Пираты Амарантайнского моря

Сидеть в гостиной небольшого дома перед камином, завернувшись в плед, было чудесно. Хмель еще кружил голову, а от жара огня и чужого тела, что прижималось к нему, у Хонбина комната плыла перед глазами. Он довольно улыбнулся и устроил голову на широком плече Вонщика, который, еле дойдя после выпитого вина, задремал, разморенный теплом. Омега водил пальцами по предплечью мужчины, закатав рукав его специально пошитой к свадьбе капитана рубашки, повторял контур проступающих под кожей вен, иногда царапал ее короткими ногтями, и думал, как сказать новость. Ему так хотелось сообщить это, обрадовать альфу, он уже не мог держать это в себе. Рави оставил короткий поцелуй на его виске, от него пахло вином и потом, но для Хонбина это был такой родной запах, что его и не мутило от этого. Ли сполз вниз, укладываясь на коленях пирата, и пальцы Вонщика вплелись в жесткие от соленой воды волосы, сон почти забрал его в свои объятия, и тогда омега решился. Не мог он больше тянуть, особенно когда взгляд то и дело цеплялся за пойманный на свадьбе букет, сейчас лежащий на маленькой деревянном столе посреди комнаты. Он думал, что все будет по-другому, но был рад и такому раскладу, ведь альфа был рядом, заботился о нем. Молодой граф несколько раз глубоко вдохнул и, собравшись с мыслями, заговорил. — Вонщик, а ты хочешь детей? — он посмотрел на мужчину доверчиво, словно ребенок, ожидающий от родителей ответа на самый заветный вопрос. — Конечно, маленьких таких, которые будут бегать по кораблю и путаться под ногами, — пират пьяно засмеялся, его язык заплетался, он путался в словах и звуках. — А почему спрашиваешь? — У нас будет ребенок, течка не пришла, уже неделю как, — Хонбин переплел их пальцы, и Рави хмыкнул. — Это хорошо, я очень рад, — мужчина широко зевнул, даже не пытаясь прикрыть рот ладонью. — Пойдем спать? Омега кивнул, списывая такое поведение Вонщика на его сегодняшнее излишнее пристрастие к вину, и помог ему дойти до выделенной им комнаты, окна которой выходили на задний двор. Ли плотно задернул шторы, а когда лег в постель, альфа уже уснул, оглушительно храпя. Отплывать решили через несколько часов после рассвета. Этого времени было достаточно, чтобы команда выспалась после свадьбы, набралась сил перед долгим плаванием в Ясман. Но Хонбин проснулся еще до того, как отблески первых лучей солнца появились на глади моря. Ему было невыносимо жарко, и он попытался скинуть с себя одеяло, но запоздало заметил, что в теплое шерстяное полотно завернут Рави, а на нем самом лишь рубашка и исподнее. Граф стянул с себя ненавистную сейчас одежду, но легче не стало. Он чувствовал, как горел, кожа на шее и груди была мокрой от пота. Омега нервно заерзал на постели, ощущая, что тонкая ткань исподнего насквозь пропиталась смазкой. Это не могла быть течка, он уже сообщил мужчине новость о ребенке, сам был готов к этому. Ли положил ладонь на живот, глубоко вдохнул, пытаясь успокоиться. Но чем медленнее он дышал, тем сильнее было его возбуждение, дикое и всепоглощающее. Он не мог противиться желанию своего тела. Память услужливо подсунула обрывки воспоминаний той ночи в маленькой купальной комнатке дома семьи капитана, когда омега стирал спину о деревянный пол, когда его мокрые волосы спутались, а пальцы отчаянно цеплялись за плечи Вонщика, когда тот вбивался в него, шумно дыша и закрывая от удовольствия глаза. Сейчас он испытывал тоже самое, но пират даже и не дрогнул, когда ладонь Хонбина провела по его обнаженной груди. Граф недовольно посмотрел на избранника и ловко стащил с него одеяло, кидая его на пол, и седлая бедра альфы. Он покрывал поцелуями грубую кожу, прикусывал ее на шее и плечах, вылизывал остро проступающий кадык и ключицы, но Вонщик словно и не замечал этого. В очередной раз оглушительно всхрапнул и поморщился. Хонбин с трудом подавил негодование. Теперь он кусал кожу на груди, вылизывал затвердевшие соски мужчины, но тот и не думал просыпаться. Его тело уже реагировало на омегу, а вот оставить крепкие объятия сна Рави не мог, не хотел, и Ли с остервенением принялся стаскивать с него штаны. Исподнего под ним не было, и юноша удовлетворенно вздохнул, касаясь ладонью налитого кровью члена мужчины. Тот был горячим, головка покраснела, выступила смазка. Когда-то граф услышал от наследника историю, как тот будил капитана. Хонбин тогда краснел, казалось, до корней волос, но сейчас, после долгих месяцев столь близких отношений с альфой, это уже не казалось таким смущающим. Он провел кончиками пальцев по внутренней стороне бедер Вонщика, тот инстинктивно раздвинул ноги, освобождая омеге место, и юноша облизал головку члена мужчины. Кожа была гладкой, горячей, и Хонбин осторожно взял половину ствола, удерживая бедра пирата. Тот бессознательно толкался, хотелось войти глубже в жаркий, влажный рот, но омега с громким звуком выпустил плоть, стер ладонью слюну с подбородка и сжал губы на головке, лаская ее языком. Он сам был таким мокрым, что исподнее можно было выжимать, но он продолжал будить мужчину, который на каждую его ласку отвечал шумным вздохом и громким храпом. Если бы у Ли так не кружилась голова от возбуждения, он бы обязательно оскорбился, но сейчас было не до этого. Он стянул с себя тонкий шелк, из которого специально к празднику было пошито его исподнее, и, не подготавливая себя, переставая ожидать реакции от альфы, снова устроился на его бедрах. Вонщику же будет хуже, когда он узнает, что именно проспал. Рави снилось что-то обжигающее, похожее на горящую бездну, затягивающую его в свою полыхающую глубь. Это пламя облизывало его кожу, оставляло ожоги, но противиться ему совершенно не хотелось. Даже дышать было сложно, этот жар проникал в его легкие, выжигая его изнутри дотла. Он проснулся, когда огонь охватил его всего, не оставил на теле ни одного места, где бы он не коснулся. И увиденное казалось ему продолжением сна, пугающим видением, не дающим даже вдохнуть