Клуб самоубийц

Наверное, начинать книгу с представления автора — это показатель самовлюбленности, но надеюсь, что я буду прощен. Все-таки это моя автобиография. Здравствуйте! Меня зовут Эндрю Дюваль. Когда я умер, мне было двадцать. С тех пор прошло… Точно не знаю, здесь, наверху с летоисчислением туговато, но примерно три года. Я француз. Родился и вырос, как бы банально это ни было, в Париже. Дальше могло бы быть описание жизни молодого и романтичного француза, но я не горю желанием много рассказывать о своей жизни, наполненной суетой и чувствами, свойственными только живым. Расскажу лишь то немногое, что я считаю важным для того, чтобы вы поняли всю мою дальнейшую историю. После школы я поступил в университет на кафедру психологии, проучился два года. К сожалению, обучение пришлось резко прервать по причине моей смерти. Да, в жизни не всегда все складывается так, как ты этого хочешь (по правде говоря, так складывается только в том случае, если твои желания не противоречат строго установленному плану твоей жизни). Полагаю, кто-нибудь да пожелает узнать, как я умер. Специально для этого кого-нибудь я представляю драматические подробности моей скоропостижной кончины: Это случилось зимой. Я только вернулся из университета в однокомнатную квартиру, которую снимал. Зимой обычно темнеет рано, так что на момент моего прибытия солнце почти полностью скрылось за горизонтом. В потемках (в подъезде в очередной раз прогорела лампочка) я достал ключи и открыл дверь. На этот звук, пронзительно мяукая, выскочил мой, страдающий от ожирения кот Бернард. Недовольно ворча и подгоняя кота, чтобы не загораживал дорогу, я проделал путь в комнату. Переодевшись в удобную домашнюю одежду, я почувствовал нарастающий голод. Вместе с Бернардом я прошел в трапезную. Взяв нож, чтобы нарезать хлеб, я направился к столу. И в этот момент что-то пошло не так, злой рок настиг меня с намерением выполнить прописанное в моем печально коротком документе жизни. Наткнувшись на препятствие, коим была моя нога, я споткнулся и начал падать лицом вниз, рефлекторно вытянув руки, в одной из которой все так же находился оказавшийся не в то время и не в том месте нож. Думаю, дальнейшее развитие событий и так всем ясно. И в заключение этого рассказа: Я умер. Умер в юном возрасте при нелепых обстоятельствах. Но я не грущу особенно по этому поводу, да и не переживаю. Я даже считаю, наперекор всем уставам небесной канцелярии, что наиболее интересная и насыщенная часть моей жизни началась после моей смерти. Особенно интересной она была в тот момент, когда я очнулся, чтобы посмотреть на безжизненное тело, лежащее в луже собственной крови, обильным потоком вытекающей из пугающе большой раны на шее. То, что на полу в общем-то лежал я, понять мне удалось далеко не сразу. Я даже не задумался о том, что произошло, и почему у меня на кухне лежит труп. Первая моя мысль была: «Надо позвонить в скорую». Я незамедлительно бросился к телефону, и в тот момент, когда моя рука прошла сквозь аппарат, я почувствовал, что сошел с ума. Я кричал, не переставая совать руку в этот чертов телефон. Это продолжалась в течение как минимум десяти минут, затем кто-то позади меня произнес: «Может, хватит? Это уже даже не смешно». Если бы в тот момент я был жив, я бы порвал себе все голосовые связки (также я понял, что мне нужно лечить психику). Я обернулся и увидел парня примерно одного со мной возраста. Он даже не оторвал глаз от своего смартфона. Я только что умер и находился на грани нервного срыва, а он даже не посмотрел на меня! Но впоследствии я все-таки добился от него объяснений при помощи нецензурной лексики и грубой силы. Подождав, пока я не принял то, что мертв, он проводил меня в так называемый «Небесный вестибюль», где находились две двери, ведущие одна в рай, другая, соответственно, в ад. Мне было крайне интересно, куда отправят меня. Выяснилось, что никуда. Там же в «вестибюле» находилась «Небесная канцелярия» и целый город для таких как я, умерших неестественной смертью. А за естественную смерть принималась только смерть от старости и от болезни. Наш город как бы разделен на несколько районов: район для жертв убийства, район для жертв природных катастроф, район для жертв несчастных случаев и район для суицидников. Сначала меня направили в район жертв несчастных случаев, ведь, по сути, моя смерть — это несчастный случай. Но вскоре меня оттуда выперли. Эти «жертвы» посчитали меня слишком большим неудачником, который позорит все их общество. Думаю, что это к лучшему, в любом случае, они там все напыщенные уроды, даже бОльшие уроды, чем жертвы природных катастроф. Винят всех вокруг в своей несчастной доле. Только и делают, что сидят кружком да жалуются на всех и все. Мне не было место среди них, как я уже сказал, я не особенно переживал по поводу своей смерти. Мне не было смысла жалеть себя. Я неудачник, из обстоятельства смерти которого можно сделать анекдот, но это не делает меня особенным, я просто один из миллионов таких же неудачников. После меня перевели к