Клуб самоубийц

При жизни я не раз встречал людей, похожих на фейерверк. Они были безумно яркими, завораживающими, но, как правило, их хватало только лишь на мгновение. Печально, но они имели привычку слишком быстро сгорать. Казалось, смотришь на этого яркого человека, заряжаешься его позитивом, а в следующее мгновение этого человека уже нет, или он просто слился с безликой толпой, сломленный очередным жизненным препятствием. Еще при жизни я понял, что, наверное, этот мир не предназначен для людей-фейерверков, но именно они делают его хоть чуть-чуть, хоть лишь на мгновение, но прекраснее. Поближе познакомившись с этой аляповатой безмерно веселой девицей, похожей на птицу, я понял, что после смерти люди-фейерверки, видимо, обретают волшебную способность гореть, не переставая. Возможно, это связано с тем, что в загробном мире как таковых нет особенных препятствий, вот они и горят, и светят себе в удовольствие. Но только если мире живых это радует еще и всех окружающих, в мире смерти это со временем начинает раздражать. Так и эта девушка начала меня раздражать спустя пять минут нашего знакомства. За это время я успел узнать всю ее биографию, начиная с того, что она родилась двадцать пятого ноября 1962 года и, заканчивая тем, что в университете преподаватель философии странно косился на нее во время пар. Это она связывала с тем, что удивительным образом похожа на его жену, в те времена, когда они только познакомились. А еще я узнал то, что она испанка, ее полное имя — Рамона Моника Кабальеро Васкес, и она покончила с собой в возрасте 29 лет. Все это повествование происходило все там же, в центре комнаты, на глазах прочих участников клуба. То, что меня тогда крайне удивило — это то, что они абсолютно не выглядели хоть капельку заинтересованными в происходящем, из чего я сделал вывод, что я далеко не первая жертва этой полной посмертной жизни девушки. По правде говоря, первое, что я сделал, после того, как Рамона обратила на меня свое внимание — сбежал. Я сам не понял зачем, по какой причине. Просто повиновался инстинкту и дал деру. Но девушка оказалась не промах. Уж не знаю, какими нечеловеческими способностями она обладает, но вскоре я насильно был возвращен обратно, где меня и подвергли экзекуции. Возможно, именно из-за того, что я оказался не самым спокойно принимающим свою судьбу человеком, девушка и говорила так много и так быстро, опасаясь, что в любое мгновение я могу повторить попытку побега. После своего объемного рассказа она потребовала не менее захватывающего повествования и от меня. Ну о чем я мог ей рассказать? Я даже не самоубийца. У меня в жизни не было ничего захватывающего или интересного, даже занимательного. Не желая ее разочаровывать, я просто невнятно пробормотал что-то нечленораздельное. Она очень внимательно посмотрела мне в лицо, после чего озабоченно обратилась к парню, лежащему на диване: — Юнатан, посмотри, он случайно не слабоумный? Тут на мгновение я выпал в осадок. С одной стороны, я почему-то даже не удивился, что это кричаще яркая девушка приняла меня за слабоумного, сам виноват, но, с другой стороны, я был немного оскорблен: не настолько ущербно я выгляжу, чтобы принимать меня за больного. А может это вина ножа в горле? — Определенно, — монотонным голосом ответил парень, даже не посмотрев в нашу сторону. Рамона еще раз пристально посмотрела мне в лицо, а потом запричитала: — Ой, как некрасиво вышло! Он, наверное, даже человеческой речи не понимает. А я его еще и напугала, вот почему он сбежать попытался. А что с ним теперь делать? Где он живет? Юн, ты знаешь, как общаться со слабоумными? Мальчик, лежавший на коленях девушки, не выдержал и, даже не открыв глаз, устало ответил: — Да не слабоумный