Мелиан. Охота Дикой Кошки

Северо-восточный ветер, принёсший с собой прошлогоднюю лиственную труху и редкие снежинки, яростно взвыл в открытых балюстрадах, пронизывающих отвесную скальную стену. Мусор, нанесённый веками на полы, взметнулся в воздух и закружился спиралью, будто возмущаясь, что его посмели потревожить. Где-то в нутре горы рождалось едва слышимое потрескивание и слабый гул, словно исходящий от гигантской печи, запрятанной глубоко в скальных недрах. Всё вокруг безмолвствовало. Не кричали даже снежные гарпии, что обжили ущелье поблизости. Одни лишь порывы ветра вновь и вновь яростно набрасывались на балюстраду в тщетной попытке не то снести, не то сдвинуть хотя бы один камень. Там, внизу, цвела и благоухала весна. Здесь же бессменно владычествовал холод, который, казалось, навеки сковывал любое движение. Любую мысль. Любую жизнь. Заходящее солнце выкрасило горный кряж в цвет крови. Сделав слабую попытку разбудить это ледяное царство и не найдя отклика, оно стало плавно опускаться за хребет. В синих сумерках, быстро сгущающихся под крышей, почудилось движение. Жемчужно-серый силуэт отделился от стены, скользнул вдоль колонн и завис у перил, рассеивая вокруг молочно-белое сияние. Его неясные очертания, размытые в потёмках, стали приобретать более чёткие формы. Через пару ударов сердца около перил стала видна полупрозрачная фигура человека – молодого мужчины с длинной раздвоенной бородой и наголо выбритой головой, на которой тускло мерцали какие-то символы. Его одежда состояла из длинного, до пят, камзола с широкими рукавами. Сквозь него неясно просвечивала белая рубаха. Из-под полы выглядывали загнутые носы сапог. Призрак медленно окинул взглядом окрестности, что-то бормоча себе под нос и скорее по привычке, чем осмысленно, пощипывая бороду. Затем он сунул ладони в раструбы своих широких рукавов, бросил последний взгляд на горы и величаво поплыл к стене. Приблизившись к ней, призрак легко, как дым в трубу, всосался в каменную кладку, оставив лишь дрожащий воздух и быстро угасающее серебристое мерцание. На горы опустилась ночь. *** Каменные ступени, круто уходящие вниз, тускло освещались дрожащим сиянием магических светильников. Кое-где свет почти угас. По обеим сторонам лестницы тянулись потемневшие от времени стены, когда-то обшитые дубом, от которого сейчас остались изгрызенные древоточцами деревяшки. Виднелись светлые круги, показывающие, что раньше на стенах что-то висело. Возникший из каменного массива призрак скользнул глазами по лестнице, выпростал ладонь из-под рукава и дотронулся до одного из кругов. Мгновение спустя он сердито нахмурился и поспешил вниз по лестнице, больше не обращая внимания ни на что вокруг. Лестница привела его в узкий коридор, где светильники горели ярче, но всё же оставляли ощущение полутёмных катакомб. В коридор вело множество дверей, но призраку не было до них дела. Он летел вперёд, не задерживаясь больше нигде. Миновав несколько поворотов и лестничных переходов, - вниз, вниз! - он застыл перед огромной двустворчатой каменной дверью, на которой не было ручек, а лишь поблескивал узор, представляющий собой змею, кусающую себя за хвост. Змея была выложена из лавандового содалита и недобро смотрела на посетителя глазами, роль которых выполняли самоцветы потемнее. Призрак не стал уделять много внимания змее. Уверенным, явно многажды отработанным жестом он поднял руку и аккуратно провёл указательным пальцем по ней, повторяя узор – от головы до кончика хвоста, засунутого в пасть. От прикосновения самоцветы тускло загорелись, и змея пришла в движение, освободив хвост и распрямившись. Стоило ей принять горизонтальное положение, как дверные створы, лязгнув, начали медленно открываться. Между ними, сопровождаемая негромким скрипом, ширилась щель. Не дожидаясь, пока она раскроется полностью, призрак проскользнул между створами. Перед ним предстал круглый зал, середину которого наполнял мягкий жёлтый свет. В центре высился массивный каменный стол в виде полумесяца, а вдоль стен стояли тринадцать прямоугольных саркофагов, также сработанных из камня. Крышки двенадцати из них, украшенные крупными круглыми самоцветами, были плотно закрыты. Крышка же одного – того, что находился прямо напротив двери – была аккуратно сдвинута в сторону, приоткрывая зияющую тьму внутри. 　 