раскаленный воздух. Обнаженный Хонбин придерживал его член ладонью, медленно насаживаясь, запрокинув голову назад, выставляя на обозрение тонкую шею, исчерченную мокрыми дорожками пота. Вонщик дернулся, пытаясь избавиться от наваждения, но от его движения плоть вошла в податливое тело, и омега застонал громко, надрывно, упираясь ладонями в рельефный живот мужчины. Он замер всего на секунду, а после начал двигаться, резко, быстро, сбиваясь с ритма, теряя темп, не переставая вскрикивать каждый раз, когда головка большой плоти касалась простаты. Альфа не понимал, что происходит. Всего минуту назад он спал, а сейчас Хонбин, голый и до боли возбужденный, с громкими стонами насаживался на его член, не открывая глаз. Рави снова дернулся, сжал запястья юноши, но тот словно и не обратил внимания. Мужчина только и мог, что непонимающе смотреть и встречать каждое движение жаждущего тела сильным толчком, срывая с покусанных, опухших губ надломленные крики. Ли пачкал белесым семенем загоревшую под палящим солнцем кожу на животе альфы, стонал, когда его нутро наполнила сперма. Он обессилено упал на постель, ослабевшими руками сжимая подушку. Вонщик недоуменно осмотрелся, надеясь, что ему это все приснилось. Но пробуждения не было. — Хонбин, — омега повернулся к нему, глядя осоловевшим взглядом. — Ты изнасиловал меня спящего. С тобой все хорошо? — Ты не просыпался, — обиженно протянул юноша осипшим от стонов голосом. — А мне так хотелось. Рави тяжело вздохнул, вытер найденной на полу тряпкой живот, натянул на голое тело измятые штаны и поспешил на первый этаж согреть воды. Хонбин пугал его в это утро, и альфа чувствовал себя в большей безопасности, находясь от него на расстоянии. Да, им предстояло долгое плавание бок о бок, но на корабле у него была тысяча возможностей избавить себя от разговоров, а здесь бежать было некуда. Омега запустил подушкой в закрывшуюся дверь и растянулся на кровати. Он чувствовал себя спокойней, было хорошо и легко, и, когда раздался голос мужчины о том, что вода уже горячая, то накинул на голое тело лишь длинную грязную рубаху Вонщика, еле-еле прикрывающую его бедра. Увидевший это пират как мог быстро помог юноше смыть с себя грязь и удалился, оставляя того одного. Ли тяжело вздохнул и вытер тыльной стороной ладони выступившие на глазах слезы. На корабль омега поднялся первым. Теплой улыбкой поприветствовал капитана, хотел было навестить наследника, но разочаровано вздохнул, когда услышал, что тот отсыпается после бурной ночи. В каюту занесли тяжелый сундук, заполненный вещами, А после Хонбин захлопнул дверь перед носом Рави, всем своим поведением показывая, что на разговоры с мужчиной не собирается тратить время. Пират пожал плечами, списывая это на усталость после шумного праздника, и направился занять свое место на палубе. Путь предстоял неблизкий, а юноша уже к вечеру успокоится и будет ластиться, как это всегда было. Но даже спустя несколько часов Ли все еще не пускал его в каюту, громко кричал и кидал в закрытую дверь вещи. Вонщику стало не по себе от подобного. Омега был таким вспыльчивым всего один раз, во время их знакомства, и мужчина поторопился обсудить это с капитаном. У того было больше опыта в общении с омегами, мог помочь хотя бы советов. Но Тегун лишь пожал плечами и предложил отправить для переговоров Хагена, который уж точно знал, как разговорить юношу. Пираты беззлобно подшучивали над Рави, получившим от возлюбленного такой пинок, и спрашивали, не сделал ли он чего лишнего в постели, раз омега был так заведен. Альфа даже не реагировал на это, пытаясь понять, что пошло не так, и что он пропустил вчера, что Хонбин на него так взъелся. Эн был отправлен в каюту сразу после завтрака. Ли продолжал кричать, кидать пустой подсвечник в дверь, чуть ли не насквозь пробивая ее тяжелым металлом. Наследника впустили сразу, без лишних разговоров, и дверь снова захлопнулась, подпертая стулом. Принц сел на узкой кровати, расправляя скомканное одеяло, и внимательно посмотрел на друга, нервно ходящего по комнатке из угла в угол, разражаясь проклятиями в адрес Вонщика. Потом граф замер и посмотрел на омегу. От этого взгляда Хагену стало не по себе. — Почему мой альфа беспросветная бестолочь? — Эн присвистнул от такого. Хонбин приложил ладонь ко рту, его мутило. — Ему важные новости сообщаешь, а он ведет себя так, будто ничего не случилось. Хаген на мгновение задумался, а потом удивленно охнул. — Ты в положении, — он не спрашивал, это было утверждение. — Ты сказал ему, что у вас будет ребенок, а он не отреагировал, да? Ли обреченно кивнул и сел рядом с другом, укладывая голову на его плечо. — Вчера вечером сказал, но он сказал лишь «хорошо» и пошел спать. Но сегодня же он должен был хоть что-то более мне сказать! Голос омеги был громким, от шумного дыхания погасла стоящая рядом свеча. Хаген щелкнул пальцами и погладил юношу по плечу, успокаивая. В его шальной голове всегда была подходящая идея. Он встряхнул Хонбина и вытер выступившие на его глазах слезы. — Хватит переживать, — наследник был настроен решительно. — Веди себя с ним как обычно, а все остальное я возьму на себя. Он еще будет проклинать себя за то, что не услышал эту новость с первого раза, пьянь беспросветная. Граф негромко засмеялся и снова приложил ладонь ко рту. Тошнота была еще более невыносимой, чем глупый Рави. Эн решил воплощать свой план немедленно. Тегун стоял за штурвалом и помешать ему не мог, а вот Вонщик слонялся без дела по палубе, стараясь не встретиться здесь со странно ведущим себя Хонбином. Но не знал он еще, что есть люди, страшнее и страннее молодой омеги, что он будет мечтать оказаться рядом с Ли, терпя его выдуманные упреки. Хаген подошел к нему на корме. Плотно запахнул плащ, поправил большой капюшон, отделанный мехом, — воды Ясмана всегда были самыми холодными во всем Амарантайне, даже солнце появлялось здесь редко. Пират, так и не отделавшись от этой привычки, поклонился, за