он, Рамона. Слабоумные относятся к разряду «больных» душ, ты забыла? — Ой, действительно. Тогда, что получается? Он что нормальный? А почему не говорит ничего? — с недопониманием спросила девушка, вопросительно оглядывая присутствующих. — Вот сама у него и спроси, — все так же монотонно произнес Юнатан. — Я уже спрашивала… — обиженная отсутствием нормальных ответов девушка снова повернулась ко мне, чтобы увидеть, как струйка слюны медленно вытекает из моего рта, и насколько расфокусированы мои глаза. Рамона взвизгнула и воскликнула: — Я же говорю, он слабоумный! Вы только посмотрите на него! Они, кажется, его пропустили, когда «больных» отбирали. Его вернуть, наверное, надо. При слове вернуть я немного напрягся. На тот момент, я еще не знал, кто такие «больные», вот и подумал, что они решили вернуть меня к «несчастным». Хотя, забегая вперед, скажу: если бы я тогда знал, испугался бы посильнее. Юнатан наконец-то повернулся и посмотрел на меня. Его глаза равнодушно скользнули по мне, потом он снова отвернулся и произнес: — Я бы не советовал тебе так шутить с нашей Рами. Она наивна как утенок. Будешь продолжать свое представление, она действительно тебя сдаст, а там разбираться не будут. — Юн, о чем ты с ним говоришь, он же все равно тебя не понимает. По нему же видно: су-ма-сшед-ший, — укоризненно сказала девушка. Приняв во внимание слова Юнатана, я решил все-таки прекратить придуриваться. Мало ли чем это могло закончиться. Я снова смущенно кашлянул и произнес: — Ну, я вообще-то все слышу, все понимаю и на человеческом вполне разборчиво изъясняюсь. Рамона вновь вскрикнула и отшатнулась: искренняя вера в то, что я болен, уже успела крепко установиться в ней. — Хватит орать! Задолбали, придурки! — послышался крик из одной из соседних квартир. — Упс, простите, — прокричала в ответ девушка. — У них там сегодня собрание разбитых сердец, — со знанием дела пояснила она. — А ты разве не посещаешь эти собрания? — с намеком на усмешку спросил Юнатан. — Меня выгнали, — смущенно ответила она. — Не удивительно. Сколько тысяч раз ты им рассказала свою историю, после чего, заливаясь слезами и соплями, напивалась в дрова? — Не так уж много, — надулась девушка. Хотя их разговор был крайне занимателен, я решил, что дальше так продолжаться не может. — Ребята, я все понимаю, я вообще человек понимающий, принимающий, но это беспредел какой-то. Можно мне уйти? — Ну уж нет. Я тебя не просто так возвращала! Ты так и не сказал, как тебя зовут. Сколько тебе лет? Как давно ты здесь? Говори-говори, мне все интересно. — Если я отвечу на все твои вопросы, меня отпустят? — с надеждой спросил я. — Конечно, — с хитрой улыбкой ответила Рамона. — Ладно, меня зовут Эндрю. Мне 20. Я здесь недавно. Все? Я могу идти? — Нет, ты еще не ответил на все мои вопросы. Кто ты по национальности? Где ты учился? Где жил? Какая у тебя была семья? Почему покончил с собой? У тебя были домашние животные? Как учился в школе? Кем планировал быть в будущем? Какая твоя любимая книга? А фильм? Напиток? — Что? Что происходит? Ты обещала меня отпустить! — Когда ты ответишь на все мои вопросы. А у меня много, очень много вопросов, — коварно ответила Рамона и рассмеялась. — Она поймала тебя, — безэмоционально констатировал Юнатан. Эти самые вопросы и стали основной причиной моего вступления в Клуб самоубийц. Рамона до сих пор продолжает этот опрос. Каждый раз, когда в ее несомненно гениальную головку приходить очередной вопрос, она на всех порах мчится ко мне. Со временем я даже полюбил эту ее особенность. Все же трудно ненавидеть людей-фейерверков, особенно, когда они настолько эмоционально горят. Но есть у них одно неприятное качество: люди-фейерверки частенько страдают наивностью.