Раскаяния достаточно

Восемь месяцев до окончания войны

      – Ты один? – в голосе Каона в равных пропорциях смешивались негодование и разочарование.       Фарма проигнорировал его. Он смотрел на Тарна, на красный силуэт посреди белой пустоши, такой яркий, что обработка видеоканала автоматически приглушала резкость. Учитывая сферу операций ДЖД, казалось, им стоило внимательнее относиться к маскировке. Но если вспомнить, что они спрятали целый корабль рядом с военными станциями автоботов, а свою базу – на планете, напичканной сканерами механических форм жизни… Наверное, прятаться самому Тарн не видел нужды. Возможно, даже находил в этом что-то оскорбительное? Эти десептиконы…       – Сорвалось, – Фарма только приземлился. Двигатели гудели, успокаиваясь. Стремительно остывавшие системы после быстрого полета слегка барахлили. К тому же, каждая такая прогулка оказывалась стрессом для активного слоя покрытия. Скоро он начнет облезать, как Амбулон. – В последний клик, – добавил он.       Фарма сам не знал, зачем прилетел в указанное время. Он должен был доставить ДЖД еще одного подопытного, но когда пришел за корпусом в лабораторию, обнаружил там Амбулона и Ферст Эйда. Формальный дезактив к тому времени стал настоящим.       – Так что ты приперся? – спросил Каон. – Связался бы, раз облажался. Мы бы не тратили на тебя время.       Облажался? Фарма хотел было съязвить, но не нашел слов. Ему показалось… там, в лаборатории, ему показалось, что все кончилось, когда Ферст Эйд насмешливо сощурил визор. «Повнимательней с объектами, Фарма, – сказал он, смеясь, – чуть не отправил в плавильню живого меха!»       Тот готов был выскочить из лаборатории, выдав свой страх, или активировать вооружение, подписавшись под предательством. Парализованный ужасом процессор обрабатывал команды с задержкой, и Фарму успел отрезвить короткий комментарий Амбулона: «Слэпковер, должно быть, пришел в себя после коллапса искры. Ты уже зафиксировал смерть».       Не было никакого коллапса искры. Амбулон просто прикрыл его косяк. Но отчего-то совсем не чувство благодарности проскользнуло тогда в эмоциональном контуре Фармы. Он настороженно пялился на коллег, пока не заставил себя разжать стиснутые пальцы и подойти ближе. Бросить взгляд на экран.       По какой бы причине Ферст Эйду ни захотелось препарировать Слэпковера лично, он обнаружил то, что не должен был обнаружить.       «Я, видимо, совсем вас загонял, раз даже ты делаешь такие нелепые ошибки, – продолжал язвить шеф. – Хотя бы в контейнер его еще не запаковал. Было бы сложно объяснить, почему дезактив орет из плавильни, а?»       – Верно, – коротко откликнулся он вместо укола, и, кажется, Каон даже удивился.       Фарма уже отворачивался, чтобы трансформироваться снова – если медлить, придется опять предварительно прогреваться, а нынче это занимало в два раза больше времени, чем обычно. На Мессатине началась зима. Если местным «летом» температура могла колебаться не очень глубоко в минусе, то зимой каждый вылет за пределы Дельфи превращался в пытку.       – Постой, – Тарн хрустнул настом, подходя ближе. – Пойдем.       – Каон прав. Мне нечего здесь делать, – огрызнулся Фарма.       Он прилетел, потому что ему казалось, что все в Дельфи смотрят на него. Буквально каждая стена – смотрит. Каждый охранник знает, что он вовсе не случайно присвоил объекту неверный статус. Он не хотел случайно остаться с Амбулоном наедине, потому что придется благодарить его. Не мог терпеть то излучение превосходства, которое Ферст Эйд генерировал вместо электричества.       Ему неоткуда взять уверенность, что никто его не заподозрил. Хотя бы Амбулон. Он вернется – и придется все-таки поговорить с менеджером Дельфи. Нельзя делать вид, будто ничего не случилось.       – Фарма, ты можешь прилетать, когда захочешь. Когда сможешь. Чтобы стать нашим гостем, не нужна плата, – негромко сказал Тарн. Слова звучали, как ложащаяся на плечо ладонь. И так как она была не настоящей, Фарма не вздрогнул.       – Плата?! – воскликнул Каон. – У тебя проц промерз, Тарн?       Каон упускал очевидное. По его мнению, Тарн оскорблял сейчас тех, ради кого они все здесь торчат, жертв Дельфи. На самом деле, тот всего лишь говорил с автоботом на языке, который тот понимал.       Фарма хмыкнул.       Он не должен платить спасенными жизнями за час… покоя и безопасности. Если, конечно, рядом с Каоном можно быть в безопасности.       – Хорошо, – размеренно сказал он. Только бы не возвращаться. – Я сжег больше топлива, чем обычно, пока до вас добирался. Надеюсь, у вас есть, чем заправиться.       Надо только перетерпеть неуютное ощущение во время телепортации, когда твой корпус раздирает на частицы.              Тесарус громко и немузыкально хлюпал, собирая широкой трубочкой остатки из уголков куба. Уже третьего за полчаса. Никто ни разу не шикнул на него, хотя эти звуки были не лучшим аккомпанементом… звучавшей музыке. Тарн поставил одну из своих записей. У него была огромная коллекция – он явно не жалел места в активной памяти. Тревожные и сильные композиции с рваным ритмом, воздушные сонаты, построенные на тонком пении духовых, быстрые и динамичные мелодии… Едва ли все остальные в ДЖД были меломанами, но с увлечением лидера они как-то уживались. Да и Фарма не возражал. Просто сидеть и слушать музыку – спокойно болтать под нее – казалось ему почти неестественным времяпровождением. Но – из-за Тарна ли или из-за атмосферы, само собой приходившей в согласие с мелодичными звуками, – он терял настороженность быстрее, чем хотел бы.       – …бездонная ж ты бочка, – проронил Каон, подсовывая Тесарусу еще один куб. – Хватит фырчать! Пей!       – Я сытый уже, – неубедительно пробормотал тот.       Хелекс рассмеялся:       – В него больше, чем в меня, влезает!       – Ну, хватит, – смутился Тесарус, судя по уголкам губ.       Смеяться над чьим-либо объемом баков, подразумеваемым конструкцией, было, с точки зрения Фармы, нелепо. Особенно если ты сам похож на бочку куда больше. Хелекс, впрочем, не так быстро поглощал топливо. Количество, потребленное Тесарусом, меху даже его категории уже должно было ударить в процессор, но признаков опьянения Фарма не замечал.       – Последний трофейный куб, кстати, – с сожалением протянул Каон, глядя, как розовая жидкость исчезает в пасти Тесаруса.       Вос насмешливо заметил, что Каон еще может отбить трофей обратно и удовольствоваться остатками.       – Трофейный? – Фарма приподнял свой куб.       ДЖД обходились без изысков и по бокалам не разливали. Это и правда были какие-то очень… простые посиделки. Десептиконы расположились на полу, и Фарме тоже пришлось на нем устроиться, прижавшись к стене турбинами и стараясь держаться одинаково далеко от всех.       Фарма не мог представить, как так же спокойно заправляется в компании коллег на Дельфи. Он вообще не проводил с ними время, только решал рабочие вопросы.       – А! Мы обнесли автоботскую базу три месяца назад, – пояснил Хелекс. Тесарус зашумел втягиваемым воздухом, загоняя в верхний шлюз все капельки, которые остались во рту, и он замахал на него всеми четырьмя руками: – Тарн, можно я расскажу, Тарн?       Фарма проследил за взглядом стазис-кона. Тарн, скрестив ноги и прислонившись к стене, смотрел в потолок, а не на свою команду, и пытался, наверное, наслаждаться мелодией. По крайней мере, маска была приподнята, линзы – направлены вверх. Но Хелекса он услышал, потому что кивнул.       – Это была маленькая космическая станция, – немедленно начал тот. – Мы шли по следу отряда, взявшего в плен нашего офицера. Автоботы собирались допрашивать его, и мы хотели успеть раньше, чем… чем ему навредят, – Хелекс никогда не говорил «вы», когда речь шла об автоботах. Как будто он уже широким жестом исключил Фарму из рядов фиолетовознаковых. В конце концов, для широких жестов у него было достаточно рук. – Когда мы туда ввалились, выяснилось, что ее используют как перевалочный заправочный пункт. И энергона там тьма.       – Вы часто воруете запасы топлива? – перебил Фарма.       Его уже давно удивляло качество предлагаемого ДЖД угощения, он и правда ожидал чего-то попроще. В его представлении десептиконам некогда было заботиться о многоступенчатой очистке, пока большая часть ресурсов сосредоточена у армии Прайма.       – Слышь, это ты на всем готовом тут сидишь, – огрызнулся Каон.       – Мы постоянно перемещаемся, – без апломба пояснил Тарн, не приглушая музыку. Голос и мелодия одновременно снижали градус накала втрое. Так звучало секретное оружие лидера ДЖД, – поэтому у нас нет стабильных поставок. Но всем необходимым мы можем обеспечить себя сами.       – Автоботы поддержку вызвали, – продолжил тем временем Хелекс, сплетая пальцы меньшей пары рук. – К космическому сражению мы были не готовы, поэтому пришлось отступать. А тут такие запасы! А грузить энергон на «Справедливый мир» времени нет…       Тесарус причмокнул и задумчиво погрыз краешек куба, прежде чем поставить к остальным.       – И, в общем, мы с Тессом залили, что могли, в себя, – хохотнул Хелекс. Синие вертикальные полосы подсветки на его фейсплейте изогнулись, подчеркивая улыбку.       – В себя? – переспросил Фарма.       Хелекс постучал по толстому стеклу стазис-камеры, опоясанной узким стальным обручем с десептиконским символом посередине.       – Герметичная. Оцени объем. Ты сюда поместишься со всем своим энергоном! – и рассмеялся, не заметив, как Фарма напрягся после этого предположения. – Разлили потом уже, станцию надо было подорвать сначала и ноги унести. Это была самая медленная эвакуация за мой актив!       Вос добавил на старокибертронском: «Хотя какой только тяжелый шлак ты не таскал», – и Хелекс согласно покивал.       – Антисанитария, – выдал приговор Фарма, заглядывая на дно куба.       Хотя этот энергон никто не перерабатывал, он все равно хранился внутри меха, и подобный способ транспортировки обычным было назвать сложно. По крайней мере, если ты не оборудован специальными емкостями. Что стазис-камера, что регенерационный отсек на контейнеры для энергона не походили, а перед боем на вражеской территории Хелекс и Тесарус едва ли их почистили.       – Ой, да ладно! Тесарус вот вообще стерильный.       – Хелекс, ты самого Праймуса достанешь! – пробормотал тот.       Фарма побарабанил пальцами по пластику куба. Тарн поставил что-то тягучее, слегка понижающее градус веселья Хелекса. Судя по инструментам, которые Фарма за последние несколько месяцев начал различать по звучанию, как раз – Эукрифию. Композитора, которого Тарн выделял особенно.       – Значит, станцию вы взорвали. А как же ваш офицер?       Хелекс поскреб подбородок пальцем верхней левой руки.       – Оказалось, Ласт Дич не попал в плен, – вместо него ответил Каон. Желтые круги подсветки, идентифицирующие уровень заряда, сверкнули, но только один раз. – Он подстроил все и подставил свой отряд, чтобы пригреться там, где заправка чище.       – Значит, сгорел вместе со станцией? – ухмыльнулся Фарма.       Тесарус только и успел открыть рот, чтобы, наверное, возмущенно возразить, когда вмешался Тарн:       – Мы арестовали его. А затем отправились к отряду Ласт Дича. Связи с ними не было, они не знали, что бывший командир подстроил им западню.       Три месяца назад Фарма узнал о зависимости Тарна. Тому пришлось трансформироваться в бою. Видимо, это вторая часть истории…       – Ну, молодцы, – пробормотал он. – Думаю, Ласт Дич охотно позволил выкачать из себя всю информацию, кого и как он сдал, да?       «Мне не нужно разрешение, – заметил Вос, выпрямляя спину, – чтобы спасти кого-то».       – Залезть в башку, ты имеешь в виду, – небрежно поправил Фарма. Он уже давно не скрывал, что понимает болтовню кона. Открывшаяся истина вызвала порцию гнева и возмущения, но никто не смог бы убедить его, что он обязан был сразу раскрывать все карты вражескому отряду.       – Главное, что мы успели помочь тем, кому и правда это было нужно, – отрезал Тарн. – Мехи меняют сторону по разным причинам. Ласт Дич был подлецом, но этого мы никогда не можем знать заранее.       «Мехи меняют сторону по разным причинам», – повторил Фарма про себя. Уставился на Тарна так пристально, словно собирался пришпилить к стене, и резко перевел тему.       – Что ты знаешь об Амбулоне? – спросил он в лоб.       Тесарус неловко, смущенно поерзал, задел башенку из кубов рядом, и те рассыпались. Каон проворчал что-то едва слышно.       – Фарма…       – Ты читал хроники Физитрона? – уточнил он свой вопрос.       – Читал, – коротко ответил Тарн.       – И это правда? – Фарма сузил оптику. – Амбулон говорит, что это ложь. Если вы здесь знаете что-то, вы должны мне сказать. Я не умею совать иглы в мозговой модуль и читать чужие искры, я работаю с ним каждый день там, и если вы знаете…       «…то я, возможно, смогу понять, почему он прикрыл меня перед Ферст Эйдом. Я хочу понять о нем хоть что-нибудь».       – Я не знаю.       Тарн говорил с ним сейчас обычным голосом, и, вслушиваясь, Фарма отмечал, что не чувствует, искренний это ответ или не до конца честный. Он покосился на Хелекса. Тот вертел пальцами и смотрел в сторону. Вос подобрался, уперся тонкими руками в пол, поднял плечи. Им не нравилось, когда их допрашивают. Значит, рассказывать байки они любят, а делиться стратегической информацией – не хотят?       – А как же ваш агент?       – Фарма, наш агент не всезнающий. Мы даже не представляем, кто он, и уж тем более не общаемся и не связываемся. Если он может передать нам какую-то информацию, он посылает ее с пулей…       – Да, конечно! Давай, расскажи ему все, – Каон сердито зарычал и вскочил. – Думаешь, почему он спрашивает? За приятеля-предателя беспокоится!       Игнорировать нападки Каона Фарма научился виртуозно.       – И что агент сказал вам о Дельфи?       – Что это вотчина Праула, что здесь работаете вы трое и что на Мессатине много пленников, неучтенных в большинстве реестров, – музыка совсем затихла. – Праул заботится о том, чтобы никто ничего не узнал.       О Дельфи и правда знали единицы. Солдаты на орбитальной станции, переправлявшие объектов вниз, не подозревали об исследованиях, считая, что охраняют секретную тюрьму. И тем не менее, этих ребят Праул подбирал пристрастно. Агент должен быть близок к Праулу, если кто-то вообще может быть близок к тактику достаточно, чтобы узнавать его тайны…       – Вы рассчитывали на Амбулона, а теперь… а потом выбрали меня, – Фарме не понравилось, как прозвучали его собственные слова. Его не выбирали, он выбрал сам, просто… просто… – Если ты читал Физитрона, то на что надеялся вообще?       – Физитрон всегда представляет все в выгодном ему свете. Он травит впечатляющие байки про врекеров, а не ведет хроники, – Тарн склонил голову набок. – Мы действительно рассчитывали, что пройдем в Дельфи, благодаря Амбулону. Но сначала нам пришлось бы узнать, что в словах Физитрона истина, а что нет.       Узнать, кто Амбулон на самом деле: сломавшийся пленник, отрицающий, что ему так нужен шанс вернуться, или хладнокровный убийца.       – Подстеречь у сломанной вышки и допросить? – улыбнулся Фарма. – Маска Воса или твой чарующий голос?.. – ДЖД не ответили. – А если Физитрон прав, что бы вы делали тогда? В вашей веселой истории про добычу энергона не было ни слова о судьбе Ласт Дича.       Тесарус неловко погудел вентиляцией. Почему они так стесняются признаться, что ведут такую же войну, как и все? Убивают. Пытают. Поэтому ведь повисла эта неловкая пауза? Как будто Фарма верит, что ДЖД решает все вопросы без насилия! Ничто не решается без насилия.       