животных и растений; обнаружение простых ловушек и ям; обнаружение запахов; знак силы; разговор с животными; обнаружение аберраций; разговор с растениями. Магия обеспечивала компетентность опытного следопыта, правда, эффект кратковременный и, по сути, малополезный, поскольку навыки егеря могут помогать сутки напролёт преследовать цель или целый день исследовать большую территорию. Впрочем, опыт – дело наживное.       Софист в достижении поставленных Альтер-Эго задач не ограничивался одной лишь Школой Прорицания, используя и разрабатывая ухищрения, применяемые архидруидами, с высоты своей мудрости и опытности глубже воспринимающих природную магию. В частности, заклятье из второго сакрального круга – единение с землёй. Оно на несколько часов улучшает связь с природой, тем самым, повышая животную и растительную эмпатию, позволяя лучше скрываться, тише и быстрее передвигаться по сложно пересечённой местности, как при наличии годами выработанных рефлексов, а также находить оптимальные места для установки силков и ловушек на конкретную дичь. Однако! Если не суетиться, если тратить время на обращение к магическому расширению связей, то под этим колдовством такое боевое заклятье, как размягчение земли и камня, получится более продуктивным - без всякой метамагии. И шёпот ветра дальше улетит, и животных больше откликнется на призыв, и опутывание станет труднее преодолеть – если приноровиться сочетать с долгосрочно работающим заклятьем единения с землёй. Но все это чепуха, когда речь заходит о следующей ступени данного заклятья – единение с природой, четвёртый круг. Прибавляемый уровень компетенции в два с половиной раза выше, а главное в том, что круче становятся взаимодействующие с природой заклятья аж из четырёх школ магии: Превращения, Ограждения, Призыва и Прорицаний! Софисту после нескольких попыток не составило труда правильно состыковать заклятья единения с землёй и природой да общения с окружающей средой - он сумел добиться потрясающих результатов! Сколько полёвок, кто и когда предпочитает ими лакомиться, что ели повздорившие горные бараны, как давно снежный барс заявил свои права на эти территории, кто и на кого охотился за последнюю декаду – эти и ещё куча сопутствующих вопросов разрешались в лёгкую, стоило только на них сосредоточиться и спросить Природу. Ещё в арсенале третьего круга друидических заклинаний имелось заклинание объятий природы – обретение чувств и некоторых явно небоевых способностей конкретного животного. Иметь нюх, как у собаки – легко! В сочетании с заклинанием обнаружение запахов результат просто изумительный. Превратить волосы в вибриссы – плёвое дело! Правда, нужно серьёзно тренировать мозг для столь детального и несвойственно человеку восприятия - с непривычки голова кружится, наступает дезориентация, рвота и мигрень достают ещё долгое время после прекращения действия заклинаний.       Декада жизни с упорными занятиями у высокогорного озера, на берегу которого Софист проснулся обновлённым и чуть подросшим, помогла овладеть желанной магией в рекордные сроки и на минимально приемлемом уровне. Трава, редкие насекомые, мелкие зверушки и нечастые пернатые гости – эта скудность помогла избежать проблем сенситивного шока от изобилия источников жизни и множества наслоений их жизнедеятельности. Маскировочного плаща Софист не снимал, медитировал строго на нескольких валунах, на птицах и других гостях тренировался стирать память о встрече, когда случалось так, что он бывал неосторожен и ненароком демаскировался. Непритязательный быт, диета, разреженный горный воздух и ночные холода – всё способствовало мобилизации ресурсов организма. Софист всю магию тратил на познание, не пытаясь что-либо менять и подстраивать под свой вкус и потребности - даже вместо травяной подстилки использовал циновку и войлочный коврик с вплетённой в него магией подогрева. Парень ещё не пришёл к пониманию мудрого жития на природе, как умеют егеря организовывать стоянки, словно бы вписываясь в окружающую природу и собирая её дары без вредительства.       Мало пережить раскаяние, надо иметь смелость признаться в проступках. Наблюдая за движением облачных теней на живописных предгорьях, созерцая цветовую палитру красочных закатов или рассветов, утопая в звёздном небе – Софист отрешался от всего, чтобы потом поразмыслить над далеко идущими последствиями своих поступков, чтобы подумать над способом самому не уронить своего достоинства во время извинений и никого не унизить, чтобы предугадать возможные наказания, чтобы чётко сформулировать свои моральные принципы. Возмужание тела не всегда соотносится с этапами взросления личности…       Между тем, Софист пропустил Лугнассад седьмого числа – важный праздник начала сбора урожая, в этом году реально стартовавшего в Хиллтопе раньше всех сроков с ожиданием ещё и второго, чего ранее никогда не случалось. Не заморачивался Софист и тем, кто и как теперь будет поддерживать транспортную систему переходов через узловые точки, ныне подконтрольные Фаргану, без помощи мага и содействия дриады принципиально не способному в одиночку зачаровать жёлуди-зачатки - все оставшиеся сделались бесполезны после перенастройки «свободной» вершины треугольника под ассоциированное с Лордом Волков место друидической силы, принадлежащее Софисту. Однако кое-что он был обязан сделать – не вскопанными оставались поля, в этот сезон отдыхавшие и служившие местом выпаса. Чернозёмная лопата была ниспослана в ответ на просьбу о пшенице для Хиллтопа, а потому данный артефакт в этой деревне и должен находиться – как священная реликвия с практическим применением. Тем более, Софист настолько часто и умело ей пользовался, настолько хорошо изучил, что вполне мог уже воспроизвести результат воздействия данного артефакта. Поэтому Уллю окольным маршрутом слетал в этот праздничный день в деревню и прилюдно положил чернозёмную лопату к ногам Фаргана, с привязанной к черенку короткой запиской: «Вместе с пшеницей ниспослано Хиллтопу – в Хиллтопе и должно оставаться, в пользовании у деревенского пастыря или пастора во славу Дарительницы». Софист ещё не чувствовал, что готов вернуться в общество и уживаться с другими людьми, полуэльфами, полуорками и прочими разумными. Парень едва-едва сумел признаться себе в моральной деградации, случившейся с ним за месяцы в Хиллтопе: каким он вышел от Пращура Деревьев и каким стал на текущий момент? Эгоистичный циник, не гнушающийся пойти на низость ради достижения своих пошлых целей. Коварный волк в овечьей шкуре…       Несмотря на скудность растительного и животного мира предгорий, спуск с высокогорья показал неготовность юного друида к постоянной и качественной форме сопричастности к природе – слишком сильно рассеивалось внимание и быстро наступала усталость. Софисту пришлось передумать и воспользоваться найденным Уллю воздушным узлом магии, чтобы поздно вечером тайно вернуться к Вершку. Дома в Хиллтопе природный заклинатель привычно помолился на алтаре Пращуру Деревьев и воспользовался всей мощью ранее им созданного треугольника сил, чтобы разработать и зачаровать - кольцо. Инструмент для облегчения жизни и поддержания высокого темпа самообучения и развития магии с выработкой привычки к расширенному восприятию – в этом была сейчас вся заковырка. В полевых условиях ничего такого не сделать, а открыто возвращаться или даже мелькать во внутреннем дворе вокруг Вершка… Софист хотел доказать всем жителям Хиллтопа, а пуще себе самому собственную состоятельность и независимость путём достижения поставленных целей, причём, без ребячливого хвастовства выдающимися результатами. К тому же, арканному иерофанту пора было отвлечься от Таинств Природы, чтобы с головой окунуться в Арканную Магию – для сбалансированного развития.       Малый земляной элементал – в качестве источника магии. Металл благородного золота – как статусный символ амбиций. Мифрил – это дорогостоящий материал, особенно восприимчивый к магии и вечность её хранящий. Переплетающийся орнамент по ободу – как символ обручения с природой и объединения многих свойств в одном выдающемся изделии. (иллюстрация 087) Единящее кольцо: наделяет владельца-друида постоянной магией единения с землёй, дарует природные инстинкты и чувствительность, суммарно на пару часов в сутки позволяет применять на себя высокое заклятье единения с природой. На следующую ночь Софист вновь тайно посетил свой дом, чтобы заново заговорить второе кольцо - для ножного ношения. Когда-то поднятое со дна реки эльфийское кольцо воздушных прогулок из лунного серебра было основательно им переделано ради перманентности магии. Юный заклинатель смешал с жидким мифрилом расплавленное лунное серебро; поместил внутрь фалангу драконьего пальца, коготь и маленькую драконью чешуйку с отверстиями для кончиков трёх бриллиантов, до неузнаваемости изменив дизайн; внедрил восьмифутового воздушного элементала. (иллюстрация 088) Лётное кольцо: наделяет владельца-мага чарами постоянной воздушной прогулки, снабжает возможностью уменьшать свой вес до десяти раз, позволяет суммарно час в сутки летать самому и левитировать с собой до полутора тонн груза, придаёт магии носителя метамагические проникающие свойства.       Во исполнение своих прежних торговых обязательств Софист оба раза собирал и обрабатывал урожай древесных столбиков внутри своего жилого помещения под корой Вершка. Вызывая восьмифутового земляного элементала, мастер прямо в его теле отливал наконечники и древки из хрупкого фелсула, зачарованного на порчу древесины, куда попадёт, а потом уплотнял и разбивал каменистого призывника на триста бойков под обычное количество в своих партиях, на сей раз - сокрушительных арбалетных болтов, предназначенных для удалённого выбивания ставень, дверей, корабельных бортов и палуб. Наколдованная орда невидимых слуг дружно справилась со сборкой готовых изделий, избавив Софиста от муторной рутины – ради отдыха в пузырящейся ванне с массажем натруженных за день мышц и зудящего паха воздерживающегося молодца. О делах в Хиллтопе он принципиально не интересовался, оставляя контроль ситуации за треантом Вершком – обоюдный экзамен.       Предприняв вторую попытку спуститься с одного из отрогов хребта Нетерских гор, расслабленный и умиротворённый Софист часто останавливался полакомиться ягодами можжевельника, в изобилии росшего на склонах вместе с лишайниками, разбросанными на камнях, словно брызги акварельных красок с кистей развлекающихся богов. По дороге юный друид просто не мог не собирать редкие виды растений, закрепляя уроки Фаргана… Например, Софист тщательно срезал слоевище листоватого лишайника, коровые слои которого применяются в качестве компонентов магических составов для кожи. (иллюстрации 090-094) Понимая, что оставляет за собой след, парень всё равно удалял отсохшие ветви у деревьев, чтобы позже у алтаря совершить службу божеству - Пращуру Деревьев.       