СЦЕНА XXXVIII (немая)
(Большой зал, в алькове у фонтана) (Келебримбор, окруженный учениками, вдруг встает и выходит из круга без всяких объяснений – все смотрят ему вслед, обмениваясь недоуменными взглядами, когда он не возвращается к уроку).СЦЕНА XXXIX
Бард: В плену и без оружия, Дориата Танцовщица все же не побеждена – Лишенная Чар, воли и силы она не лишена. (Покои Лутиэн. Она сидит на полу, опершись на косяк открытой двери и положив ноги на другой, и громко говорит, хотя не видно никого, кроме Хуана. Она не смотрит на Хуана, хотя он лежит рядом, положив голову ей на колени, пока она его гладит). Лутиэн: Итак, все началось с того, что они стали мутить весь Аман, потом никому не дозволялось смотреть на Сильмарили, потому что Феанор хотел вас наказать за то, что вы его не цените, потом сошла Тьма и случилось Братоубийство, потом он и его сыновья бросили вас на том берегу и вы должны были пересечь Хэлькараксэ пешком – самый безумный поступок, о котором я только слышала, но я слышала о том, что вы сами на этом настояли, и вы бы не смогли этого сделать, если бы мои двоюродные братья не пошли с вами и не присматривали за вами, конечно! Когда сыновья Феанора пришли сюда и взялись за старое – задираться, всех распихивать и делать все по-своему, вы были от них в восторге и отдали им все, что сделал для вас Финрод, и вы еще заявляете, что так всегда и было. О да, очень разумно! (пронзительно) Вы можете прятаться там, за углом, но я знаю, что вы там! (спокойно) Легче сказать – девушка из Дориата безумна, чем сказать: «Мы – бесчестные предатели». (Звук приглушенного восклицания и движения снизу из зала, как будто кто-то начал отвечать и остановился – а, может, его остановили). Может быть, я несправедлива. Может, вы всегда следовали за Домом Феанора и сами пришли сюда гостями, и потому вас поставили сюда следить за мной, и вы думаете, что можете пренебречь моими правами. Но вы ошибаетесь, если так считаете. Вы не можете отрицать, что нарушили законы, которые соблюдают сами боги - законы справедливости, чести и гостеприимства – не просто стояли и смотрели, как кто-то нарушает их, и притворялись, что вас это не касается – и все это во имя чести. Что же в этом «честного»? Почему вы не можете объяснить это мне, простой лесной девушке из Темных Эльфов? (кричит) Я знаю, что вы меня слышите! (Ответа нет. Она трясет головой. Предостерегающе:) Что ж, хорошо. (поет) Три ворона сели на ветку сосны И были они как сажа черны. И каркнул ворон: «Летим куда? Нужна на завтрак нам еда!» – Вон там, на зелёном поле лежит Убитый рыцарь, щитом накрыт. Соколы реют вокруг него, Из ворон не подпустят они никого. У ног его верные псы лежат, У ног его верные псы лежат, У ног его верные псы лежат, Его, как живого, они сторожат!» Хуан: (прерывает ее, громко отрывисто лая). Лутиэн: (целует его в макушку) Да, ты тоже хорошая собака. (поет) Тут юная дева к нему подошла, Она его милой подругой была. Его на спину себе кладёт На берег озерный его несёт. Хоронит, пока не настала тьма; И умирает под вечер сама. Хуан: (лает еще громче) Лутиэн: Знаю, знаю, знаю, что это нехорошо, но я должна попытаться. Я не знаю, или им все равно, или, и правда, тут дело в чарах, о подобных которым говорил Келебримбор, или они тронулись умом или отравились от долгой жизни под землей. Но, на самом деле, все равно, что это. Я имею в виду, если они оставили свои семьи в Амане, так, может быть, не могут понять, что я чувствую к Берену… (поет себе под нос) На листьях лежат они, Корень сгниет, Красу юной девы Время унесет… Скоро унесет… Хуан: (тихо беспрерывно скулит).