Призрака увиденное будто бы совсем не удивило, а, напротив, даже обрадовало. - Я рад, что бодрствуете именно вы, диль(98) Азарион, - сказал он громко. Если шёпот вообще можно назвать громким. Что-то шевельнулось во тьме саркофага, и на каменный край легла рука, больше напоминающая высохшую до окостенения серую клешню. С негромким уханьем из саркофага появился... старик? Существо, вылезшее из своего убежища, походило на очень старого человека, сгорбленного неумолимым временем. При более пристальном взгляде на него становилось понятно: оно вряд ли имеет что-то общее с человеческой расой. Серовато-белая кожа туго обтягивала кости черепа с сильно выпирающей затылочной частью. Острые скулы, казалось, вот-вот должны были прорвать её. Губы небольшого рта давно ссохлись и провалились вовнутрь. На сутулые плечи ниспадали желтовато-сивые пряди редких волос. Обитатель саркофага едва доставал призраку до пояса и передвигался странным образом: вытягивал длинные руки-клешни вперёд, прижимал ладони к полу и делал быстрый рывок. Полы длинной тёмной мантии, укутывающей его с шеи до пят, волочились за ним. Призрак бесстрастно наблюдал, как тот, кого он назвал Азарионом, подползает к нему. Последний, сделав последнее усилие и поравнявшись с ним, поднял голову (в какой-то момент призраку показалось, что непропорционально большая голова со стуком упадёт на пол) и произнёс звучным низким голосом, не сочетающимся со столь тщедушной внешностью: - Любопытно, друг мой, почему вы каждый раз открываете дверь в наши покои, тогда как все остальные не представляют для вас препятствий? Призрак снисходительно улыбнулся. Азарион задавал один и тот же вопрос в тысячный раз, и, разумеется, прекрасно знал ответ, однако от традиции не отступал. Скорее всего, эта фраза стала для него чем-то вроде приветствия. - Вы же знаете, диль, - почтительно произнёс призрачный обитатель каменных покоев, - что Ваш Совет Старейшин велел мне запечатать эту дверь, дабы никто ни в жизни, ни в послесмертии не мог проникнуть внутрь и потревожить ваш покой без вашего на то разрешения. Его собеседник довольно кивнул и позволил своим морщинистым губам растянуться в нитку. Так он изображал улыбку. - Верно, верно... Не надоело ли вам, мой друг, коротать вечность бок о бок с нами? Тринадцать тысячелетних вампиров – нет компании скучнее! - Как Хранитель(99) этого Дома, я не могу покинуть его пределы, - терпеливо сказал призрак. Он знал, что Азарион обожал возвращаться к истории, связанной с Домом, а также всячески подчёркивать немощность и никчёмность вампирского Совета Старейшин. Нужно было это просто перетерпеть. *** Они появились здесь около двух тысяч лет тому назад. Как раз отгремела Двухсотлетняя Война(100). Дом Содалитов, один из самых малочисленных Домов литанээ, разрушили почти до основания. Полчища наёмников, в чьих карманах звенели дории Семьи Опал, прорвали оборону големов у подножия горы и ворвались в Дом, превратив его в пещеру, наполненную обугленными обломками и камнями, оставшимися от трупов литанээ(101). В живых осталась лишь Марианна, восемнадцатилетняя дочь Главы Дома, но и она доживала свои последние дни, корчась на обломках кровати и хрипя. Её горло пронзал опаловый серп. Призрак-Хранитель не мог ничем помочь, и ему оставалось лишь находиться рядом с девушкой, безучастно наблюдая, как из её тела сочится белая дымка – душа. Он знал, что совсем скоро тело девушки съёжится в небольшой кусочек содалита, а он присоединится к Великому Разуму(102). В тот момент он как никогда чувствовал свою принадлежность к Междумирью. Оставались считанные мгновения пребывания среди живых. Смерть всех членов Семьи означала и конец пребывания Хранителя в этом мире. Он усмехнулся, вспомнив горечь и боль, заполнявшие его. Он не хотел уходить. Вот так вот. Никчёмный из него вышел Хранитель, раз не смог защитить свой Дом от резни, устроенной мечами и серпами Опалов. Он всегда недоумевал, почему именно ему, ничем не примечательному казначею Семьи Содалит, выпала честь стать её Хранителем, однако он не оправдал этого внезапно обрушившегося доверия. Он истово желал остаться, дабы получить возможность показать, что не так уж он и плох, хоть как-то проявить себя. Пусть теперь от его сородичей остались лишь мёртвые куски камней. Вампиры возникли рядом с