Пираты Амарантайнского моря

Эта зима для Саарбана выдалась славной. Все в деревне любили пиратов, несмотря на слухи, ходящие о них. Это только в море они были жестокими и кровожадными, в деревушке же мужчины резко менялись, и жители с удовольствием брали их на постой в свои дома, не прося платы деньгами. Альфы помогали с тяжелой работой, делая ее легко, играючи, латали крыши, заменяли заборы, вырывали новые колодцы, словно это было детской забавой. Они никогда не отказывали в помощи, благодаря за теплую постель и еду, и у деревенских не было причин не любить их. Тегун же всегда был занят в родном доме. Вместе с Вонщиком они запросто справлялись со всей грязной работой, на которую у омег не хватало сил, помогая Убину, который не мог заниматься домом из-за долгих плаваний у западного берега. Улов тогда был действительно отличным, он привез домой с десяток бочек, полных рыбы, продав ее в считанные дни. Этих денег вполне хватало, чтобы продержаться до весны, когда он снова отправится в путь. И все они без исключения с удовольствием возились как с детьми Чонсока, так и с малышами Хонбина, которые ползали по теплому ковру, забавно агукали и тянулись к игрушкам. Хаген смотрел на крохотных омег с умилением и грустью, раз за разом вспоминая слова капитана. Может, мужчина был прав, но вот только не объяснить это было маленькому омежьему сердечку. Он хотел своих собственных детей, да пусть даже одного, но он так хотел малыша от мужа, что по ночам просыпался, мелко дрожа и прижимая ладони к животу. Незаметно от альфы он глотал непрошеные слезы, старался улыбаться в компании семьи, но сложно было скрыть грусть в глазах от старших. Но от их расспросов он только отмахивался, говоря, что соскучился по родителям, хоть и было это ложью. Тегун по-прежнему был заботлив и ласков с ним, но их отношения словно вернулись на несколько лет назад. Он не позволял себе лишнего в постели, вызывая у Хагена раздражение, и в какой-то момент омега просто перестал желать собственного мужа. Он хотел снова чувствовать эту с головой накрывающую его волну страсти, но Лео контролировал каждое свое движение, не допуская попадания и капли семени в податливое, жаждущее тело. Чонсок пытался разговорить нового родственника, но вырвать хоть слово из Эна было невозможно. Не справился с этим и Джерим, и его решили оставить в покое. Тегун холодность своей омеги заметил, но не добился и взгляда от обычно вечно болтливого юноши. Лишь рядом с крохами Хонбина он чувствовал себя счастливым, а затем снова его взгляд становился пустым и безжизненным. Убин пришел к Тегуну рано утром, когда капитан, не боясь жгучего холода, в одиночестве тренировал удары на заднем дворе, скрытом от посторонних взглядов. Он долго наблюдал за каждым резким движением, за каждым ударом, который мужчина наносил по сложенной из соломы фигуре. Альфа был задумчив, внимательно смотрел, а когда его заметили, то поднялся со своего места, стряхивая со штанов грязь и сухие листья. В других странах зимой падал снег, но об этом они знали лишь по рассказам путешественников, в Саарбане были лишь нестерпимые, лютые холода и ветра. Убин кинул Лео его свитер, связанный старшей омегой, и капитан поправил на глазу повязку, съехавшую из-за узкого ворота одежды. — Мы можем поговорить, чтобы никто не узнал об этом разговоре? — Тегун удивленно посмотрел на свояка и предложил пройти на кухню. До подъема оставалось еще около часа, дом был погружен в приятную, звенящую в ушах тишину. Они заварили чай, привезенный Лео из Ясмана, крепкий и терпкий, чуть горчащий на языке, и устроились в гостиной около растопленного камина. Убин долго молчал, не зная, как начать разговор, но капитан не торопил, понимая, что мужчина хочет сказать ему что-то действительно важное. Они были близки, абы кому Тегун не доверил бы брата, и потому доверял Убину во всем. Альфа нервно постучал пальцами по металлической кружке, уже остывшей, и поправил край свитера. — Я не уверен, что на рыбном промысле мы сможем продержаться долго, — Лео не смотрел на него, предпочитая следить за пляшущим пламенем в каменном плену. — Множество рыбаков объединились, приглашали и меня, но они требуют часть улова в качестве оплаты, а мы не можем себе это позволить. Их семьи не такие большие, у них больше одного альфы в доме, а если я буду отдавать им часть улова, которую они обозначили, нам не будет хватать денег. — И ты хочешь, чтобы я взял тебя с собой, — Тегун сам закончил за него мысль, резко переводя взгляд на мужчину. Они снова замолчали, позволяя последним минутам тишины кружить в доме, прежде чем раздадутся голоса омег и плач детей. — Ты уверен, что это хорошая мысль? Посмотри на меня, я лишился глаза в этих плаваниях, несколько раз чуть не прощался с жизнью. На моем теле нет ни одного места без шрама, каждый выход в море для меня большая опасность, хоть я и плаваю уже много лет. Ты уверен, что хочешь этого? Убин сверлил взглядом деревянную полку над камином, послышались легкие шаги Джерима, всегда встающего раньше всех. — Я обещал тебе заботиться о них, когда надевал Чонсоку кольцо на палец. О нем, о Джериме, о детях. Я не могу подвести их, и ты — моя последняя надежда, Тегун. — Мне нужно подумать об этом, я не могу решать так быстро, — альфа кивнул, и Лео тут же перевел взгляд на лестницу, где остановился старший омега. — Доброе утро, пап. Мы не разбудили тебя болтовней? Мужчина отрицательно покачал головой, улыбаясь, и предложил им помочь на кухне, пока дом не заполнился топотом ног и громким смехом. Альфы поднялись с пола, возвращая подушки и одеяла на диван, и проследовали за омегой, который вручил им ножи и продукты, которые нужно было нарезать. Тегун не мог принять такое решение в одиночку. Он долго думал о словах свояка, взвешивал все возможные варианты, но в итоге все-таки решил собрать всю семью, чтобы обсудить это с ними. Старшие выглядели обеспокоенными, услышав о том, что альфа хочет видеть всех в гостиной. Ждали только Сухека, который пришел с опозданием, ведя за собой Вонхо. Молодой омега похорошел с их последней встречи в начале года, и видно было, что нашел себе ухажера, — постоянно теребил подвеску из самоцвета на своей шее. Они устроились на большом ковре в гостиной, Вонщик подбросил дров в камин и сел рядом с мужем, забирая из рук Хагена Ханбина, сладко спящего в теплом конверте, отделанном мехом, подарок Тегуна из Ясмана. Ужинали все вместе, старшие позволили себе сладкого домашнего вина, купленного у соседей, детям налили горячий чай и позволили взять