что получил несильный тычок в плечо. Они молчали несколько минут, наследник вглядывался в бескрайнюю гладь моря, смотрел на гребни волн, остающиеся за кораблем. Он смотрел, словно зачарованный, словно искал ответы на свои потаенные вопросы и желания. Несколько раз моргнув, избавляясь от наваждения, он серьезно посмотрел на мужчину. — Вонщик, ты бы хотел детей? — альфа недоверчиво посмотрел на принца, не понимая, куда тот клонит. — От Хонбина хотел бы детей? Рави прищурился и осмотрелся. Вполне возможно, что его мнительный возлюбленный прячется где-нибудь за их спинами, чтобы услышать ответ. Но, не заметив никого, он все равно ответил честно. — Конечно, — Хаген тут же улыбнулся, выражение его лица перестало быть пугающим. — Не вижу ничего плохого в том, чтобы малыши вертелись под ногами и просили покрутить штурвал. — И если бы Хонбин сказал тебе, что ждет детей, ты бы обрадовался? — Эн снова посерьезнел, следя за каждой реакцией мужчины. — Не знаю, что Вы от меня добиваетесь, Ваше Высочество Хаген, — Вонщик намеренно обращался к омеге так, зная, как того это раздражает из чужих уст, не от Тегуна. — Но если бы мой Хонбин носил моего ребенка, я был бы самым счастливым пиратом в Амарантайне. А сейчас позвольте мне откланяться, меня ждут дела. Омега остолбенел. Никогда Рави не позволял себе так с ним разговаривать, но, пока он придумал, как обругать мужчину, тот уже скрылся из вида. Хаген выругался себе под нос и направился к мужу, тот кричал о времени обеда. Эн продумывал план о донесении до Вонщика новости о том, что он станет отцом, каждую свободную секунду. Думал об этом, когда стоял на корме, когда прижимался ночью к мужу, когда помогал Ли принимать душ. Отдельно отметив, что особым умом альфа не отличался, а еще был на редкость пугливым, он решил подбираться с этим известием медленно, тонкими намеками, чтобы, не дай небеса, мужчина не прыгнул за борт. Каждый день он расспрашивал Вонщика о его отношении к детям, семье, свадьбе с Хонбином. Дошло даже до того, что он чуть не довел до седых волос собственного мужа. Наследник разложил на кровати свои детские вещи, которые забрал из дворца в свой последний день там, и пригласил пирата, чтобы тот внимательно рассмотрел их и сказал, что ему больше нравится. Увидевший это Тегун взревел, выгнал альфу из каюты и хлопнул дверью, зло глядя на Хагена. — Ничего не хочешь мне рассказать? — Эн нервно передернул плечами и успокаивающе погладил мужчину по запястью. — Это не для меня, ты бы первый узнал, — этого было достаточно, чтобы Лео успокоился и сел на край кровати, ожидая продолжения рассказа. — Не могу объяснять, я пообещал молчать. Капитан засмеялся, запрокидывая голову. Хаген совершенно не умел хранить чужие тайны, только свои. — Хонбин в положении, а эти рыбьи мозги не могут этого понять, — омега обреченно кивнул, понимая, что, сам того не желая, посвятил в этот секрет еще одного человека. — И поэтому ты медленно изводишь его, чтобы ему потом уже все равно было, лишь бы от тебя отделаться. И не делай так больше с вещами, я уже подумал, что пора возвращаться домой. — Вернуться все равно придется, — Тегун вопросительно посмотрел на мужа, когда тот сел рядом с ним, укладывая голову на широком плече. — Хонбину нужен костюм для свадьбы, не в открытом же море проводить церемонию. Да и рожать ему тоже нужно дома. Лео кивнул, а после повалил омегу на постель, жарко целуя. Плавание обещало быть захватывающим. Детские вещи оказались смяты их телами, одеяло упало на пол, а следом за ним и одежда. Проходящий мимо каюты капитана Вонщик помолился за счастье капитана и поспешил к себе, где молодой граф снова был благосклонен к нему и податливо отвечал на ласки и поцелуи. День за днем Хаген продолжал мучить Рави. Всегда серьезно смотрел, о чем-то шептался с Хонбином и постоянно дергал мужа. Капитан на это отвечал недовольными взглядами, но, судя по всему, выполнять требования омеги не спешил. И это доводило несчастного Вонщика до истерического смеха по вечерам. Эн не упускал возможности в очередной, бессчетный раз спросить насчет детей, начать разговаривать не только с альфой, но и с Ли при этом, но результата не добился. Хонбин все больше грустнел, все чаще проводил время в каюте, обняв подушку, и уже не так радовался прикосновениям избранника, что нежно оглаживали его бока. За этими попытками донести до пирата столько важную новость прошло несколько месяцев. На чуть округлившемся животе омеги не сходились рубахи, приходилось носить одежду Вонщика, настроение менялось со скоростью бури, а аппетит его возрос в несколько раз. Молодой граф знал, что малыш, которого он носил под сердцем, будет сильным и здоровым, раз он столько ест. Но вот только безразличие и слепота мужчины огорчали его до слез, но он все еще держался в его присутствии и отвечал сладкими улыбками на похабные шутки и сальные комплименты. Рави, загруженный работой по требованию капитана, даже и не подумал, что уже три месяца как у них с Хонбином не было близости. Тегун сделал все, чтобы тот забыл об этом. Они подплывали к Ясману, оставалось всего пара дней пути. В этих водах было холодно, но не настолько сильно, как в Саарбане, но Ли все равно укутали в два теплых плаща, и отдали ему рубаху и штаны Тегуна, который был крупнее Вонщика. Штанины и рукава пришлось подвернуть, но в целом омега выглядел неплохо. Хаген, незаметно ото всех, передавал часть своей порции за завтраком другу, и тот благодарно улыбался, но эта благодарность быстро сменялась раздражением, когда пират глуповато хихикал, глядя на возлюбленного. — Хонбин, — омега повернулся в его сторону, вытаскивая из большой плетеной корзины спелое яблоко. — Тебе бы есть поменьше. Посмотри, уже одежду не свою носишь, живот появился. Я тебя любого люблю, но стройным ты мне нравился больше. Даже за шумом волн, шелестом грубой ткани парусов и смехом пиратов было слышно, с каким грохотом упало и покатилось яблоко по палубе. Голоса