* * *
Когда на дисплее бортового компьютера загорелась надпись «Полёт закончен», первое, что подумал Гераскин: «Это розыгрыш!» Ни один корабль не перелетел бы с одной планеты на другую за неполные десять минут. Мальчишка открыл люк и высунулся наружу, ожидая увидеть задний дворик лавки «торговца приключениями», но с удивлением обнаружил, что ракета стояла на лесной поляне, и человеческого жилья поблизости не наблюдалось. Не было даже технических и навигационных комплексов, без которых, как ни крути, не мог обойтись никакой аэропорт или космодром. «Это, наверно, не ракета, а телепорт, – подумал Пашка. – А, может, какая-нибудь модификация машины времени». Только долго размышлять над тем, чем именно является корабль Фуукса, Пашке было скучно и некогда. Он же оказался совсем один в незнакомом месте, и это его здорово радовало. Ведь это само по себе уже было приключением. Ну, а если Фуукс действительно закинул его в страну, где жизнь до сих пор протекает в средневековом антураже и нравах – это вообще СУПЕР! Приметив в траве идущую от ракеты тропинку, Пашка выпрыгнул из люка и бодро зашагал навстречу опасностям и подвигам. Здесь совсем недавно прошёл дождь. Небо ещё не просветлело от серо-сизой хмари, в воздухе стояла свежесть и прохлада, а роща кругом застыла в хмуром безмолвии – только мерный шелест падающих с листьев капель нарушал тишину. Видневшиеся из-за пелены облаков всполохи зари своим мерцанием напоминали подёрнувшиеся пеплом угли пожарища. Но пасмурное утро нисколько не омрачало Пашкиного настроения, и он с наслаждением хлюпал по раскисшей глиняной дорожке. Непромокаемые ботинки с термопрокладкой надёжно защищали от холодной слякоти. Скоро тропинка расширилась – превратилась в торную дорогу. Справа от неё протянулся широкий овраг, как будто специально созданный для разного рода засад. Правда, убедиться в такой стратегической сущности оврага было затруднительно: Пашку смущал вид разросшихся по его краю тёмных терний, соваться в которые без острой нужды совсем не хотелось. Оставалось ждать, что засада, коль скоро она тут есть, не замедлит сама дать о себе знать, и поэтому Гераскин пошёл тише, настороженно оглядываясь и прислушиваясь. Только немного погодя его чаянья на встречу с разбойниками развеялись: лес постепенно редел, а потом сменился кустарниковой пустошью, слившейся с оврагом в одну общую низину. Дорога тянулась дальше, и через какие-то полкилометра ландшафт снова начал заметно меняться. Характер этих изменений, по Пашкиному разумению, носил оттенок загадочности. Дело в том, что куртины кустарника, тут и там покрывавшие пустошь, теперь были если не выкорчеваны, то большей частью переломаны, смяты или ободраны, как ведьмина метла. Среди Пашкиных одноклассников бытовало мнение, что он – Гераскин – дескать, без царя в голове: легкомыслен, невнимателен и прочее… В общем-то они располагали крепкими основаниями, чтобы так думать. Но, как бы там ни было, а, несмотря на часто проявляемое ротозейство, Пашка отнюдь не страдал дефицитом наблюдательности. К тому же, его союзниками выступали достославное любопытство и увлечение следоведением – благодаря им, он привык обращать внимание на детали, а уж какие выводы он делал из анализа этих деталей – дело десятое. Итак, оценив опытным глазом раскуроченные кустарники, Пашка также отметил, что земля кругом, как бы это лучше выразиться… «вывернута наизнанку», что ли? На первый взгляд, можно было предположить, будто пустошь обрабатывали с какими-то сельскохозяйственными целями. Но Пашка отказался от такой мысли. В силу профильного биологического образования, ему доводилось видеть пашни и даже работать на них. И сейчас он готов был