***
Неле казалось, она достигла внутреннего равновесия, пока убаюкивала близнецов — смотрела на расслабленное личико Эль, слушала мерное сопение Дэна, — но стоило покинуть тепло детской и вернуться к насущным проблемам, спокойствие как рукой сняло. Пристроившись на спинку дивана напротив собеседника, она порывисто вздыхает и принимается за рассказ. Выходит не в меру эмоционально, важные детали теряются, зато лишние — например, куда же она направлялась и о чем подумала, когда ее окликнул Макс, — вырываются сами собой. Непробиваемое лицо Эрика не выражает ничего, кроме хладнокровной сосредоточенности, что только добавляет волнения. Неле остро ощущает возложенную на себя ответственность. Необходимо быть точной, чтобы информация принесла им обоим хоть какую-то пользу. — …и тогда Макс сказал, что суд вскоре развеет все сомнения, а этот паренек признал, что сожалеет о содеянном… — Нервно терзая большим и указательным пальцем нижнюю губу, Вельховер замолкает, но, вспомнив точные слова подозреваемого, задумчиво добавляет, — Больше всего на свете. — Суд? Их пообещали передать Искренним? Когда? — Вскинув брови, уточняет Лидер не то удивленно, не то недоверчиво. — Макс сказал, уже завтра. И что сыворотку Правды им обязательно введут. — Неле напряженно всматривается в черты мужчины, отчаянно нуждаясь в какой-то более определенной реакции. Так и порывает вскочить и встряхнуть его за плечи, влепить затрещину, вывести из равновесия. С самого своего появления не снимает меланхолично-равнодушной маски… В том, что это лишь маска, она уже уверена. Не уверена только, что скрывается под ней. Вместо того, чтобы наброситься, девушка мельком выныривает из своей тревожной задумчивости и скашивает взгляд на Эрика. Он тоже задумывается, глядя полупрозрачными в холодно-белом свете ламп глазами в сторону. Странно фыркает, как в насмешку, и качает головой. — Что, по-твоему, это значит? Макс действительно так уверен, потому что это… правда? — Последнее слово она выделяет осторожной, робкой интонацией. Затаив дыхание и незаметно для себя закусив фалангу указательного пальца, как делала в детстве, ждет. Ждет, не зная, чего боится больше: что это правда, и мама погибла, защищая наркоторговцев, или что это ложь и придется дальше жить в неопределенности и сомнениях. — Он не стал бы упоминать о суде и сыворотке просто так, но не спеши с выводами… Не все так просто. — Похоже, Лидер хотел сказать что-то еще и в последний момент передумал. — Ты не заметила ничего странного? Что угодно. Любая мелочь. Вельховер снова тащит палец в рот. Замечает, ругает себя. Вспоминает. — Вообще-то да, есть одна вещь. Я заметила у этого Крэйна старые механические часы, массивные такие, браслеты, крупные кольца — все на левой руке. Наш убийца должен быть левшой, так? Не уверена насчет остальных, но сама не могу носить много украшений на ведущей руке, они могут помешать и во время драки, и во время стрельбы, даже писать так не особенно удобно… И я решила… Ты, конечно, можешь сказать, что я заигралась в детектива… — Не скажу. Прекрати дергаться. — От простоты и серьезности этого заявления, Неле как по щелчку пальцев выпускает лишний воздух из легких и перестает держать осанку отличницы. — Посреди допроса Крэйн сказал, что хочет пить… Они не хотели, но я попросила дать ему воды. Подумала, вдруг то, как он возьмет стакан, мне о чем-то скажет… Он воспользовался правой рукой… О, и когда до этого ему влепили пощечину, тоже потянулся к ушибленному месту правой рукой, хотя из-за наручников это было неудобно. Этот тип сто процентов правша. Создается впечатление, что левая рука у него вовсе так, для украшения. Или травмированная? — Хорошо. Это может быть существенной зацепкой. — Эрик скупо улыбается. Вельховер отвечает зеркально сдержанной улыбкой, чтобы не выдать своего удовольствия и смущения. Он не бывает щедр на пустую похвалу, только бы поддержать, поэтому она верит, что правда была полезна. — Я узнаю все, что смогу, — вновь заговаривает мужчина и соскакивает со стула. В два бесконечно долгих шага преодолевает дистанцию до Неле, кладет руки ей на плечи. Она оседает под их весом, но это не то давление, которое чувствуешь, угодив под пресс, больше походит на приятную тяжесть, охватывающую тело перед