Открывающаяся на востоке панорама Лунного Перевала объясняла название гор, в переводе – Нижние. Здесь когда-то в незапамятные времена лежал ледник, который, отступая, стер крутые скалы до пологих гор всего порядка мили высотой от уровня вод Великого Океана. Самый центр залежей древнего льда продавил долину, ныне именующуюся Сандабарской. Круглогодично снег лежал лишь на Становом хребте, у серединки которого притулилась деревня Хиллтоп, да орочьих горах: на вершине почти идеально круглой горы Иэлдраун и лежащей за ней Тородж. В паре с лишним сотен миль восточнее находилась знаменитая и грозная громадина Дрэгондум, за которой почти сразу начинается печально известная пустыня Анароч.       Софист шагом спускался по воздуху, не оставляя никаких следов, кроме аккуратно собранных трав, корешков, ягод и сушняка. Взбираться на горы и тренировать спуск можно и в более безопасных местах, где в пределах видимости не встречаются ни гоблины, ни орки, ни кобольды, и рейнджеры не рыскают. Насладившись очередной живописной панорамой, Софист сконцентрировался и умело обернулся ушастой совой, с двумя кольцами-браслетами на птичьих бёдрах под прикрытием перьев. Высоко воспарив, юный друид в дикой форме преодолел подошву горы, доверившись выбору Уллю, несколько дней кряду высматривавшего подходящее местечко для следующей стоянки арканного иерофанта, развивающегося и закрепляющего…       Фамильяр отыскал два пристанища. Первое у водопада, расположенного милей ниже караванного зимника. Темно, шумно, голо - укромно. Маленький неухоженный уголок. Неподалёку небольшая чаща, пара светлых лиственных рощ и луг, по весне затапливаемый Руавин. Второе подходящее место располагалось у восточного притока водной артерии между Сандабаром и Эверлундом. Небольшая и спокойная речушка, собирающая воды многочисленных ручьёв. Интересные для тренировок не магического подъёма склоны утёса в полсотни ростов парня и с древесной щетиной, много света, зверья и рыб. (иллюстрации 094 и 095)       Выбор из двух определился сиюминутным желанием комфорта и созидания для будущей общественной пользы. У дриад есть особая домашняя магия, обусловленная самой их природой. Им она проще даётся, в отличие от друидов. Софист при помощи Далесивэ научился заклятью из третьего сакрального круга – дупло-спальня. Хитрая магия расширяет внутреннее пространство естественной полости в стволе до комнаты крохотных размеров – встать в полный рост да вытянуться лёжа. Софист мог сделать просторнее: потолок на локоть выше макушки, а ширина и длина в два с половиной роста парня - это без учёта усиления заклинанием единения с землёй и природой. Но все равно – очень тесный закуток. Однако для безопасных ночёвок и засад – идеальное дупло! Эльфийским рейнджерам такое точно под силу и должно быть в ходу. Освоив это заклинание, можно будет приступать к следующему – дуплу-палате. Оно создаёт уже светлый зал с высотой примерно в три человеческих роста и большой площадью, которая существенно зависит от толщины и вида дерева. Дальше идёт пятый круг – дерево-дом, улучшающее и объединяющее оба предыдущих заклинания. Создающееся внутреннее измерение связывает все помещения внутри дерева, начиная с одной палаты и девяти комнат при минимальной толщине ствола у земли в один фут. Дриады могут делать очень вольную планировку своих домов внутри деревьев, причём, создают они их, едва войдя в репродуктивный возраст и на постоянной основе. Друиду же надо не один месяц прожить в дупле, раз от раза восстанавливая жилье, чтобы растущее дерево запомнило магию, потом каморку растянуть до палаты, закрепить и только затем создавать дерево-дом. На всё это нужно время, усилия и магия. Поэтому лесные жители прибегают к простым житейским хитростям, подобно эльфам сооружая деревянные дома на крупных деревьях. Или делают из живой древесины посредством прививок. Или выращивают несколько деревьев близко друг к дружке, засаживают пространство между ними плотным кустарником, а потом своей друидической силой формируют древесину без каких быто ни было специальных заклятий, например, как из второго круга формирование древесины, позволяющее делать двери, ставни, скамьи, табуреты и прочие вещи, сохраняющиеся длительное время. Всякие хитрости дают возможность расширять пространство крохотных комнатушек-шкафчиков до приличествующих размеров, сохраняя внешнюю компактность внутренне просторного и уютного пристанища начинающего лесовика: и дерево здоровее, и вырастить из него настоящие дом-дерево проще будет. Некоторые друиды предпочитают подобие землянок, формируя из кустов крепкий бугор, в дальнейшем покрываемый мшистым дёрном, обладающим множеством полезных качеств, а вход закрывают самшитом или кустом с такой плотной листвой, что мимо жилища пройдёшь - ничего не заподозришь. В общем, разнообразных вариантов предостаточно – Софист хотел успеть опробовать большинство.       Юный друид погладил белку, успокоив мать уже взрослых бельчат, всё ещё теснящихся в её дупле. Отпустив любительницу кедровых орешков, Софист обнял ствол и прижался щекой рядом со входом в беличий домик, содержащийся в чистоте. Помолившись Пращуру Деревьев, слишком далёкому, но его шёпот точно слышащему, Софист на том же языке друидов начал тихий речитатив заклинания, чтобы как можно более плавно увеличить вдвое жилое пространство зверьков. Им надо было мало, но постоянно – этого и добивался Софист, уже умея создавать в коре комнатки для фей. Софист ранее уже заказал пыльцы из густонаселённого эльфийского царства Ардип в одноимённом лесу, желая попытать счастья с другим племенем маленького крылатого народца.       Вернувшись к неприветливому водопаду, некогда сместившемуся сюда после одной из крупных лавин, изменившей русло талых вод с гор, сова-Софист по полной задействовал обе обновки, начав в птичьем облике интенсивно тренироваться в пилотажных манёврах – под наставничеством Уллю. За час он умаялся и проголодался настолько, что сумел-таки преодолеть брезгливость и в птичьем обличье слопал с великим трудом пойманную мышь. Благо после обращения человеком пустой желудок ничего не смог из себя исторгнуть, но и принимать что-либо отказался – до принятия успокаивающего снадобья лечения простых недугов. В общем, Софист отнюдь не собирался забрасывать труд над способностью принимать дикую форму и находиться в ней длительный период без пагубных последствий.       Развернув дорогой и редкий магический свиток, насытившийся Софист какое-то время заново вникал в особенности заклинания Кров Леомунда. Домик Леомунда он уже прекрасно освоил, но его основа – это силовой барьер. В изучаемом же сейчас заклинании волшебная хижина создавалась из псевдо-реальных материалов, типичных для места возведения: камень, глина, дерево, на худой конец земля. После истощения маны вся постройка исчезнет, как ни бывало. Кров прочнее и удобнее для обороны, чем Домик, но нуждается в обогреве или охлаждении. Для этого заклинания нужен простой минимум: квадратный кусочек камня, крошеная известь, несколько песчинок, несколько капель воды и несколько древесных щепок. Кров Леомунда имеет возможность вплетения на стадии установки таких опций, как: волшебные замки на ставни и дверь – при наличии щепотки золотого песка; при добавлении к компонентам заклинания нитки, серебряной проволоки и колокольчика можно обеспечить наличие невидимого слуги и тревожного контура, который рассеивается лишь с самим Кровом Леомунда. Свиток, который достался Софисту в Джалантаре за пригоршню колец приятной помывки, был примитивного образца казармы расквартированной там роты Союза Лордов: камин напротив входной двери, по центру продолговатый стол со скамьями, справа и слева по три двухъярусных койки – барак на один взвод (восемь рядовых, два капрала, сержант и клирик или паладин).       Едва магия за считанные удары сердца волшебным образом соорудила типичную прямоугольную хижину впритык к отвесному слону, как Софист убедился в своих ранних догадках: если предварительно пропитать магией не кусочки-образцы, а развалины старого дома или стройматериал для нового, то колдовство «подхватит» эту основу. Подобный ритуально созданный Кров Леомунда простоит не оду ночь, а месяц – зависит от объёмов сгенерированных псевдо-камней и досок. Преждевременно развеять магию не даст совокупная сопротивляемость находящихся внутри, их же постой в течении примерно квартала с дополнительным укреплением, цементированием и прочими работами обеспечат дому долговечность настоящего – если все материалы натуральные. Софист не усмотрел в этом рентабельности и особой целесообразности. Услуги магов такого уровня дороже бригады чернорабочих, да и вообще мало обученных волшебников подобной силы. Всё преимущество магической стройки в её скорости: телепортировались и уже к вечеру готовое поселение, где после ухода солдат через год останутся жить… Кто? Глядящий на падающую воду Софист усматривал два рациональных варианта: либо население местной деревеньки, как тот же постепенно укрупняющийся Джалантар; либо это планомерная экспансия и армия расчищает территорию для фермеров своего переполненного королевства, таким образом закладывая укреплённые деревни, куда по весне заселятся новые жители и начнут возделывать землю – или добывать ресурсы.       Окружив себя тихими иллюзиями каскада водопадов с запрудой, деревьев, кустов и цветов, какие имелись в округе и могли быть им пересаженными, Софист отправился в близлежащую рощу. Магией сокрыв себя от животных, юноша принялся исподволь наблюдать за обнаружившимися неподалёку кабанами, находя сие занятие не таким уж и скучным. Выяснив их нехитрую жизнь, арканный иерофант начал тренироваться в использовании самой примитивной иллюзии – чревовещание или призрачный звук. Четвероногий держатель гарема тут же расфуфырился, услышав соперника. Вскоре у Софиста кончились кантрипы, а матёрый кабан все не понимал, что его дурят. Далее юнец начал учиться на неустанно мельтешащем молодняке применять слепоту/глухоту, целясь в конкретных кабанят. Никаких увечий у них друид не допускал.       Воспользовавшись жемчужиной, восстанавливающей в памяти низшие заклятья, Софист взялся оказывать магическое влияние на обнаруженного кречета, имитируя чириканье «неуловимой» мелкой речной кулики. Пернатый хищник оказался не в пример умнее и после второго раза уже не вёлся, каким-то образом распознавая обман. Имитировав утку и зайца, «нагло» прыгающего по скале у гнездовья кречета, Софист подозвал-таки к себе проголодавшегося умника, вознаградив за беспокойство парочкой его любимых леммингов. (иллюстрации 096 и 097) Друид не стал брать его пёрышки, намереваясь учиться приручать грозного красавца без подавляющего воздействия магией. Всяк нормальный друид должен уметь обращаться и дружить со зверьми да птицами, прибегая к усмирению и очарованию лишь в самых крайних случаях. С животными проще установить и наладить контакт, чем с разумными расами.       Вернувшись к секачу, Софист стал расставлять по изрытой поляне иллюзорные валуны. Звери недоумевали, но обходили внезапные препятствия. Юноша позволил себе слегка развлечься, повторно потратив простые заклятья и в итоге вынудив семейку кабанов перебежать кормиться на другую поляну. На обратном пути в свой угол Софист инвазивной телепатией хотел внушить двум белкам покидаться в кабанов шишками, чтобы самому по воздуху подойти к их дуплам и сделать внутри комнаты, как учила дриада. Однако вовремя одёрнул себя, потратив всего четверть часа, чтобы подыскать свободные места, более подходящие для упражнений в магии природы.       