печенье. Все замерли в ожидании. — Убин обратился ко мне с просьбой, — Лео услышал шипение брата «Я же просил тебя еще раз все обдумать». — Говорит, что у вас трудности, и просит взять в команду. Он не чужой мне, я знаю, что он справится, но не могу забрать его без одобрения всей семьи. Это будет нечестно. Тишина была тяжелой, давила на уши, Хаген прижался к мужу, поглаживая его ладонь. Джерим закатил глаза и театрально прижал ладонь к груди, словно у него прихватило сердце. А потом заговорил, пользуясь правом старшего. — Он говорил нам об этом, — мужчина немного помолчал, прежде чем продолжить. — Не скажу, что я так рад этой идее, мой сын и так пропадает месяцами в море, но, наверное, у нас нет выхода. Дела действительно идут из рук вон плохо, а продавать оставшееся от Кима наследство я не хочу, не пришел еще тот день, когда я готов буду с ним расстаться. Поэтому я поддержу Убина. Сухек удивленно посмотрел на омегу, не до конца понимая его действия. Чонсок тоже кивнул, соглашаясь. Вонщику в принципе было все равно — еще один человек в команде им не помешает, особенно теперь, когда у них с Хонбином было двое детей. Сухек тяжело вздохнул. — Тогда с наступлением тепла мы с Вонхо переберемся сюда, негоже оставлять Джерима без альфы в доме. Тегун благодарно посмотрел на главу деревни и взял на руки Тэхена, чтобы Хонбин мог встать. Омеги укладывали детей, а сам капитан отправился на улицу, чтобы вымыть посуду. Эта монотонная работа успокаивала его, он не боялся холода, заворачивая рукава свитера и опуская в таз с водой медные миски. Убин подошел к нему спустя несколько минут. — Спасибо, — Лео кивнул и протянул ему несколько уже чистых мисок. — Думаю, отблагодарить я тебя смогу позже. — Не стоит. Ты действительно заботился о них столько лет, заключил брак с моим братом даже после того, как узнал всю правду. Поэтому это меньшее, чем я могу отблагодарить тебя за все это. Но подумай еще раз, Убин. Это слишком опасно. Однажды мы можем не вернуться домой. — Я знаю, — мужчина ногой приоткрыл дверь, пропуская капитана вперед. — Но я буду знать, что сделал все, чтобы мои дети не стояли на холодном ветру в порту за прилавком. Они оставили миски на столе, собираясь утром поправить дверцу шкафчика для посуды, погасили свечи, укрепили решетку, закрывавшую камин, и отправились в свои комнаты. Теперь их дни стали однообразными, монотонными, похожими один на другой. Они вставали еще до рассвета и отправлялись на задний двор, где Тегун тренировал альфу. С ним было просто, не приходилось изучать азы — Убин был опытным моряком, отлично разбирался в ориентировании по звездам, в управлении судном, умел взять узлы и справляться в шторм. Команда, осмотрев новичка, приняла его с громким смехом, недовольных не было. Капитан никогда бы не привел к ним недостойного. А после обучать его начали и все пираты. Рукопашный бой, драка на ножах и мечах — Убин изучал все это, быстро начав делать успехи. Он был способным, а еще он был достаточно умен и прозорлив, чтобы даже в быстром ритме боя замечать слабые места противника. Дома их всегда ждал горячий обед и улыбчивые мужья, ни слова не говорящие о том, что столько времени тратится на тренировки. Омеги могли наслаждаться тишиной дома, обсуждать свои проблемы, не запираясь в комнате, чтобы их не услышали. Даже Дживон, сначала наблюдавший за всем со стороны, получил несколько уроков драк, чтобы в будущем постоять за себя. Мальчик был не по годам взрослым и сообразительным. Все эти тяжелые тренировки были на руку Хагену. Он, когда-то уже и забывший о том, что злился на мужа, предпринимал новые попытки вернуть себе прежнего Тегуна. Он не жаловался на отсутствие альфы, всегда улыбался, помогал ему в купальной комнатке, смывая соль пота с кожи. После в теплой постели он мягко разминал уставшие мышцы — этому он научился в долгих плаваниях, когда капитан подолгу стоял за штурвалом. И постепенно альфа сдавался. Он поддавался прикосновениям и ласкам, хотя все еще не позволял себе лишнего. Но напряжение из их отношений ушло, они снова были близки, как и раньше, глаза их блестели. У Джерима все же получилось разговорить Хагена, и когда он услышал обо всем, то сначала хотел найти сына и устроить ему хорошую взбучку с применением фартука, но омега остановил мужчину. Потом он предлагал чудесные настои трав для них обоих. Один должен был лишить Лео его жуткого самоконтроля, а второй предназначался Эну, чтобы ускорить зачатие. Наследник отчаянно махал руками, отказываясь от этой идеи. Он не хотел обманывать мужа, через ложь рожать ребенка. Всему было свое время, просто их еще не пришло. Джерим устало вздыхал, когда слышал из уст омеги слова о том, что море еще не считает их достойными малыша, но сказать против ничего не смел. Они давно были взрослыми, у них была своя семья, Тегуну так вообще перевалило за тридцать лет, он был вполне умным и рассудительным, так что все свои планы он поспешно забыл, чтобы не испортить установившееся равновесие между супругами. А Хаген заново приручал к себе мужа ласками и сладкими речами, с нескрываемым удовольствием смотря на то, как рушатся возведенные мужчиной стены. Он знал, что рано или поздно придет тот день, когда он объявит альфе о ребенке, просто нужно было немного подождать. Весна пришла в Саарбан через четыре месяца. Успокоились ветра, лучи солнца стали теплыми, игриво касались кожи. Выходить в море было решено через пару недель, чтобы насладиться первыми днями весны дома. Но команда уже во всю готовилась к отплытию. Пираты все еще проверяли Убина, его умения вязать узлы, обращаться с парусами и штурвалом. Они были уверены в выборе своего капитана, но лишний раз убедиться никогда не было плохой идеей. Тегун обучил свояка всему, что знал сам, помогла и команда, и уже сейчас мужчина был готов выходить в море. Но нужно было закончить последние домашние дела, закупить необходимые вещи. Вонщик все время проводил с мужем, заботясь о детях, сам Лео помогал обустроить комнату для Вонхо, который должен был перебраться в этот дом с отплытием пиратов. Специально для юной омеги они с Убином смастерили несколько шкатулок, чтобы задобрить вечно раздраженного парня, но тот в последние месяцы был дружелюбным и приветливым, не дерзил старшим. Видимо, отношения с его ухажером складывались как нельзя лучше. Команда считала дни до отплытия, не могла спокойно спать, желая поскорее выйти в море, но их отплытие было задержано. Пираты были так недовольны этим, что собирались высказать свое мнение капитану, но его