сном. Крепким сном без сновидений, о котором грезит преступно долго. Она прикрывает глаза, впитывая исходящую от Эрика спокойную уверенность. — А теперь заканчивай обсасывать эту тему, сегодня уже дела не будет. Отвлекись. Отдохни. Выспись. Горячее сухое дыхание опаляет лоб. Неле не шевелится, ожидая, но дальше ничего не происходит. Он должен поцеловать ее немедленно, если правда хочет отвлечь от развернувшейся на руинах ее жизни безумной пьесы. Плечам становится легче, жар перестает касаться кожи, и она резко распахивает глаза, перехватывает мужские широкие запястья, вынуждая оставить руки на месте. — Тебе придется мне немного помочь… — Голос сам собою углубляется, отдавая хрипотцой не то от непривычности произносимых слов, не то от нахлынувших ощущений. Близость Лидера производила на Неле поразительный эффект. Каждый раз казалось, их тела вступали в мгновенную химическую реакцию, соприкасаясь; кровь вскипала до бурления, в атмосферу испарялась горько-сладкая дымка возбуждения. И щемящее чувство в груди, схожее с тахикардией — так, наверное, являет себя эта глупая влюбленность. Эрик усмехается через нос, выворачивает запястья, выскальзывая из цепких пальцев девушки. Она нервно дергается, страшась, что он станет настаивать на своем решении уйти. Вместо этого освобожденные руки ныряют за спину Неле и ложатся под лопатки, завлекая ее в уютные объятия. Удивленная непривычным проявлением привязанности, она шумно выдыхает Лидеру в ключицу, не сразу решаясь протянуть руки и обернуть их вокруг его шеи. Он не сдвигается с места, лишь прижимая ее крепче. Большая ладонь, для которой свойственны движения более резкие и грубые, мягко похлопывает, а затем и поглаживает девушку по спине. Она зарывается лицом в изгиб жилистой, покрытой татуировками шеи, едва не лишая себя кислорода. «Это как бежать в объятия родителя, когда ты совсем маленький, и мир впервые показывает свои острые зубы…» — Мысль вспыхивает характерными образами, ощущениями, запахами. Вельховер трется щекой о нагретый теплотой тела хлопок черной футболки. Приятно. И тут до нее доходит. «Значит, вот как ты понял мою просьбу?» — Она чуть отстраняется, глядя на Эрика теперь совсем другими глазами. Прозревшими. Теперь кристально ясно, что он не только испытывает симпатию и желание к ней, он видит ее. Видит больше, чем она показывает, а порой больше, чем она позволяет сама себе заметить. Как сейчас. Мог бы без зазрения совести трактовать ее намек как желание заняться сексом или хотя бы поцеловаться. Она этого хотела. Боже, в последнее время она хотела этого постоянно. Но это не было тем, чего она на самом деле хотела. Не сейчас. Девушка использует удачное положение, чтобы обхватить мужчину за талию ногами. Он переставляет руки, поднимая ее, должно быть, невесомое с его перспективы тело, с диванной спинки. Теперь она обнимает его именно так, как хочет: всею собою, каждой частичкой своей сущности, а он сжимает ее в своих руках так крепко, бережно и надежно, как, вероятно, сам от себя не ожидал… Неле чувствует каждый гулкий удар сердца Эрика о грудную клетку и перестает отличать собственное сердцебиение от его. Сполна насладившись атмосферой покоя и безопасности, отстраняется на расстояние вытянутых рук, смыкая пальцы в замок чуть ниже затылка своего Лидера. — Я рада, что ты здесь. Правда. Ты нужен мне здесь. — Кажется, она уже говорила нечто подобное ранее этим же вечером, слова оседают на языке смутным привкусом дежавю, но это неважно. Неле чувствует, что они должны быть сказаны. Губы Эрика расползаются в ленивой улыбке (впрочем, почти всегда прохладное выражение лица часто приводит к неверным трактовкам людьми его эмоций). Он удобнее перехватывает девушку под попу, не спеша отпускать, их бедра плотно прижимаются друг ко другу. — Чем докажешь? — Шутливо бросает мужчина и переводит взгляд на губы Вельховер, почти неосознанно лизнув свои, совершенно пересохшие. О, она могла бы поделиться своим смягчающим маслом немедленно, хотя вероятно, оно просто будет съедено в процессе их… обмена. — Я тебя уже целиком оккупировала, этого недостаточно? — В тон Лидеру вторит Неле, уже прильнув к нему вплотную и для удобства склонив голову. Они мягко соприкасаются, готовые раскрыться друг для друга, инициатива