биться об заклад: раскинувшаяся перед ним пустошь нисколько не тянула на культурно возделываемое поле. Ну, перепахано? Только «пахали» точно не плугом. Скорей уж, здесь порезвилось стадо вепрей. Возможно, бешенных, а, возможно – пьяных… Пашка шёл, озираясь по сторонам, и тут заметил у обочины нечто совершенно замечательное. Он аж присвистнул от удивления и, нагнувшись, поднял продолговатый железный предмет на коротком черенке. – Так-так! Стоп машина! Приехали! – довольно воскликнул мальчишка, взвешивая на ладони находку. Предмет напоминал садовый керник, каким Сапожков на биостанции делал углубления в почве под посадку семян или рассады. И, наверно, Сапожков или кто другой так бы и сказали: это, мол, керник. Да только Пашка наверняка знал, что попавшая ему в руки штуковина не имеет никакого отношения к мирному земледелию – это был арбалетный болт. «Ай да Фуукс! Ай да сукин сын!» Сердце Гераскина радостно затарабанило в грудную клетку, низ живота свело истомой. Он пошарил взглядом в траве и взвизгнул от восторга: вот обрывок цветастой материи, вот осколок меча, чешуйка ламеллярного доспеха, подкова, сломанное древко копья… «Да тут гремела битва! Эх, пропустил!» Вопрос о странном неопрятном состоянии пустоши отпал сам собой – здесь выясняли отношения два войска, а где война – там хаос. Отлично, чёрт побери! Подкову Пашка сунул за пояс: на удачу! И та не заставила себя ждать. В следующие четверть мили пути свидетельства сражения становились всё явственней и попадались чаще. А потом появились целые груды доспехов, да ни как-нибудь валом, а аккуратно так – их словно нарочно сложили кучами вдоль дороги. Глаза Пашки загорелись жадным блеском – вот бы завладеть этим богатством! Но скорое исполнение страстного желания столкнулось с неожиданной помехой. Олицетворял её возящийся у одной из куч человек. Был он сухопар и невысок для взрослого – лишь на голову выше рослого Пашки, – имел тщетно скрываемую под остатками шевелюры плешь и не менее шести десятков годков за узкими плечами. В остальном наружность его не отличалась примечательностью, в отличие от одеяния – яркого красно-синего костюма. Причём, означенные цвета располагались в своеобразном шахматном порядке. Правая половина его короткой куртки – дублета [2]– была красной, а левая – синей. Обтягивающие тощие ноги рейтузы имели обратную окраску: правая штанина была синей, левая – красной. Цвет же смешных длинноносых туфлей – пулен – соответствовал таковому у половинок дублета: справа – красный, слева – синий. Рядом с человеком стояла большая кособокая тачка, в которую он складывал латы и оружие. При этом он распевал надтреснутым, но приятным голосом удалецкую песенку, а в сопровождение каждого припева с силой бросал в тачку очередную железяку. Звучало это примерно так:Покинул я родной Жангле. Тей-на-на-нэ! Тей-на-на-нэ! Бум! Сражаться чтоб в чужой стране. Тей-на-на-нэ! Тей-на-на-нэ! Бум!
Сказать по правде, занятие и песня красно-синего человека вогнали Пашку в лёгкий ступор. Во-первых, как любитель военной истории, он знал, что металлические доспехи были дорогим удовольствием, а это в свою очередь делало их вожделенным трофеем абсолютно для всех, от знатных господ до простолюдинов. Из-за такого стремления поправить собственное благосостояние и в погоне за лёгкой наживой, любые войска всегда сопровождала орава стервятников-мародёров. Никто так не ждал сражений, как банды этих лиходеев! Но они не принимали участия в баталиях, а готовые при первой возможности на раз подчистить с поля брани всё до последнего гвоздочка не хуже иного грейдера-мусороуборщика, околачивались позади дерущихся и грабили убитых и раненых. А что не успевали растащить