Дрейф чёрной бабочки II: Я отправляюсь на войну!

Прошлое... Прошлое... Когда-то. - Стой! – Канаме из всех сил пытался ползти вслед ускользающему беглецу. Кровь рекою лилась из рваных ран. Внутренности расползались по земле. – Скажи, что это неправда! СКАЖИ МНЕ!!! – проорал он вслед Цукишиме Шукуро. Увиденное и услышанное настолько шокировало бывшего шинигами, что тот стал забывать слова. Все эти дни, все годы он служил человеку, которого должен был убить! - Чёрт! – пересиливая себя, Тоусен, слегка приподнялся на локтях, что вызвало мгновенное опустошение живота. На землю полилось густое горячее месиво. – ЧЁРТ!!! - он кусал собственные губы - ЧЁРТ!!! ЧЁРТ!!! ЧЁРТ!!! СКАЖИ, ЧТО ЭТО ЛОЖЬ!!! ТЫ ЕЩЁ НЕ СКАЗАЛ!!! ТЫ ЕЩЁ НЕ СКАЗАЛ!!! ЧЁРТ!!! ЧЁРТ!!! ЧЁРТ!!! ЧЁРТ!!! Границы «Коробки» сомкнулись сплошной непроглядной стеной, и Канаме остался один, посреди чёрной зловещей пустоты. Той самой, среди которой он был рождён. Его тело умерло. Но в тоже время он оставался жив. Жив, если его состояние можно было назвать жизнью. Недвижимый, скованный болью, которая никак не прекращалась, но… неспособный отчего-то умереть. Что-то держало его в этом мире. Что-то внутри него. - Хэ-э-эй, Нему, смотри! – услышал он спустя сотню вечностей человеческий голос. До чего непривычно. Он так отвык от всех звуков, за исключением собственного дыхания. – Рейд в разрушенную Каракуру несёт плоды, видишь? Я нашёл капитана нашему отряду «Плащей»! *** ГРИЯР ГРИЁ! Словно кошмар освободился внутри другого кошмара. Все до единого глаза Нодта уставились на чудовище, в которое обратился невзрачный капитан. Застрекотали крылья, зазвенели цепи, зашелестел густой чёрный мех. Четыре когтистые руки и хвост расправились на ветру. Два крохотных зелёных глаза открылись внутри широкой маски, вылитой в форме головы насекомого. - Удивительно, - одобрил метаморфозу Эс Нодт. – Я чувствую, как расплёскивается твоя сила… Дыра пустого и слепота дали тебе возможность зайти дальше других, - он указал на свою правую руку, исходящуюся кровью. Удар Канаме отслоил мускулы от костей, и теперь конечность висела мёртвым грузом вдоль «телесного платья» Фольштендига. – Видишь? Она отнялась по самое плечо. Сомневаюсь, что я больше воспользуюсь ей, - он щёлкнул пальцем здоровой руки, призывая в воздух подобие духовного копья, - но тебе стоило бить со всей силы, пока у тебя была возможность! Не дожидаясь, пока желчь из его слов разъест пустые уши Тоусена, квинси прыжком оторвался от земли и с замаха метнул копьё в крупную цель. Чудовище не двинулось. Лишь в тот момент, когда остриё копья должно было впиться ему в голову, оно вытянуло вперёд одну из своих четырёх рук и ухватило грозное оружие прямо на лету. За два или три взмаха прозрачными крыльями Тоусен поравнялся в воздухе с Нодтом и одним ударом его же копья смёл худощавого Штернриттера. - Геройствуешь? Молодец! – клацнул зубами управитель страха. Ещё несколько ударов лапами вслед прошлись по выпирающим рёбрам, заставляя кашлянуть кровью. – Ты пришёл в моё логово имея все шансы победить. Но знаешь, что? Твои глаза теперь тоже открыты! – Штернриттер захохотал. Он ударился о дно клетки и, умело чередуя руки и ноги, по-паучьи засеменил от Тоусена вдоль рядов собственных глаз. - Ты идиот, - шипел он всю дорогу. – Спустил в землю своё единственное преимущество! - Ла Мирада! – два зелёненьких огонька Серо зажглись на уровне глаз пустого. Тот полную секунду целился в пол вслед ползущей фигуре, а затем выстрелил ядовито-зелёным залпом, объединив огоньки для усиления мощи. «Канаме… Канаме…» Что это было? «Я хочу стать той, кто разгонит все облака до единого, чтобы не исчез блеск звёзд!» - блаженный голос женщины прозвучал в его голове. «Замечательно…» - ей ответил другой, такой знакомый голос. «Я стану… - она набрала в грудь побольше воздуха, - шинигами!» Луч прорвал одну из стен Нодта. Те глаза, что попались на него пути, высохли и обернулись пеплом. Обожжённые края «полотнища иллюзий» затрепыхались на ветру, словно жжёный целлофан. Однако сама мишень осталась нетронутой. Что-то подёрнулось в голове Канаме в самый последний момент, и выстрел ушёл левее. - Чувствуешь? Чувствуешь все эти взгляды? – Нодт продолжал ползти по стенкам своей «прядильни». – Ты не оживший мертвец, подобно другим. В тебе всё это время была капелька жизни… - Ла Мирада… - он готовил новый залп по шелестящему врагу. - И эту каплю я буду… БЕСКОНЕЧНО ОТРАВЛЯТЬ СТРАХОМ! СНОВА И СНОВА! «Почему? – его тело снова стало маленьким и бессильным. Из могущественного пустого он во мгновенье ока превратился назад, в самое обычное мирское создание. – Он ведь виновен! – Канаме, что было сил, рвался вперёд, но два мускулистых стража без труда теснили взбунтовавшегося слепца. - Почему его не казнят? Айзена Соске!» - Нет… - слово само вырвалось из его огромной груди. Тело пустого, каким бы огромным и страшным оно не было, стало вдруг слабым, неспособным поднять ни одну из рук, не способным создать самое маленькое серо. Глаза на стенах продолжали таращиться на него, словно коря, обвиняя в глупости и слабости. Будто все они были молчаливыми свидетелями его жизни. - Твой страх… - Эс Нодт, извиваясь, кружил по импровизированной комнате. – Я засуну руки тебе под рёбра, чтобы найти его! «Те, кто не могут видеть мой меч – неподвластны его техникам, – спокойно произнёс Айзен, глядя на своих врагов без тени страха на лице. - Но капитан Тоусен был на моей стороне с самого начала…» «Я верой и правдой служу господину Айзену! – мужчина с готовностью склонил голову перед высоким троном Лас Ночес. – Ради моей справедливости…» «Прекрасно… - жеманно улыбнулся шинигами». - И когда я найду этот страх, - голос Нодта мешался с иллюзиями в его голове. Все силы возвращённого воина шли лишь на то, что разбираться в том, где реальность, а где чересчур живые кровоточащие воспоминания, - когда я найду его, то дам ему сил! Впрысну жизнь в его крохотное тельце, и он разорвёт тебя на части изнутри. Ты обернёшься пустотой, как и все те, что были до тебя! «Э… Это… Ты! Тоусен!» – сложно сказать, был ли капитан Хирако здесь, рядом или же это была вырванная из сердца галлюцинация. - Нет! – он свирепо мотал головой. – Нет! «Почему ты предал Кенсея, своего капитана?» «О, нет, не говорите так, капитан Хирако, - с лёгкой иронией возразил Айзен. – Он очень исполнительный. По крайней мере, он выполняет все приказы, что я даю ему…» Вот он – страх. Неощутимый тогда и такой болезненный сейчас. - Ты уже не воин… - настойчиво шептал Нодт. – Больше нет. «Стоило тебе лишь увидеть моё настоящее обличье, как ты мигом позабыл всё то, что связывало нас в Готее-13, - хуже всех старух друзей – разочарованный рык Комамуры. - Ты был слеп, но именно это и помогало тебе заглядывать глубже, чем кто бы то ни было! Ты принял меня в семью и стал мне другом. Но всё закончилось, как только ты разлепил свои чёртовы веки. Теперь ты действительно ослеп!» - Нет… Нет… «Да как ты смеешь?! Мои глаза теперь видят всё!» – услышал он собственный искажённый голос. «НИЧЕГО ОНИ НЕ ВИДЯТ!!! – прогрохотал в ответ Саджин. – Пусть я и зверь, а ты, Тоусен? Чем ты стал? Ты тень, призрак, подобие самого себя, ты… Сейчас ты намного меньше, чем зверь!» - Нет… НЕТ!!! «Канаме, я хочу отблагодарить тебя за верную службу и подарить одну особенную силу». «Силу? – слегка удивлённо спросил темнокожий. – Мой банкай ведь уже и так…» «Я говорю тебе не о банкае, - покачал головой Айзен, - мои исследования проложили мне дорогу в совершенно другую стезю…» И тогда всё вокруг совершенно расплылось. И он увидел… себя… Себя, в одной из многочисленных комнат замка Лас Ночес. Он держал за волосы девушку с оливковыми волосами и подставлял к её горлу собственный меч шинигами, поднятый из гроба возлюбленной давным-давно. «Остановись, Тоусен, - огромные глаза Комамуры были мокрыми от слёз, - не прибавляй себе грехов!» Но он, другой Канаме с мечом лишь брезгливо скривился: «А что есть грех? – равнодушно бросил он, не оборачиваясь. - Комамура?..» - и перерезал ей горло. Кровь… Как много крови… Дёрнувшись в последний раз, Циань Сун-Сун медленно закатила глаза, уронив голову, а уже спустя секунду, тело её неожиданно растаяло, обращаясь в облако густого серого дыма… Он жадно вдохнул этот прах. Холод проник внутрь его тела. Его меч, в котором он ещё иногда слышал отголоски шёпота возлюбленной, словно окостенел в его жилистой руке. Будто бы давно забытая любовь в этот самый момент окончательно умерла… И он сам тоже