До полудня парень нагружал себя физически, бегая меж стволов на скорость и выносливость, быстро перемещаясь в густых кронах, прыгая по веткам, подтягиваясь и отжимаясь на них в неудобных положениях. Затем сварганил себе обед из местных даров природы, подготовил другие простые заклинания и прикорнул в наколдованном доме на большой и единственной кровати. С частично восстановленными силами Софист принялся бросаться в голые каменные стены кислотными брызгами и бомбами, намереваясь заточить эти призывающие заклинания на разъедание не только и не сколько живой плоти, а вещей на людях и оружия в их руках. Затем начинающий скалолаз слетал к примеченной речке, где купался в перерывах между попытками залезть по крутому горному склону всего лишь с одним магическим ухищрением – единением с землёй ради волшебно-интуитивных подсказок лучших опор для рук и ног.       Ночь выдалась ясной и знойной из-за восточных ветров с пустыни. Софист не захотел ночевать в доме, заворожённый ночным небом. Какие-то ночные цикады трещали, иногда замолкая, чтобы услышать предсмертный писк грызуна, пойманного бесшумной охотницей-совой. Случавшийся от порывов ветра внезапный шелест макушек самых высоких древесных крон казался таинственным и страшным. Неподалёку кто-то скрёбся и громко сопел. Софист отдыхал от всякой магии, чувствуя себя защищённым под бдительным взором Уллю, периодически ухающим. Волшебная ночь взывала к его четвертинке крови лунных эльфов, восхваляющих это время суток за его очарование. Ему досталось эльфийское темновидение, позволяющее различать цвета и детали в звёздном свете – ночная палитра особенная! А ещё немного музыкального слуха, в целом присущего всем эльфам благодаря форме их ушных раковин. Всё это помогало восхищаться ночным лесом в не меньшей степени, чем погожим днём.       В какой-то момент Софист решил достать из поясного кармашка Сафаиль Лавиалис. Погремушка с пыльцой фей-менестрелей внутри и подобиями музыкальных инструментов, вырезанных из семечек и зёрнышек. Древнейший вид ударно-шумового средства извлечения приятных звуков с чисто эльфийской выдумкой: сочетает в себе оркестр и помогает сочинять бардовские песни. Простой пахарь с сафаилем в руке может сойти за успешного ученика менестреля, удачно выступив перед непритязательной публикой. Софист нашёл эту сломанную погремушку на дне реки Руавин в тот памятный вечер с Дорной, а секретом начинки артефакта поделился Пращур Деревьев во время одной из посвящённых ему молитв. Древесное божество помогло восстановить старинный музыкальный инструмент, который сделал лунный эльф Лавиалис, чьё имя можно было перевести как Ночной Удачи Бриз. Соответственно, вдохновение от игры на его сафаиль приходило лишь по ночам.       Квартерон стал плавно махать рукой с эльфийской погремушкой, ловя ритм ветра. Но вместо мотивов из далёкой пустыни Анароч навелась грусть и тоска по некогда пережитому Альтер-Эго – бардовская магия сафаиль сплетала подсознательное и вынимала рифмами под ритмы вложенных в погремушку фигурок музыкальных инструментов. Именно так Софист умудрился узнать о том, что его Альтер-Эго было рождено, воспитано и обучено быть наёмником. Что когда-то общалось со старейшим на Фаэруне драконом Клаутом. Что влюблено… Волшебный Сафаиль Лавиалис лучше всяких фей-менестрелей помог сочинить великолепную песню о наёмниках в манере исполнения, подхваченной из каких-то воспоминаний Альтер-Эго, связанных с любимой девушкой. И о драконе Софист сумел вытянуть из подсознания замечательную песню - она тоже складывалась и шлифовалась куда дольше «Одинокой ветки сирени» совместного с феями творчества. Но первой была – о любви… И вторая – тоже о ней… Софист тогда не посмел исполнять их перед деревенщинами, чтобы не осквернить глубоко спрятанную от него память Альтер-Эго, много лет прожившего в разлуке, и как всякий эльф бережно хранившего и лелеявшего драгоценные воспоминания. И теперь, спустя много дней, парень раскаивался за своё протестное поведение и поступки наперекор, больно затрагивая своё внутреннее Я, когда без всякого сокровенного, по-мальчишески играючи лишал девственности двух девиц супротив одной у Альтер-Эго, предоставляющего Софисту много свободы – принуждающего…       Ну и вот, повезло небесным искоркам сложиться в созвездие Элаэля Песнотворца, эльфийского барда, который поёт свою песню столь безупречно и мелодично, что заслушиваются даже боги – скрупулёзно восстановленная волшебная вещица «нагремела» четверостишье:       Любовь, любовь! И в судорогах, и в гробе       Насторожусь — прельщусь — смущусь — рванусь!       О милая! Ни в гробовом сугробе,       Ни в облачном с тобою не прощусь...       (Примечание: стихи Марины Цветаевой)       В таком ритме и потянулись дни с плотным графиком различного рода тренировок для освоения нового и закрепления пройдённого материала. К примеру, Софист на леммингах, которыми кормил приручаемого кречета, досконально изучал и испытывал чары забытья и репрессирования памяти Найло - их в дальнейшем уже запланировал отточить на плодовитых и примитивных кобольдах с гоблинами. Так же любознательный арканный иерофант через Вершка заказал у Коллина и получил пару навесных замков, пару дверных, пару механизмов для врезки в сундуки и пару шкатулок с особо секретными запорами. Софист учился применять на них заклинание стук, которое воздействовало разом на все замки в радиусе полутораста футов. Это, порой, очень неудобно, да и сама по себе школа изменения действовала топорно, спотыкаясь на невеликих хитростях. Однако у Альтер-эго Софиста имелось раритетное заклинание отрицания закрытия – иной принцип иной школы прекрасно справлялся с обеими шкатулками – строго поочерёдно. На следующий день Софист даже смог так сконцентрироваться, чтобы ловко обворовать шкатулку, в конце оставив её закрытой. Он сделал себе зарубку в памяти воспроизвести следующую ступень из этой серии уловок мага-взломщика, чтобы научиться ловко вскрывать и магические замки. Собственно, на одной из восточных речек, где зоркий глаз Уллю разглядел крупинку золота, единый с природой Софист успешно намыл себе достаточно песка, чтобы применять тайный блок из второго круга на ставнях и дверях своего Крова Леомунда, устанавливаемого дважды в день с разной: меблировкой, иллюзорными обоями, паркетом, мозаиками, количеством невидимых слуг, конфигурацией тревожных контуров, будильниками с извещением о скором окончании действия чар, сокрытием от животных, световыми лампами, «фокусами» уменьшения и увеличения персон при входе и выходе (как то происходит с дуплом). Каждый день разрабатывалась и закреплялась новая опция, включая малые гидро- и термоконтроль, а также контрацепцию. Пусть многое создавалось из псевдо-материи, но все равно дом с каждым разом получался все более уютным и казался Софисту своим, давно обжитым - с диваном и множеством личных вещей. (иллюстрация 098)       Через декаду жизни у водопада Софист счёл, что достаточно собрал материалов, достаточно продумал при помощи иллюзий конструкцию и планировку дома, достаточно хорошо подготовился с заклятьем Крова Леомунда, чтобы без рабочих построить при помощи одной только магии - настоящий и долговечный дом. Хотя юноша подготовил и альтернативный вариант с друидическим, а не магическим домом – на всякий случай. Осталось тщательно проработать идею, соединив разрозненный опыт и знания.       Единящее кольцо помогло ощутить и наконец-то освоить такое примитивное для друида заклинание, как вызов древесного духа. Было бы стыдно, не знай Софист, что тот же Фарган не вызывает их. Древесный дух – это аналог невидимого слуги магов за исключением: зелёной полупрозрачной антропоморфной формы; зависимости от глубины чувства природы; знаний о сборе трав и уходе за любыми растениями. Так Софист, благодаря кольцу на ноге, вместо одного призывал двух зеленоватых лесных призраков, а сакральная толпа древесных духов в его исполнении насчитывала более тридцати помощников – супротив максимума двадцати шести в арканной орде слуг. И хотя они не облают знаниями технологии в еще меньше степени, чем невидимые слуги, но тоже в состоянии выполнять простые задачи. Нечто сложное зачастую можно разбить на примитивные действия: разлить бетонный раствор по формам, сложить кирпичики, замазать стену. Для создания постоянного Крова Леомунда не требовалось идеального стыкования или ровности линий, достаточно залить фундамент, возвести ярд стен и натаскать внутрь подходящий объем нужных материалов или заготовок. Это могу сделать и невидимые слуги, но если к дому прикрепить древесного духа, то и постройка лучше впишется, и окружающий её двор будет ухожен и зелен.       В следующие три дня Софист с головой погрузился в работу над проектом, чтобы не думать о каких-то шибко тягостных для Альтер-эго событиях, что почему-то грядут ровно через год. Первым делом юный заклинатель провёл тщательные изыскания почти отвесного склона и кое-где внедрил древесно-каменные элементы, чтобы при создании полостей у основания они не разрушились под давлением горной породы. Затем целым заклинанием создал всего одну вертикальную комнату под лестничные пролёты и гостиную к ней. (иллюстрация 099) Одна дверь входная, вторая вела во внутренний двор к таки облагораживаемому водопаду, от которого земляной элементал проложил в скале водозаборные трубы к ванной комнате и кухне, буквально встроенных в отвесный горный склон, соответственно, справа и слева от центральной лестницы. На втором этаже кабинет и спальня с выходами на балкон над гостиной. Софист не волновался за постоянство деревянных и тканных изделий, а вот в каменные пол и стены он буквально вмуровал маленьких двухфутовых земляных элементалов, чтобы гарантировать долговечность своего дачного домика с кучей прибамбасов. Сгущённые кроны кедров прикрыли дом сверху, частокол ёлок заслонил спереди, а дикие сливы и шлемошипы оградили подходы. Софист бывал в бывшем Общем Зале, каждый день будучи в Хиллтопе он приходил к часовне Чонти, а недавно и вовсе сделал на продажу чаши со встроенным источником воды, потому арканный иерофант благополучно вывернул наизнанку и хитроумно отозвал одного водного элементала в верхнем бассейне водопада, создав прокол на План Воды - источник в точности, какой создан в церкви Илматера. Другого такого Софист засунул в сапфир и так накачал стихийной магией воды с мощью водного узла суммарного двенадцатого класса, что еле успел прыгнуть в открытую Уллю узловую дверь и активировать специальную мидию, чтобы дестабилизация и разрушение кристаллического вместилища создали в бассейне под водопадом полноценный водный узел магии первого класса. Причём, почти все излишки от сильного выброса волшебной энергии отправились, вызывая повышение мощи, по установленному каналу к памятному водному узлу у популярного места бандитских засад, где Софист повстречал Дорну. Рискованное предприятие удалось провернуть благодаря ночной удаче, присовокупив к заклинаниям ритм Сафаиль Лавиалис.       