на стороне девушки — она деликатно проникает языком в рот мужчины, дразнит, очерчивает его язык по кругу своим. Эрик ожидаемо не сдерживается, с порывистом вдохом толкаясь вперед, повторяя в поцелуе ту же плотную сцепку, что представляют сейчас их тела. Несмотря на это, Вельховер изгибается, пытаясь усилить трение. Теперь, когда потребность в эмоциональном тепле с лихвой удовлетворена, по иронии, самым скупым на эмоции и теплоту человеком, в ней просыпается настоящий голод. Никогда бы не подумала, что проявление Лидером мягкости или искренней заботы может быть настолько возбуждающим… Их глаза закрыты. Эрик на автомате шагает вперед, снова сажая Неле на спинку дивана. Она выпускает его из плена своих ног, но отпустить шею оказывается выше ее сил. Согнувшись в неудобной позе, мужчина продолжает жадные поцелуи; когда он посасывает ее язык, девушка признательно стонет ему в рот. Надо бы… Им определенно стоит переместиться куда-то, где двери закрываются. На ее чердак забираться — это какая-то экзекуция. В спальню… Странно. Ванна? У них такая славная, просторная ванна… Неле обнаруживает, что ее ноги снова обвивают торс Эрика, а диван упирается ей поперек поясницы. Ее ладони — на щеках нависшего сверху Лидера. Еще немного, и они совершат не элегантный кувырок через диванную спинку и разбудят детей. Но этого не происходит. Раздается тихий, тихий и уверенный, стук в дверь. Поэтому ничего не происходит, лишь возбуждение сменяется замешательством, и оба уставляются на вход, едва удерживаясь от сползания на пол. Неле впервые замечает, насколько некоторые мышцы напряжены и ноют в протесте: они на такое не подписывались. — Эй, Неле? Не спишь? Зайду? — Дверь заговаривает голосом Юрайи Педрада. Вельховер поспешно соскакивает на землю, стряхивая с себя Эрика и неловко поправляя одежду. Обычно после в большинстве случаев риторического «зайду», Юрайя выуживает запасной ключ и действительно заходит. Неле не выступала против подобного поведения друга: ей нечего было скрывать. До этого момента. Она направляется ко входу, уже слыша копошение снаружи, по дороге оборачивается к Лидеру, красноречиво указывает взглядом на спальню. Неохотно, но все же он скрывается в комнате, прикрывая за собой двери за сущие секунды до того, как Педрад расправляется с замком. — Юрайя! — Радость выходит нарочитой, а голос писклявым и натянутым. Черт, он раскусит ее и сделает это немедленно! Парень странно косится на нее, поджав губы. Неле отходит в сторону, чтобы пропустить его в помещение, а заодно чтобы выиграть немного времени для прихода в себя. Щеки горят. Учитывая обычный недостаток циркуляции крови в организме, Вельховер надеется, что на самом деле она не покраснела, и жар сжигает ее лишь изнутри. — Не помешал? — Как и она, он пропускает нормативное приветствие. — Вообще-то… — Неле заминается, теребя мизинец на левой руке пальцами правой, — Немного помешал. Я… собиралась лечь спать. — С каких пор сон считается аргументом? Стареешь? — Юрайя весело скалится. Бесстрашная, давя глупую улыбку, мысленно чертыхается: правда за ним, она всегда отдавала предпочтение затяжной болтовне с другом полноценному сну. Всегда. Пауза повисает нервная, с точки зрения девушки, еще и подозрительная. — Это из-за инфаркта? Неле поднимает на него удивленный взгляд, непонимающе хлопает глазами. Инфаркт? Причем тут инфаркт? Сильнее дергает несчастный палец. Парень проходит вглубь большой комнаты, спотыкается о мистера Радугу, игрушечного попугая Эль, сконфуженно поднимает его и отбрасывает на диван. — Я имею ввиду, у тебя что, режим? Из-за инфаркта? — Он плюхается в дальнее кресло, свое любимое место в гостиной. До Неле, наконец, доходит. Вот ведь… Могла бы и сама догадаться использовать сердце для прикрытия. Должен же быть от него хоть какой-то прок. — Да… Но ты прав, это не аргумент. Ты о чем-то конкретном хотел поговорить? — Девушка приближается к нему, присаживаясь на край журнального столика напротив парня. Дальше пытаться его выпроводить покажется совсем странным, поэтому лучше просто узнать, что ему нужно. Педрад не явился бы в такое время, если бы это не было чем-то важным. Или если бы он мог дотерпеть с рассказом до утра. — Я насчет того, о чем ты мне рассказала… — Сердце Неле екает и будто