эти шакалы, присваивала себе победившая в битве сторона. Иными словами, военное снаряжение не залёживалось там, где не повезло навеки слечь его хозяевам. Но сейчас Пашка наблюдал полностью противоположное привычному для него состоянию дел: под открытым небом россыпью лежали настоящие сокровища, а кругом – ни души, кроме одного щуплого песенника, ведущего себя совершенно по-свойски и не проявляющего какого-либо волнения по поводу возможного появления претендентов на богатую добычу. И, во-вторых, что было ещё удивительней, песенник этот голосил свои куплеты на космолингве! Диалект незнакомца был одновременно и понятным, и чужим. От фраз веяло какой-то архаикой, но это была космолингва. А любой мало-мальски образованный человек мог подтвердить, что на общегалактическом языке говорят лишь цивилизации, вступившие в космическую эру своего развития. Ведь космолингва – средство общения между жителями разных планет. Ну, а если у вас нет космического корабля, чтобы добраться до других планет, и нет технологий, ради которых к вам бы прилетели с другой планеты, зачем вы будете учить космолингву? Да вы о ней даже не узнаете! Потому что, пока у вас нет звездолёта и привлекательной технологии, для цивилизованного Союза Галактики вы – дикарь, и не стоите того, чтобы с вами искали общий язык культурные люди. По косвенным уликам Пашка уже сообразил, что здешним «братьям по разуму» ещё топать и топать до «космической эры». Вот он и озадачился, услыхав знакомую речь в забытой богом дыре, и снова вернулся к мысли, куда же его «закинул» Фуукс. Может, это параллельный мир? Он читал про такое… Человек тем временем тоже заметил Пашку, но, если и удивился, виду не подал. – Привет! – крикнул он, бухая железо в тачку. – Неместный, что ль? – А? – Пашка очнулся от застигшей его головоломки и махнул рукой в неопределённом направлении. – Я это… Оттуда… – Я так и подумал, – сказал незнакомец. – Одет ты не по-нашенски… От такой проницательности Пашке почему-то захотелось спрятаться. Только прятаться было некуда. Разве что вон за тот дуб невдалеке… – Я это… Рыцарь… Странствующий… – ответил он в твёрдой уверенности, что голос у него тоже звучит твёрдо. – Понятно, – согласился с его словами незнакомец. Он отряхнул руки и достал из мешочка на поясе тонкую трубку. – Курнёшь с дороги, рыцарь? Пашка вежливо отказался, но предложение добавило ему уверенности, и он подошёл к незнакомцу. По неписаным законам гостеприимства, человек, приглашающий разделить с ним хлеб или табак, обезоруживает себя. Только откровенная сволочь будет подманивать подобным образом доверчивых путников, чтобы накинуть им петлю на шею или мешок на голову. Люди-то, конечно, всякие бывают… Но не всем же быть Фреями, [3] в самом деле. И Пашка верил в порядочных людей. – Бог в помощь! – поприветствовал он визави, стараясь подражать его старомодному слогу. Ловко управившись с огнивом и трутом, незнакомец раскурил свою носогрейку и покосился на мальчугана. – А тебя, видать, боженька не привечает? – хихикнул он. – Чего это? – не понял Пашка. – Давно странствуешь, – снова хихикнул незнакомец, – и конь околел, и латы сносились. Пашка было обиделся подколке, но вдруг понял, что незнакомец завёл очень удобную для него тему. – Да не! – небрежно отмахнулся он, тут же входя в роль. – Я купался, а меня ограбили и коня увели. – Купался? Что за дикость! – воскликнул незнакомец, а в голосе его звучала та же едкая остринка, какой духовило его терпкое курево. – Это рыбы купаются и русалки всякие. А человекам не положено. За такое его святейшество могёт и поджарить. – Пусть попробует! – бравировал Пашка. – А это чьи доспехи? – Эти? – Ну да. И те тоже… – Теперь – мои. Это моя земля. А что на моей земле, то – моё! – И мародёры не беспокоят? – Не на моей земле… – У вас так чтут право собственности? – У нас чтут авторитет, – просто обронил незнакомец, любуясь сизым колечком табачного дыма. – Строй у нас авторитарный, знаешь ли… – А вы, значит, в авторитете? – догадался Пашка. – Я в законе, – многозначительно поправил его незнакомец. – Дааа? – в такт протянул Пашка. – А вы кто? – Министр наукообразных причуд и причудливых безобразий при троне его величества, – ответил незнакомец с той горделивой ленцой, когда приходится объяснять кому-то очевидные вещи, заметные и понятные без объяснений даже ежу. Даже в тумане… Пашка, конечно же, с таких красноречивых интонаций почувствовал себя крайне недальновидным ежом и, проникшись уважением к замысловатому титулу, прицокнул языком, а сам подумал: «Это я удачно зашёл!» – А я рыцарь Красной Стрелы, – скромно представился он, – но друзья зовут меня Павлом. – Павлом, – кивнул министр. Тут Гераскин вспомнил про «рыцарский документ», выданный Фууксом, и поспешил ознакомить с ним пускающего дымные колечки государственно деятеля. Тот повертел в пальцах поданное малиновоё пёрышко, глянул его на просвет и вынес заключение: – Из Труляляндии, стало быть, к нам? – Из неё, – поймал волну Пашка. – Ну, добро пожаловать! – министр отсалютовал рыцарю очередным колечком и, вернув пёрышко, сказал: – Меня кличут Фудоумосом Прошмыгайло. Можно, просто – Фу-фу. Пашка протянул руку: – Приятно познакомиться! – Чего это? – нахмурился Фу-фу. – Когда знакомятся – руки пожимают, – пояснил Пашка. – Это в Труляляндии теперь такие обычаи? – Ну да… – Чудной у вас там народ! – усмехнулся Фу-фу. – Вот так пожмёт кто руку да перстенёк снимет. – А у меня нету перстней, – сказал Гераскин. – Твоя правда, – согласился мнительный министр и осторожно пожал Пашкины пальцы. – Ты, стало быть, на турнир пожаловал? – Турнир?! У Пашки дыхание перехватило, и между лопаток зачесалось – не иначе, крылья прорезались! Фу-фу не заметил его преображений. – Ага, – кивнул он так, будто рассуждал о подгоревшей яичнице. – Сегодня вечером. Большой турнир! – Большой рыцарский турнир?! – Ну, а какой ещё? Конечно – рыцарский. Только тебя-то, наверно, не допустют… – Почему? – А не схож ты рыцаря. Ни шлема, ни меча… Фу-фу снова хихикнул, выбил пепел из трубки, спрятал её в мешочек и, отвернувшись к тачке, принялся демонстративно перебирать её содержимое. Надо ли говорить, что Пашка от его сакраментального замечания свалился с седьмого неба прямо на грешную землю? Он громко шмыгнул носом и вздохнул: – Доспехи? – Да, рыцарю полагаются доспехи, – бросил через плечо Фу-фу. – И по статусу полагаются. И чтобы с первого удара кто не зашиб. Пашка огляделся и сглотнул голодную слюну. – Значит, мне нужны доспехи… – Само собой – нужны. Разговор таки перешёл в деловое русло. Было, правда, непонятно, чья же в том заслуга: лично Пашкина, или это министр наукообразности всё так устроил. По виду – чистый жулик! Пашку такие нюансы не волновали. Он был в шаге от заветной мечты, Фортуна битый час виляла ему хвостом, и грех было – не накрутить ей хвост. Гераскин кашлянул и этаким будничным тоном начал: – Послушайте, уважаемый Футынутас… Министр повернулся. – Фу-фу, юноша. Просто – Фу-фу. Пашка сверкнул извиняющейся улыбкой. – Уважаемый Фу-фу, а вы, вот, доспехами торгуете или в аренду сдаёте? – В металлолом я их сдаю. А мне за это серебром плотют. У Пашки глаза полезли на лоб. – В металлолом? – А куды ж ещё? Да ты что, металлолому не собирал? – У нас нет металлолома… – растеряно пробормотал Пашка. – Нет металлолому? – изумился Фу-фу. – Э, бедняги! Да как же вы живёте-то? В каменном