До начала следующего месяца Софист заслуженно бездельничал, ну, почти: физическую подготовку продолжал на регулярной основе, а вот занятия магией свёл к сбросу нужных заклятий в свитки - и попыткам познать или создать водный аналог единения с землёй через медитативные упражнения под струями грозовых дождей, зародившихся в ответ на появление нового водного узла, так сказать, в открытом доступе, и классового продвижения другого. А ещё парень насладился творчеством, создав ловца снов, как его научил серебристый ласпэр Ферим Ферэйф. Благодаря живице от треанта Вершка, его веточкам и корешкам, а также заполученной лично Коллином паутине фазового паука и собственным перьям друида-совы получившийся артефакт обладал силой вдвое сокращать время на полноценный сон человека – Софист стал полностью высыпаться всего за три часа! Целых три часа высвобождалось для наблюдения за мистическим сиянием звёзд, игривым бегом говорливых ручьёв, течением степенной реки и шелестящим шёпотом листьев на ветру.       Первую декаду месяца угасания деятельный Софист посвятил созданию живых друидических пристанищ и домов: на дубе, в дупле ясеня и ярусах ели, из фелсула и терновника у самой горы, в виде мшистого бугра и простого шалаша из молодой поросли с лапником…       И под каждым им кустом       Был готов и стол, и дом…       (Примечание: отрывок из басни «Стрекоза и Муравей» И. А. Крылова)       Параллельно Софист тренировал заклинания прыжка и проворного отступления от секача Тупака. Смущал кречета Умнёжку, каждое утро представая перед ним с новым внешним видом, изменённом заклятьем альтер: выше на полфута и на фут плечистее, ниже на полфута и толстым, седым и обрюзгшим - разным. А ещё Софист иногда расчёсывал чёрного мишку, с натуры пристально изучая заклятье медвежьей выносливости. Точно так же друид отыскал местных натурщиков для применяемых на себя заклинаний мудрости совы, хитрости лисы, кошачьей грации, величия орла – для изучения силы быка Софист использовал призыв. Загонял и себя до седьмого пота, и свою дикую форму совы. Жил насыщенно, находя определённый интерес в таком времяпрепровождении, всё больше убеждаясь, что отшельничество полезно лишь время от времени. Не зря же в народе говорится: с волками жить – по волчьи выть.       С каждым днём жилось всё более одиноко, но парень тренировал выдержку и проявлял целеустремлённость. Обретаясь в дикой местности, Софист учился подстраиваться под природу, привнося минимум и не перекраивая на свой вкус всё подряд. Так Софист окультуренное окружение каменной дачи день за днём постепенно переделывал, добиваясь тонкого ощущения вольной дикости и нетронутости места при сохранении внешней незаметности жилища, чтобы не узнать о нем, даже поднявшись вдоль полноводного ручья до самого водопада, которому был возращён прежний вид. Юноша ещё мужал и не видел толком жизни, потому счёл справедливым, что окружение из одних растений и животных кажется ему скучным при всей интересности и разнообразии жизни флоры и фауны, наблюдение за которыми сулит ежедневные открытия, удивительные и занимательные. У Софиста был не тот склад характера и не тот возраст, чтобы засиживаться вдали от цивилизации. Он счёл за благо, что после суточного сна в прошлом месяце осознал и избавился от навязчивой идеи-фикс переделывать жизнь окружающих на иной лад под предлогом немедленного или будущего улучшения со скрытыми мотивами получения для своего Альтер-эго требующихся ему данных – имелись лучшие пути добиться того же. Вот были бы жители Хиллтопа под его персональной ответственностью, как мэра или барона, тогда бы да, бесспорно, оправдано вмешательство без спросу – до определённой степени. Но те люди даже не члены клана! Теперь же Софист был избавлен от гипертрофированного желания интриговать, изначально исходившего от его подсознательного Альтер-эго, пытающегося скрываться и тоже запутавшегося – от беспросветного одиночества и тягости рокового выбора…       У общающегося с природой Софиста постепенно миновал кризис личности, возникший из-за неприятия собственного поведения и слепоты, где плохо, а где хорошо. Ох, нелегко ему далось всеобъемлющее признание совершенных ошибок, особенно в исповеди перед алтарём Пращуру Деревьев. Если бы только сразу смекнуть и рассказать Фаргану: о вероятной мести шаманов, о ненависти приостановленных Арфистами ловиатан из женского монастыря по соседству, об угрозе драконьего налёта – обо всём замолчанном Софистом. Если бы только заранее поговорить с другом о тяге к созданию собственного места силы в так называемой домашней роще и других аспектах, но все некогда было – воевали за урожай да тренировались без продыху. Если бы ещё в начале лета Софист перекупил баронский титул у Шаттлкомба и не побоялся за год отыскать или назначить толкового управляющего… Ах если бы да кабы! Признание собственной вины – шаг на пути к преодолению конфликтной ситуации и прощению…       Начало второй декады элейнта Софист посвятил созданию свитков и творчеству, скрашивающему одиночество, сглаженное обучающими играми в воздухе с Уллю да диалогами с Коллином Каллуна и его воспитанником Бартом, наречённым Тарлансбом.       Во-первых, сметливый арканный иерофант приспособил земляного элементала под гончарный круг, на котором из серебристой древесины создал чашу домашнего очага, после чего исхитрился сделать её похожей на чеканную. (иллюстрация 100)       Во-вторых, Софист изобрёл - открытку. (иллюстрация 101) Из неведомых глубин памяти Альтер-эго всплыло да на дорого продаваемом заумном научном наречии определение звучало так – «голографическая фоторамка». Дубовую пластину он раскатал в лист и сложил конвертом. Затем на лицевой стороне маленькими скрепками из серебристой древесины фигурно закрепил радужную бабочку, у которой все внутренние жидкости были с большим трудом и тщательностью заменены на жидкую древесину. У бабочек крылья имеют особую структуру, которая по-разному отражает свет, тем самым задавая цветной узор без всяких красителей – декоративные дворцовые прелестницы стоили уплаченных денег. Именно это свойство при помощи комбинации магии школ иллюзий, прорицаний, ограждений и превращений было вплавлено Софистом в лицевую часть артефакта под слой стеклянистого лака – пятая попытка отличилась удачным сочетанием. Достаточно будет выставить эту открытку перед собой и сказать командное слово, чтобы тайный глаз запечатлел живописный вид эдакой реалистичной картинкой на передней стороне – эта возможность доступна ежедневно и при каждом накладывании на открытку заклятья тихой иллюзии. Вложенное в замаскированный конверт письмо защищает модифицированные тайный блок и секретная страница: пока не произнесёшь правильно секретную фразу, которую можно установить при запечатывании, гибкая задняя ножка-лента останется таковой; если пароль назван, то держатель преобразуется и появляется щель - настольная дощечка с картинкой становится конвертом с вложенным посланием; если происходит взлом, то срабатывает нанесённая изнутри взрывная руна.       В-третьих, увлёкшийся арканный иерофант так модифицировал календарную магию, отсчитывающую дни, что воплотил ход времени в замысловатых проволочных спиралях, которые синхронизируются в полдень. Пучок света плавно опускается вниз виток за витком, в центре ненадолго «застревает», определяя солнечный максимум, и потом опускается вниз по спиралям, тускнеет, чтобы за ночь вновь подняться наверх – и цикл повторяется. (иллюстрация 102) Засечки обозначают конкретный час и его четверти. Дешёвая магическая безделушка на замену недорогих механических часов – образец с инструкциями был переправлен Коллину.       В-четвертых, заскучавший Софист, желая посмеяться, смастерил бесконечно прыгающую статуэтку зайцев. Аляповатая деревянная фигурка с кроваво-алым кварцем могла час хаотично и шустро бегать и прыгать по любым поверхностям, исторгая из себя – совершенно бешеных зайцев, но не более дюжины одномоментно – правильно пойманный за уши зверёк исчезает. Дурацкий прототип тренажёра-дразнилки на основе мешочка бесконечных прыгающих ёжиков и с тем учётом, что вместо изначальной кошки «родоначальником» и донором крови выступил местный заяц, пойманный и пущенный на шашлык с грибами – косых пруд пруди. Софист решил сделать из шутихи нечто полезное, и в следующее ночное посещение Вершка сделал из ушей статуэтки зайца рычажки уровня активности зверушек и их одновременное количество – артефакт-тренажёр отправился подарком к одиннадцатому дню рождения Барта на тринадцатое элейнта. Лично он не почтил отрока, в сопроводительной записке к подарку объяснив про именины на восемнадцатое миртула – дне рождения Тарлансба. В следующий раз Софист сделал презент и для будущего дня рождения Миши Уэймит, которая вполне может решить жульничать в латах, не давая кошкам прыгать и царапаться – два ряда сосцов фигурки-самки задавали параметры артефакта-тренажёра для тренировок ловкости, реакции, выносливости.       В-пятых, друид сделал наговор водного шара над парой бурдюков. Будучи активированным, они превращались в шары синего пламени, действующего подобно огненным шарам, только с силой воды – положит всю стражу Хиллтопа с выбиванием ворот. Самая прелесть для Софиста состояла в том, что наносимый стрессовый урон не являлся летальным – для живых существ. Заклинание водного шара из четвёртого круга можно и во время боя быстро применить, однако арканный иерофант мог запомнить всего два плетения такой сложности, при действии мудрости совы и хитрости лисы – четыре. Потому было проще и целесообразнее подготовить такие бомбы заранее, к тому же, при вкладывании мощи стихийного узла воды эта штука свалит даже такого дварфа, как мастер Дроган.       - Мряу-у-у!       Софист увернулся лишь благодаря наручам проворства, подставив оный под когти бешеной кошки, прыгнувшей на него с бюро. В этот момент из-под тумбочки выскочил другой бесявый комок вздыбленной серой шерсти, вцепившийся в ногу и оставившей глубокие борозды на коже-коре бедра. Ещё две разъярённые киски готовились спрыгнуть с потолка и стола. Взмокший парень схватил до крови оцарапавшую его тварь за шкирку:       - Стоп, – задыхаясь, прохрипел он слово-выключатель.       Рубиновый «клубок» в зубах кошки-статуэтки потускнел, так и не выпустив четвертую бестию взамен пойманной. Честно, создатель тренажёра упарился на пятом уровне «бешености» с четырьмя когтистыми особями молодой лесной рыси. Без наручей он вообще в помещении выдерживал непрерывные нападки лишь двух да в течение всего получаса, а на просторном дворе - целый час трёх нападавших с разных сторон. Даже под заклятьем кошачьей грации Софист без ранений не мог словить и одной лютейшей кошки - с максимальной десятой степенью агрессивной непредсказуемости.       - Зайцы определённо проще, - противопоставив синяки рваным порезам, вслух заключил юноша, решив приготовить сюрприз подопечным лейтенанта Топера. – И функциональнее, - почесав тыковку, добавил он, только что придумав режим работы для гуманной отработки стрельб по мечущимся мишеням, бесследно и бескровно исчезающим после попадания. Это куда динамичнее, чем пускание стрел по мишеням и макетам, тупо передвигаемым по стрельбищу егерской школы Эверлунда ордой невидимых слуг, весьма медлительных, предсказуемых и пропадающих с любого чиха.       