ним словно из ниоткуда. Призрак даже не услышал их шагов, просто увидел в затянутой дымом комнате тринадцать фигур – согбенных и прямых, будто жерди, высоких и низких, с хищными чертами, на которых застыли удивительная отстранённость и бесстрастность. Хранитель никогда раньше не встречал представителей этой расы, и их визит застал его врасплох. Не успел он задать им и одного вопроса, как вперед выступил Тариан – самый рослый из всех - и предложил призраку сделку. Им нужно было пристанище, крепкое и надёжное, укрытое от посторонних глаз и ушей, сказал он. Им нужна была надёжная охрана и защита. Они могли восстановить сам Дом в кратчайшие сроки. Более того, они могли даже подарить Марианне жизнь. Но всё это при условии, что Хранитель отдаст Дом в полное их распоряжение, оставшись при этом Хранителем, оберегающим последнего члена семьи Содалитов. Вампирам нужна была защита Дома, его мудрость и аура, наполняющая их жизненной силой. Всё это мог передать им – исключительно добровольно – только Хранитель Семьи Содалит. В тот момент Призраку показалось, что праматерь Алайна(103) услышала его истовое желание и отправила помощь, пусть даже и такую своеобразную. Он охотно согласился, даже не удосужившись поинтересоваться, как незваным гостям удалось так быстро прибыть на место трагедии. Впрочем, в последующие года это, казалось бы, совершенно логичное желание у него не возникало ни разу. Из горла Марианны извлекли серп. Азарион влил в открывшуюся рану собственную кровь, после чего разорванные края кожи моментально срослись. Молодая Содалит судорожно вздохнула, на сей раз без ужасного хриплого сипа. Однако... ...Вампиры не обманули Хранителя - девушка и в самом деле выжила. Беспробудный сон - это тоже жизнь. То ли кровь вампира подействовала на литанээ не так, как рассчитывал Азарион, то ли Марианна не захотела бороться за возвращение к реальности, но призрак видел собственными глазами, как, вздохнув пару раз и что-то пробормотав, молодая литанээ закрыла глаза, чтобы больше их не открывать. Лианон, собрат Азариона, помог отнести девушку в семейный склеп Содалитов и положить на каменную плиту, окружив бесчувственное тело стеклянными сосудами, в которых хранились небольшие кусочки самоцветов – то, что осталось от предков. Первое время Хранитель часто наведывался в склеп, проверяя состояние Марианны, однако вскоре ему стало не по себе от того, что он там видел. Вампирская кровь не только заживила раны девушки. Со временем черты Марианны стали меняться: щеки ввалились, а губы истончились, превратив миловидное личико в подобие смертной маски. Из-под верхней губы показались концы вампирских клыков, которые в отличие от тех, что принадлежали новым хозяевам Дома, были длинными и походили на иглы. Тем не менее, Марианна жила, давая Хранителю зыбкую надежду на то, что однажды все вернётся на круги своя. Несколько вампиров, взятых новыми владельцами Дома в качестве обслуги, раз в три дня исправно приносили ей стакан крови. "Без этого она умрёт", - пояснил Азарион призраку, с любопытством наблюдая, как красные капельки просачиваются сквозь плотно сжатые губы девушки. После этого Марианна ненадолго возвращалась в прежний облик, чтобы через некоторое время вновь обратиться чудовищем. О том, кто такие на самом деле незваные гости, Хранитель начал смутно догадываться, когда спустя пару лет обустройства Дома к его новым обитателям потянулись и другие представители их расы. Прямых вопросов он избегал, побаиваясь натолкнуться на ледяной взгляд Ириона, самого старого из вампиров. Они приходили небольшими группками, чаще всего под покровом ночи, но случались и дневные визиты. Диамон и Киара – Хранитель уже успел запомнить имена постоянных прислужников - встречали их и расспрашивали о чём-то на неизвестном призраку языке. После этого приходящих сопровождали в нижний зал. Раньше Содалиты собирали там семейные советы, а теперь стояли лишь саркофаги новых владельцев. Кого-то же отправляли восвояси. Именно в этом зале за плотно закрытыми дверями тринадцать старейших вампиров, выстроившись в строго определённом порядке, беседовали со своими посетителями. Беседа часто затягивалась и могла обернуться чем угодно: спором, судилищем или даже... ...