стихли, и Тегун крепко держал руку мужа, чтобы тот не натворил беды. Хонбин, минуту назад еще довольный этим утром, когда его, наконец, не выворачивало через борт всем съеденным, закрыл лицо ладонями. Он горько плакал, слезы стекали по его щекам, а плечи мелко дрожали. Вонщик удивленно осмотрелся, но никто не смеялся вместе с ним. Мужчины сочувственно смотрели на него, капитан был безмерно удивлен, а в глазах наследника черной бурей плескались ненависть и презрение. Хаген встал со своего места, поправляя ткань плаща, уверенным, твердым шагом подошел к мужчине и отвесил ему такую пощечину, что на секунду потемнело в глазах. Омега быстро уводил графа в каюту, подальше от полных жалости взглядов, помогая сделать каждый шаг. Тегун схватил своего пирата за ворот рубахи и потащил на корму. — Ты самый бестолковый человек в Амарантайне, которого я видел, — тяжело вздохнул Лео, покручивая на пальце кольцо. — Неужели ты до сих пор ничего не заметил? — Мы три месяца в открытом море, капитан. Что я должен был заметить? Чон ударил себя ладонью по лбу, пытаясь поверить, что это не сон. Нельзя было быть настолько глупым и слепым. — Хонбин ждет ребенка, голова твоя из гнилых досок. Как можно три месяца не замечать этого? Вонщик замер. Просто замер каменным изваянием, глядя куда-то вдаль, словно через мужчину. Он пытался понять то, что ему сказали, но это не укладывалось у него в голове. Его омега носит внутри себя кроху, а он даже не обратил внимания на изменившееся самочувствие графа. Рави хотел прыгнуть за борт — Ли такое не простит. Тегун крепко сжал его плечо. — Иди, извиняйся. Может быть, он захочет тебя видеть после того, как ты назвал его чудесный маленький живот последствием обильных трапез. Увидишь Хагена, скажи, чтобы ко мне пришел, я тут останусь. Вонщик, все еще не осознавая происходящего, кивнул и направился вниз. Каждый шаг по лестнице был тяжелым, а в себя его привел надрывный голос Хонбина. Он не переставал рыдать, крыть альфу всеми известными оскорблениями и снова рыдать. Рави с трудом увернулся от очередного удара наследника, так и норовившим отправить его в холодную воду, передал слова капитана, а после остался со своей омегой наедине. — Хонбин, я последний глупец со дна бездны, который ничего не заметил… Ли снова зарыдал, слова пирата потонули в этом сиплом голосе. Он сел рядом с ним, поглаживая по спутавшимся волосам, стоически вытерпел каждый удар, которым омега его наградил. А когда у юноши закончились силы и слезы, то укрыл его теплым одеялом, вытирая на щеках мокрые дорожки. — Я попрошу капитана вернуться в Саарбан как можно скорее, у них прекрасный лекарь. И нам нужно сыграть свадьбу, — Хонбин хотел снова что-то возразить. — У маленького пиратика должна быть правильная семья. С бестолковым отцом, но семья. Какую ткань хочешь для костюма? Мы скоро встанем в Ясмане. Хонбин, еще секунду назад злившийся, ненавидевший мужчину, прижался к нему, снова плача. Он гладил его руки, прижимался мокрой от слез щекой к его груди и позволял гладить себя по волосам. — Ты такой хороший, — Вонщик ощутил острый укол, будто он это уже слышал. — Я так тебя люблю. Слова снова потонули в рыданиях, но теперь омега затащил мужчину в постель, прижался всем телом и наслаждался каждым мягким прикосновением большой ладони к своему животу. За оставшиеся два дня пути Рави окончательно смирился со своей ролью будущего отца. У пиратов не было семей и детей, но Тегун первым нарушил это правило, сначала без памяти влюбившись в наследного принца, а потом и сыграв с ним свадьбу, и сейчас Вонщик следовал по его стопам. В его возрасте практически все альфы уже обзаводились ребенком, а то и не одним, а пирату в его двадцать девять впервые предстояло узнать, каково это — держать на руках малыша. Он не отходил от Хонбина ни на шаг, когда был свободен, ночью просыпался, чтобы поправить графу одеяло, и боялся лишний раз крепко обнять, чтобы не навредить. Но стоило кораблю пришвартоваться в порту Ясмана, как мужчина схватил омегу за запястье и быстрым, уверенным шагом повел его по пристани к самым воротам в город. Хаген, стоявший на палубе и с детским восторгом рассматривающий этот порт, где еще ни разу не был, вопросительно посмотрел на мужа, поправляющего ему большой воротник плаща. — Там один мужчина продает вещи для беременных омег и детей. Вонщик определенно направился тратить свой запас золота на черный день, чтобы вымолить окончательное прощение, — Тегун растрепал волосы принца и учтиво поклонился, протягивая руку. — Не согласитесь ли Вы проследовать со мной на пристань? Эн звонко рассмеялся и поспешил с корабля на сушу, где его уже ждали ряды торговцев. Лео шумно вздохнул и проверил наличие мешочка с деньгами за пазухой. Эти блуждания между потемневшими от времени и воды прилавками длились несколько часов. Хаген, давно смирившись с тем, что он больше не наследный принц, старался не требовать слишком много. Капитан купил ему несколько украшений из самоцветов, теплые вещи к приближающейся зиме, а омега настоял еще и на новом постельном белье и паре одеял. За самым дальним прилавком он умудрился углядеть в ворохе одежды перчатки с соболиным мехом, а один взгляд Тегуна моментально снизил цену почти вдвое. Они взяли вина и, счастливо смеясь, возвращались на корабль, когда заметили Вонщика. Вернее, они заметили лишь его ноги, все остальное было скрыто за огромной стопкой свертков в его руках. Хонбин гордо шел впереди, довольно улыбаясь и постоянно касаясь пальцами мехового воротника нового плаща. Лео отправил омег на корабль, какими бы слухами о капитане не полнился Амарантайн, в любом порту омеге было небезопасно, и перехватил у уставшего пирата несколько свертков, чтобы тому было лучше видно дорогу. Громкие голоса наследника и графа были слышны с кормы, они определенно выясняли, чей альфа потратил больше денег на своего возлюбленного, а мужчины бросили все свертки на постель Хонбина. Тегун сел на пол, откидывая