суровый взгляд и отсутствие повязки на лице сделали свое дело — мужчины вернулись на судно, заново обживая свои каюты. Хаген, всегда встающий рано, чтобы помочь Джериму с готовкой и детьми, сегодня проснулся с первыми лучами солнца. Они проникли в комнату через неплотно задернутые старые шторы, коснулись темной кожи, скользнули на лицо. Омега поморщился и перевернулся на бок, и острая боль заставила его подтянуть колени к груди. Юноша тяжело вздохнул и свесил руку с кровати, чтобы нашарить на полу брошенные поздним вечером вещи. Ему нужно было на кухню. Он с трудом подцепил кончиками пальцев растянутую кофту, в которой занимался домашними делами, и улыбнулся. Эн помнил, как как пугали его няньки, когда ему исполнилось четырнадцать. Тогда должна была прийти его первая течка, и взрослые омеги, с трудом справлявшиеся с тяжелым характером капризного наследного принца, почти шепотом рассказывали о тех, кто отдавал свою честь альфе до брака. Няньки страшно округляли глаза и твердили, что таких омег до конца жизни преследуют ужасные боли, а желание близости настолько велико, что они готовы отдаваться любому альфе. Наследнику снилось это в кошмарах пару лет, пока он не познакомился с Тегуном. И лишь после того, как он оказался в его узкой постели, прижатый сильным телом, он понял, что все рассказы были ложью. С той заветной ночи каждая его течка почти не приносила неудобств, ни о какой кошмарной боли не шло и речи. Лишь сводило живот в первые пару дней, а после никто и догадаться не мог о состоянии омеги. Вот и сейчас Хаген попытался одеться, чтобы попросить Джерима заварить ему травы, облегчающие боль. Но стоило ему сесть на кровати, как дверь комнаты открылась. Волосы Тегуна были мокрыми, прилипли к шее, капли воды блестели на плечах и груди. Омега прикрылся одеялом, натягивая его до самого подбородка, чтобы вечно занятой перед отплытием муж не заметил его состояния. Но мужчина подошел, мягко целуя Эна в щеку, на которой остался след от складок наволочки. Он глубоко вдохнул, и различил еле ощутимый запах течки, сладковатый и пьянящий. Невозможно было противиться этому, особенно когда Хаген принадлежал ему от макушки до пяток, когда сейчас он был почти обнажен, лишь исподнее и одеяло скрывали его наготу. Лео резко дернул шерстяное полотно, кидая его на пол, и навис над мужем, глядя в блестящие от разносящегося с кровью возбуждения глаза. Наследник попытался отстраниться, боясь, что их услышат, но альфа прижал палец к готовым открыться губам. — Папа вместе с Сухеком и Вонхо ушли на рынок, Убин на корабле, Чонсок, Вонщик и Хонбин с детьми пошли к соседям, — Эн податливо выгнулся под сильными руками, проводящими по его бокам. — Мы тут совсем одни. Задержимся дома еще на пару дней. Хагену нечем было возразить. Он всегда желал мужа, но в течку становился особо восприимчивым к прикосновениям и ласкам. Каждое касание губ к его шее отзывалось волной жара в его теле, готовом принять альфу. Но Тегун в такие дни был совершенно другим. Он был нетороплив, доводил до исступления, до мольбы, и наслаждение всегда было другого рода, всепоглощающее и доводящее до беспамятства. Омега позволил стянуть с себя исподнее, подарок Чонсока на это их прибытие, и с вожделением следил за тем, как избавляется мужчина от собственных штанов. Эн готов был рассматривать его тело часами, повторять кончиками пальцев контур каждого шрама на бледной, неподвластной жгучему солнцу коже. Но сегодня он не мог этого сделать. Лео развел его ноги, устраиваясь между ними удобнее, и мягко коснулся языком чувствительного места за ухом, срывая с влажных от слюны губ тихий вздох. Их поцелуи были жаркими и жадными, словно они не виделись месяцами и изголодались по этой близости. Хаген обхватил мужчину ногами, притягивая к себе ближе, чтобы соприкоснуться кожа к коже, и удовлетворенно выдохнул, чувствуя сбитое чужое дыхание у своего уха. Тегун словно впервые исследовал его тело, оставлял зубами яркие следы, будто помечал темную кожу как карту, сжимал узкие бедра ладонями. Пальцы омеги вплелись в длинные волосы, когда острые зубы прихватили затвердевший сосок, заставляя задыхаться воздухом. Наследник не мог вздохнуть, каждый вдох отдавался болью в легких, и он подался вперед, стремясь соприкоснуться своей твердой плотью с членом мужа. Но Лео крепко удерживал его, измываясь над юношей, сладко пытая, вызывая мелкую дрожь. Запах альфы стал тяжелым от возбуждения, этот аромат чувствовался на кончике языка, немного горьковатый и пряный, так пахла подушка мужчины, пахли его вещи. Хаген вскрикнул, когда влажный язык мазнул по ребрам, нарисовал узор на плоском животе и скользнул ниже. Хватка пальцев в волосах стала сильнее, и омега откинул голову назад. Из его горла вырвался сдавленный стон, и наследник закрыл глаза. Горячий рот Тегуна обдавал жарким дыханием головку его возбужденного члена, влажную от выступившей смазки. Альфа размазал ее по нежной коже большим пальцем и обхватил губами головку, мягко засасывая, касаясь кончиком языка уздечки. Стоны Хагена стали громче, он был несдержанным, дергал темные пряди, желая задать темп, но мужчина не торопился. От каждой его ласки низ живота омеги сводило судорогой удовольствия, на лбу выступили капельки пота. Лео осторожно облизал поджавшиеся яички, скользнул языком ниже. Хаген раскрылся для него, подставлялся под любую ласку, и надрывно вскрикнул, когда почувствовал кончик юркого языка на мокром от смазки отверстии. Вслед за ним он ощутил два пальца, слишком холодных, чтобы принять их, но от этой разницы между его собственным жаром и льдом чужих прикосновений у него снова вырвался крик, насаживаясь, подаваясь вперед. Было слишком мало, недостаточно, и он требовательно застонал, умоляя мужа дать ему больше. Тегун изводил его, превращал в безвольное существо, просящее сдавленным, хриплым голосом. Альфа не мог отказать таким искренним просьбам. Он посмотрел в глаза омеги, прикрытые, подернутые пеленой вожделения, туманящей рассудок, закинул стройные ноги себе на плечи и вошел одним толчком до самого основания, давая время Эну привыкнуть к растяжению, а себе — насладиться этой горячей теснотой. Хаген был податливым. Его тело изгибалось при каждом сильном толчке, он царапал короткими ногтями плечи Тегуна, задевая старые шрамы, облизывал пересохшие губы и стонал, каждым издаваемым звуком заставляя мужа двигаться резче и быстрее. Он чувствовал, как касаются влажной от смазки кожи ягодиц яички, слышал, как тяжело дышит альфа, упираясь ладонями в подушку под