веке, небось? – Мы живём в век научно-технического прогресса, – обиженно заявил Пашка. – Какого-какого стресса? – Не суть, – отмахнулся от ехидства Пашка и снова засиял милой улыбкой. – Я о чём? Может, вы дадите мне доспехи? – А ты что, приёмщик металлолому? – прищурился Фу-фу. – Я – рыцарь, – напомнил Пашка. – А, ну да! Без доспехов… – У меня спрос, у вас – предложение. Ну, так как? – Как? Собирателю металлолома вдруг приспичило изображать недотёпу, что было весьма подозрительно, но Пашка и не думал отступать, и в голосе у него появились даже повелительные нотки. – Я говорю: вы мне доспехи-то не одолжите? – спросил он с ударением на последнем слове. – А чего ж не одолжить хорошему человеку? – живо согласился министр. – В цене сойдёмся – одолжу. Своеобразное у него было представление об «одолжении». Впрочем, подстать времени, наверно. Ужасный век, ужасные сердца… Досаду Пашка не мог скрыть, а потому пустил её себе на пользу. – Вот незадача! – проворчал он, в задумчивости поглаживая подбородок. – Деньги-то я того… – Чего? – недослушав, переспросил Фу-фу. Он весь навострился, напружинился, нацелился. Жадность проявила в нём что-то звериное. Вот присмотришься – сурикат сурикатом. Только большой и красно-синий. – …обменять не успел, – закончил Пашка свою мысль. – Тугрики у меня только. Труляляндские. – Тугрики? Хм… Пашка с удовольствием заметил, что Фу-фу проглотил наживку и теперь трепыхается на крючке, обуреваемый жаждой как следует облегчить кошель бедного рыцаря. Но и ввязываться в авантюру с иностранной валютой ему не улыбалось. Душевные терзания наморщили его лоб. Снедаемый ими, он зыркал на Пашку из-под сведённых бровей и барабанил пальцами по лежащей в тачке кирасе. – Лады! – наконец воскликнул он, неожиданно завершив свой музыкальный экспромт звонким шлепком всей пятернёй по импровизированному барабану. – Золото и в Труляляндии – золото! Давай свои тугрики! С невозмутимостью отпетого транжиры Пашка выудил из кармана юннатский значок. А чем не монета? Рельефное изображение на бирюзовом глянцевом пластике здорово сходило на чеканку. К тому же несло настоящую позолоту. Однако Фу-фу сквасил мину. – Давно ли в Труляляндии деньги поменяли? – пробубнил он, с подозрением разглядывая заграничный «тугрик». – Всегда такие были, – невинно сказал Пашка. – Сколько себя помню. Фу-фу смерил его оком. – Это сколько же? – Тому минуло много склянок… – меланхолично вздохнул Пашка. – Заметно, – фыркнул Фу-фу и вернулся к изучению «деньги»: попробовал на зуб, поскрёб изображение ногтем. – А это что за рыба? – спросил он. – Это не рыба, а дельфин, – объяснил Пашка. – Друг человека. – У нас церковь друг человека, а не какая-то водяная нечисть, – усмехнулся Фу-фу. – Ты вон повёлся с водяными – без лат и коня остался. – Остался, – согласился Пашка. – Зато при деньгах. – «Странных», я бы сказал, деньгах, – продолжал кочевряжиться министр. – Что-то на фибулу они больно схожи. Иголка-то зачем? – А это в Труляляндии обычаи такие, – гнул своё Пашка, – деньги приколотыми на одежде носят. Сразу видно, кто чем богат. Удобно. – Глупо! – отрезал Фу-фу. – Сразу видно, кого можно грабануть! Кто ж богатство-то на показ выставляет? Богатство – его прятать след. Коль ты, конечно, не епископ иль его величество… – Так я и спрятал в чужой стране! – ловко вывернул Пашка. – Была бы нужда, чего прятать… – буркнул под нос Фу-фу. Он потянулся к своему кошелю, снова достал трубку, но, уже поднеся ко рту, передумал курить, а вернул её обратно и нехотя бросил: – Ладно. Давай девять и бери, что хош. Ни в чём себе не отказывай. – Девять тугриков за подержанные латы? – ахнул Пашка. – Грабёж! – Ну, походи по рынку – поторгуйся, – пожал плечами Фу-фу. Пашка насупился. – Семь? Считая тот, что вы спрятали в кошель вместе с трубкой. Министр скрипуче рассмеялся: – Тебя на мякине не проведёшь! – Это значит: по рукам? – уточнил Гераскин. Фу-фу кивнул. – Восемь. Красная цена! Пашка полез в карман, и горсть значков перекочевала в актив предприимчивого министра. – Эй! Здесь всего семь! – возмутился тот. – Восьмой уже в кошеле, – твёрдо повторил Пашка. – Разве не так? – Так… Так… – проворчал Фу-фу. – Считаешь ты больно хорошо для рыцаря… Ну, давай! Выбирай, что ли? Приглашение было заманчивей некуда, но врождённое чувство достоинства удержало Пашку от того, чтобы сразу броситься разгребать кучи рыцарского снаряжения. Нет, он, подобно искушённой моднице, случайно забредшей в секонд хенд, разглядывал бригантины [4] и кирасы, наручи, поножи и шлемы, щупал их, прикидывал на глаз и лишь редкие предметы примерял с горестными вздохами, какая, мол, обыденная морока. Впрочем, расстройство его не было столь уж поддельным – быстро выяснилось, что основная масса гарнитуры или безнадёжно испорчена, или не подходит его комплекции. Судя по размерам лат, носили их невысокие люди – по росту Пашка вполне соответствовал им, а с разницей в размер-два можно было легко смириться. Но беда была не в росте, а в объёме, так сказать. Латы-то надевались на толстые поддоспешники или кольчужные хауберки, а те придавали фигуре воина известную солидность, которой юный искатель приключений не обладал, а был строен, как тростинка, и потому в примеряемых доспехах выглядел да и ощущал себя, попросту говоря, глистой в скафандре. За неимением подходящего поддоспешника исправить ситуацию оставалось максимальным затягиванием крепёжных ремней, да на многих латах они-то как раз и были перебиты, перерублены. Пашка уже начал тихо отчаиваться, что останется без панциря. К тому же ошивающийся рядом Фу-фу сыпал соль на раны своими остротами о превратностях современной моды. Но благотворное действие счастливой подковы, в конце концов, развеяло сгустившиеся было тучи злого рока. Или это находчивость победила обстоятельства? Не важно! В одной из куч Пашке попался специфичного вида пластрон на широком кожаном ремне, совершенно целом и крепко сходящемся на мальчишеской талии. Пластрон имел чашевидную форму и, по-видимому, верхним краем прикрывал чей-то нагрудник. Только последнего, к сожалению, не было. Вместо него нашлась короткая бочкообразная кираса, как и прочие, широкая для Пашкиных плеч, но вставшая в ложе пластрона, словно стакан в подстаканник. С другой кирасы удалец сбил себе горжетку, а к нижней кромке пластрона приладил набедренные пластины. В правой не хватало трёх сегментов, да на безрыбье… C наручами и поножами дело обстояло проще – пусть и вразнобой, а комплект себе Пашка собрал. И бацинет [5] нашёлся подходящий: не мятый, с целым пером. Великоват? Пашка подсунул под него завёрнутый в обрывок материи пучок травы и остался весьма доволен: шлему прибавилась совсем не лишняя амортизация. С оружием тоже не случилось заминки, не смотря на то, что Фу-фу пытался заныкать совершенно целый меч с ножнами и поясом. В скоротечной, но бурной перепалке Пашке удалось отбить «рыцарскую гордость», хотя клинок тот по очевидным признакам принадлежал скорее не рыцарю, а обычному кнехту-пехотинцу – коротковат он был для меча «благородного сэра». Зато Пашке в самый раз! Каких-либо вариантов с щитом не было – целым оказался только один. У министра очень кстати имелась при себе банка с красной краской, чтобы метить свою добычу, и он до того расщедрился, что даже намалевал на щите красную стрелу – то бишь Пашкину эмблему. В конкурсе на самый нелепый и неказистый