Вторым по счету сюрпризом, как решил Софист, намеревавшийся вскоре вернуться в Хиллтоп, было уместно создать лампу, раз в декаду и после зарядки от дневного света выпускающую заклинание лекарского духа, который в виде орба золотисто-зелёного света испускает целебное освещение, исцеляющее всех в малом радиусе, как если бы каждого обработал клирик заклятьем лечения средних ран. (иллюстрация 104) Это идеальное решение для тренировок рубилова стенка на стенку да при полном контакте. Правда, сей артефакт был пока ещё в проекте – требовалась разработать особого состава янтарь из живицы в качестве постоянного вместилища лекарского духа, похожего на древесного и в других материалах не задерживающегося.       Свою первую рабочую чашу домашнего очага, кстати, Софист оставил себе, а к первой не запоротой открытке кропотливо создал ещё четыре – Эльзе очень понравилась сама идея. Слетав в погожий день к Сандабару и под невидимостью сделав серию потрясающей красоты воздушных снимков укрепленного города с разных ракурсов, юный артефактор опосредованно предал их своему эверлундскому патрону в качестве эксклюзива для возымевшей феноменальный успех курьерской компании БеГоМ, впрочем, оставив пользование или реализацию на усмотрение ушлого халфлинга – красочные и очень недешёвые открытки дивно как подходили к переправке любовных посланий прямо во время бала или передаче секретной диппочты. Заодно Софист передал на реализацию десятки пробных карточек того же формата, но годных лишь как украшение для развлечения – по просьбе жены Коллина. На них заклинатель тренировался перед созданием открытки: прилеплял к деревянной подложке радужное крыло бабочки, прицеплял к созданному арканному глазу, на который распространял действие заклятья объятий природы, делал магией иллюзий снимок красивого цветка, ручейка, другого животного или живописной поляны, затем магией превращений запечатлевая картинку на поверхности карточки, водостойкой и никогда не выцветающей – на манер глиняных изразцов. В коллекции было: взгляд орла, фасетчатое восприятие стрекозы, зрение мыши, пчелы, утки, волка, лягушки, паука, ну и сильно приближенное человеческое – волшебный датчик многое позволял. Причём, Софисту удалось достичь эффекта полного присутствия, так сказать: чтобы увидеть не воспринимаемый человеческим глазом диапазон, зрителю требовалось прикоснуться к боковине или заднику каменно-деревянной пластины из древесины великого вейрвуда и хрусталя, толщиной в пятую часть дюйма и с сочными жёлто-золотыми прожилками пропитавшего её зелья на основе состава для ворожбы в колдовском котле. Юный мастер испытывал неоднозначные эмоции, когда удалённо инструктировал, обучая создавать магические карточки Коллина и Тарлансба, помогающего активно и прилежно.       Занимаясь лампой и тренажёром-зайцем для деревенской школы под командованием лейтенанта Топера, юный арканный иерофант изготовил для себя ещё одно колечко, довольно специфичного ношения – в носу, что весьма провокационно и необычно для культуры северных народов. Парень несколько дней размышлял, прежде чем решиться на это, придирчиво выбрал дизайн и место крепления – стенка между ноздрями. (иллюстрация 105) Софист имел среди извлечённых со дна реки предметов несколько подобных примеров, среди которых воспользовался образцом с чарами подводного дыхания. Средоточие – жемчужина, мелкая речная. Второй шарик друид слепил из обонятельного органа собаки. Самое сложное – дужка между ними. Софист её сделал сложносоставной: из усиков членистоногих, антенн и антеннул ракообразных; из вибриссов лисы и рыси. Так волосы из собственного перевоплощённого тела станут расширять следующие чувства: осязание, слух, обоняние – запах и вкус. По отдельности залив все это сжиженным янтарём из живицы, оставшимся от лампы лекарского духа, Софист несколько дней кропотливо и основательно зачаровывал, кропотливо добиваясь нужного результата – для надёжности на нескольких образцах. Затем соединил компоненты в единое кольцо и окунул в тигель со сплавом лунного серебра и мифрила, под завязку заполненного мощью трёх стихий от узлов суммарно двенадцатого класса. Образовавшаяся ровная плёнка успешно объединила в одном артефакте все три составные части, с возможностью отключения каждой в отдельности, а магия впиталась в начинку, обеспечив вложенным заклятьям постоянное действие. Великое нос-усиковое кольцо расширения – Софист дал изделию совершенно бесхитростное название, поскольку отправил на продажу первый прототип, у которого три вложенных заклятья действовали час в сутки и обновлялись с рассветом или с закатом – зависело от времени траты заклятий. Арканный иерофант специально не сделал ограничений на использование, рассчитывая продать подороже – стартовую цену этого уникального ярмарочного аукционного лота определил в шесть тысяч злотых. Как передал Вершок, принимавший сообщения от Каллуна, патрон Борун решил только фотокарточки разрекламировать и выставить на торги, а открытки – разумно приберёг для внутреннего пользования компании.       До осени со дня равноденствия оставалось ещё несколько суток, которые юный друид потратил на тренировки не летального заклинания полиморфизма Балефула из четвёртого круга заклятий друида-пацифиста. Софист обхохатывался, превращая кабана Тупака то в сплюшку, то в филина, то в белку, то в жабу. Заклятье на несколько минут преображало живое существо в какое-нибудь безобидное животное, кусочек шерсти, шкурки или когтя которого друид имеет при себе. Это сложное колдовство перекликалось с другим, лёгким из первого круга – аспектом животного. Приобщённый к природе мог на несколько десятков минут принимать облик того или иного обычного зверя, подзывая его душу на манер заклятья древесного духа. Магия напоминает принятие дикой формы. Собственно, так работает тотем кошки, фактически выклянченный Софистом у Пайпера, и он действует дольше и лучше заклинания, поскольку обращается к способности друидов принимать дикую форму. Софист для порядка освоил разнотипные аспекты животного, но сосредоточился на аниморфизме Балефула, сопряжённом с тотемом кошки, в том числе использованном для создания подарочного тренажёра для Миши. В итоге за несколько дней мучений его и Тупака взыскательному юноше удалось облегчить заклинание Балефула до третьего круга с обязательным условиям применения тотема животного – без него не работало. Кратковременное превращение в безобидное животное - это очень действенный способ обезвредить враждебно настроенного мага или стрелка, ведь от простого бойца ближнего боя Софист мог спокойно улизнуть по воздуху, используя лётное кольцо. Хитрое сочетание арканной и природной магии существенно ограничивало вероятных заклинателей, способных выучить и пользоваться подобным заклятьем.       А ещё Софист тренировал с кречетом Умнёжкой, как с одноклассником своей первой дикой формы совы, создание волшебного канала – особого рода связи для использования заклинаний через посредничество животного. Выбранный приживалой кречет – это самая обыкновенная птица Торила супротив волшебной совы Уллю. Потому именно на Умнёжке арканный иерофант тренировался разделять заклинания, чтобы накладываемые на себя кожа-кора, малый термоконтроль, ускоренное плавание и другие охватывали кречета одновременно и наравне с человеком.       Хотя он в последние дни и ночи регулярно посещал дом-Вершок, Софист пропустил в Хиллтопе и праздник Мабон на двадцать седьмое элейнта, соответствовавшего осеннему равноденствию и официальному началу календарной осени. Однако парень всё же сшил себе из кожи коричневые штаны и винно-красную рубаху из листьев, подпоясавшись золотым цветом; испёк традиционные для праздника кексы и приготовил кисленький яблочный сидр из диких ранеток – чисто чтобы уметь обеспечивать себя всем необходимым. Своё сугубо индивидуальное пиршество альпинист устроил на вершине крутой горки, наконец-то покорённой без каких бы то ни было магических ухищрений, особенно ножных колец, все чаще игравших чисто на подстраховке. Для Уллю и Умнёжки друид тоже устроил пир, не забыв поздравить Каллуна с выплатой премиальных карточками с живописными панорамами гор за хребтом Нетерских гор.       - Скажи, Уллю, я – трудоголик? – Вздохнул Софист, доев свою холостяцкую стряпню.       - Ух-ху! – Откликнулась сытая сова.       - У тебя на всё одно слово, - уныло улыбнулся друид, любя погладив своего фамильяра.       - Угу!       - На-а… Просто… Просто спасает…       - Ух-ух?       - Ну… Эм, я думаю, Уллю, что ремесло артефактора… помогает занять мои извилины хитросплетениями магии вместо чужих судеб, - извернулся Софист.       - У!       - Недоросль?.. – юноша озадачился ответом верной птицы. Но поразмыслить как следует не было времени – близился закат.       Астрономическое событие идеально подходило для различного рода ритуалов и обрядов. Софист использовал это время для личного совершенствования и закрепления навыков – как веху в освоении им общения и единения с землёй и природой. Забравшись на самую макушку горы, арканный иерофант в позе лотоса встретил первый луч солнца золотого. Нарядным, сытым, с чистыми помыслами и усиленными органами чувств – открытый на приём.       Беспощадный Ветер приносил тысячи и тысячи запахов, от которых кружилась голова. Глумливый Ветер доставлял уйму звуков и отзвуков, что устраивали в голове отупляющую какофонию. Жестокий Ветер трепал одежду, стеснявшую до боли. Коварный Ветер дёргал мириады листьев и качал множество ветвей, отчего в глазах жутко рябило и все расплывалось. Издевательский Ветер скармливал горы таких вот блюд, словно рот – это унитазное жерло в канализационную трубу к мусорному желудку. Господствующий Ветер полнился властной магией…       Софист боролся изо всех сил. Софист безвольно валандался течениями. Софист пропускал все через себя. Софист отстранился и возвысился над дикой формой человека – для него наступил катарсис. Великий ночной успех для арканного иерофанта, следующей планкой поставившего достижение на следующее через полгода весеннее равноденствие - состояния сатори.       До начала сакрального действа он собирался возвращаться по утру следующего дня, но, выйдя из глубокой медитации, ошалело ходил сам не свой по заливному лугу и роще, совершенно по-новому воспринимая окружающую природу – как должно друиду в два раза более высокой ступени развития и вот-вот почти готового запоминать сакральные заклятья сложности восьмого круга.       Всё казалось внове. Всё ощущалось родным. Всё убивало одиночество…       Судя по солнцу, в себя Софист пришёл где-то через час, когда через несколько миль от горы ощутил чужеродный запах сплавляемых по реке товаров со свежей покраской – жутко противно воняющей. Очнувшийся затворник не стал глазеть на парусные лодки, заполошно ухнув и решительно поспешив вернуться на судьбоносную вершину облюбованного притёса у восточного притока Руавин.       