бы совершает кульбит за грудиной. Она отчаянно надеется, что он не станет уточнять. — Про эту Анну Дейн и, ну, всякое остальное… Бесстрашная останавливает его взмахом руки. — Прости, я немного не готова сегодня к подобным разговорам. Сегодня столько всего произошло, и я очень устала. У меня завтра выходной. Можем выбраться на обед вместе! Обсудим все, что захочешь, и даже больше, — она тараторит и сбивается, совсем не походя на ту девушку, которой легко даются ложь и выдумки. Юрайя чересчур хорошо ее знает, чтобы лгать ему в лицо без подготовки посреди стрессовой ситуации оказалось легкой задачей. Впрочем, судя по спокойному выражению лица, парень покупается на ее слова. — Тогда ладно, — кивает он сам себе и послушно поднимается, хотя только что удобно устроился, — У меня тут просто кое-какие мыслишки возникли насчет твоей Ведьмы. Я тогда сейчас все проверю и завтра тебе расскажу, гений я или горе-сыщик! — Договорились! Только не влипай в неприятности… — Неле хочется побольше расспросить его, но внутренняя тревога, наполовину связанная с тем, что друг обнаружит Лидера, наполовину с тем, как упомянутый Лидер отреагирует на глубину осведомленности Педрада, если тот продолжит болтать, начинает руководить всеми ее решениями. Она выпроваживает парня, как никогда быстро прощаясь, и закрывает за ним двери, тут же упираясь в их холодящую поверхность кулаками и лбом. — Ты растрепала своему дружку про дело? — Глухой ровный голос Эрика не застигает Вельховер врасплох. Шумно втянув воздух через нос, она разворачивается и снова прислоняется к двери затылком. Они пересекаются взглядами. Лидер, как и ожидалось, выглядит не слишком довольным. Вернее, мрачным, как небо перед штормом. — Не растрепала, а поделилась, — отрубает девушка. Обвинение, просквозившее в словах мужчины, ей не понравилось. — И с многими ты так делишься? — Желваки ходят у него на лице, руки скрещены на груди в привычной позе. Словно пытается сдержать себя. Неле прикрывает воспаленные веки, усталость безумного дня — нет, безумной жизни — разом сходит на нее лавиной. — Нет, только с Юрайей. Я… недавно ему рассказала. Хотела предупредить тебя, но тут все это… Так что, не успела. — Не думаешь, что предупреждать стоит до того, как что-то сделать? — И снова вопрос, и снова скрытое в нем обвинение. Или, быть может, обида? Нет, у нее нет сил разбираться сейчас. Все было так хорошо, даже чудесно, но, похоже, так хрупко. — Он мой лучший друг. Я вправе решать сама, что ему рассказывать о моей жизни, а что нет, — недовольство, защитные резкие нотки — она знает, что все не так просто, как рисует. Разумеется, Эрик сейчас напомнит, насколько непросто. — Это не только о твоей жизни, Тронутая. О моей тоже. И о его теперь, к слову, — интонации начинают нарастать в глубине груди Лидера, но вырываются громким шепотом, будто он пытается кричать без звука, — Если твой Педрад «поделиться» с кем-то еще? Решит собрать для тебя команду маленьких следопытов? Он выглядит все более угрожающим, приближаясь, и Неле отталкивается от двери ему навстречу, выставляя перед собой руки в примирительном жесте. Эрик останавливается в полуметре от нее, тяжело сопя. — Я знаю, ты волнуешься, но я взяла с Юрайя слово, что он сохранит мои тайны, и я полностью ему доверяю, — убежденно, взвешенно произносит Вельховер и переворачивает ладони, протягивая их к мужчине, — Можешь и ты поверить мне хотя бы немного? Лидер скашивает глаза на руки и снова вдумчиво всматривается в глаза девушки. Колеблется долгих тридцать секунд. Сдается с почти равнодушным видом, отнюдь не утонченно накрывая предложенные руки своими, стискивает их в подтверждение и принимается зло поглаживать испещренную множеством линий кожу. Хотя это вряд ли уместно, девушка успевает умилиться тому, как он отчаянно старается обратить свой гнев в нежность. Когда заходит об адекватном проявлении чувств, ему еще многому следует научиться. — Я и так слишком сильно тебе доверяю. — Вздох, который Эрик выдает, кажется Неле каким-то обреченным. Потом он внезапно переводит тему. — Значит, у тебя завтра выходной? — Да, заброшу мелких в школу и буду полностью свободна… — неуверенная, какова именно цель этой интенции, сообщает Бесстрашная. Хочет ли он провести время вместе? — Обед