его головой. Их губы соприкоснулись в коротком, яростном поцелуе, будто они были одержимыми, рука Эна опустилась вниз, и касание к себе было ярким, приносящим болезненное облегчение. Он вскрикнул громко, надрывно, сжался, пачкая семенем собственный живот. Он почувствовал, как обожгло его изнутри семя мужа, и с облегчением вздохнул. За четыре месяца это был первый раз, когда Лео позволил себе кончить в него, не боясь последствий. Вероятность забеременеть в течку была абсолютной, но Хагену было все равно. Он расслабленно улыбнулся и обнял мужчину, оставляя поцелуй на щеке. Омега провел кончиками пальцев по рубцу на левом глазу, прикоснулся к нему губами и, словно невзначай, коснулся ладонью члена альфы. Капитан замер натянутой струной, плоть снова твердела под уверенными касаниями теплой ладони, и Тегун перевернул наследника на живот, заставляя встать на колени и снова входя в жаждущее, готовое принять его тело. Но не успел он сделать и двух толчков, как дверь в комнату со скрипом открылась. Хаген одеревенел, сжался, и пират с тяжелым выдохом пытался игнорировать боль на его возбужденном члене. На пороге стоял Джину и дергал край кофты, с интересом глядя на старших. — Дядя Тегун, папа сказал, что если я хочу погулять, то нужно пойти с кем-то из взрослых, а они все заняты. А вы что, играете? Лео впервые не знал, что ему нужно делать. Он чувствовал себя беспомощным. Укрытые одеялом, они с Эном были не просто обнажены, их поймали в крайне неудачный, неловкий момент, и он со стоном выдохнул. — Джину, подожди, пожалуйста, нас внизу. Мы с дядей Хагеном доиграем и пойдем с тобой гулять, — мужчина ответил на вопрос раньше, чем маленький омега успел его задать. – Нет, это игра только для взрослых, когда подрастешь — тебе тоже можно будет. А сейчас иди вниз, Джину, и надень теплую кофту, вдруг будет сильный ветер. Омега еще немного помялся на пороге, но из комнаты вышел, прикрывая за собой дверь. Тегун тяжело вздохнул. — И что нам с эти делать? — мышцы туго сжали его, не было ни единой возможности покинуть тело. — Это все от испуга, нужно просто успокоиться. Хаген все еще дрожал от страха, и влажные поцелуи на своих плечах почувствовал не сразу. Потребовалось несколько минут, чтобы наследник смог расслабиться, чтобы мышцы перестали с такой силой сжимать член. Они оба обессилено рухнули на постель, приводя в норму сбитое дыхание. Возбуждение испарилось, оставаясь в воздухе тяжелой примесью. — В следующий раз убедись, что в доме точно никого нет, — недовольно буркнул омега, поднимая с пола вещи. — Мне нужно помыться, потом пойдем. И иди в бездну, капитан Чон, если такое случится еще раз. Тегун нервно хмыкнул, оделся, взял чистые вещи для них обоих и спустился в купальную комнатку, чтобы смыть следы их удовольствия и привести себя в порядок. Когда они, наконец, вышли в море, капитан радовался словно ребенок. Стоя за штурвалом, чувствуя соленые брызги воды на своем лице, он не мог перестать улыбаться. Будто он оказался дома. Хаген, воодушевленный подобным настроением мужа, особо тщательно прибирался в каюте каждый день, давно уже не стесняясь того, что бывший наследник, согнувшись в три погибели, вытирает скопившуюся под кроватью пыль. Каждый вечер он зажигал свечи, был ласковым и ненавязчивым, легко лаская сухую от многолетних плаваний кожу кончиками пальцев, позволяя мужчине расслабиться в его объятиях. Это было только между ними, незримое, но так остро чувствующееся нутром, что даже дети Хонбина, которые в первые дни не могли привыкнуть к плавному покачиванию корабля на волнах и громко плакали, не давая команде спать, притихали рядом с омегой. От Эна шло почти обжигающее тепло, успокаивающее всех вокруг. В его компании не было ссор, грозные, всегда готовые ввязаться в драку пираты решали свои проблемы на словах, и сам Тегун был поражен такой перемене. Возможно, сыграл свою роль длительный отдых на земле, в теплых постелях и с горячей домашней едой. А может Хаген действительно овладел какими-то чудесными дипломатическими способностями, которые могли предотвратить кровопролитие на судне. Малыши быстро привыкли к плаванию, в них говорила кровь Вонщика, всем сердцем преданного морю, и омеги днем, когда на них не обрушивался дождь и не дул пронизывающий ветер, выходили с детьми на корму, где те быстро засыпали, завернутые в теплые меховые конверты — подарок Сухека. Тэхен и Ханбин росли не по дням, а по часам. Казалось, что за ночь они прибавляли в росте по несколько сантиметров, пираты уже перестали удивляться подобному. Это был первый месяц их плавания, в паре недель пути от Торриды, где Тегун хотел показать мужу кристально чистые озера и шумный, обрушающийся с немыслимой высоты водопад. Это было редкостью в их стране, единственная земля, где было подобное. Его Величество ревностно защищал Торриду от посягательств других королей, не желая терять подобную территорию, пригодную для сельских работ. Тегун вел свой корабль к этим дивным землям, но в паре недель пути им пришлось встать в маленьком, неприметном порту. Пополняли припасы, заменили порвавшийся в небольшом шторме парус, подлатали мачты. Все это заняло не больше дня, но решили остаться на ночь, чтобы отдохнуть и выспаться. Хонбина и Вонщика с детьми отправили в комнату на постоялом дворе, позже в соседней решили переночевать и капитан с наследником. Команда осталась на борту, ревностно охраняя свое судно. Да и спалось им в своих маленьких каютах куда слаще после долгой жизни на суше. Тегун вывел мужа прогуляться вечером. Негоже было сидеть в четырех стенах и смотреть в грязное окно. В кабаке в самом сердце порта было шумно и весело. Пахло вином, ромом, потом и морем. Хаген улыбнулся. Возможно, ему действительно нужно было оказаться еще где-то, кроме как корабль, который стал для него домом. Они с грохотом сели на грубо сколоченные лавки, грязный официант, молодой омега с усталым, но властным взглядом, поставил на шаткий стол перед ними две кружки с вином. Лео попросил принести ужин и, чтобы смягчить грозного официанта, ссыпал в ладонь несколько серебряных монет. Лицо юноши тут же преобразилось. Он улыбнулся, пообещал выполнить все в кратчайший срок и спрятал заработанные деньги в маленьком мешочке, вшитом в голенище сапога. Было легко сидеть в этом кабаке и говорить ни о чем, как перед свадьбой, когда Хаген уже не скрывался от людей. Перед ними оказалось большое блюдо с мясом, официант поставил еще небольшую миску с овощами, а через несколько минут вернулся с еще двумя наполненными вином