Словно впервые… Деревья успели несчётное число раз обновиться паводками и селями. Часть горки успело обрушиться, унеся с собой многие следы разумной деятельности. Но камни помнили эльфов, дварфов, орков, людей – их память долгая. Один друид словно прозрел, с удивлением распознав следы деятельности другого друида, жившего где-то в этой области лет тысячу назад. Софист обрадовался удачной находке, подтверждавшей его притязания на высокое звание друида. Он не стал отправлять Уллю, а самолично принялся выискивать ещё какие-нибудь старые свидетельства древнего собрата – отныне успешно применяя магию в дикой форме совы.       Не сумев пролететь мимо шикарной панорамы, друид сделал фотографию с сочным золотом листвы и монументальностью горной кручи. (иллюстрация 106) Ещё одну настенную карточку-картину Софист потратил, приземлившись у грибницы, сумевшей себе на пользу обернуть плотность Пряжи Мистры и разрастись плодовыми телами почти по пояс человека. (иллюстрация 107) Проверив очередной родниковый источник, друид присел на пенёк – опять пустышка. Вернее, не той руки. Покумекав над мутной водой, Софист улыбнулся: вряд ли у обычного мастера, властвующего над камнем до степени расширения трещин и каверн по типу дупел в деревьях, столь же здорово получались бы водные источники. Следовало искать не красочные виды или примечательные склоны, не родники и пещеры, а нечто более масштабное… Вроде ирригационных каналов и ливнёвок, наполняющихся после дождей и отводящих излишки вод без катастрофичного подмывания почв. Летая в свой дикой форме, друид как раз смутно различал сеть сухих каналов, прекрасно вписывающихся в ландшафт и кажущихся естественным природным образованием! (иллюстрация 108)       Через час рысканья сосредоточенный разум Софиста отметил маленькую область, где птичий взгляд как бы оскальзывался. Терпеливый искатель внутренне возликовал – вот оно! Действующее на манер арканного отвода глаз друидическое сокрытие от животных, расширенное до высших – разумных. Стоило приземлиться в фарлонге и обернуться человеком, как никаких сомнений не осталось – авантюрные поиски дома древнего друида завершились успехом.       Софист неспешно подошёл к старому дворику перед парадным входом. (иллюстрация 109) По дороге изучая действие друидических чар четвёртого круга, он с сожалением отметил их ветхость – паутина маны ослабла и высохла за века так, что подобные Гавину не раз отыскивали и разграбляли дом, самим зодчим сделанный усыпальницей. Софист провёл рукой по замшелой декоративной кладке, уточняя информацию о последних посетителях – трое орков. Дойдя до порога у огромного медвежьего лица, служившего сторожем, друид погладил позеленевшую носопырку, убеждаясь в глупости летних визитёров, не сумевших совладать с незамысловатым волшебством замка, приятно удивившего молодого коллегу давно почившего друида. К сожалению, пока о расовой принадлежности сложно было судить: относимое к дварфу родство со стихией камня и эльфийская забота о природе. Ещё некоторое время постояв, распознавая экстрасенсорные ощущения, Софист обнаружил – сбываются худшие ожидания. Парень потратил время на магическую подготовку – бережёного бог бережёт.       Чтобы медведь-крыльцо раскрыл пасть-вход, требовалось положить в ниши глаз подношение. Загадка проста: медведь чует лакомство, необходимое ему для набора веса к спячке – мёдом помазать ноздри и омыть водой сомкнутые веки. Дальше требовалось положить пучок лекарственных трав, веточку волшебного дерева, лечебную ягоду или монеты, однако какой-то ирод взломал чары: остались следы копоти у ноздрей и потеки сгоревшей крови, впитавшейся в камень при насильственном открытии пасти – удалось всего наполовину. Клыки оказались очень давно выбиты.       Из приоткрывшегося опоганенного входа в дом пахнуло – нежитью! Злобные твари ограбили и осквернили усыпальницу! И сдохли, сволочи, в назидание став стражами осквернённого могильника. Софист не растерялся, достав из-за пояса зачарованный бурдюк и бросив внутрь водный шар – отразившаяся от стен волна в замкнутом помещении нанесла двойной урон скелетам, упырям и ревенанту, приготовившихся в темноте встречать новичка – всех их разнесло по косточкам. Кривясь, арканный иерофант не мог этого так оставить и поспешил создать невидимых слуг да призвать мелких мыльных водных элементалов для очистки внутреннего помещения с осквернённым каменным саркофагом на пьедестале прямо по центру холла. Софист не пожалел своего времени и сил на тщательную очистку ещё и входной медвежьей морды от следов вандализма. Он был спец по дереву, а не камню, потому подумал, подумал и вставил в пасть деревянные протезы, сделав их окаменелыми через внедрение внутрь выдолбленных кусочков из стен – выбоин имелось в достатке, к сожалению.       Вскоре сотворённые заклятья отработали своё. Нагнувшись и присев, Софист пролез во внутреннее помещение, миновав язык, на котором, как на жертвенном алтаре, нежить разделывала глупцов, ползущих на карачках к заветным сокровищам – загробной жизни. Морщась, друид очень постарался абстрагироваться от негативных эманаций, сконцентрировавшись на думах о схеме чужого дома, отчасти напоминающего его собственный – в Хиллтопе. Просторная зала с колоннадой по периметру и алтарём в центре – с земляным узлом в качестве источника сил. По-другому и быть не могло – где же ещё жить властителю камня, умеющему создавать полуживые изваяния? Как в храме, главный вход вёл сразу в общий зал, а не как в башнях магов, где заклинательные покои запрятаны поглубже и подальше. Как Софист недавно сделал у себя в доме, так и здесь поступил его собрат-друид, на свой манер обуздавший источник стихийной энергии земли, а личные покои разместивший дальше в толщине камня. Юноша легко обнаружил пару коридоров, закрытых колоннами на манер открывающейся пасти-входа и работы медвежьей гортани. Несколько минут постояв, обнаруживая подробности, он выяснил, что эта конструкция магически связанна с медвежьей мордой, образуя шлюз: пока открыт главный вход – пути внутрь закрыты.       - Ох, собрат, что же они с тобой сделали, - вслух сокрушился вздрогнувший Софист, когда ощутил действие школ некромантии и призыва.       Магия начала возвращать кусочки ревенанта – в эту сильную нежить и был превращён усопший тут друид, амбициозно решивший раствориться в камне – уйти в глубины земной коры через земляной узел, как души эльфов уходят в родные леса вместо райского Арвандора. Упокоившийся тут страж позакрывал множество окрестных пещер, оберегая водную артерию от бандитских орочьих налётов. До сих пор свинорылым приходилось преодолевать минимум пару лиг – с восточной стороны русла Руавин на участке Лунного Перевала.       Дотошный Софист преодолел чувство глубокого омерзения и обострил восприятие, после чего прикоснулся к боку массивного пьедестала, эдаким гвоздём уходящего в глубины каменной породы. Всё магическое было так перекручено, что сходу точно не разобраться в клубке хитросплетений разных сил. Одно ясно –мстителям или просто обычной такой гнуси не удалось завладеть домом берегового хранителя, превратив в перевалочный пункт с телепортацией из Подземья. Проще было разрубить жуткий узел, отпуская измученного духа на перерождение. Но Софист решил повременить с простым решением – стоит хотя бы попробовать разобраться. Дождавшись, когда в саркофаге начнётся реконструкция нежити из бывшего жильца, над которым поиздевались ещё и тем, что обрядили в запретный для друидов металл доспехов, заклинатель залил всё нутро жидким камнем, не позарившись ни на скимитар с гравюрой медведя, ни на пояс с его медвежьей пряжкой, ни на кольцо с головой медведя – все забетонировал. И даже крышку саркофага сделал единым целым с остальной частью. Чисто сработал – без единой воздушной полости! С остальными же костями и обносками Софист поступил по аналогии со стойбищем гноллов: все в размягчённую землю, вскопал своим обращённым в лопату посохом, перенявшим чары черноземной лопаты, и взрастил на этом месте – жутко колючий терновник, на который осадил туманное облако из святой воды. Следующие часы арканный иерофант ощупывал и оглаживал медвежью морду крыльца, разбираясь, напитывая и реконструируя повреждённое волшебство главного входа, самозакрывающегося вскоре после открытия. Реализация чар свидетельствовала скорее о смекалке, чем о высоком интеллекте жильца.       Успев вскочить внутрь до закрытия исправленного входа, парень приуныл: шлюз не сработал правильно и внутренние переходы остались запертыми, а главное восстающий ревенант призвал на помощь свои бывшие друидические силы и сродство с землёй, начав выбираться из камня, словно из глины свежей лепки. Софист отказался тратить силы на бессмысленный бой и смекнул, что следует превратить свой посох в волшебный корень фелсула, дабы волшебством путешествия по древесным корням пробраться внутрь сквозь толщу камня - подобно переходу в подземную лабораторию под огородами барона Шаттлкомба в Хиллтопе. Точно так же он мог бы и покинуть бывший дом и ныне усыпальницу, выходя из области покрытия слоя земляного узла, к которому был привязан мертвец, но… Но кипящей крови юноши хотелось приключений и впечатлений. Зря что ли он подвергал себя упорным тренировкам, чтобы потом сбегать от малейшей опасности?! И он не осквернит, а совершит благое дело и уважит мёртвых, если гробницу качественно почистит и приведёт в порядок, ничего не присвоив себе, но при случае обследовав и по возможности воспроизведя понравившееся.       Пока серебристо-белесый посох-корень внедрялся в стену, по дуге обходя закрытый и зачарованный дверной проем, Софист пристально и со сдержанной ненавистью наблюдал за усиливающейся нежитью, натужно выкарабкивающейся из ловушки, ещё недавно казавшейся приключенцу такой надёжной – силён дух старого друида. Когда засиявший скимитар погрузился в камень словно в сыр, кончик посоха-корня, по которому улизнул друид, едва успел вильнуть вбок, уклоняясь от удара.       По другую сторону двери в рабочее крыло, как почти сразу же определил Софист, царил беспорядок иного рода. Серебристый свет от посоха высветил висевшие по всему коридору застарелые лохмы паутины фазовых пауков, способных преодолевать кратно более толстые стены. Едва Софист поторопился сделать первый шаг, как сработала застарелая кокон-ловушка пауков, высвободив волшебную ловчую сеть. Её Софист полностью проигнорировал, избежав пленения благодаря поножам свободы движения. Полностью вытащив посох из камня, чуткий друид звонко ударил им по стене, по эху попытавшись хотя бы примерно определить возможный маршрут до места, где находится аберрация – ещё одна мерзость, противная природе. Но одно дело открытый лес, а другое - закрытый каменный лабиринт. Без сноровки и опыта чёрта с два что определить, хотя Софист не мог похвастаться их величиной, он в старой подземной лаборатории занимался и проводил эксперименты много месяцев – и магия всегда при нём.       