голову на край кровати и разминая затекшие плечи. Рави тут же сел рядом с ним и нервно ткнул капитана в бок. Тот недовольно посмотрел на обеспокоенного друга, а через несколько мгновений понял причину волнения. Пират достал из-за пояса кожаный мешочек, и на его ладонь упали три кольца. Лео тут же принялся их рассматривать в свете зажженной свечи. Два кольца были простыми — тонкий золотой ободок без камней или других причуд. У Тегуна было такое же. А вот третье было изумительным даже на взгляд сурового капитана. Украшенное россыпью мелких самоцветов, названия которым альфа не знал, оно идеально бы смотрелось на изящном пальце омеги. Получив одобрение уже находящегося в браке друга, Вонщик облегченно вздохнул. Услышав шаги, он спрятал кольца и принялся разделять свертки. Хонбин смущенно хихикнул, и Лео поспешил оставить их наедине, отмечая, что вечером нужно будет занять Хагена, чтобы тот ничего не испортил. Когда солнце зашло за горизонт, на корме было тихо. Лишь плеск волн и скрип штурвала при повороте разгоняли тишину, делая ее живой. Сегодня Тегун сам вел свой корабль, давая Рави возможность сделать все правильно, хотя бы раз в жизни. Молодой граф, до румянца на щеках смущаясь, поднялся по лестнице и запахнул полы плаща — ночи в Ясмане были практически ледяными, холодный ветер пробирал до костей. Пальцы юноши покраснели, и омега шмыгнул носом, продолжая поправлять плащ на животе. С беременностью он стал слишком осторожным и щепетильным. Вонщик принес из каюты стул, положил на него теплое одеяло, и Хонбин, благодарно улыбаясь, присел, его ноги начали отекать, и долго стоять становилось проблематично. Они долго разговаривали, пират показывал необычайно яркие звезды, рассказывал, где находятся созвездия, и как моряки ориентируются по этим сияющим пятнам на небе в море. Ли негромко смеялся, постоянно касался своей ладонью руки альфы, и Тегун с облегчением выдохнул. Пока что все шло просто прекрасно, и оставалось надеяться, что Рави не сделает что-нибудь не то. Мужчина мялся. Он не знал, как должен поступить, какие слова должен сказать. Но Хонбин посмотрел на него так, что все звезды на небе, даже сияющий в темноте Сириус казался ему блеклым пятном. Вонщик, достав из-за пазухи кольцо, на котором еле заметно поблескивали гранат и бирюза, встал на одно колено, и в этот момент Лео готов был прыгнуть за борт и утопиться. Неуклюжий пират рухнул, а кольцо покатилось к ногам омеги. Тишина стала зловещей, пугающей, и капитан со страхом ждал реакции Хонбина. Рави тут же схватил кольцо и умоляюще посмотрел на избранника. — Давай сначала! — совершенно не по-мужски взвизгнул он. Молодой граф закатил глаза и снова поправил на животе плащ. — Надевай уже кольцо, у меня ноги замерзают. Тегун только и мог, что открывать и закрывать рот. Ему пришлось приложить немало усилий, чтобы сделать предложение Хагену, а Ли требовал кольцо даже после такого позора Вонщика. Он смотрел, с какой осторожностью держит пират ладонь омеги в своих руках, как провожает в каюту, помогая спуститься по лестнице. Внезапно он почувствовал горячие объятия и шумное дыхание на своей шее. — Не всем же так легко все дается, как нам, — хмыкнул Эн и прижался к мужчине теснее. Лео удерживал штурвал одной рукой, второй поглаживая тонкие пальцы мужа, обнимающего его так крепко, как только мог. Они простояли в Ясмане несколько недель. Докупали недостающие вещи, пополняли запасы, отдыхали от долгого, утомительного плавания. Рави все еще боялся оставлять свою омегу без веского повода, продолжал просыпаться по ночам, если юноша глухо стонал во сне. У него был достаточно большой живот для четырех месяцев беременности, и Хаген иногда шутил, что Хонбин носит двойню, а то и тройню, зная удачливость пирата. Граф отмахивался, громко смеялся над этой шуткой, а по ночам молился самой бездне, чтобы слова Эна не оказались пророческими. С таким альфой, как у него, он в любом случае получит плюс одного ребенка, потому что за мужчиной тоже нужен был присмотр. Но тот сейчас проявлял удивительную для него выдержку и терпение, ухаживая за находящимся в положении Ли. Помогал в купальной комнатке с еще большим рвением, чем раньше, и даже грел вещи омеги, чтобы тому не было холодно. Хаген на это только улыбался, хотя иногда становилось грустно от того, что сам он еще не может подарить мужу наследника. Когда холода почти полностью окутали Ясман, пираты закупили по две пары теплых сапог и отправились в путь. Им предстояло вернуться в Саарбан, Тегун хотел попасть домой до того, как южное побережье окажется во власти зимы, да и Хонбину не стоило находиться на ледяных ветрах. Но плавание, не грозившее даже штормом опытной команде, все равно не смогло стать для них простым. У капитана Чон не бывало так. Он не знал, почему все трудности начинались именно в тот момент, когда они почти уже подплывали к нужному порту. По пути из Ясмана они заходили в несколько мелких прибрежных городков, кое-где зима уже вступала в свои права, снова посетили Бариду, но от захода в Южный Амарантайн пришлось отказаться — у тех берегов уже не первую неделю бушевала буря. Решили сделать петлю и приплыть в Саарбан с запада, это на несколько дней задерживало их в пути, но делало плавание безопасным. Хонбину было все равно. Его живот был настолько большим, что он уже сам начинал верить в то, что носит двойню, а Вонщика это и не волновало. Он, видимо окончательно сойдя с ума, пел пьяным голосом всплывшие в его памяти колыбельные, и молодому графу бы смеяться, но они действительно убаюкивали его, малыш переставал так сильно толкаться, причиняя боль. Пираты оценивали оставшийся путь всего в десять дней, когда они столкнулись с огромной в их положении проблемой. Им навстречу шел корабль. Выкрашенные в черный борта судна и такие же черные паруса не обещали им ничего хорошего, и капитан просчитывал все варианты, искал все собственные слабые места. Он торопливо спустился в каюту, одной рукой