кружками. Эн подозвал к себе юношу и, по примеру мужа, тоже вложил в его ладони несколько монет. Если парень и узнал его, то вряд ли что-нибудь скажет. Сейчас он был обеспокоен только тем, чтобы эти честно заработанные серебряные не отобрал хозяин кабака. Они просидели здесь до поздней ночи. Звезды яркими пятнами блестели на черном небе, легкий ветер ерошил их волосы и задевал края плащей. В Торриде было тепло, но Хаген все равно прижался к мужчине, чувствуя его заботу, когда тот поддерживал омегу. Наследник неплохо набрался, и теперь дорога до постоялого двора казалась ему невыносимо длинной и трудной. Но, при очередном повороте к узкой улочке, ведущей к нужному ветхому дому, Эн задрожал всем телом. Он пытался вжаться в альфу, слиться с ним, исчезнуть из этого порта. Он дрожал от страха, не в силах вымолвить ни слова, не в силах сделать вдох. В плохо освященном факелами тупике он узнал мужчину. Тот самый пират, что снился омеге в кошмарах, стремящийся забраться в его штаны на корабле капитана Ким. У Хагена отнялись ноги, он почти не мог идти. Тегун увел его из того проулка, долго успокаивал в их комнате, провел почти всю ночь без сна, следя за тем, чтобы омега хоть на секунду сомкнул глаза и подремал. Они вышли в море на рассвете. Едва солнечные лучи коснулись ровной глади воды, корабль уже отплывал от порта, развернув все паруса. Хаген все еще дрожал от страха, ночь для него, как и для мужа, была бессонной, и сейчас он чувствовал себя разбитым и уставшим. Они с Хонбином устроились на корме, качая накормленных детей, напевали колыбельные, и душа Эна постепенно успокаивалась. Ему нечего здесь бояться, рядом со своим альфой, в окружении команды, которой он доверял. Не было и минуты, когда бы он усомнился хоть в ком-нибудь из пиратов. Тегун поглядывал на него из-за штурвала с беспокойством, но когда заметил легкую улыбку на губах своей омеги, то откинул переживания. Как только Убин сменил его, мужчина, заметив недовольство юношей, приказал притащить горячей воды в крохотную купальную, с трудом вмещавшую двух человек. С капитаном никто не спорил, и его трудами уже через какое-то время Хаген и Хонбин купали детей. Закутав их в теплые вещи и уложив на кровати, граф устроился рядом с ними, чтобы немного отдохнуть. Эн направился к мужу, чтобы, наконец, рассказать о своих страхах. Лео сидел на полу, глядя на дрожащее пламя свечи. Скрип двери совершенно не испугал его, а когда омега скользнул в каюту, то и вовсе улыбнулся, приглашающе разводя руки. Наследник сел меж его широко разведенных ног, благодарно поцеловал в гладковыбритую утром щеку, когда его укрыли теплым одеялом, купленным еще в Саарбане. Хаген откинул голову на плечо мужчины и тяжело вздохнул, прежде чем заговорить. — Вчера, когда мы возвращались в комнату, — пальцы Тегуна переплелись с его, — я увидел в переулке человека. Ты можешь сказать, что я надрался как портовый рыбак, но я узнал его. Этот пират был на корабле капитана Ким, когда мы возвращались из Красного мыса два года назад. Ох, бездна, как же давно это было, но я помню его. Он пытался… Голос омеги дрогнул, капитан обнял юношу крепче, прижимая к себе и утыкаясь носом в шею. Его дыхание шевелило короткие волоски на затылке. Помолчав несколько минут, позволяя себе успокоиться и расслабиться в сильных объятиях, никогда не дававших боли, Хаген продолжил. — Он пытался трогать меня, — голос наследника стал тверже и увереннее, когда он почувствовал поддержку мужа. — Вдруг он снова попытается найти меня? Он знает, что я с тобой, что я твой брат, как мне пришлось сказать. Вдруг он захочет найти меня и увезти? Тегун мягко поцеловал омегу за ухом, растрепывая и без того лежащие в беспорядке волосы. Объятия стали крепче, а голос мужчины был жестким, в нем звучали стальные нотки. — Тогда ему стоит сначала поговорить со мной, — Хаген вздрогнул от интонации мужа. — А у меня разговор короткий. Повисла тишина, нарушаемая лишь скрипом досок и их дыханием. Когда Эн почувствовал себя в безопасности, то снова откинул голову на плечо мужа. Завел руку за его голову, перебирая связанные в хвост волосы, распутывая мелкие узелки. Тишина стала уютной, интимной, и лишь слабая мысль о том, что течка уже давно должна была прийти, омрачили настроение омеги. Но ненадолго. Лео пощекотал его живот, и тишина раскололась его смехом. Они уже почти дошли до Торриды. Три дня пути ничего не значили после столь долго и утомительного плавания, а рассказы капитана о чудесной природе этих земель заставляли омег подгонять ход судна. Убин взял на себя чуть ли не половину времени за штурвалом у Тегуна, чтобы тот мог больше времени проводить со своим внезапно ставшим тихим и покорным мужем, который никогда не славился покладистым характером. А глубокой ночью впередсмотрящий громко закричал, что видит корабль. Паника в груди Хагена разливалась глубоким, бушующим морем. Он выскочил на палубу вслед за мужем, не успев надеть даже плащ, путаясь в штанинах спального одеяния, — от привычки сменять перед сном одежду он так и не смог отделаться. И лишь когда корабли оказались достаточно близко друг к другу, то паника переросла в буйствующий, неукротимый страх. Эн чувствовал, что это его погибель, что тот пират нашел его, возжелал заполучить себе. Он задрожал всем телом, слабость сковала его, колени подогнулись. Тегун отдавал приказы жестко, ни одно его слово не подвергалось обсуждению. Заставил мужа отправиться в трюм вместе с Хонбином и детьми и сидеть там, пока за ними не придут, а сам коснулся ладонью эфеса рапиры. Мост между суднами вырос словно из ниоткуда. Облаченные в черные одежды, пираты чужого корабля оказались на их палубе быстрее, чем Лео обнажил оружие. Бойня была трудной, кровавой. Несколько раз острые лезвия мечей, таких непривычных для стези пиратов, почти касались шеи капитана, его команды, чуть не протыкали людей насквозь. Убин прикрывал его спину, накалывая на свой клинок врагов, будто куски мяса. Стоны и крики умирающих разрывали ночную тишину, заставляли волноваться море. Его волны с шумом разбивались о борт корабля, ожидая кровавого подношения от вечных странников его вод. Тегун слишком поздно понял, что остался один. Свояк оказался на корме, где теснил к самому краю озверевшего пирата, готовясь сбросить его в черную бездну. Капитан услышал лишь громкий вскрик Вонщика, его команда замерла, а когда мужчина развернулся, то у его ног лежало тело. Острый нож, который он когда-то подарил Хагену, торчал из шеи альфы, лужа крови натекла под головой, впитывалась