Приглушивший сенсоры юноша приготовил арбалет, активировал лётное кольцо и успел пробежать по воздуху с тройку шагов, когда каменные колонны за его спиной раскрылись клыкастой пастью, пропуская сильную нежить, чуявшую не просто живого – вражеского друида. Стремительно обернувшись и бросив контрзаклинание рассеивания чар на понёсшееся ему в спину некромантическое колдовство бессилия, родственное обнуляющей силу истоме того же круга, но из школы Превращений, Софист следом выстрелил из арбалета взрывным болтом. Применяя проворное отступление, беглец отметил, как ревенант, пошатнувшись, выдержал прямое попадание и непринуждённо порвал прицепившуюся к нему липкую паутину из ранее сработавшей ловушки. Природа призывала проводника своих сил немедленно разобраться с нежитью, но прошедший через катарсис сумел не поддаться навязчивому и навязываемому желанию, вовсе прекратив действие заклинания общения с окружающей средой. Шибко хитрому Софисту пришла на ум идея стравить аберрацию и нежить, добив выжившего.       Невидимой стрелой пролетая красиво сделанную из цепочки пещер анфиладу мастерских, загаженных вездесущими пауками и крысами, пробравшимися через кем-то устроенный пролом в районе запасного выхода, ведущего куда-то в Верхнее Подземье, Софист приблизился к главной заклинательной зале под толщей пола верхней приёмной, по пути спрятав арбалет, мешавший колдовать. Его взоры открылись прекрасные богатства. Россыпи кристаллов хрусталя и любовно вскрытых колец множества агатов, обработанные сталактиты и сталагмиты с мозаичным орнаментом из вставок глянцевых кварцитов, для энергоёмких исследований накапливающих стихийную энергию земли, хаотично истекающую из земляного узла, в центр которого впивался ровный и отполированный гвоздь-сталагнат со шляпкой-пьедесталом в верхнем помещении. Всё это удивительно сверкающее богатство сторожила притаившаяся аберрация, имевшая вид ухоженного сталагмита с кристаллами, похожими на глаза, смотрящие в разные стороны, с более тёмными кристаллами, способными выдвигаться и порождать похожие на лианы щупальца-кнуты. Несколько рядов, опять же, кристаллов служили вращающимися пилообразными зубами, набивающими фаршем межпространственное брюхо аберрации – порождённой хаосом живой ошибки. Не рискуя понапрасну, Софист выбросил из мешочка пригоршню прыгающих ёжиков, чтобы отвлечь притаившегося у входа монстра в два с лишним человеческих роста и стремительно пролететь опасный участок. Окончательно сбивая с толку, Софист бросил себе за спину ещё жменю колючих и прыгучих шариков, после чего юркнул за дальний сталактит и принял древесную форму фелсула, долженствующую надёжно скрыть его от монстров.       - Ропер. - Притаившееся деревце едва не чихнуло бутонами.       - Друз. - Из раззявленных цветов просыпалась пыльца.       - Где? – Поцокал ревенант челюстью, извлекая магические звуки на общемподземном наречии.       - З-здохни, я ем, - проскрежетала аберрация. И ловким шлепком щупальца отправила очередного прыгнувшего ежа прямо себе в глотку, ненасытно проглотив ощетинившийся иглами комок. – Уз-з-з, давно я не пробовал такой вкуз-снятины, ззз…       - Пропусти, – натужно произнёс ревенант, наставляя меч на загородившего проход ропера.       - Ууу, а ты и впрямь дохлый-з, зы-зы! Как же бежит время-з, мой дохлый друз Донавэв-з… – Чавканье монстра предпоследним ежом было не передать словами.       Рубанув пополам напавшего на него ежа и пораскинув мёртвыми мозгами, нежить безжизненно констатировала:       - Тризир, это псевдо-плоть.       - Агзрзсризиргзсс!!!       Воспользовавшись тем, что выворачиваемого наизнанку сталагмита согнуло пополам, нежить запрыгнула на него, подкованной пяткой латного башмака в крошку раздавив кристаллический глаз, лупающий закрылками-ресницами прямо над круглым ртом, начавшим исторгать в коридор скрежещущий рвотный вопль. Оставшийся не съеденным ёжик оказался случайно раздавлен ленточным щупальцем и бесследно растаял.       Поняв, что задумка взаимного уничтожения с треском провалилась ввиду невообразимого знакомства этих двух ещё при жизни друида и что ему теперь предстоит сражаться против двух сразу, Софист остро пожалел, что вообще поспешил сюда сунуться, не подготовив арсенал атакующих заклинаний – сейчас хотя бы одно продуцирование пламени!.. Но ничего, на такой случай он запас ультимативное оружие – это заряженные картечью булыжники да бурдюк с водным шаром, который в непосредственной близости от земляного узла умножит проблемы: на атаку стихией воды появятся земляные элементалы минимум восьми футов, а то и всю дюжину или даже высший, который наверняка тоже окажется с разумом и едва ли не старым знакомым Донавэва или Тризира. К тому же, бронированному и не дышащему камню урон от воды будет меньше, а бросаться в пещере камнями с заклинанием картечи – себе же навредить случайными отскоками.       Пока Софист думал, медвежья морда на управляющем кольце ревенанта ожила и утробно заревела, от чего по каверне прошлась мелкая дрожь – так откликнулась часть магии, некогда накрученной на земляной узел. Таиться Софисту более не имело смысла – обнаружен! Обернувшись человеком, он совершил спонтанный призыв матёрого ужасного секача в дюжину футов длиной и двумя с половиной тысячами фунтов веса - у него под боком хрюкнула пара совсем молоденьких кабанчиков. (иллюстрация 112) У парня была робкая надежда договориться и по согласию упокоить разумно говорившую нежить, однако идея моментально угасла в свете ярко вспыхнувших гранатовых огоньков в глазницах ревенанта – старое шаманство все ещё безотказно подавляло волю духа проклятого друида.       Таясь за сталагнатом, левитирущий Софист смекнул сосредоточить всю мощь первого удара на неадекватном Донавэве, ловко отскочившем и полоснувшем бок промахнувшегося секача, вдребезги разворотившего один из гармонично обработанных сталагмитов – атаки двух кабаньих козявок размером ему по колено он банально проигнорировал. Достав из подсумка и включив заряженную лампу лекарского духа, он следом выпустил из ладони луч силы, усиленно ударивший по корпусу нежити, в лечебном свете начавшей явственно дымиться и слабеть. Издав нечленораздельный звук, ревенант с радостью метнул во врага опостылевший меч, отклонённый магической защитой от стрел и врезавшийся в развесистую друзу горного хрусталя, звонко осыпавшегося на пол. Выхватив проклятый скимитар, утробно зарычавший в хозяйской руке, нежить презрел боль и слепо бросился в атаку на источник вредного для него излучения лампы. Спускавшийся сверху Софист воспользовался слабостью противника, ткнув тому в лицо боевым шестом – раздробило скулу и челюсть перекосилась, но и самому летуну досталось – плащ из листьев и одежду посекло острыми и полными магией осколками сталагмита, вдребезги разлетевшегося от удара волшебным скимитаром – несколько кусочков занозами впились в казавшуюся непробиваемой кожу-кору. Дёрнув лампой, чей свет помог Софисту исцелиться, он из-за неё оказался в дурацком положении и попытался сделать кульбит, чтобы не отстраниться, а полностью уйти с траектории слепого взмаха – ставшая продолжением зачарованного клинка призрачная когтистая лапа прочертила борозды по сталактитам, срезав пару кончиков, разбившихся об пол.       К этому моменту призванный боров развернулся и мощно протаранил ревенанта в спину. Нежить с хрустом подлетела, растеряла части доспехов, тюкнулась башкой о скошенный сталактит, задела рукой сталагмит и сшибла рядом стоящий, так и не выпустив оружие - на благо живого ревенант не вылетел за пределы вредоносного для него светового круга. А вот кабану не повезло, два тонких кнута болезненно стеганули его прямо по кровоточащему боку, а третье щупальце захлестнуло задние ноги – ещё две конечности аберрации дотянулись и с рёберным хрустом сжали двух мелких кабанчиков. Развернувшийся ропер вдобавок издал жуткий скрежет ярости, от которого матёрый ужасный секач дезориентировано оглох и ошеломлённо замотал рогатой башкой, собирая зенки в кучу. У Софиста от этой атаки брызнула кровь из ушей, всё размножилось в глазах и застучавшие зубы откусили кончик языка, не дав завершить словесную формулу заклятья. Свечение лампы лекарского духа немного подлечило живых существ из плоти и крови.       Самому Софисту хватило реакции отлететь от щёлкнувшего на его прежнем месте кнута-щупальца, так что несколько ударов сердца он приходил в себя, давая волшебному светильнику лечить себя – и вредить быстро очухивающемуся ревенанту. Слишком остро ощущавший все юноша на инстинктах взмыл выше и вбок, ударившись головой, но избегая ещё одного мощного удара скимитаром, вспарывающим гранитный камень подобно сыру (при жизни и боевой подготовке вообще резал бы, как подтаявшее сливочное масло). Мысленно приказав кольцу-Уллю, Софист отправил воплотившегося фамильяра клевать и отвлекать нежить, чтобы самому успеть исцелиться и очухаться от сенситивного шока, пока ропер бился с призванной зверюгой, безумно рассвирепевшей от гибели двух деток и презревшей собственную боль, причиняемую щупальцем, проникшим в глубокий порез на толстой шкуры и беспорядочно шурующим в брюхе зверя, перемалывая внутренности в кашу.       Но применить на себя лечение Софисту не удалось успеть. Отрезвевший от пережитой вчера эйфории и всемогущества юноша едва не проморгал момент, когда утыканный совиными перьями и все никак не убивающийся Донавэв жмакнул бляху, призывая земляного элементала-медведя: громадная двенадцатифутовая каменная туша медведя с необычайной грацией огибала сталагмиты и сталактиты, двигаясь от центра каверны в сторону лишнего тут живого человека. (иллюстрация 114) Софист с трудом и болью увернулся от заклинания осколочной каменной бомбы, придал шесту форму копья и активировал оставленную как последний резерв лечебную функцию оружия, коим вместо собственного исцеления успешно пригвоздил корпус нежити, атаковав лечением критических ран – дрянь такая выжила! Более того, ценой своей левой кисти, нежить проявил дюжую силу и вырвал из грудины враждебное серебристое древко, освобождаясь. Уллю воспользовался моментом, чтобы когтями уцепиться за шлем, клюнуть в открытую скулу и ухнуть в пролом, звуковой атакой буквально взрывая кость черепа, ранее чуть давшего слабину от яростного скрежета ропера. С прекращением функционирования ревенанта исчез и призванный им элементал-медведь, таки наставивший Софисту крупных гематом и ушибов своим каменным градом. Благо золотисто-зелёный дух в лампе все ещё испускал слабо, но помогающий лечащий свет - наложенные слои защиты предотвратили ужасные последствия прямых попаданий каменных градин.       Тем временем ропер громко и грозно скрежетал кристаллическими зубами по рогам пленённой носопырки секача, безуспешно пытавшегося сдвинуть с места или опрокинуть противоестественное порождение хаотичной магии, буквально приживившееся к полу и ни в какую не желавшее ломаться, как ни дёргалось могучее животное, жутко скребя копытами по камню. Освещаемый зеленоватым светом союзный кабан все равно был обречён, буквально собой заткнув аберрацию и давая время Софисту применить на себя лечение средних ран и лёгкую регенерацию. Ропер параллельно пытался душить кабана и достать второго врага коротковатыми щупальцами, отлично подходящими для метаний камней и острых осколков, тем самым вынуждая парня постоянно двигаться и уклоняться. У Софиста мелькала мысль использовать малую телепортацию, но тогда бы не осталось времени применить размягчение земли и камня, превращая оживший сталагмит в кашу юзи – хотя бы дать шанс призывнику вырваться из хватки размякнувшего рта.       