тормоша наследника, а второй что-то ища в стоящем около постели сундуке. Эн был сонным, горячим и разнеженным сновидениями и теплом одеял. Тегун заставил его одеться и спрятал в высоком голенище сапога нож. Омега в тот же момент проснулся. — Помнишь, как им пользоваться? — Хаген кивнул, накидывая на плечи плащ. — Возьми Хонбина, и спускайтесь в трюм. Сидите там тихо, пока я или Вонщик не придем за вами. Хаген, ты понял? Омега кивнул и оставил короткий поцелуй на щеке мужа. Он не знал, что произошло, но ему было страшно до дрожи в коленях. Вместе с графом они почти неслышно спускались вниз, прятались за мешками с рисом, тесно прижимаясь друг к другу и стараясь не издать ни единого писка. Тегун вернулся на палубу. Проверил наличие ножей в своих сапогах, сбросил мешающийся плащ и коснулся ладонью эфеса рапиры, готовясь к бою. Вонщик встал рядом с ним, и, стоило кораблям поравняться, как по быстро перекинутому мосту побежали люди. Лео шепотом попросил у моря о жизни и проткнул насквозь оружием оказавшегося рядом с ним пирата из чужой команды. Отовсюду слышались звуки удара металла, крики боли и стоны умирающих. Рави не возможно было увидеть — он собрал вокруг себя нескольких мужчин, укладывая их одним сильным ударом клинка. Тегун же преследовал только одну цель. Он пытался незамеченным пробраться на другой корабль, где стоял чужой капитан, не ввязывающийся в драку. Несмотря на возраст, Чон ловко перебрался на другой борт, оставшись неувиденным никем, и, прячась за наваленными мешками и бочками, побирался к капитану. Но тот все равно заметил его. Острое лезвие ножа рассекло кожу на щеке, но от более тяжелого удара мужчина смог увернуться. Они сцепились, словно дикие звери в борьбе за добычу, упало оружие, и альфа уже не мог себя контролировать. Он узнал в этом капитане того Кима, чья команда принесла Хагену невыносимую боль, и, вытащив из сапога два ножа, он воткнул оба в глаза до самой рукояти. Истошный крик остановил бойню на палубе его корабля. Тегун стер с лица кровь и пнул уже бездыханное тело. Он велел повесить всех убитых на мачтах, а тех, кто еще был жив, сбросить за борт. Команда исполняла приказ без промедления. Сам же Лео вернулся на чужое судно, чтобы проверить его трюм. Увиденное впечатлило его. Мешки с зерном, бочки вина, меха и дорогие ткани, сундуки с золотом, украшения. Видимо, Ким грабил всех, кого встречал на своем пути. Отправив трех своих пиратов вести этот корабль, он поспешил найти свою омегу. Они с Хонбином забились в самый угол и не сразу отозвались на знакомый голос. — Рифово проклятье! — Хаген вскрикнул и сложил руки на груди. — Ты не сильно ранен? Тегун покачал головой и мягко коснулся губ омеги своими, прежде чем помочь графу встать и подняться наверх. Тот выглядел на удивление спокойным, хотя спокойствие это было напускным, как и в тот их побег из поместья, шел уверенно и твердо, говоря о том, что в трюме воняет просто невыносимо, ему нужно на свежий воздух. Когда они вышли на палубу, Хаген тут бросился к борту. От увиденного его выворачивало, зрелище было омерзительным. Распотрошенные тела людей висели на мачтах, крепко привязанные веревками, а безглазый капитан Ким был привязан на мачте перед самым штурвалом. Эн побледнел, ему было дурно. Хоть у мертвого пирата и не было глаз, омега все еще помнил тот взгляд и ухмылку. — Он больше никогда тебя не тронет, — Тегун обнял мужа, поглаживая его по плечам, пока Хонбин деловито ходил по палубе. Вонщик неотрывно следовал за ним, перепачканный в крови. — Неплохо выглядит, этакий пиратский стиль с нотками кровавого шарма, — заговорил Ли — Хоть как-то разнообразили это унылое судно, а то аж тошно было. Лео закатил глаза, Хаген негромко засмеялся, а Рави решил отправить свою омегу в каюту, чтобы та отдохнула после нападения. Хонбин не выглядел напуганным, уставшим и измученным. Он погладил свой живот, как следует запахивая на нем плащ, и послушался возлюбленного, прося принести ему обед, а то ребенок уж очень прожорлив, весь в отца. Теперь уже хохотала вся команда, и Эн предпочел удалиться вместе с другом. Ему стоило отдохнуть после того, что произошло. Саарбан, как и в прошлый раз, встретил их холодным, пробирающим до костей ветром. Он пробирался под одежду, заставлял кожу покрываться мурашками, а людей поправлять плащи и перчатки, чтобы не замерзнуть окончательно. Команда свернула паруса, но тела убитой чужой команды все еще висели на мачтах, и это вызывало у жителей маленькой деревушки страх и трепет перед Тегуном. А тот довольно улыбнулся, когда увидел спешащего к ним Сухека. У мужчины было перепачкано лицо, но того это не смущало, когда он обнимал альфу как родного сына. В порту им дали пару повозок, чтобы довезти до дома сундуки, и всю дорогу глава деревни не мог перестать сыпать благодарностями в адрес капитана, хоть и понимал, что это жестоко. Капитан Ким только за этот год трижды прибывал в их порт, с угрозами забирал у них большую часть урожая и лучших коров. Лео же никогда не мучила совесть за подобное. Это была его жизнь — полная опасности и крови, и другого исхода быть не могло. Джерим уже встречал их в саду, поправляя видавший виды фартук. Вслед за ним из дома выбежали подросшие дети, им исполнилось четыре, пока Тегун плавал в Ясман, но выглядели они на весь пять, а то и шесть лет. На крыльце стоял Чонсок, а за его спиной была видна фигура мужчины, которого капитан обнял в последнюю очередь. У этого альфы были жесткие, грубые черты лица, выглядел он старше самого Лео, но вел себя необъяснимо почтительно. Капитан поспешил познакомить с ним омег. — Это Убин, муж моего брата, — омеги поклонились, а Убин легко коснулся губами тыльной стороны их ладоней. — В прошлый раз мы не смогли встретиться, но теперь вся семья в сборе. — Вечером придет Вонхо, — Сухек сдвинул к стене инструменты, получив от Джерима неодобрительный взгляд и указание на фартук. — Тогда точно все соберутся. Мужчины перетаскивали вещи