в мокрые доски. Он был на волосок от смерти, в крохотном шаге от нее, и теперь Лео искал своего неожиданного спасителя. Голос Рави привел его в чувства. — Капитан, сюда… Голос был надломленным и сиплым, полным боли и страха. Тегун видел Хагена, его голову на коленях своего пирата, и силы почти оставили мужчину. Он бросился к мужу, обхватывая перепачканными ладонями лицо омеги, и смотрел, не находя в себе смелости вымолвить и слова. Рукав рубахи был мокрым, горячая кровь стекала на палубу корабля. Убин резко оттеснил свояка, падая на колени перед юношей. Оторвал край собственной рубашки, туго перевязывая плечо наследника, смотрел на бледное лицо Эна, все еще зажатое в ладонях альфы. Лишь несколько тяжелых, тянущихся бесконечно минут мужчина заговорил. — Его нужно перенести в каюту. Промыть как следует рану, перевязать чистым. Но от этого клинка ему не погибнуть, — Тегун шумно задышал, смаргивая так внезапно выступившие слезы. — Да уймись ты, во имя всех демонов бездны, только страху нагоняешь да тревожности. Голос Хагена был хриплым, с трудом различимым в шуме внезапно разбушевавшегося моря. Лео пришлось наклониться, чтобы разобрать слова. Команда столпилась вокруг них, с надеждой и испугом глядя на мужа капитана, лежавшего на палубе, измазанного в собственной крови. — Только неси аккуратно, не урони, — Лео нервно засмеялся, это было странным пожеланием от омеги. — Все-таки, я ношу твоего наследника. Смешок так и не сорвался с губ мужчины. Он смотрел на Хагена и отказывался верить в услышанное. Его Эн, маленький, глупый наследник-белоручка, рискнул своей жизнью, чтобы спасти мужа, точным движением отправляя нож в пирата, а сейчас бредил. — Это все страх и рана, потеря крови, — альфа гладил принца по спутанным волосам. — Утром ты и не вспомнишь, что говорил мне. — Передайте Хонбину, что его муж не самый глупый пират в Амарантайне, — Эн засмеялся и со стоном схватился за раненное плечо. — Не мог найти времени лучше, чтобы рассказать, решил сейчас. Нет, я не издеваюсь и не шучу. Я ношу твоего сына, Тегун, хочешь ты в это верить или нет. Лицо капитана в этот момент не выражало ничего. Он не мог примириться с мыслью, что омега так долго скрывал это, скрывал такую важную новость для него. Лишь на секунду в его глазах промелькнул гнев, но тут оказался погребен под чем-то необъяснимо теплым. — Мы поговорим об этом утром, когда отдохнем и выспимся. Мужчина лично нес Хагена в каюту, проследил, чтобы Убин, за свои долгие плавания немного обучившийся лекарскому искусству, помог омеге, а после, когда убедился, что юноша уснул, укрытый теплыми одеялами, вернулся на палубу, чтобы помочь своей команде скинуть тела в воду. Море с удовольствием приняло подношение, лизнуло волнами борта и успокоилось, словно было живым зверем. Вонщик помогал Хонбину успокоить испуганных детей, Тегун снова вернулся к мужу, а Убин, так некстати вспомнивший оставшуюся дома семью именно сейчас, когда был так близок к гибели, занял место за штурвалом. Его должны были сменить через несколько часов, чтобы дать уставшему телу отдых, а сейчас он вглядывался в черную даль, на сияющие звезды, безошибочно следуя указываемому ими курсу на Торриду. Тегун осознал произошедшее только к утру. Несколько раз ночью он просыпался, мучимый кошмарами, в которых его омега умирал на его руках, выходил на палубу и вдыхал холодной ночной воздух, наслаждался ледяными брызгами воды, остающимися на его лице. И когда первые лучи солнца коснулись потрепанных от многолетних странствий парусов, мужчина понял, что услышал прошедшим вечером. Хаген носил под сердцем наследника, их ребенка, которого альфа так не хотел сейчас. Он не был уверен, что они справятся, когда дети Хонбина еще слишком малы, но не мог сказать ничего своему мужу. Это было важно для них обоих, стало новой ступенью в их, несомненно, сложных отношениях, но требовать от омеги избавиться от долгожданного малыша он не смел. Тяжело вздохнув и кивнув поднявшимся на палубу из кают пиратам, отдыхавшим после бойни, Лео вернулся обратно, с безграничным волнением глядя на бывшего принца, так безмятежно спавшего на узкой, старой кровати в грязной каюте. Мужчина почувствовал укол давно спящей совести. Он не знал, как долго Хаген хранил от него эту тайну, но знал, что омега старался создавать хотя бы видимость порядка, прибирая разбросанные вещи и голыми руками стирая одежду и постельное белье. Тегун и не помнил, когда раньше его постель была такой чистой, а он чувствовал себя таким отдохнувшим даже после короткого сна. Альфа улыбнулся собственным мыслям, которых и не было у него никогда до знакомства с этим несносным мальчишкой. Для Лео Эн оставался таким же беспокойным, авантюрным юношей, искавшего приключений. Капитан собрал с пола разбросанную одежду, бросил у двери изодранную, пропитанную кровью рубаху омеги и дернулся, когда муж заворочался на кровати. Сидеть рядом с ним и гладить по спутанным с вечера волосам стало для Тегуна обыденным, без этого он и сам не мог быть спокойным. Хаген посмотрел на него мутными со сна глазами и кротко улыбнулся, надеясь, что альфа не будет зол на него. — Выспался? — Эн кивнул, прижимаясь щекой к ласкающей ладони. Утром мужчина всегда был особенно нежным с ним. — Думаю, нам стоит поговорить. Омега сел на постели, прикрываясь одеялом, — из одежды на нем остались только штаны, а прошедший вечер он помнил плохо, странными отрывками. Но о том, что сказал мужу, он помнил точно. — Вот только не надо злиться. Это не только моя вина, — Лео опешил от дерзости юноши, который в последние дни был покладистым. — Это ты не смог уследить за своим… Договорить Хаген не смог, щеки залил румянец смущения, а сам он отвел взгляд в сторону, стараясь не смотреть на мужа. Мужчина растрепал его и без того спутанные волосы. — Я не злюсь. Не уверен, что мы справимся с этим, но не злюсь на тебя, — Эн удивленно посмотрел на альфу. Он ожидал грубости, недовольства, но не такого мягкого отношения к себе. — Как долго ты знал и молчал? — Не больше двух недель. Не хотел говорить тебе, пока не буду абсолютно уверен в этом. Но если все хорошо, ты можешь помочь мне помыться? Рука слишком болит, чтобы я делал это сам. Тегун негромко засмеялся, прижимая мужа к себе. Может, он был не прав, когда говорил, что для детей не время. Он сам противился этому, чуть не испортил отношения с омегой, но море все равно решило за них. Черная, бесконтрольная бездна считала, что подошел срок отплатить вечному страннику за его путешествия и уважение, и подарила