умер. Раз и навсегда. «Почему его не казнят? – воспоминания повторялись и пересекались, складывая, вдруг, совершенно разные картины боли и акцентами то в одну, то в другую сторону. – Пропустите! Он убил мою Циань! Я требую аудиенции у Совета Сорока Шести!!!» Глаза Нодта продолжали пялиться на него, выуживая всё новые воспоминания из получеловека и вытряхивая их на песок, словно мёртвую рыбу из сетей. Силы оставили его. - Вот так, - в руке у штернриттера снова было копьё. – Наконец, ты перестал противиться. Твой страх – это вся твоя жизнь. Надеюсь, теперь ты это понял. Он пронзил копьём тело Тоусена, чувствуя в пальцах приятное покалывание. Ему нравилось быть личным судьёй всем своим врагам. Уже после того, разумеется, как те потеряли последнюю волю к битве. После того, как страх пожрал их. Копьё окрасилось в цвет шипов Нодта, и Штернриттер приступил к своей излюбленной части – уничтожению души – впрыскиванию в тело дозы высококонцентрированного страха, разъедающего души, подобно кислоте. Тело врага от этого чернело и загнивало, в считанные секунды превращаясь в смоль и растекаясь чёрным дождём. Для создания, познавшего финальную технику Фольштендига Эс Нодта не было больше пути к небесам, ровно как и к бездне. - Да, - он засунул оружие глубже в незатягивающуюся рану. Тонкие крылья насекомого «потекли», та же участь застала и лапы и хвостом. Медленно, не спеша, двухметровая туша теряла то последнее, что связывала её с жизнью. Это чувство… Тоусен нашёл его довольно похожим на то, когда он становился пустым. Такая же смерть. - Вы, слабаки, никогда не сможете победить. Я, Эс Нодт, никогда прежде не был побеждён в бою. Наверное, это ужасно страшно – проигрывать? Я не знаю, - громко дышал квинси. – Должно быть, сердце просто из груди вылетает. Если конечно… у тебя ещё есть сердце, пустой. Твоё воскрешение было бессмысленным. Твоя война оказалась напрасной… *** - Я так не думаю… *** -Что? - Говорю, что не думаю, что это напрасно, Канаме… Это был удивительный солнечный летний день. Они сидели рядом на высоком травяном холме под лучами солнца и задуванием тёплого ветерка. - Я хотела сказать, - Циань быстро поправила попавшие в глаза волосы, - что воину важно убеждаться в том, что он один способен сворачивать горы, для того, чтобы выкладываться на полную. Когда я стану шинигами, я тоже буду так себя настраивать, но мы ведь все на самом деле знаем, что такое всесилие невозможно. Небо огромное, Канаме, можно считать звёзды ночами напролёт, но всё равно чего-нибудь да недосчитаешься. Глупо верить в то, что один человек сможет взять и разогнать все-все облака в пасмурную погоду, - она медленно опустила голову на плечо Канаме. Её волосы были горячими. - Раз так, - он неуверенно приобнял подругу за плечо, - то какой в этом смысл? Как можно бороться с несправедливостью, зная, что всё равно не сможешь победить? Как можно пытаться разогнать облака, если заранее понимаешь, что не получишь своего чистого неба? - Потому, что ты не один, - улыбнулась Циань. - Если человек хотя бы немного всколыхнёт мглу, позволяя пролиться на землю хотя бы одному лучику солнца, другие люди тотчас же увидят его и тогда их сердца встрепенуться до небес, и все они тоже смогут стать ветром, разгоняющим облака. Это то, во что должны верить шинигами. *** «…то, во что должны верить мы с тобой». *** БАНКАЙ! Тело Тоусена, похожее до этого на большую жирную кляксу, неожиданно вздулось, словно воздушный шар. - Ч… Что? – Нодт не успел даже отпустить рукоятку копья, как его вместе с врагом затянуло в матовый чёрный купол, которым за считанные секунды стал рессурекшион Тоусена. Купол этот расширялся и расширялся, пока не заполнил собой всё поле битвы. - Сузумуши Цуишики: Эмма Короги! – это было последним, что смог услышать Штернриттер, прежде чем мир вокруг него… исчез! Пропали «стены страха», пропали кошмарные выпученные глаза. Вообще всё пропало, Эс Нодт будто бы попал в параллельный мир, будто ослеп и оглох одновременно. «Это место… Где я?..» Он вытянул наощупь левую руку. Ту, что была не повреждена и ещё могла двигаться. Но тут острый меч шинигами настиг его, проскользнув аккурат под рукой чуть ниже уровня груди Штернриттера. Разрезая грубую плоть одним взмахом меча.