в дом, омеги стелили в комнатах постели, а дети не могли определиться, с кем они в первую очередь хотят поговорить. Джину, невообразимо похорошевший с их прошлой встрече, жался к омегам, желая узнать все их тайны, а Дживон ни на шаг не отходил от альф, расспрашивая о плаваниях. Только строгий голос Джерима заставил малышей не путаться под ногами. Те обиженно хмыкнули и ушли на кухню, где старшим омегой на столе было неосмотрительно оставлено свежеиспеченное печенье. Вечер наступил быстро, укутывая деревушку темнотой. Яркие звезды желтыми пятнами блестели на черном небе, а Вонщик укладывал на полу в маленькой гостиной подушки, чтобы Хонбину было удобнее сидеть. Вонхо действительно пришел, первое время сторонился всех, выглядел угрюмым и недовольным, но в его пятнадцать лет было так просто влюбиться с первого взгляда во взрослого альфу. Он не сводил взгляда с Тегуна, а Хаген лишь жался к мужу, понимая, что от подростка нет никакой угрозы. Все омеги страдали от такой влюбленности. Сам наследник положил глаз в таком возрасте на конюха, а Хонбин мучился от любви к стражнику, охранявшему его покои. Но, несмотря на столь грандиозное прибытие с чужой перебитой командой на мачтах, единственное, что волновало всех за ужином, так это уже большой живот графа, которому даже ходить было сложно. Чонсок негромко заметил, что у него был такой же большой, когда он вынашивал близнецов, и Вонщик от этих слов закатил глаза и сделал вид, что его тут нет. Он не был к такому готов. Разговоры о свадьбе заняли весь оставшийся вечер, а Эн, широко зевнув, попросил разрешения уйти. Тегун отправился с ним, чтобы помочь помыться, и омега был благодарен. Это плаванье забрало у него, казалось, все силы. Он знал, что завтра начнутся расспросы о его собственных детях, а к этому он пока не был готов. Ребенка должно послать море, когда посчитает их пару достойной такого дара, и потому Хаген совершенно не переживал, что его неженатый друг обзаведется малышом раньше него. Но расспросами его не тревожили. Всех больше занимал Хонбин, с трудом уже передвигающийся, хоть до родов и оставалось еще два месяца. Чонсок даже пригласил на дом портного, чтобы тот снял мерки, но Ли, увидев себя, наконец, в зеркало, кричал диким зверем, рассматривая свой огромный живот, растяжки на коже. Он крыл Вонщика такими словами, что детей решили на время увести из дома, чтобы они не набрались лишнего. Деревенский лекарь каждый день осматривал омегу, приносил настои трав, чтобы не было таких болей, но граф все равно не был сильно рад этому. Ему было слишком сложно переносить эту беременность, особенно когда кольцо, надетое на его палец в тот холодный вечер на корме корабля, стало мало. Теперь он носил его на цепочке, Рави не знал, как сказать, что свадьбу лучше провести после родов. От одного взгляда Хонбина становилось жутко. Он не стриг волосы, это было плохой приметой, и оттого уже не был похож на того милого юношу, с которым альфа познакомился. Под глазами залегли тени, темные пряди спутывались, и Хагену приходилось распутывать их по несколько раз в день. Ли не мог нормально спать — ребенок больно толкался, бил по ребрам, от чего иногда перехватывало дыхание. Сидя на диване, завернувшись в теплый плед с головой, он поставил на стол уже вторую большую тарелку супа, опустошенную им всего за несколько минут и недовольно прошептал, стараясь не разбудить уснувшего рядом с ним Джину. — Я ненавижу этого человека, — Хонбин показал в сторону своего альфы, что-то обсуждающего в маленьком коридоре с Тегуном и Сухеком. — Он заделал мне ребенка, ходит теперь, радуется, а я дышать не могу, спать не могу, ходить нормально не могу. Я даже душ вынужден принимать сидя, потому что меня ноги не держат. И ты посмотри на них — щиколотки размером с шею коровы! Омега зажал себе рот рукой, но Джину лишь причмокнул во сне и устроил голову на коленях старшего. — Скоро все закончится, — Хаген устроился рядом с ним и принялся распутывать узелки на волосах. — Всего месяц остался, а там уже заставить его вставать по ночам, чтобы покормить ребенка. Тем более что Тегун говорил, что мы останемся здесь до весны. Холода уже сейчас не позволяют выйти нам в плавание, поэтому несколько месяцев мы пробудем здесь, у тебя будет помощь. — И на этом спасибо, — буркнул Хонбин и с трудом потянулся. Малыш снова пихнул его в живот, и омега на секунду перестал дышать. — Поможешь дойти до комнаты? Вонщик заметил, что две омеги с трудом преодолевают ступени, лишь через несколько минут. Он бросился на помощь, получил от графа сильный шлепок по рукам, две угрозы шепотом, но ничего не сказал, поддерживая при каждом шаге. Хаген тихо засмеялся и снова спустился вниз, где уже должна была согреться вода. Тегун понимающе кивнул и последовал за ним, на ходу заканчивая разговор с Сухеком. Время пролетело незаметно. Казалось, только вчера они прибыли в Саарбан, но уже сегодня Сухек собирался заключить их брак, хоть Рави и просил омегу подождать с этим. Хонбин был непреклонен. Он ходил только с поддержкой, не мог сам встать с кровати. Ему даже сидеть было сложно. Ребенок пинался изо всех сил, и Чонсок единственный поддержал пирата в откладывании свадьбы. Граф должен был родить со дня на день, и торжество было бы слишком тяжелым для него. Но Хонбин ничего не хотел слышать. Омеги помогали ему одеться, расправляли на животе кружево камзола, и Лео очень некстати заметил, что одежда Ли похожа на паруса его судна. Хаген попросил у Джерима фартук и так отходил им своего мужа, что тот решил не высовываться из своей комнаты до самого начала праздника. Омеге снова поправили с таким трудом нанесенный макияж, заплели волосы, украсив прическу лентами — цветов в начале зимы уже было не сыскать. Они медленно спускались по лестнице, а Вонщик уже не мог устоять на месте. Он постоянно оглядывался, Тегун одергивал его, но успокоить мужчину было невозможно. И лишь когда омега встал рядом с ними, когда Сухек начал