ему наследника. Лео закутал юношу в плащ, прихватил с собой чистые вещи из сундука и легко подталкивал Эна в сторону маленькой купально комнатки. Кто-то уже натаскал горячей воды, которая уже немного остыла, но это было терпимо. Хаген подставлялся под теплые потоки, смывающие грязь и остатки сна, громко смеялся, когда мыльная пена попадала ему в рот, и чуть не поскользнулся на мокром полу, врезаясь лбом в стоящего за его спиной мужчину. Они вышли в узкий коридор, громко смеясь, и тут же замолчали, увидев недовольного Хонбина, качающего на руках ребенка. Омега закатил глаза, глядя на мокрую с ног до головы пару, и тихо прошипел. — Это Тэхен в отца, они спят на кровати вдвоем. А Ханбина надо укачивать. Ваш смех совсем не способствует здоровому детскому сну. Ли удалился в каюту, прикрыв за собой дверь, а Хаген пожал плечами, поправляя плащ. Тегун развесил на спинке маленького стула влажное полотенце и поймал наследника в свои объятия, коротко целуя. — Скажи это еще раз, — губы мягко коснулись длинной шеи. — У нас будет сын. Лео подхватил мужа на руки, целуя глубоко и жарко, заставляя омегу цепляться пальцами за широкие плечи мужчины. Торрида встретила их ярким солнцем и ласковым ветром, трепавшим волосы и края плащей, которые пришлось снять из-за непривычного тепла. Хонбин махнул на супругов рукой, когда те, лишь ночь проведя в комнате на постоялом дворе, с раннего утра отправились гулять по окрестностям, прихватив с собой сумку с едой. Хаген не смог удержаться и, раздевшись догола, зашел в чистую воду небольшого озера, скрытого густым лесом. Тегун, с минуту смотревший на это зрелище пустым взглядом, сбросил и свои вещи, следуя за мужем. Вода была удивительно теплой, приятно ласкала кожу, оборачивалась вокруг бедер, оглаживая чувствительные места. Несдержанность была обоюдной. Эн прижался к мужчине, шумно дыша, и последним, что он помнил, было удовольствие безбрежное, оглушающее, сбивающее с ног. Они еще долго лежали на травянистом берегу совершенно нагие, не стесняясь и не боясь, что кто-то может сюда прийти. Громкие стоны омеги наверняка распугали людей и скот в половине Торриды. Их следующие плавания были спокойными и тихими. Море берегло их, водило безмятежными путями, ласково облизывало волнами борта судна и мягко качало его на волнах по ночам, убаюкивая странников. Беременность Хагена была удивительной, каждый в команде признал, что этот ребенок — благословение стихии, раз омега не выбегает каждые несколько минут на палубу, мучаясь от жуткой тошноты, как было в свое время с Хонбином. Вот только характер юноши снова стал покладистым и мягким, и Лео подумал, что муж носит маленького омегу, очаровательного и, несомненно, по-королевски красивого. Ему было все равно, лишь бы с ребенком и Эном ничего не случилось, а кто уж родится — омега или наследник-альфа — было не таким важным. Он будет благодарен морю в любом случае, если оно сохранит жизнь его семье. За эти месяцы они обошли почти половину Амарантайна, самые живописные и спокойные уголки королевства. В каждом порту Тегун непомерно тратился на детские вещи, на одежду для мужа, которая с каждым месяцем становилась мала, но не жалел и серебряного на это. В какой-то момент Хаген перестал выдерживать постоянную заботы, и он вспыхивал, как и раньше, громко крича о том, что он не беспомощный, не смертельно больной. Но ребенок решал за него, и, стоило омеге повысить голос, как он толкался, заставляя юношу замолчать. Тегун был так увлечен заботой о муже, что и забыл, что срок рожать подходит. Оставалось всего пара недель, так говорил Убин, и корабль развернули в сторону Саарбана, чтобы обеспечить Эну должный уход. Но то ли слишком медленно они плыли, то ли море посчитало, что время пришло, но Хаген разбудил мужа громкими криками в середине ночи, корчась от боли и держась за живот. Испуганный мужчина подскочил с кровати, путаясь в мокром одеяле, собственных штанах и несколько минут не мог ничего сказать, лишь смотрел на омегу полными страха глазами. Когда разум его прояснился, он, как был — в одних спальных штанах, бросился по каютам искать свояка. Убин нашелся на корме, смотрящий вдаль и слушающий шум моря. Оно сегодня бушевало, сравнялось с небом цветом, стало непроглядно черным, словно редкий самоцвет в Амарантайне, ветер гнал волны к бортам корабля, разбивая их о крепкое дерево. Шторм успокаивал Убина. Но одного взгляда на лицо капитана было достаточно. Не занятая кораблем команда грела воду, омегу перенесли в купальную, уложив на чистых простынях. Хаген кричал, что не хочет рожать на судне, не хочет рожать в шторм, ударил мужа изо всех сил, что у него были, и снова завыл от боли. Это было невыносимо. Он хотел, чтобы все скорее закончилось, чтобы на щеках пот не смешивался со слезами, чтобы не суетились вокруг него люди. Убин выгнал всех, оставил только Вонщика для помощи, на которого смотреть было страшно. Молодой отец двух омег был бледнее сладкой муки, но стоически пытался выдержать это испытание. Он молился бездне, чтобы не сойти с ума от увиденного, но вся его помощь заключалась в том, чтобы крепко держать извивающегося от боли юношу. Рави старался не смотреть, не сводил взгляд с большой бочки с горячей водой и пытался не слушать надрывные крики наследника, кроющего портовыми ругательствами все, начиная с собственного мужа и заканчивая давно покинутым отцом, который был настолько плох, что зачал его омегой, а не альфой. Убин посмотрел на мужчину, тот сильнее сжал тяжелое тело в руках, отвернулся, чтобы не видеть происходящего. Стоящий за дверью Тегун не находил места. Он ходил из угла в угол, слушал, как ревет буря, как кричит муж, пропускал мимо ушей все грязные ругательства в свой адрес. Он знал, что все будет хорошо, что море просто посылает ему очередное испытание, но оно всегда было к нему благосклонно. Лео сполз по стене на пол после очередных надрывных воплей из купальной и развязал тугой хвост, встряхивая волосами. Море подарило ему Хагена, тогда еще глупого и неловкого, сводило их вместе столько лет, вернуло ему омегу из самой бездны, и сейчас оно не могло забрать у него ничего. Когда очередной крик словно острым осколком разрезал гнетущую тишину, капитан сорвался с места. Он не обращал внимания на упавший плащ, который кто-то из пиратов принес ему, на голоса за своей спиной. Он забежал в свою каюту, сам похожий на шторм, долго рылся в сундуке, выкидывал на пол вещи, пока не нашел искомое. Мужчина знал все легенды о бескрайнем море. Потому и заставил Эна сплести из