Тарн разрушил тишину примиряющим, мягким ответом:       – Мы передаем арестованных на десептиконские базы, где их смогут содержать, – если вспомнить, сколько ресурсов Мегатрон тратит на поддержание актива военнопленных, то словам Тарна можно даже поверить. Фарма не стал возражать, но постарался, чтобы ирония во взгляде была очевидной. – В случае с Амбулоном мы шли вслепую, – продолжил Тарн. – Я и сейчас надеюсь, что он стал предателем поневоле. Плен у врекеров – это испытание, пережить которое удается единицам. Желание жить – еще не преступление, а ошибки, совершенные после…       – «Достаточно раскаяния». Я помню. Шлак, Тарн, – Фарма откинулся назад, качая головой. – Как вы… нельзя же так планировать операции. Если бы Амбулон пропал, Ферст Эйд быстро бы все свернул!       – Видишь, как нам с тобой повезло, – снова широко улыбнулся Хелекс. Он явно беспокоился из-за того, что его история начала этот неловкий и грубый разговор.       – Ты работаешь с ним и не знал раньше про Физитрона? – спросил Тесарус. – Я помню, что сначала ты подумал, будто это Амбулон – наш агент.       Да, это… теперь это казалось удивительным даже самому Фарме. Ему было настолько лить, что он делает и как, лишь бы ничего больше не менялось…       – Мы не копаемся в прошлом друг друга.       Это был честный ответ. Честный, но не до конца.       – Ха! – с привычным уже треском воскликнул Каон. – У тебя, поди, тоже достаточно шлака в прошлом, да?       – Каон! – одернул его Тарн, но, уловил Фарма, не прибегая к манипуляциям. Просто напомнил, что они говорят с союзником. Каону, впрочем, было все равно.       – Что? Он не чище других только лишь потому, что раньше не убивал! Он не лучше этого Амбулона! Шлак, может, он даже хуже! – он пнул рассыпавшиеся кубы и вылетел из помещения.       Вос поднялся и пошел следом за ним, не оборачиваясь.       – Вечно он, – сокрушенно провентилировал Хелекс.       – Я приберусь, – Тесарус начал собирать использованную тару, а Фарма, все еще не в силах прогнать кривую улыбку с фейсплейта, обратился к внутреннему хронометру.       Выводить из себя Каона было отдельным маленьким удовольствием, но в одном вспыльчивый кон был прав. Фарма не может утверждать, что он лучше Амбулона. Он до сих пор ничего не может утверждать о своем коллеге, и более того… не знает, должен ли его опасаться.       Скорее всего – да. Опасаться стоит всех. Даже этих пятерых.       – Тарн, почему ты решил, что можешь доверять мне? – Фарма сунул пустой куб в руку Тесаруса и повернулся к лидеру ДЖД снова. На этот раз – без улыбки. – Ты ждал Амбулона, собирался говорить с бывшим десептиконом, а в итоге…       – У меня отличная интуиция, согласись, – на этот раз Тарн ушел от ответа. – Пойдем, отправлю тебя на поверхность.              – Я успел… успел намекнуть Слэпковеру, что он выберется, – уже перед самой телепортацией Фарма признался в том, что его тревожило.       Ему самому было неясно, что беспокоит его больше: то, что он обманул кона, дав ложную надежду, как Амбулон когда-то обманул Хайринга, или что объект мог… успеть выдать что-то Ферст Эйду.       Тарн будто бы услышал все это, потому что ответил невпопад.       – Не рискуй слишком сильно, – попросил он тихо, чуть наклоняясь, так, чтобы услышал только Фарма. Чтобы убедился, что Тарна беспокоит не только судьба пленников.       – Если меня раскроют…       «…убирайтесь отсюда», – хотел он закончить.       Нет, хотел вцепиться в Тарна и стребовать с него слово, что тот не исчезнет, едва запахнет паленым, и хотя бы попытается взять Дельфи штурмом. Но ведь разумнее будет уйти. Скрыться. Фарма попробует отправить им сигнал, если у него будет шанс, поскольку никак иначе дать знак не получится. И Тарн, если у него действительно проц не промерз, должен будет взять свое подразделение и покинуть Мессатин ни с чем.       – Мы тебя не оставим, – отрезал Тарн, делая шаг назад.               «Не стоило так срываться, – только и сказал ему Амбулон. – Никто не застрахован от ошибок».       Зря Фарма волновался или нет, он больше не позволял себе такой слабости, как короткая вспышка надежды в чужой оптике.