читать свою речь, когда они обменялись клятвами, только тогда пират успокоился. Кольцо на палец Хонбина было решено не надевать из-за неподходящего сейчас размера, но это не испортило им настроения. Кроме одного. Рави умудрился забыть последние строки своей клятвы, и граф посмотрел на него так, что даже капитан, повидавший многое, сделал шаг назад. — Давай быстрее, селедочные твои мозги, — омега шипел сквозь зубы, прикладывая ладонь с букетом к животу. Вонщик, испуганный таким женихом, вспомнил все, даже свою жизнь в утробе старшей омеги. Он тараторил последние слова, застегивал цепочку с кольцом на шее теперь уже мужа, когда букет упал на пол. — Мне нужен лекарь, — глаза пирата расширились от ужаса. — Лекаря сюда! Я рожаю! Ждал, пока этот идиот закончит клятву! Рави тут же отвели в сторону, а Хонбина увели в купальную комнату, уложив на чистые простыни. Лекарь пришел быстро — он жил в двух дворах от их дома, тяжело дышал от бега. Выпроводил из комнаты всех посторонних, потребовал чистой, горячей воды, ткань и свечу. Вонщик забился в угол, подтянул колени к груди и затыкал уши, когда омега оглушительно кричал. — Да чтоб ты сдох, морской выродок! — альфа зажмурился. — Как же больно! Я тебя больше никогда не подпущу к себе! Последующие слова потонули в громких воплях и проклятиях. Были слышны причитания лекаря, его спокойный, негромкий голос, а потом все затихло. Вонщик, до этого не шевелившийся, даже, кажется, не дышавший, резко поднял голову и невидящим взглядом уставился на закрытую дверь купальной комнаты, с ужасом в глазах ожидая неизвестности. Тегун положил ладонь ему на плечо в попытке поддержать, но мужчине было все равно, он и не почувствовал прикосновения. Вся семья собралась в гостиной, кроме детей, которых отправили спать наверх. Чонсок до синяков сжал запястья мужа, Хаген прижался к капитану, а Джерим устало опустился на диван, укладывая голову на плече Сухека. Все замерли в ожидании. И когда раздался громкий детский плач, то Рави вздрогнул всем телом, встрепенулся, сорвался с места. Без разрешения он ввалился в комнатку, спотыкаясь о порог, и тут же вышел назад. Он побледнел и еле успел выбежать во двор, где его вывернуло недавно съеденным ужином. Лишь спустя долгие полчаса им всем позволили войти. Некрепко стоящий на ногах Вонщик с испугом и восторгом смотрел на два маленьких свертка из одеял на груди своего мужа и не смог сдержать слез. Хонбин закатил глаза. — Почему мой альфа настолько бестолковый? — омега словно и не пережила тяжелые роды. — Мало того, что заделал мне двойню, так еще и ребенка на руки взять не может. Тегун легко пихнул друга в плечо, подталкивая вперед. Дрожащими руками Рави взял одно из одеял и посмотрел в маленькое лицо своего малыша. Лекарь собирал в сумку свои инструменты. — Две омеги, сильные, крепкие, здоровые. Думаю, такое количество людей сможет позаботиться и о детях, и об омеге. А сейчас позвольте откланяться. Мужчина ушел, оставляя семью наедине с молодыми родителями. Тегун ударил себя ладонью по лбу и поправил съехавшую повязку. — Дай сюда, растяпа, не так держишь ребенка. Вонщик искренне пытался запомнить, что ему показывали, а Хаген не мог отвести взгляда от своего мужа с малышом на руках. Детей держали все. Никто не мог не умилиться двум очаровательным крохам, один из которых морщил свой маленький носик в точности как Хонбин. Когда омеге помогли перебраться в комнату, уложив на мягкой кровати и укрыв теплым одеялом, зашел разговор об именах. — Тэхен, — Эн понимающе кивнул. — Так зовут папу. Имя для второго ребенка он придумать не успел. — Ханбин, — ляпнул Вонщик с абсолютно уверенным и серьезным видом, не обращая внимания на недоуменные взгляды семьи. — Они очень похожи, поэтому будет Ханбин. — Фантазия у тебя как рыбьи потроха — просто отвратительная, — Джерим громко захохотал и выгнал всех из спальни, чтобы дать омеге отдохнуть. Спустя несколько недель граф мог самостоятельно вставать с постели и передвигаться по дому. Шрам на животе начинал затягиваться, уже не приносил столь сильной боли, лишь чесался, заживая, и лекарь перевязал его тканью, смоченной в неизвестном настое трав. Несмотря на то, что малыши были омегами, ели они чуть ли не за троих. Нянчащийся с ними Тегун то и дело замечал, что Тэхен больше похож на отца, лишь бы умом в него не пошел. Вонщик на это обижался, но уже через пару минут снова начинал возиться с маленьким Ханбином. Холода окончательно затянули природу в свой плен, паруса на судне были свернуты, и команда обосновалась в Саарбане до тепла, когда снова смогут выйти в плавание. Хаген вместе с Хонбином не отходил от детей. Он был счастлив заботиться о беспомощных крохах, которые еще даже улыбаться не начали, но уже вызывали умиление у жестоких пиратов. И лишь один разговор расстроил наследника. Была поздняя ночь, они с Лео кутались в большое шерстяное одеяло, согреваясь в объятиях друг друга, когда Эн заговорил. — А ты хочешь ребенка? — пальцы капитана, поглаживающие плечо мужа через ткань ночной рубахи, замерли. Повисла давящая на уши тишина. — Не думаю, что мы готовы к этому сейчас. У Вонщика двое детей, им нужна помощь, через четыре месяца мы снова выйдем в море. Нам стоит повременить с этим. Хаген тяжело вздохнул. Его тихое, почти не слышное «спокойной ночи» осталось тяжелым, горьким осадком на языке. Он повернулся к мужчине спиной, укрываясь одеялом по самый подбородок. Тегун задул дрожащее пламя почти догоревшей свечи и обнял омегу. Тот не убрал с себя чужие руки, но и касаться большой ладони не стал. Он закрыл глаза и мысленно помолился, чтобы его не мучали кошмары. Муж был слишком эгоистичным, чтобы думать не только о своих плаваниях. Но Эн подумал, что сможет справиться с этим. Лео уткнулся носом в пахнущие мылом волосы омеги и шумно засопел, иногда всхрапывая. Наследник улыбнулся этому, но улыбка снова исчезла с его лица, когда он снова прокрутил в голове слова мужчины. Сон его был беспокойным.