купленных в порту цветов и золотых цепочек венок, который следовало отдать морю как плату за наследника. Он бежал по ступеням, спотыкался, а когда оказался на палубе, то еле устоял на ногах от порыва сильного ветра. Команда кричала ему не подходить к борту, но альфа упорно шел к нему, цепляясь за высокое деревянное ограждение, грозящееся сломаться под буйством стихии. Цветы уже завяли, но море примет, должно было принять подношение. Он бросил венок в воду и даже сквозь грохот бури услышал тихий всплеск, с которым он упал. Ему оставалось только надеяться, что духи удовлетворятся подарком, и молиться. С трудом удерживающие корабль хотя бы на плаву, такой бури никто не видел уже давно, пираты замерли. Еще несколько минут назад бушующий ветер начал стихать, черное небо разрезала яркая, словно тысячи солнц, молния, последний раз разорвал тишину гром, и шторм начал стихать. А потом Тегуна нашел кто-то из команды. — Капитан, Убин хочет Вас видеть. Он снова бежал по ступеням, не разбирая дороги. Мужчины на его пути расступались, очищая и без того узкий коридор. Альфа несмело постучал в закрытую дверь купальной, когда раздался голос свояка. — Можешь войти. Каждый шаг давался с трудом. А когда Лео увидел лежащего на полу мужа, то колени и вовсе подогнулись, ноги стали ватными, не хотели держать тело. Лежащий рядом с омегой Вонщик выглядел ужасно. Он стал совершенно белым, глаза его закатились, он часто и поверхностно дышал. — Этот испугался как мальчишка, полежит немного и придет в себя. А у тебя наследник, Тегун, альфа. Лео смотрел на лежащий рядом с мужем сверток и не мог поверить. Море позволило, оставило ему их обоих, и мужчина рухнул на колени, не чувствуя собственное тело. Долго вглядывался в уставшее, мокрое от пота лицо своей омеги, на кроху рядом с ним и обессилено лег подле них. Он целовал соленые щеки Хагена, а когда решился взять сына на руки, то задрожал, не чувствуя себя ни капитаном, ни мужчиной. Он сам почувствовал себя ребенком, так велик был его страх. Эн протянул руку, коснулся растрепанных, мокрых от дождя волос мужа и шумно выдохнул. — Я думал, что умру, — Тегун снова посмотрел на мужа, укачивая готового расплакаться малыша. — Но не мог же я бросить тебя, такого идиота, одного. Альфа негромко засмеялся, продолжая качать ребенка. — Вы уже думали об имени для него? — Убин промывал в тазу перепачканные кровью лекарские инструменты и вытирал их чистой тканью, прежде чем сложить в большую шкатулку. — Он же Карро, первый, долгожданный наследник. Разве могут быть варианты? — Хаген сжал ладонь мужа, привлекая к себе внимание, и тот поспешил рассказать. — Есть легенда, что в самом начале времен, когда почти все было занято глубоким, бескрайним морем, у морского короля долго не было наследника. Уже приходил ему срок передать правление, но сына у него не было. Тогда горделивый, непреклонный король попросил помощи у неба, пообещав взамен любое желание. Король согласился на эти условия, и через девять месяцев его омега родил наследника, альфу. И тогда пришлось исполнить желание — сделать его наследником не только всех вод, но и всего неба. Так родились бури и штормы. Эн, словно завороженный, слушал легенду, рассказываемую тихим, мягким голосом мужа. А потом нахмурился, недоверчиво глядя на мужчину, а затем с благоговейным трепетом — на новорожденного сына. — Ты хочешь назвать его Карро? Убин закрыл лицо ладонями, чтобы омега не видел разбирающего его смеха. Тегун потрепал юношу по волосам. — Конечно, нет. Того Карро звали Сынюн. И я надеюсь, что ты позволишь. Хаген, превозмогая боль от шрама на животе, оставленного острым ножом Убина, приблизился к альфе, укладывая голову на его коленях и забирая сына, прижимая кроху к груди. — Ты отдал морю подарок, — он не спрашивал, утверждал, и Тегун кивнул, соглашаясь. — Думаю, это справедливое решение. А сейчас я хочу вернуться в каюту, там удобнее лежать. Лео мягко поцеловал мужа в висок и поднялся с пола, прося у омеги всего минуту времени. Он вышел в коридор, где даже Хонбин, держа на руках сразу двоих заметно выросших, почти годовалых детей, стоял и ждал новостей. — Это альфа, — граф внимательно смотрел на мужчину, ожидая продолжения. — С ними все хорошо, они в порядке. Омега, кивнув самому себе и послав самый свой устрашающий взгляд капитану, вернулся к себе, снова успокаивая раскричавшихся малышей. Шторм застал их всего в нескольких днях пути от Саарбана. Это было удивительно, хотя, возможно, море само вынесло их сюда. Об этом Тегун старался не думать. Он жутко хотел спать, стоять за штурвалом днем, а ночью просыпаться каждые несколько часов от пронзительного плача сына было сложно даже для него, бывалого моряка, но он ни коим образом не показывал своего недовольства мужу. Тому было во много раз сложнее, он один, с небольшой помощью Хонбина, заботился о ребенке, ничего не умея и не зная, находясь в открытом море на хоть и крепком, но старом судне. Потому, когда показался берег, он сам спустился к омеге, чтобы сообщить эту новость. Хаген выглядел уставшим, но счастливым. Маленький Сынюн уснул рядом с ним, и юноша протянул руки к мужу. Тот осторожно обнял его, стараясь не потревожить безмятежный сон малютки, и коротко поцеловал Эна. Сбор вещей не занял у них много времени. И, как только корабль пришвартовался в порту, Хонбин и Хаген первыми сошли с корабля, крепко прижимая к себе детей. Вонщик нанял повозку, улыбчивый альфа в новеньких, скрипучих сапогах помог пиратам погрузить сундуки и неспешно тронул лошадь, стараясь ехать как можно осторожней. Сынюн все равно проснулся, закричал, требуя еды, за ним заплакали Тэхен и Ханбин. Граф закатил глаза, но ничего не сказал. Он помнил, какими беспокойными были его собственные малыши. Джерим, не ожидавший увидеть сына так скоро, замер посреди сада, глядя на Эна с ребенком на руках. После он долго лупил своего непутевого, бестолкового Тегуна за то, что те задержались с возвращением, что рожать пришлось в ужасных условиях, на грязном корабле, но после все его внимание оказалось прикованным к Сынюну, который быстро успокоился в руках старшей омеги. Чонсок, довольно улыбавшийся, не отпускал руку мужа, а Лео устало опустился на старый диван, прикрывая глаза. Измотанный бессонными ночами омега пристроился рядом с ним и, не успев сказать и слова, заснул, положив голову альфе на плечо. Так Джерим их и нашел, но будить не решился. Укрыл одеялом и ушел на кухню, где его младший сын уже приготовил еду для малыша. До зимних холодов оставалось меньше месяца.