я, как ты слышал, пообещала Юрайе, но мы могли бы… — В котором часу вы обычно выходите? — Лидер не дает договорить, окончательно сбивая с толку. Вероятно, и за все месяцы их знакомства не найдется диалога, в котором чуть ли не каждая его реплика была вопросом. Неле непонимающе хмурится. — М-м-м, около 7:30. — Хорошо. В последний раз погладив руки Вельховер, Эрик выпускает их и кладет свою большую лапу ей на затылок. Он коротко чмокает ее в макушку и, не задерживаясь ни на мгновение, молча отодвигает с пути. Дверь хлопает за его стремительно удалившейся фигурой прежде, чем Неле успевает обернуться и ошеломленно посмотреть ему в спину. Черт, как этот день мог стать еще более странным всего за несколько минут? Девушка робко обнимает себя за плечи, испытывая разочарование от того, как в итоге обернулось то, что могло запомниться как потрясающая ночь, и ощущая какую-то смутную тревогу, мурашками пробежавшую по телу. Стоит лечь спать, чтобы это дерьмо, как сказал бы ее сбежавший любовник, поскорее закончилось.***
Утро Неле начинается с чертыханий, когда она, еле разлепив сонные веки, бросает мутный взгляд на часы и понимает, что должна была встать не менее получаса назад. Затем оно продолжается отборным матом, которого в лексиконе действительно прибавилось, когда бежит будить детей и спотыкается через одновременно с этим снимаемые пижамные штаны. Дети вылазят из постелей неохотно и выглядят столь же этой необходимостью недовольными, как и старшая сестра. Они слишком поздно уснули из-за ее неспособности поддерживать стабильный режим и теперь, видимо, намерены мстить нытьем и саботажем. — А что на завтрак? — требовательно интересуется Дэн, наконец-то спустившийся на первый ярус одетый, с почищенными зубами и относительно опрятными волосами. Неле, воюющая в это время с непослушными пушистыми кудряшками Эль, откликается сквозь зажатую в зубах резинку. — Щерт! Щегодня щьедим фо банану фо фути… — Девушка пытается придумать, как заплести эту каштановую красоту еще немного и с шумным вздохом сдается: неслучайно сама носит короткие стрижки. Это безнадежно, и простой высокий хвост точно не испортит восьмилетку. И… О, кого она пытается обмануть? Столь же буйные кучерявые волосы Дэниела, явно расчесанные пальцами, какие угодно, но точно не опрятные. — Ты ругнулась! — Неле даже не сразу понимает, что удивленно-злорадный оклик адресован ей. Покончив с хвостом, она отсылает сестру за рюкзаком и перебегает к брату, радостная ажитация которого кажется чрезмерной. — А ты только это и услышал! — парирует Вельховер-старшая, удерживая мальчика на месте за плечо, и пытается аккуратно прочесать корни. Понимает, что перестаралась, бежит к раковине, чтобы намочить руки. Боже, спасибо, что хотя бы у нее волосы, пусть и густые, зато совершенно прямые. — Почему мы не будем завтракать дома? — спрашивает Дэн, пока Неле мнет распушенные локоны мокрыми пальцами, снова формируя кудри. — Потому что мы проспали, — без выражения отвечает девушка, хотя попутно размышляет, правильно ли расставлены приоритеты. Внешний вид детей не должен быть важнее завтрака. С другой стороны, сейчас все пристально наблюдают за ней, как за опекуном, скептично настроенные насчет схемы, где один почти ребенок воспитывает других детей, а внешний вид всегда первое, на что люди склонны обращать внимание. В конце концов, по пути в школу можно успеть съесть не только банан. Она бросается к холодильнику и на собственное счастье обнаруживает там нарезанный слайсами сыр. Чудесно, взять пару кусочков хлеба, фрукты, воду — пусть поедят в машине. От хаотичного засовывания продуктов в пакет Неле отвлекает стук в дверь. Это, должно быть, Юрайя, их «личный водитель», как стала шутить Эль с тех пор, как машина Вельховеров перешла в его пользование, а отвозить их в школу стало святой обязанностью. Бесстрашная без раздумий распахивает дверь, на полпути начав разоряться. — Вот почему, когда не надо, он сам открывает, а когда я тут… — Она осекается, натолкнувшись на парня за дверью, который определенно не был Юрайей Педрадом. — Мисс Вельховер? — Формально уточняет незнакомый Бесстрашный и, не дождавшись ответа, продолжает, — Меня зовут Кейн. Лидер Эрик отправил меня, чтобы сопроводить вас вместе с детьми в Эрудицию.