Быстро убрав отслужившую своё лампу, Софист прижался спиной к сталагнату и торопливо достал обратно средний арбалет, некогда подаренный ему Фионой. Пока взводил, парень перебрал в уме варианты зарядки из арсенала собственного производства. Дробовой болт, заряженный заклятьем картечи на манер порчи древесины у сокрушительного болта, не годится – земляное существо стойко к таким повреждениям. Пронзающий – а куда целиться? Паралитический – сразу мимо. Шинкующий? Льдистый? Взрывной? Софист зарядил болт – льдистый. Покрывшись инеем на манер стрел, выпускаемых Дорной из эльфийской реликвии, он вонзился в верхушку аберрации, не причинив видимого вреда, кроме лёгкой измороси, усиленной луча холода, сорвавшегося с ладони под лежащим на запястье станком – вот что значит тренировки! Ропер активнее замахал щупальцами. Выставивший волшебный щит Софист, не отвлекаясь на летящие булыжники, зарядил промасленный вариант со светящимся древком – взрывной болт вылетел из арбалета, а следом ударил кантрип луча тепла. Ропер явно узнал белёсое свечение древка, удивительным образом догадался о последствиях резкой смены температур и попытался изогнуться, уклоняясь и при этом не выпуская захваченного секача. Однако габариты подвели аберрацию, а попытка сместиться увеличила вред: подорвавшийся болт, угодивший ближе к краю верхушки, с треском снёс сбоку сталагмита солидный кусок с корпус жилистого парня и укоротив монстра на два фута. Пламя взрыва опалило холку кабана, задёргавшегося ещё активнее и яростнее, но ему не повезло – ропер вместо размыкания «челюстей» наоборот рефлекторно сжал их сильнее. С зубодробительным визгом кристаллы прогрызли-таки черепную коробку, убивая призванную тварь. Пока кабан бился в конвульсиях, умирая, Софист потерял время на убирании арбалета, и столько же отыграл, когда крутанул кистью для вызова посоха. Через пару ударов сердца друид ткнул своим оружием в потолок, размягчая камень по плоскости. Сосульки сталактитов над ропером зашатались и с грохотом рухнули вниз, создавая завалы и накрывая окровавленную аберрацию градом осколков – злящие его царапины да и только.       - Зз! З-сдаюсь! З-сдаюсь! – На общем проскрежетал запылённый Тризир, ужаснувшийся размахом демонтажа своих трудов. – Уз-з, я з-сдаюсь, прекратите раз-зрушения! – С визгливым скрежетом добавил он теперь уже на общем диалекте торговцев Подземья, демонстративно втянув в себя щупальца и закрыв пасть. В подтверждение он стал бочком-бочком освобождать проход, удаляясь от вандала.       Но Софист знал о готовящейся магической атаке - именно так он классифицировал втихую подготавливаемое ропером колдовство. Потому человек атаковал на опережение: отключил лётное кольцо, проворно приземляясь и вгоняя посох в пол на всю длину.       - З-сдаюсь! З-сдаюсь! – Повторил покоцанный ропер, используя силу земляного узла и применяя реверсивное заклятье, нивелирующее размягчение Софиста, планировавшего утопить или заточить монстра в полу. – Чес-з-стно… - добавил он на всеобщем, прекратив всякую активность и замерев, став похожим на изувеченный сталагмит. К этому времени ропер успел убраться от прохода на десять человеческих шагов. – Только прекратите крушить мой дом, - вновь на хорошем общем языке торговцев Подземья.       Софист остолбенел – по внутренним причинам. В нем заговорил двоякий опыт отпускания нежити с плохими последствиями и его собственного безжалостного и непримиримого притеснения с непременным намерением убить во что бы то ни стало. Само обострённое восприятие призывало уничтожить противоестественность, находившуюся перед ним. Но стоило отстраниться от расширенной связи с природой, как аберрация из болезнетворного паразита стала чем-то вроде раковой опухоли, игнорируемой иммунной системой организма-природы. За такое вольнодумство и отключение из общности обычный друид мог бы лишиться благосклонности высших сил и как минимум на сутки потерять способность колдовать. Софист понял, что угодил в умную и хитрую ловушку, совсем не ожидая от аберрации подобного интеллекта и знаний. Он простоял с полминуты, ускоренно соображая. И если бы ропер не обладал безграничным терпением тысячелетиями растущего сталагмита, то бой между ними точно возобновился бы. В общем, навязанное желание уничтожить подавил здоровый прагматизм, требовавший перенять знания, важные для становления лучшим мастером.       - Я понимаю нижне-общий, но не говорю на нём, - теребя серебристое колечко, Софист хмуро изрёк сентенцию. – Вы понимаете общий, но не говорите на нём. Верно?       - У-з-з, вз-сё так. Я произ-зношу ограниченный з-запас-з з-слов торговцев Наз-земья, - осторожно проскрежетал монстр. – Раз-зрешите предз-ставитьз-ся – Тризир… - а дальше последовала череда звуков, непроизносимая человеческой глоткой.       - Софист Вершинный. Будем знакомы, Тризир. – Софист постарался говорить нейтральным тоном, сразу переходя к делу: - Я пришёл почтить память собрата-друида, но обнаружил в его доме нежить и осквернение. Раз вы заинтересованы в сохранении своего дома и были хорошо знакомы с бывшим друидом, то согласитесь помочь с реставрацией и освящением, верно?       - Верно, - подумав, прохрустел ропер. – Только чем и как? На голодный желудок о еде думаетз-ся… - просвистел он, что соответствовало тягостному выдоху напряжённого камня.       - На живых Донавэв бросается безумно. Вас он узнал и не атаковал. При нём кольцо-ключ для управления домашним комплексом магии. Скоро злое шаманство вновь его поднимет. Договоритесь. Улавливаете мысль?       - У-з-з…       - Я сейчас не знаю, Тризир, как правильно упокоить эту проклятую нежить без разрушения земляного узла, поэтому позже приду сюда ещё раз. Насколько я ощущаю и понимаю, вы так или иначе сотрудничали с ним - к взаимной выгоде. В частности, расслоили точку. Всё верно?       - Уз-з… - раненный ропер предпочёл слушать, копя силы.       - Кажется, я догадываюсь, зачем вам все эти друзы кристаллов и чего вам не достаёт для успешности следующего повышения класса узла, - Софист повёл рукой с посохом, удобнее перехватив его. - В обмен я хочу учиться. Например, выращиванию кристаллов, правильной их зарядке и заданию пластичной подвижности малым и большим объёмам камня.       - А я хочу наз-стоящего лакомз-ства, а не пз-севдо-плоти, которой вы меня пытализ-сь отравить. Мне вз-сё з-здесь воз-сстанавливать поз-сле вашего «радушного виз-зита», З-софиз-ст Вершинный, недоз-суг охотитьз-ся и вредить Природе. Улавливаете мыз-сль? – Вернул колкость многосотлетний ропер, перебивавшийся уже осточертевшими крысами да пауками.       - Вы родились в результате экспериментов отступника? – Вопросом на вопрос надавил Софист.       - Нет. Приз-зван юным… - неохотно проскрежетала бесполая аберрация, бывшая кем-то вроде фамильяра у полудроу-друида, минимум дважды отступника, хотя бегство из рабства беловолосых эбонитовых родственничков вряд ли назовёшь отступничеством, как и плотные занятия стихией земли из раздела природной магии.       - Кабанятиной обеспечу перед уходом, - выдохнул Софист, нехотя принимая решение скормить монстру гарем Тупака, слишком много пережившего из-за экспериментов, о которых другим друидам лучше никогда не знать. Юноше не нравилось пришедшее на ум рациональное решение, однако хотелось ещё раз хорошенько подраться, без сдерживания, чтоб адреналин кипел в крови, как было только что – столько всего надлежит и хотелось опробовать в реальном бою… – И… раз шаманство постоянно поднимает ревенанта, я хочу научиться эффективно драться против нежити, для чего понадобится подходящий полигон. Если Донавэв будет знать об этом, то может попытаться преодолеть понукающие орочьи чары. Мы договорились, Тризир?       - Почти. Что мне недостаз-ёт для повышения мощи з-стихийного з-средоточия з-земли?.. – Спросил он, косясь целым кристаллом глаза на боку то на настороженного Софиста, то на тускнеющие обломки кристаллов, то на ослабевающее средоточие магии земли, то на стелющиеся клубы тёмной маны рядом с валяющимся мертвяком.       - Я сейчас достану камень и передам вам невидимой рукой. Вы все сразу поймёте, - подумав, произнёс юноша, осторожно извлекая из кармашка на поясе один из снарядов, зачарованных дома на алтаре Вершка. Пращу для их метания он ещё не осваивал даже, но в крайнем случае можно ведь просто бросить или заложить миной.       - Ууу-ззз, - задрожал ропер, заинтересованно присмотревшись и аккуратно взяв картечную бомбу. – Какая мощь и как без-здарно з-заз-сована… - Недолго думая, аберрация проглотила магический снаряд, смачно рыгнув и глухо затрещав. - Я ваз-с понял, З-софиз-ст Вершинный, мы договорилиз-сь, клянуз-сь Хаоз-сом.       Софист не поверил, но кивнул, принимая слово. У него мелькнуло желание набрать валявшихся повсюду разбитых полудрагоценных камней для своих нужд, но ещё и за них торговаться было выше его моральных сил – хотелось скорее наверх, подальше от противной нежити и аберрации. Достав жёсткие волосы кабанчиков, срезанные прозапас, Софист призвал сразу семерых, включая вожака Тупака, потом ещё четверых оставшихся. Ропер сперва убедился, что этот призыв с Торила и не исчезнет после смерти, как выуженные с Плана Зверей. Бежавший наверх Софист заставил себя слушать ошалелое визжание и хрустящие звуки чужой трапезы, пытаясь думать на тему выживания и обыденной жестокости естественного отбора, каждый день кормящего хищников их жертвами. Это был жестокий урок…       До середины вечера этого сумбурного двадцать девятого дня месяца угасания заклинатель провозился с познанием и реставрацией чар сокрытия вокруг входа в усыпальницу. В итоге Софист размягчил старые кладки и при помощи толпы древесных духов рассадил малину, терновник и другие кусты, просто-напросто спрятав большую медвежью морду-берлогу, словно и не было её вовсе – это должно помочь подвязанным и подпитанным чарам отвадить возможных путешественников и случайных прохожих.       Вернувшись на дачу, Софист около часа купался в пруду и стоял под жёстким водопадом, намывался и стирался с полностью выключенным единящим кольцом – ничто не бывает даром. Перед сном он решил, что ропер-интеллектуал с проклятым ревенантом никуда не денутся от земляного узла, а вот ему не мешало бы проветриться и на свежую голову обдумать произошедшее приключение. Три часа отдыха под ловцом снов, и вот во втором часу ночи на тридцатое элейнта ушастая сова неспешно и одиноко полетела в сторону Хиллтопа, по пути часто перекидываясь в подтянутого юношу, который подолгу выбирал удачный ракурс и делал снимки живописно пёстрой осени в светлую звёздно-лунную ночь. В итоге Софист пролетел весь хребет от Лунного Перевала до самого Эверлунда, запечатлев огоньки ночного города. К Сильверимуну не рискнул соваться, хотя очень хотел повидать тамошние чудеса вблизи – ещё успеется.