самоубийцам. Они никак не аргументировали это свое решение, но я и без того понял почему. Все крайне просто: они поместили одного аутсайдера в группу таких же аутсайдеров. Суицидники в нашем городе — своеобразные козлы отпущения. Если надоело винить в своей смерти Бога, канцелярию или обстоятельства, они винят самоубийц. Потому что, видите ли, даже в Библии написано, что самоубийство — грех. Но, что мне нравится в наших ребятах, они плевать хотели на мнение лицемерных ублюдков. Они просто игнорируют их возмущенные восклицания, вроде: «Эти грешники не достойны находится в обществе праведных жертв обстоятельств» или «Изолируйте воплощения порока от истинно верующих». Они, а впоследствии и я тоже, просто молча возмущали чувства «истинно верующих» следующим знаком протеста: не восстанавливали свою внешность. Для тех, кто не умер, это может быть непонятно. Сейчас объясню. Когда человек умирает, его душа выходит из тела, принимая облик своей земной оболочки в последнее мгновение пребывания там души. Проще говоря, ваша душа выглядит так же, как ваше мертвое тело. После определения в подходящее место после жизненного обитания, душа получает возможность изменить, восстановить свой облик. По факту, твоя душа может выглядеть так, как когда-либо выглядело твое тело. Почти все восстанавливают свой облик до момента смерти: за час до смерти, за день до смерти, за неделю. Но мы не меняем внешний вид своей души. Как умерли, так и расхаживаем. Живому человеку наш вид нанес бы тяжелую психологическую травму. Но здесь все привычные к ужасным картинам, так что просто возмущаются. Первое время моего пребывания среди суицидников я считал, что они те еще мрачные ребята. На первый взгляд они даже никак не контактировали друг с другом, просто проходили мимо с кровоточащими запястьями, следами от веревки на шеях, размозженными головами. Довольно жуткое зрелище, должен признать. Потом выяснилось, что многие из них вполне забавные ребята с неплохим чувством юмора. Как оказалось, всю эту угнетающую атмосферу они нагоняют специально для пришельцев из других районов, чтоб боялись соваться. А сами вполне обычно общаются на «вечерних» посиделках. На одну из таких посиделок я попал абсолютно случайным образом. По правде говоря, я просто ошибся дверью. «Вечером» я шел в квартиру на тридцать втором этаже, которую мне выделили в районе самоубийц. Но я забыл, какая именно квартира теперь принадлежит мне, и просто наобум толкнул первую попавшуюся дверь, которая, к моему огромному удивлению, свободно распахнулась (ну кто знал, что у них не принято закрывать двери?). Я осторожно заглянул внутрь и увидел самую обыкновенную квартиру. Абсолютно такую же, как, видимо, и все квартиры в этом проклятом городе. Все максимально уныло, такое ощущение, что и не умирал. Обшарпанный линолеум на полу, желтоватые стены, старая мебель, при виде которой я отчетливо чувствовал аромат тетушки Валери, которая умерла в конце семидесятых, криво висящая картина с двумя кошками. Кажется, именно в такой я и жил до смерти. Все еще настороженно, я прошел по коридору в комнату. Там я обнаружил компанию, страннее которой мне видеть не приходилось. На одном из двух диванов, вальяжно раскинувшись так, что занимал его полностью, расположился худой бледный парень с очень светлыми, почти белыми волосами, длинная челка почти полностью закрывала половину лица, единственный видимый глаз серо-голубого цвета был со скукой направлен в потолок, кровь из раненых запястий довольно обильно стекала на пол. На другом диване, трусливо примостившись в самом углу, сидел прыщавый парень в очках с толстыми стеклами, он поразил меня своим значительным размером, выглядел он примерно килограммов на 150, еще у него отсутствовала половина головы, ох уж эти стрелки. У стены на полу сидели двое детей: мальчик лет 11-12 и девочка лет 15. Девочка сидела вытянув ноги, на которых лежал мальчик. Ее длинные неопрятные локоны были даже светлее, чем у парня на диване, а васильковые глаза как-то пугающе осмысленно смотрели в никуда. Мальчик лежал, закрыв глаза, у него были каштановые кудрявые волосы и худощавое телосложение, на шее виднелся сине-фиолетовый след от толстой веревки. А в середине комнаты стояла, видимо, самая заинтересованная в происходящем особа в аляповатом сарафане в пол, на ее руках звонко позвякивали целые ряды металлических браслетов, густые черные волосы были заплетены в толстую длинную косу, я не видел ее лица, но мне был заметен такой же сине-фиолетовый след на шее, как и у мальчика. Девушка что-то весело щебетала звонким голосом. Вся она мне до абсурдного напоминала птицу. И чтобы предотвратить то мгновение, когда в моей фантазии у нее вырастут крылья, и она взлетит, громя все на своем пути, я кашлянул, привлекая внимание к своей скромной персоне. Эта чудо-птица с поразительной скоростью обернулась ко мне и удивленно и радостно воскликнула: «У нас новый член клуба!» Вот так я и вляпался в клуб самоубийц и, честно говоря, до сих пор не знаю, благодарить мне тот «вечер» или проклинать…