Пытками. Вампиры не возражали против присутствия Хранителя на своих сборищах. Они всё равно велись на их собственном наречии, которого призрак так и не научился понимать. После того, как Диамон невозмутимо отсёк голову какому-то вампиру за то, что тот убил несколько человек при попытке украсть что-то из его замка (это растолковал призраку Азарион, по непонятной причине проникшийся к нему подобием дружеских чувств), Хранитель стал осознавать, что пришельцы представляют собой что-то вроде совета судей. Его догадку подтвердил тот же Азарион, почувствовавший или догадавшийся, какой вопрос терзает Хранителя. - Нас слишком мало в этом мире, друг мой, - сказал он в момент своего очередного бодрствования (в промежутке между собраниями новые хозяева Дома предпочитали коротать время, плотно задвинув крышки саркофагов и погрузившись в глубокий сон вроде того, что окутывал Марианну. Время от времени то один, то другой возвращались в реальность). - И кто-то должен следить за тем, чтобы мои братья и сёстры жили в мире со всеми остальными народами, уж прости за каламбур. Выдержав паузу и изучающе глядя на безэмоциональное лицо призрака, старый вампир продолжил: - Мы взяли на себя смелость исполнять именно эту миссию. Да, может быть, иногда мы судим наших братьев слишком строго, но калёное железо оставляет куда более заметный след, чем шёлковый платок. - Значит, вы называете себя судьями? - уточнил Хранитель. Азарион скучающе покачал головой. - Судьи – слишком узкое название. Скорее, наставники. Достаточно мягкие, чтобы присматривать за своими неразумными учениками, и вполне жёсткие, чтобы держать их в узде. Наши братья называют нас Советом Старейшин, и мне это название по душе. Помолчав немного, Азарион добавил, понизив голос до едва различаемого шёпота: - Я не знаю, почему именно нас избрали на эту роль. Наши боги умолкли, едва только мы переступили Порог между мирами. Теперь нам лишь остается исполнять своё предназначение. Призраку доводилось раньше слышать о принадлежности вампиров к иному миру, однако именно в момент того памятного диалога он получил неоспоримое подтверждение этого факта из уст самого вампира. Азарион впервые позволил себе откровенность. Хранитель отважился поймать момент. - Вы что-то помните о своей родине? Азарион усмехнулся не без тени самодовольства, хотя это выглядело так, словно побитый непогодой булыжник прорезала горизонтальная трещина. - Я слишком стар, друг мой. Я был в годах ещё в момент Перехода. Неужели ты думаешь, что в моей трухлявой памяти сохранилось что-то? Хранитель не думал. Он знал: его древний собеседник кривит душой и при желании может поведать много любопытного о том и этом мире. Только вряд ли подобное желание у него когда-нибудь возникнет. *** - Что заставило тебя навестить наши скромные покои, друг мой? - вкрадчиво спросил Азарион, с хрустом потягиваясь и разминая шейные позвонки. Призраку в который раз стало не по себе от этого зрелища. Ему казалось, что старец-вампир рассыплется прахом от любого неосторожного движения. Однако он знал, что внешность была обманчива: любой из присутствующих здесь вампиров был на редкость крепким и сильным. Отогнав неприятные мысли, призрак кашлянул и прошелестел: - Когда-то вы попросили рассказывать обо всём необычном или подозрительном, что мне повстречается. Азарион замер и медленно, как большая черепаха, повернул голову. На Хранителя уставилась пара крошечных, словно булавочные головки, глаз. - Сдается мне, друг мой, - проскрипел вампир, - что ты готов поведать мне что-то интересное! Изволь. Будь призрак человеком из плоти и крови, он бы набрал воздуха в грудь, готовясь к пространной тираде. Бесплотному существу же это не требовалось, и он ограничился неглубоким кивком. - Вы знаете, что мне доступны пласты Междумирья. Иногда я наведываюсь туда, чтобы дать себе небольшой отдых от суеты мира живых. Азарион важно кивнул. - Такая передышка и мне бы не помешала. Продолжай. - Некоторое время назад я наткнулся на весьма странную вещь. Вернее, даже не одну. Хранитель позволил себе небольшую паузу, наслаждаясь выражением жадного внимания, появившегося на лице старого вампира. - Ну? - нетерпеливо выпалил тот. Призрак продолжил, нарочито растягивая фразы: - В одном из пластов Междумирья я обнаружил отпечаток некой сущности, что при жизни принадлежала стране Лах'Эддин. Вы слышали о колдунах Лах'Эддина, мой диль? Выражение