рыцарский доспех Галактики обмундирование Гераскина легко бы заняло все призовые места разом, но новоявленного шевалье это не волновало – он был счастлив. Так и этак он крутил головой, стараясь рассмотреть себя, любовался свеженарисованным гербом и делал выпады мечом. Было в нём что-то одновременно и от Ланселота, и от застрявшего в дуршлаге рака. Тут он краем глаза заметил нехорошую ухмылочку Прошмыгайло. – Что? – возмутился Пашка. – Вот победю в турнире – куплю на призовые хорошие доспехи. – Это безусловно! – согласился Фу-фу. – А вот снисходительности не надо, – фыркнул Пашка. – Лучше скажите, как в город на турнир добраться? – А вон по дороге, – махнул рукой Фу-фу. – Мимо не пройдёшь. Ты, кстати, так пойдёшь? – А чего тут… Пашка запнулся, осознав, чем вызван сарказм и нехорошая ухмылочка этого прощелыги. Фугас тебе в корму, он же совсем забыл! – У меня коня нет, – севшим голосом пробормотал Пашка. – Тебе надо было назваться «Рыцарем-Очевидностью», – поддакнул Фу-фу. – Мне конь нужен… – Безусловно – нужен. – А у вас есть? – Ха! Нет. Старикашка нарочно выдержал паузу, выжидая, грохнется Пашка в обморок или нет. Пашка, как настоящий рыцарь, устоял, и Фу-фу продолжил: – Но я знаю, где можно достать. – Где? – На далёком на бугре! – расхохотался министр. – Не помажешь – не поедешь. – Деньги? – простонал Пашка. – Я же говорю: «Рыцарь-Очевидность», – умилённо вздохнул Фу-фу. У Гераскина было огромное желание разрубить его пополам, ну, или хотя бы нос расквасить. Но снова, как подобает рыцарю, он сдержался и спросил: – Сколько? – Тугрик. По старой дружбе. Скрепя зубами, Пашка расстался с ещё одним значком. Сияющий Фу-фу спрятал «деньгу» и указал в сторону. – Туда иди, к тому лесочку вдалеке. На опушке увидишь указатель, на нём – свиной окорок. Это значит, что земля принадлежит маркизу Фафифаксу. От указателя идёт тропинка. Пройдёшь по ней милю – выйдешь на поле. Это будет маркизов выпас. Там и кузница рядом. Дальше уже договаривайся с местными… Пашка слушал, как во сне. – Через милю? Да ещё до леса? – А что тебе молодому? – подзуживал Фу-фу. – Раз плюнуть! Вот же старый вурдалак! Да, ему было бы «раз плюнуть», кабы ни чёртовы доспехи. Вся Пашкина эйфория как-то сразу поугасла, поистлела, зато очень ощутим стал непомерный вес нацепленных на себя железяк. В тоске и нерешительности он смотрел на туманную полоску леса в километре, а, может, в двух от дороги. Фу-фу прочёл его мысли. – Если хошь – оставь латы здесь. Чтобы сподручней было, – предложил он. – Я скараулю. Не сумневайся! Пашка перевёл на него взгляд. Вид у министра был хитрющий, только транспаранта не хватало: «Продаю Родину и родных! Цена договорная». – Спасибо. Так управлюсь, – сухо обронил Пашка и, не утруждая себя прощаниями, повесил щит за спину, глубоко вздохнул и заковылял прочь, на поиски скакуна. [1] Брамсель – прямой парус третьего снизу колена мачты (брам-стенги). [2] Дублет – предмет верхней мужской одежды распространённый в Западной Европе в период позднего Средневековья и Ренессанса. Один из первых образцов одежды, плотно сидящей на теле. [3] Фреи – дворянское семейство в фантастической саге Джорджа Мартина «Песнь Льда и Пламени», возглавляемое лордом Уолдером Фреем. Фреи печально прославились поправшей все законы гостеприимства, подлой и бесчеловечной расправой над своим сюзереном Робом Старком. [4] Бригантина – вид пластинчатого доспеха, металлические сегменты которого наклёпывались на матерчатую или кожаную подкладку. [5] Бацинет – разновидность рыцарского шлема с конусообразным куполом. Существовало множество вариантов бацинетов: с открытой лицевой частью, только с наносником, с кольчужной маской или забралом.