жадности сменилось невероятным изумлением и – призрак удивился не меньше – мимолётным испугом. - Лах'Эддин? - медленно повторил вампир. - Я слышал об этой стране. Но они все вымерли много веков назад. Что значит этот твой "отпечаток сущности"? - Это самое интересное, мой диль, - Хранителю не терпелось приступить к главному, и он заговорил быстрее. - Я раньше с таким не сталкивался. Кто-то проник в Междумирье извне и уничтожил лах'эддинца. Кто-то, не принадлежащий миру призраков. Кто-то живой. Все эмоции разом покинули лицо Азариона. Опустив плечи, будто от громадной усталости, старый вампир осел на пол. - Разве это возможно? - растерянно спросил он. - Я думал, что доступ в Междумирье открыт только таким, как ты. - И я также полагал, мой диль, - кивнул Хранитель. - Но факт налицо. Мало того, что кому-то удалось проникнуть туда, куда не следовало, он ещё и сумел уничтожить бестелесное создание! Азарион властным взмахом руки прервал собеседника и, рывком поднявшись с пола, заковылял по залу, лихорадочно бормоча под нос: - Я предчувствовал: грядёт ещё что-то. Кажется, мы всё-таки совершили большую ошибку! Призрак неотрывно следил за ним, чувствуя, как интерес неумолимо растёт. Он не ожидал, что сообщение возымеет такой эффект. - Это так важно? Старый вампир заломил руки к вискам, словно пытаясь унять сильную головную боль. - Может быть и не важно, друг мой, - проворчал он. - Но что-то подсказывает, что этим стоит заняться более подробно. - Вы опасаетесь, что появятся ещё лах'эддинцы? - Лах'эддинцы мертвы! - рявкнул старик. Под сводами зала заметалось испуганное эхо. - Все до единого! Скорее всего, это был какой-то счастливчик, изыскавший путь выживания! Меня больше волнует тот, кто его уничтожил! Азарион остановился и наставил на Хранителя костлявый узловатый палец. - Ты сможешь отследить, откуда и как именно пришёл в Междумирье этот живой? И, самое главное, куда он потом делся? - Это возможно, - подумав, сказал призрак. Вампир поджал губы. - Тогда займись этим как можно быстрее, друг мой! Мы уже совершили один промах, оставив того мальчишку в живых. Я не хочу, чтобы это повторилось. Хранитель прекрасно понял, кого Азарион имеет в виду. Несколько лет назад перед судом тринадцати предстал молодой вампир, ненароком или по злому умыслу укушенный оборотнем. Это не на шутку испугало древних вампиров. Подобного, по их словам, ещё не случалось. Юношу заперли в каменном погребе и дали ему пережить первое полнолуние – скорее всего, из желания посмотреть, что произойдет (призрак передёрнул плечами, вспомнив, чем именно обернулся молодой вампир), а затем после долгого и изнурительного совещания решили выслать его за пределы Алдории. Такое решение приняли благодаря незначительному перевесу голосов – семь против шести. Шестеро истово ратовали за казнь, но их собратья по каким-то причинам воспротивились. Азарион, одним из первых выступающий за смерть юноши, трясся от гнева, пересказывая Хранителю подробности собрания. Негодовал он и сейчас. - Беда никогда не приходит одна, друг мой. Я знаю, сейчас мальчишка далеко. Но кто знает, чем в будущем обернётся вся эта история с ним и этим убийцей лах'эддинца для нас? Он замолчал, понурив голову. Призрак терпеливо ждал, не уловив никакой связи между юношей-изгнанником и убитым лах'эддинцем. Наконец, Азарион встряхнулся, как старый ворон, попавший под дождь, и властно приказал: - Ступай в Междумирье. Сообщай мне о любой подозрительной мелочи. Как только отыщешь следы того живого, немедленно говори мне. Я прикажу бросить все силы на его поиски! 98 - диль - почтительное обращение к старшему по возрасту или рангу на вампирском наречии; 99 - Хранитель Дома литанээ - призрак одного из почивших представителей Семьи. Выбирается и призывается здравствующим на момент избрания Хранителя главой Дома. Его задача - аккумулировать и сохранять силу Семьи, а также хранить архивы Рода. После уничтожения Семьи Хранитель лишается возможности существовать в реальном мире; 100 - междоусобная война между Семьями литанээ на первом материке; 101 - после смерти тела литанээ превращаются в камни их Семей; 102 - литанээ верят, что после смерти их души возносятся в небо, где становятся частью одной огромной души - Великого Разума; 103 - Алайна - по преданиям литанээ - праматерь их расы.